Страдательный залог

Через короткое время у противоположной стены появился подвыпивший бомж, в каких-то уж очень ветхих и явно не благоухающих, лохмотьях. Его сторонились. Образовавшаяся вокруг него линза пустоты позволяла двигаться неожиданно быстро, несмотря на расхлябанную, шаркающую походку. Он поравнялся со скинхедом как раз в тот момент, когда тот уже протянул руку к цветастому ирокезу подростка.

– Честь дамы!!! Хамы!!! – Вдруг завопил по-русски бомж и размашисто занес правую руку для удара, но прежде, чем она закончила свое движение, скинхед как-то странно развернулся и начал оседать на брусчатку мостовой. Несмотря на огромное желание досмотреть, Йорам, Кьяра, Вадим и Леа, подчиняясь полученным «инструкциям» быстро сбежали по ступеням в холл. Когда, пробравшись через темные, пахнущие пылью и пряными специями, подсобки, они наконец выбрались наружу, серая «тойота» wagon, въехавшая правыми колесами на тротуар уже нетерпеливо «моргала» фарами, а через несколько секунд они уже мчались «навстречу закату».

– На втором светофоре – налево. – Властно скомандовала, снимая оказавшийся париком ирокез, незнакомка.

– А мы, вообще-то, не такси. – Скорее удивился, чем возмутился Ури.

– Так будет лучше – уже примирительно заговорила девушка – и поверьте, я не желаю вам зла. Особенно после всего этого. – Кстати, меня зовут Ребекка.

– Приятно познакомится. – Почти растеряно пробормотал Йорам, от неожиданности даже забывший о своем «амплуа» ироничного циника.

– Откуда этот жуткий наряд? – Поморщилась Кьяра.

– Махнул не глядя с реальным бомжом.

– А машина?

– Позаимствовал. – Коротко бросил Ури.

– Да, это было не очень вежливо. – Не удержалась от улыбки Ребекка.

– Ну раз уж у нас сегодня «вечер вопросов и ответов», – начал, видимо пришедший в себя Йорам – не подскажете, куда едем?

– Едем мы к моему другу, – Ребекка снова улыбнулась, увидев, как изменилось лицо Йорама при упоминании о друге – у него небольшой домик здесь в пригороде. Он все объяснит.

– Ну, кое что попробую объяснить я. Наша очаровательная спутница – весьма авторитетная, в криминальных кругах «по обе стороны Атлантики», личность, по кличке «оценщица». А едем мы, надо понимать, к ее боссу и наставнику, по кличке «гончар». Важно так же отметить, – нарочито «лекторским» тоном продолжил Ури – что истинное уважение среди «ценителей» эти люди снискали благодаря уникальной коллекции артефактов древности, мистического или сакрального свойства. Мой брюссельский «знакомец», не без трепета, поведал мне, что Святой Грааль для вас – вроде вазочки для бижутерии в интерьере «фен-шуй» и настоятельно посоветовал держаться подальше.

– Ваш «знакомец» сильно преувеличивает. Хотя я действительно видела и даже прикасалась к Святому Граалю. – Ребекка обвела своих спутников открытым, несколько вызывающим, взглядом, слегка встряхнув «струящейся», до плеч, волной, цвета «воронова крыла», волос. – Вам, – она обратилась к Лее – наверное, будет любопытно узнать, что это, естественно, не чаша Иосифа Аримафейского, окропленная кровью Спасителя. Таковой не существует: иудаизм просто запрещает подобные ритуалы с человеческой кровью, а главные герои этой трагедии, как известно, были иудеями и, причем, весьма религиозными. «Грааль» – это от еврейского «гораль» – судьба. Святыня, о которой идет речь, это искусно отлитая из золотых сплавов и богато украшенная Великим Мастером Бецалелем, по приказу пророка Моисея, чаша, для хранения легендарного МАННА, питавшего ваших предков сорок лет, после выхода из Египта. «И нарек дом Исраэйлев имя ему манн: он, как семя кориандровое, белый, а вкус его, как у лепешки с медом» (Исход 16:31). «И сказал Моше Аарону: возьми один сосуд и положи туда полный омер манна, и поставь его пред Господом для хранения в роды ваши. Как повелел Господь Моше, поставил его Аарон пред заветом для хранения. А сыны Исраэйлевы ели манн сорок лет, до пришествия их в землю обетованную; манн ели они, доколе не пришли к рубежу земли Кенаанской. А омер – десятая часть эйфы» (Исход 16:33-16-36). В настоящее время – Ребекка нарочито передразнила лекторские интонации Ури – вне зоны досягаемости. Скорее всего – в подвалах Ватикана.

– Откуда Вы знаете, кто мы? – Спросил Вадим.

– Я многое о вас знаю. Но об этом лучше поговорить с Гончаром. Да мы уже почти приехали: не прозевайте поворот направо – это не «автобан».

Минут через пятнадцать они въехали в мягко открывшиеся перед ними ворота из кованного железа. «Небольшой домик» оказался настоящим поместьем, с центральной усадьбой, стилизованной под венский Бельведер легендарного Евгения Савойского. На пандусе у входа их встречал сам хозяин – среднего роста крепкий немолодой человек с приятным лицом, обрамленным густой копной седых волос.

– Добро пожаловать в мой дом. – Произнес он, широким жестом приглашая их пройти в сторону высоких, двухстворчатых деревянных дверей, предварительно передав руль здоровенному, атлетического сложения, как бы это сказать, афро-европейцу Стенли. – Марта покажет вам ваши комнаты. А вам – он обратился к Ури – я настоятельно рекомендую переодеться. В вашей, с женой, комнате вы найдете все необходимое.

Примерно лет сорока, Марта, с непроницаемым лицом и в таком же, как лицо, форменном платье, слегка наклонила голову, словно обозначая, кто именно выполнит распоряжение хозяина.

– Когда будете готовы, – продолжил Гончар – жду вас в гостиной, на первом этаже.

Через пол часа все собрались у камина, в просторном, изыскано обставленном, чуть стилизованном под «готику», зале. На низком, красного дерева, изящном столике, по принципу «равно-удаленности» от кресла каждого, стояли прямоугольные хрустальные графины, наполненные разного оттенка янтарными жидкостями, источающими дорогой, «манящий» аромат.

– Такое впечатление, что вы нас ждали. – Произнесла Леа, пытаясь выдержать пристальный взгляд хозяина дома.

– Ждал, но не так скоро.

– Нам нужны ответы. – Не очень дружелюбно начал Вадим.

– А у вас уже есть вопросы? – Парировал тот и, воспользовавшись замешательством Вадима, продолжил. – Боюсь, вы даже не представляете, во что ввязались. В качестве «бонуса», хочу вам представить мою очаровательную помощницу.

– Да мы уже, вроде как, познакомились. – Произнес Ури. – Или у вас их много, столь же очаровательных?

– К сожалению, не могу себе позволить. – Сокрушенно развел руками Гончар. – Тем более, что столь уникальной все равно не найти. Знакомьтесь: вторая жена фараона Хнум-Хуфу, или Хеопса, она же его сводная сестра, царица Хенутсен, отправленная мужем в публичный дом, чтобы добыть деньги на строительство Великой Пирамиды. Желая искупить этот свой грех, великий фараон повелел оказать царице высочайшую милость, похоронив ее в один с ним день, в его пирамиде, во второй погребальной камере, камере царицы, расположенной над его собственной. «В миру», современном нам с вами, великая царица наречена именем Ребекка, по прозвищу – оценщица.

Наступившую тишину внезапно нарушил робкий голос Йорама.

– Не подскажете, а Наполеон тут у вас в какой палате?

– Ценю Ваше остроумие, особенно уместное при путешествии в обществе очаровательной Медузы Горгоны, врагов повергающей взглядом единым…

Беседа. Фрагмент шестой

– А хорошо ведь, господа?! Правда! Мне нравится.

– Не перехвалитесь, уважаемые.

– Ребекка?!! А ты тут что делаешь?

– Слежу. А то вас заносит, время от времени. Чувство меры изменяет. Скромней надо быть, господа! А то ведь как дети, ей Б-гу…

– Когда-то Ремарк написал: «Есть что-то детски-трогательное в затылке женщины. Наверное, поэтому на нее нельзя по-настоящему сердиться»2. Никогда не задумывались, почему МУЗА всегда – ЖЕНЩИНА.

– Вопрос из серии «почему на женские попы смотреть приятней, чем на мужские лица».

– Фу, господа! Моветон! Я думаю, наша очаровательная муза имеет ввиду кличку «оценщица». Для интеллигента, «чей родной язык – русский»3, слишком прозрачная аналогия: оценщица – процентщица…

– Вот об этом я и говорю. И я не старуха, да и вы, господа, не Достоевские!

– Спасибо за напоминание. Нет, правда. Однако, милая леди, Вам пора – ваш мир стремительно меняет очертания

И все уже давно не то, чем кажется.

В строке прокрустовой удобно ль СЛОВУ ляжется?

Благая ль весть – твое напоминание?

Пора, Ребекка, пора. Там без тебя неуютно и холодно. Твой мир, как и наш, не терпит пустот. Не забывай нас. Б-г даст, свидимся…

Глава 6. Ребекка

– «Отец истории» Геродот сильно преувеличил мои скромные способности, считая, что я могу заработать ЭТИМ на строительство Великой Пирамиды. К тому же, он перепутал меня с дочерью первой жены фараона. Пирамиды к тому времени существовали уже тысячи лет и не имели никакого отношения к погребению. Дело в том, что пирамиды – это, по-вашему, энергетические установки, но имеющие дело с энергией совершенно особого рода. В первом приближении, ее можно назвать ЖИЗНЕННОЙ. Хеопс был одержим их ТАЙНОЙ. В цивилизации культа смерти, ее правители были одержимы жаждой ВЕЧНОЙ жизни. Эта одержимость, действительно, требовала денег – она была, как наркотик, одурманивающий сознание. Евнух, владевший «заведением», куда послал меня мой царственный супруг, не рискнул задействовать его любимую жену непосредственно в «технологическом процессе», но использовал это как гениальный «PR-ход», столь эффективный, что слава о нем, через две тысячи лет, дошла до Геродота. И более того, действительно помогла Хеопсу проникнуть в самую величественную из пирамид, обнаружив там две камеры, которые он решил использовать как погребальные: «Принадлежащий Тростнику и Пчеле, Великий Повелитель Обоих Миров, Верхнего и Нижнего Египта» был уверен, что если мы будем погребены в этих камерах, то немедленно воскреснем к ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ. Самое удивительное, что со мной именно так и произошло. Его же тело, а точнее – мумия, просто превратилось в прах. Разница, видимо в том, что я умерла НЕ естественной смертью – на момент погребения мне было двадцать три года. Через семь дней я очнулась в своем склепе. Нужно ли говорить, какой это был шок, но кроме того, я считала себя «грязной», отверженной даже смертью. Выбравшись из пирамиды, я сторонилась людей. В какой-то момент я решила пойти в пустыню, в надежде, что смерть все же сжалится надо мной. Меня подобрал жрец-отшельник. Выслушав мою историю, он ей поверил и, более того, сказал, что я НЕ ЕДИНСТВЕННАЯ. Он же научил меня пользоваться моим новым СОСТОЯНИЕМ: дело в том, что с тех пор, каждые двадцать три года, в день моего захоронения, я впадаю в кому, продолжающуюся семь дней. Очнувшись, я очень смутно помню события, предшествовавшие очередной инициализации, или, по-вашему, «перезагрузке». Зато отчетливо помню свою первую «инкарнацию», жизнь во дворце Хеопса. Я – как древний манускрипт, прошедший через множество эпох: кто-то пытался писать на полях, кто-то – на обратной стороне. Эти записи отрывочны, невнятны, иногда почти затерты. Четким остается лишь первоначальный текст. Но то, что не помнит сознание, «помнит» тело: видимо, какое-то время я провела в средневековой «психушке» – я абсолютно невосприимчива к нейролептикам, как растительным, так и синтетическим и вообще – к ядам; горела, как ведьма, с тех пор огонь не только не причиняет мне боли, но даже не оставляет следов. Вообще, средневековье очень многому меня «научило». А главное – свойству крови и не той, которая в жилах, а той, которая «из жил». Пролитая кровь – главная составляющая, практически, любого сакрального обряда, какую бы религию он ни воплощал. Иудаизм, его «базовая» составляющая – Ветхий Завет, первым ограничил этот поток кровью животных: заповедь «не убий» – универсальна. Это означает, что кровь – не просто «биохимическая жидкость», она – носитель той самой ЖИЗНЕННОЙ или АСТРАЛЬНОЙ энергии. Неудивительно, поэтому, что Пирамида изменила мою кровь, что-то структурное, базовое. Попав на какую-либо поверхность, она моментально «впитывается», становясь частью объекта, но и делая объект МОЕЙ частью. Я могу его ЧУВСТВОВАТЬ: местоположение, состояние. И это не просто «GPS-маркер»: если объект статичен, это не причиняет больших неудобств, но если он приходит в движение или разрушается, ощущения могут быть весьма болезненными. Инициация Ока Мира во дворце Дхритараштры, активировало наше (да это не «штучное изделие»). Так мы узнали о вас и, как выяснилось, не мы одни. Собственно, этого следовало ожидать – поэтому я и полетела в Дели: если не оградить, то, хотя-бы, предупредить. Однако, человек, который «вел» вас в аэропорту, оказался совсем не так безобиден, как можно было подумать – он попытался меня убить. Не слишком изобретательно – игла с очень сильным нейролептиком, замаскированная под перстень. Почувствовав укол на тыльной стороне ладони, я дернула рукой так, чтобы образовалась царапина и успела «мазнуть» выступившей кровью его по лицу. Помню, как он демонстративно-участливо улыбнулся, будто человек, знающий нечто, недоступное мне. А потом удивился, когда, попытавшись вытереть кровь, обнаружил, что носовой платок сухой. В конце концов, его убил яд, предназначенный для меня, поэтому никаких угрызений совести я не испытываю. Ликвидировав, таким образом, непосредственную угрозу, я решила, что следовать за вами дальше небезопасно, не только для меня, но и для вас. Той же кровью я пометила край твоей – Ребекка посмотрела на Йорама – одежды. Так я смогла проследить вас здесь, в Брюсселе, но поняв, что за мной следят, не стала входить в контакт. Остальное вы знаете.

– Кто же нас преследует? – После некоторой паузы спросил Вадим.

– Именно это нам и предстоит выяснить. – Хозяин дома обвел всех своим внимательным, «фирменным», взглядом. – Разрушение Второго Иерусалимского Храма выбросило в мир, совершенно к этому не готовый, совокупность ПРЕДМЕТОВ, артефактов огромной мистической силы. Это вызвало настоящий «пассионарный» хаос: заключенной в них пассионарной энергии оказалось достаточно для возникновения многочисленных тайных «братств», а мистические свойства давали иллюзию обладания ВЫСШЕЙ СИЛОЙ или ВЫСШИМ ЗНАНИЕМ. Тамплиеры и, наследовавшие им, масоны – лишь самые известные и самые одиозные из этих сообществ, но были и другие. Причем, не только другие сообщества, но и другие ПРЕДМЕТЫ. Сейчас уже трудно достоверно понять, что было в начале, «яйцо или курица»: то ли артефакты Второго Храма породили тотальную охоту за материальными воплощениями мистических сил, что привело к обнаружению предметов, более древних, чем наша цивилизация; то ли ХРАНИТЕЛИ ДРЕВНЕГО ЗНАНИЯ начали охоту за новыми артефактами, чем, невольно, обнаружили самих себя и некоторые из своих секретов. Да оно и неважно. Обнаруженный вами пирамидон относится именно к этой, более древней, категории. У кого-нибудь есть доллар, – вдруг спросил он – не держу при себе мелочи.

Йорам молча протянул банкноту.

– Так вот, – продолжил Гончар – на реверсе, как вы, конечно, знаете, изображены две стороны Большой Государственной Печати США. Одна из этих сторон представляет собой рисунок пирамиды, увенчанной Всевидящим Оком. Никаких ассоциаций не вызывает?

– Не хотите же вы сказать, что нас преследует правительство США? – На этот раз в голосе Йорама прозвучало искреннее удивление.

– Нет, конечно. Но не секрет, что Отцы-Основатели отпочковались от древнего и крайне загадочного тайного общества, ошибочно причисляемого к Масонам. Фактически, они были ревизионистами, провозгласив веру в Бога Творца (наши начинания благословенны) и отказ от жесткой, «казарменной», иерархии (единство в многообразии), но сохранив указание на «истоки» в виде «Лучезарной Дельты», что, в сущности, и является найденным вами артефактом.

– Здесь безопасно? – Вдруг спросила Кьяра.

Гончар удивленно посмотрел на нее.

– Полную гарантию, как известно, дают только Господь Б-г и страховой полис. Третья в этом списке – моя вилла.

Его слова еще звучали в воздухе гостиной, когда Йорам рванулся со своего места и опрокинув кресло Ребекки, закрыл ее своим телом. Прежде, чем, просвистевшая над их головами, пуля разбила мраморную каминную полку, он успел ПОЧУВСТВОВАТЬ упругую силу ее бедер, мягкую хрупкость плеч… Смущенный, он вскочил на ноги.

– Лежать! – Заорал Ури, снова опрокидывая его на пол.

Однако продолжения не последовало.

– Ты?!! – Вставая, уставился на Йорама Ури, будто увидел его впервые.

– Да я! Почувствовал. Так же, как Кьяра. Может быть, чуть острее.

– Видимо, на то были причины. – Понимающе усмехнулась Леа.

– Кажется, я твоя должница. – Ребекка одарила его долгим, пронзительным, как только что пережитое им мгновенье, взглядом.

– Рад был оказаться полезным. – Нарочито сухо ответил, приходя в себя, Йорам.

В этот момент в комнату вбежал не на шутку перепуганный чернокожий гигант Стенли.

– Вы в порядке?

– Что это было? – Проигнорировал его вопрос хозяин.

– Снайперский выстрел с очень большого расстояния. Мы этим занимаемся, но вам лучше спуститься в убежище.

– Поздно. На данном этапе нам лучше разделить наши усилия. – Он повернулся к своим гостям. – Вам, я думаю, стоит вернуться в Израиль. Сколько свитков было при пирамиде.

– Пять. – Ответила Леа.

– Полный комплект. Для полной активации Ока Мира необходимо повторить проделанную вами процедуру со всеми свитками. Не важно, в каком порядке, но я очень рекомендую, прошу, этого не делать. Ребекка уже обмолвилась, что у этого пирамидона есть «тираж» – насколько мне известно, их пять, так же, как и активирующих свитков. Один нашел я, другой – вы. У кого остальные – это не вопрос «на миллион долларов», это вопрос жизни и смерти. Активация не просто дает «красивые картинки», она открывает многоуровневый канал связи. В выигрыше от этого окажется тот, у кого на момент открытия будет больше информации. На сегодняшний день – это наши враги. Надо, хотя бы, уравнять шансы. Этим займусь я. Вы же займитесь свитками. Это не просто «штрих-код», а точнее – не только штрих-код. Это еще и «письменность». Попытайтесь ее расшифровать – мне это не удалось. Сведите к минимуму любые официальные контакты, в том числе – с институтом. У меня есть небольшая (на этот раз, действительно небольшая), но хорошо оборудованная квартира-студия в Мишкенот Шаананим4. Ребекка поедет с вами – она обеспечит доступ к моим ресурсам. Добро пожаловать в мой мир, господа и да поможет нам Бог!

* * *

Перелет в Израиль прошел без каких-либо происшествий. Судьба будто давала им передышку, time out, чтобы осмыслить события последних дней: институтские беседы, СОН, перелет в Индию – все, вплоть до встречи с Ури и Леей под брезентовым сводом административного шатра на раскопках в Хастинапуре, все это казалось невообразимо далеким. Мир непоправимо изменился с тех пор – в нем появились Гончар и Ребекка. Да и сами они уже не были прежними. Прямо из аэропорта Кьяра, Вадим, Леа и Ури отправились в институт, куда доставили их индийские находки. Ребекка и Йорам – в Иерусалим, разворачивать альтернативную лабораторию (а возможно – убежище?) в Мишкенот Шаананим.

Изысканный, богемный Мишкенот Шаананим, Обитель Блаженных, живописными террасами спускается от улицы царя Давида к неглубокому, но широкому оврагу, оборудованному под одну из самых крупных в стране открытых концертных площадок, называемую «Бассейны султана»: во времена турецкого владычества здесь, действительно, располагался бассейн. По другую сторону оврага возвышаются величественные стены Старого Города. Пятикомнатный коттедж, «любезно» предоставленный в их распоряжение, ничем не выделялся в ряду таких же, одинаково непохожих друг на друга, строений. Ну разве что Wi-Fi антенной на крыше. В подвале был оборудован мощный автономный сервер. Йорам «припал» к оборудованию, как Антей – к жизне-дарящей Матери-Земле: тестировал, инсталлировал какие-то собственные программы с набора флешек, с которыми никогда не расставался, менял конфигурацию, делая ее более похожей на, привычную для «большинства пользователей», институтскую систему. Ребекка была рядом, молчаливая, сосредоточенная, как выяснилось, весьма неплохо владеющая навыками системного оператора, что оказалось, как нельзя кстати.

– А мы неплохая команда. – Уже под вечер устало произнес Йорам развалившись в удобном мягком кресле, развернутом в сторону раздвижной стеклянной стены салона, открывавшей потрясающий вид на залитый огнями Древний Иерусалим.

– Ты имеешь ввиду только работу?

– ?!

– Ты меня боишься?!

– Да…

– Просто и честно.

Ребекка подошла сзади, окутав его мягким ароматом своих духов. Он ощутил на шее прохладное прикосновение ее длинных тонких пальцев. Она склонилась к его плечу, слегка прикусив зубами мочку уха. Воздушный шелк ее волос приятно щекотал щеки. Заведя руку за спину, он «перетянул» ее к себе на колени, коснулся ладонью живота, забравшись под облегающую голубую майку. Потом, запутавшись в тесьме, стягивающей на ее талии просторные шелковые шаровары, неожиданно для самого себя, рванул ткань, разорвавшуюся с сухим треском, отбросил ее далеко в сторону и заведя руку между ее ног, ощутил приятную нежность кожи с внутренней стороны бедра. Содрогнувшись всем телом, Ребекка выгнулась ему навстречу. Он поднялся, подхватив ее на руки и отнес в спальню. … Это был долгий, изнуряющий, как пески пустыни, марафон, когда они упивались телами друг друга, содрогаясь от совпадения прикосновений, теряя грань между забытьем и реальностью… Они уснули глубокой ночью, в сладком изнеможении так и не в силах оторваться друг от друга. Однако, открыв глаза под утро, Ребекка поняла, что разбудило ее ощущение пустоты – Йорама рядом не было. Набросив халат и пройдя в салон, она обнаружила его голым по пояс, в каких-то неопределенного цвета шароварах, босиком стоящим перед огромной, во всю стену, прозрачной доской из металлизированного пластика, наполовину испещренной «загадочными письменами», сиречь, понятными лишь одному ему, корявыми каракулями.

– Тебе сварить кофе?

– Все не то, чем кажется! – Йорам посмотрел на нее совершенно отсутствующим взглядом.

Беседа. Фрагмент седьмой

– Великий плохой писатель Михаил Анчаров однажды рассказал притчу.

«Пять человек поспорили, что такое СЧАСТЬЕ. Один сказал: „Счастье – это когда много любви и много работы: любовь побуждает к работе, а работа – к любви“. Второй сказал: „Счастье – это когда нет ни работы, ни обязанностей, ни домашних заданий. А есть Земля и Небо и можно сколько угодно писать их красками, ваять резцом“. Третий сказал: „Счастье – это когда можно кидать идеи, пачками и не заботиться об их осуществлении“. Четвертый сказал: „Счастье – это когда можно бороться, отстаивать свое мнение, стоять насмерть за правое дело… и дарить подарки“. И только пятый молчал, потому что его счастьем было сожрать все то, что сделают остальные четверо».

– Зачем люди идут в горы? Затем, что они существуют? Жизнь дана человеку, чтобы ДУША прозрела. Кому-то для этого нужно забраться на Эверест. Кому-то – погрузиться в пучину порока, чтобы из глубин бездны отчаяния воздеть лицо к Небесам и прокричать: «Это Я, Господи! Неужели Ты оставил меня?!». Кому-то – объяснить другим, то чего они раньше не понимали, нарисовать то, чего они раньше не видели. И только сожрав «все то, что сделают остальные четверо», получишь лишь чувство сытости – где уж тут о душе-то подумать?

– Вот за что не люблю Анчарова, так это за «совковый» оптимизм. Добро бы сожрали «все то, что СДЕЛАЮТ остальные четверо» – быть сытым совсем не так плохо, к тому же, это обеспечивает их востребованность. Но ведь сожрут и самих тех четверых! Съедят поедом и косточки не сплюнут! Зачем!!! Опомнитесь, человеки – их ведь всего-то четверо! А вас…

«И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много.» (От Марка 5:9).

Глава 7. Меридиан

– Все не то, чем кажется. – Произнесла с порога Кьяра, оглядывая салон их «убежища».

Вошедшие следом Вадим, Леа и Ури так же с любопытством разглядывали открывшуюся им мизансцену.

– Всегда рада вас видеть. – Не смогла скрыть досады Ребекка.

– Разочарована.

– Немного.

– Просто и честно…

– Тяжело с вами, экстрасенсами. – Пришел на помощь Ребекке Йорам, жестом приглашая всех к большому овальному столу посреди комнаты. – Тебе помочь?

– Помоги. – Ребекка напряженно смотрела в глаза Йораму.

– Думал, ты откажешься. – Произнесенные Йорамом слова, будто существовали отдельно от него, в этот момент смотрящего на Ребекку с нескрываемым восхищением и нежностью, de-facto утверждая новый порядок вещей в их команде.

– Тяжело с вами, экстрасенсами. – Пробормотала, отводя глаза Ребекка, но в голосе ее слышалось явное облегчение.

– Сначала – ты. – Сказал Йорам, глядя на Кьяру, когда все получили по чашечке густого, ароматного кофе, сваренного на большом металлическом подносе с песком.