Страдательный залог

– Я вернусь. Т.е. я, конечно, не имею морального права ограничивать твою свободу, но я бы хотел знать, что смогу вернуться.

– Так ты бы хотел вернуться или хотел бы знать? А главное, как благородно с твоей стороны «не ограничивать мою свободу»! Скажи, этот сволочизм у вас, мужиков, в крови или достигается путем длительных и упорных тренировок?! Совесть хочешь успокоить, бойскаут? Не выйдет! А теперь отвези меня домой.

Всю дорогу они молчали, а потом так же молча, с каким-то почти «остервенением», словно прижатые друг к другу, если не чуждой, то уж во всяком случае, некоей чужой силой, «занялись любовью». А потом она заплакала. Но это было уже совсем «потом», под утро, когда дверь за ним закрылась…

Он знал, что они еще увидятся: «Ури, это Йорам. Я тебе о нем рассказывала. Йорам, это Ури, мой муж…». А еще он ЗНАЛ, что это ПРАВИЛЬНО.

Беседа. Фрагмент третий

– В январе-феврале 1921 г. в Петрограде проходил цикл литературных чтений, посвященных памяти Пушкина. В них принимал участие Александр Блок. Открывая цикл, некий чиновник хотел, видимо, успокоить творческую интеллигенцию, но запутался в отрицаниях и произнес, примерно, следующее: «Пусть не думают писатели, что они не встретят сопротивления со стороны новой власти в осуществлении своих начинаний». Блок, уже тогда понявший пророческую справедливость этих слов, выступил с ответной речью, сразу ставшей знаменитой и часто цитируемой: «Чиновники – суть наша чернь. Чернь вчерашнего и сегодняшнего дня. Пускай же поостерегутся от худшей клички те чиновники, которые намереваются направлять развитие литературы по каким-то своим руслам… мешая ей вершить ее тайное предназначение»

– Так в чем же «тайна предназначения» и что делаем здесь мы?

– Ну, если «весь мир – театр, а люди в нем актеры», в чем Шекспир (или тот, кто скрывался за этим псевдонимом) является и по сей день, безусловно, безоговорочным авторитетом, то мы – зрители, ибо театр без зрителей невозможен. Это целостность, ЭКЗИСТЕНЦИЯ, разрушаемая отсутствием любой из ее составляющих. Мы – четвертая стена, зрители, вершащие тайное предназначение этой Великой Целостности, ибо это в угоду нам лицедействуют «актеры»! А тайна заключается в том, что это в угоду им, актерам, мы плачем и смеемся, и аплодируем, если не совершенству реализации, то уж конечно – Величию Замысла!

Глава 3. Институт

Гигантское строительство нового научного центра в пустыне Негев многие (и не только в Израиле), следуя устоявшейся интеллектуальной инерции, именовали новой «Силиконовой долиной». Аналогия, надо признать, довольно поверхностная, т.к. речь идет не о разработке новых, «синтетических» материалов, а о создании новых виртуальных и в особенности – сетевых технологий. Эти технологии, с довольно большой степенью достоверности, можно было бы разбить на две большие категории: «поисковики», что после революционных инноваций Google стало довольно тривиальным занятием и ЭКСПЕРТНЫЕ СИСТЕМЫ. Принципиальное отличие одних от других заключается в том, что экспертные системы позволяют находить не информацию, а РЕШЕНИЯ. Т.е. не изобретать, создавать, открывать, «выдумывать», а ВЫЧИСЛЯТЬ ответ на поставленный вопрос. Революционное отличие нового метода от уже существующих в этом направлении заключается в том, что он базируется не на вероятностных Байесовских цепочках, а на лингво-гематрическом анализе вопроса или постановки проблемы. Идея лингво-гематрической симметрии «вопроса» и «ответа», сформулированная двумя великими программистами, возглавившими проект («отцами-основателями»), оказалась настолько продуктивной, что ее «электорального» и коммерческого потенциала хватило на создание гигантского (без преувеличения) научного центра. Вскоре, однако, обнаружилось, что, основанные на этой идее, новые сетевые продукты могут быть использованы не только для получения новых решений, но и для ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ. Т.е. фактически речь шла о новом, принципиально ином виде ОРУЖИЯ, оружия неизведанного, а потому катастрофически непредсказуемого. Именно для отслеживания и предотвращения таких угроз и была создана лаборатория, в которой начал работать Йорам. Возглавлял лабораторию талантливый «хакер», настоящий профессионал Вадим, с которым у Йорама очень быстро установились не столько «субординационно-деловые», сколько дружеские отношения. Здесь же, в качестве «консультанта», работала и жена Вадима, Кьяра. Несмотря на молодость, Кьяра была опытным и очень сильным экстрасенсом. Это открытие, практически сразу, сделанное Йорамом на «невербальном» уровне, поначалу вызвало настоящую панику, вплоть до желания уйти. Чем она была обусловлена? Наверное, самым честным ответом был страх разоблачения…

– Видишь ли, облако понятий, обозначаемых словом «экстрасенсорика» очень размыто. – Голос Вадима звучал ровно, почти бесстрастно, что означало высшую степень «задумчивости», в которую обычно погружала его атмосфера этого «висячего» садика, разбитого на седьмом уровне, между башнями института. – Практически, сюда можно отнести любое проявление ТАЛАНТА. Талант, это флуктуация закона неубывания энтропии, т.е. чудо, через которое Создатель привносит в наш мир новые ценности (в том числе и материальные), что и составляет суть явления, именуемого прогрессом. Отсюда, кстати, вытекает основное «аппликативное» свойство таланта: он увеличивает массу обращаемых в «толпе» денег.

– Мне нравится, когда ты рассуждаешь об «экстрасенсорике». Это как слепо-глухо-немой пытается выразить свое отношение к цветомузыке Скрябина. – Кьяра «вкусно» потянулась в плетеном кресле.

– Но ведь я талантлив!

– Ты почти гениален, но он, – Кьяра посмотрела на Йорама – он «зрячий».

– Отсюда поподробней, пожалуйста…

– Да брось, Вадик. У тебя не очень хорошо получается врать, да еще между двух экстрасенсов – я сказала тебе об ЭТОМ почти сразу, как он переступил порог лаборатории.

– Ребят, ничего, что перебиваю? Я вообще-то здесь, не только «зрячий», но и живой, а потому мне не очень нравится, когда обо мне говорят в третьем лице. А вот насчет «массы обращаемых в толпе денег», это интересно.

На самом деле, Йорам был благодарен Кьяре за то, что она наконец озвучила этот его «пунктик», который уже несколько месяцев «висел» между ними.

– Не очень. – Снова заговорил Вадим. – Тему, фактически, исчерпал Адам Смит своей знаменитой формулой деньги + труд = дельта деньги. Он только забыл снабдить свое открытие «маленьким» уточнением: эту самую пресловутую «дельту» создает только труд талантливый. Впрочем, для него, гениального экономиста, это, видимо, было очевидным, чего не скажешь о его антиподе, Марксе. Отрицание таланта привело Маркса к вульгарной, «механической» экстраполяции формулы на ЛЮБОЙ труд. Результат – огромные массы людей на протяжении весьма длительного времени много и тяжело работали, не создавая ничего, «full gas in neutral».

– Другими словами, ты хочешь сказать, что отрицание таланта эквивалентно отрицанию Бога. И если Он, Всеблагой, источник всякого (духовного и материального) блага, то Его отрицание, соответственно, ведет к дефициту «благ» материальных и убогости духовной жизни?

– Это не я хочу сказать. Это доказывает опыт функционирования практически всех «марксистско-подобных» режимов. Кстати, не случайно все они атеистичны.

– Т.е. деньги, по-твоему, это универсальный функционал, измеряющий даже величину таланта?

– Не величину таланта, а степень его востребованности! И вот тут мы подошли к самому интересному, что имеет непосредственное отношение к деятельности нашей лаборатории – ЗАКОНОМЕРНОСТИ ГЛОБАЛЬНОГО ЗЛА. Созданный поколениями талантливых людей, технический прогресс породил парадокс отрицания таланта, может быть, правда, не такой «категоричный», как у марксистов. Технический прогресс привел к насыщению спроса, т.е. деньги стали воспроизводить себя сами. Люди перестали ЗАРАБАТЫВАТЬ деньги, что невозможно без участия таланта. Они стали их ПОЛУЧАТЬ. Социальным идеалом стало не ПРОЦВЕТАНИЕ (оно уже достигнуто, во всяком случае – в «развитых» странах), а СТАБИЛЬНОСТЬ, причем, стабильность, основанная на принципе всеобщего, равенства, таким образом, талант (синоним – НЕРАВНЫЙ) из эффективного средства достижения цели превратился в «возмущающий» стабильность фактор. Понятно, что стабильность подобного рода это стабильность кладбища, ибо только там все по-настоящему равны. Но «кладбище» – это то, к чему приводит отрицание Бога (синоним – ГЛОБАЛЬНОЕ ЗЛО), явное, как у марксистов, или неявное, основанное «только» на отрицании таланта, как в случае современных западных демократий.

– Как и подобает системному аналитику, попробую «формализовать» услышанное. Всемогущество Творца проявилось в создании динамической структуры – материального мира – отличной от Него, от Создателя. Но если попытаться Акт Творения пересказать в терминах системного анализа, получится, что созданию любой динамической структуры предшествует этап накопления сырьевого или энергетического потенциала. Таким потенциалом, ОТЛИЧНЫМ от Создателя, т. е. Абсолютного Добра, могло быть только Абсолютное Зло, ибо тогда, до Начала Времен, критериев, позволяющих определить эту субстанцию как нечто иное, не было. А значит утверждение гностиков, о том, что материальный мир функционирует по законам Абсолютного Зла не так уж далеко от истины?

– Именно! Собственно, в этом главная ошибка конспиративных теорий «глобального заговора». Они ПЕРСОНИФИЦИРУЮТ зло, т.е. приписывают злой умысел конкретным, пусть даже и очень могущественным, но людям. То, с чем мы уже столкнулись и с чем, я уверен, нам еще не раз предстоит столкнуться в будущем, это ЗЛО, проявляемое независимо, а иногда и вопреки воле людей.

– Ну чтобы уж совсем «подвести черту» – источником всех бед или ГЛОБАЛЬНЫМ ЗЛОМ, если я правильно поняла, являются НЕЗАРАБОТАННЫЕ ДЕНЬГИ! Так что предлагаю, господа, вернуться в лабораторию и начать их зарабатывать…

Этот разговор Йорам запомнил надолго, а первые симптомы новой угрозы проявились через несколько дней.

Внизу простиралась холмистая долина, залитая весенним буйством красок с подавляющим преобладанием сочно-зеленого. Он опустился на доминирующий над долиной холм, все еще переживая непередаваемый восторг естественного полета. Холм под ним ожил, будто стал стремительно расти вверх. Детали пейзажа становились все более мелкими, пока между холмом и долиной не образовался глубокий глинистый овраг. Восторг полета сменился некоторой тревогой. На горизонте возникли очертания какого-то города. Ощущение тревоги усиливалось тем, что он вдруг оказался как бы одновременно и внутри него, блуждая по лабиринтам улиц, видя пористую структуру камней кладки стен и снаружи, НАД, воспринимая включающий город объем, как единое целое. Внезапно он осознал причину своих страхов – он не знал, как вернуться. Смутное предчувствие беды уже готово было воплотиться в тягостное ощущение неизбежности, из которого его вырвала некая сила, реально ощутимая даже когда он открыл глаза. Уже проснувшись, он успел почувствовать, как распрямляется фактура ортопедического матраса, будто его только что на этот матрас бросили с неопределенно большой высоты. «Бред какой-то» – подумал Йорам, начиная свой обычный утренний «ритуал», но глянув в зеркало, вдруг вспомнил недавно подслушанную в болтовне двух лаборанток на работе, фразу: «… вчера утром по зеркалу такой ужас передавали!».

«Зайди к Вадиму! Срочно!» – УСЛЫШАЛ он, едва переступив порог лаборатории. «Что-то, видимо, действительно случилось, – подумал Йорам, с тяжелым предчувствием, почему-то вспомнив давешний сон – обычно она прибегает к более традиционным методам общения».

– «Здравствуй, Йорам! – Начал он, заходя в кабинет „начальника“. – Как ты себя чувствуешь? Вот твоя чашечка горячего утреннего кофе. Сливок не многовато?» – Ребята, я тоже рад вас видеть.

– Он тоже видел… – Произнесла Кьяра, не обращая внимания на его треп.

– И что это значит? – Лицо Йорама стало серьезным.

– А вот твой горячий утренний кофе. – Кьяра действительно пододвинула к нему чашку сносного, из автомата, кофе. – Сливок нет.

– Это значит, что у нас новое «дело». – Заговорил, наконец, Вадим. – Но сначала я должен кое-что объяснить. Преимущество нашего подхода, как ты, видимо, успел заметить, заключается в том, что мы расширили доказательную базу разрабатываемых нами версий, включив в нее события и факты, которые принято называть сверхъестественными. Это потребовало уточнения некоторых фундаментальных понятий и в первую очередь – понятия ВРЕМЕНИ. Но об этом Кьяра расскажет лучше.

– Мы измеряем время циклически повторяющимися событиями: механическими колебаниями маятника или электромагнитными – тока и напряжения в электрическом колебательном контуре. Но понимаем мы ВРЕМЯ, как всю совокупность событий в окружающем нас пространстве. Событий больших и малых, ну, например, падение карандаша на пол. Но карандаш может упасть на пол в Москве, Эйлате, Сингапуре, Токио… Поэтому мы разделяем ПРОСТРАНСТВО и ВРЕМЯ. Многие философские учения сравнивают время с рекой, но река существует СРАЗУ на всем своем протяжении, от истоков до устья. Т.е. прошлое, настоящее и будущее существуют ОДНОВРЕМЕННО. Это означает, что у событий прошлого есть свои проекции в настоящем и будущем. Важно заметить, что речь идет не о «философско-туманной» спиральной цикличности общих тенденций, а о реальной повторяемости событий и фактов, на чем настаивал, например, великий австрийский математик Курт Гедель. Кто знает, может быть Хиросима это проекция древней катастрофы в Махенджо-Даро, ведь падать могут не только карандаши? А теперь немножко геометрии. Ты выбрал на плоскости точку. Сколько окружностей можно через нее провести? Не сомневаюсь в твоей эрудиции – много: любая точка на плоскости может стать центром такой окружности. Ты добавил еще одну точку, теперь центры проходящих через них окружностей это уже не плоскость, а прямая. Добавление еще одной точки превращает прямую в точку: существует лишь одна точка, являющаяся центром окружности, проходящей через три заданных. Но плоскость двумерна. В трехмерном пространстве таких «регламентирующих» точек должно быть четыре. Мы живем в четырехмерном пространстве-времени, а это значит, что «регламентирующих» точек пять, пентаграмма. Т.е. для того чтобы вычислить характер и пространственно-временные координаты надвигающейся угрозы, нам нужно найти пять сопутствующих достоверных событий в прошлом и определить их проекции в настоящем и будущем.

– А откуда известно, что надвигается угроза?

– Умница! – Голос Кьяры зазвучал с грустной иронией. – Как уже сказал Вадим, в нашу «доказательную базу» включаются события сверхъестественные. Ну, например, совпадение снов, виденных в одно и то же время разными людьми, например, тобой и мной. Эти сны и их совпадение не случайны. А начнем, как всегда, с сети. Надо просканировать спутниковые снимки всех известных археологических раскопок.

– А НЕизвестных? – Зачем-то спросил Йорам.

– Думаю, ты хотел спросить, на предмет чего сканируем? – Пришел ему на помощь Вадим.

– На предмет совпадения с фотороботом наших сновидений.

– А у нас уже есть «фоторобот»?

– Я уже пригласила художника…

* * *

Когда они оказались под брезентовым навесом «административного» шатра, им навстречу поднялся атлетического сложения человек с короткой, почти под ноль, стрижкой. В том, как он двигался, в манере говорить и даже в том, как он прикуривал сигарету ощущались навыки «бывалого» спецназовца.

– Так вы и есть та самая комиссия?

– Все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в «та самая».

– Та самая, о которой меня предупредили из министерства обороны.

– Разочарованы? – Вадим в упор посмотрел на собеседника.

– Я, если успели заметить, не барышня. «Очарования-разочарования» это не по моей части. Удивлен – да.

– А какие у вас отношения с министерством обороны?

– Никаких.

– И давно?

– Я археолог. Руковожу здешними раскопками. Чем могу быть полезен?

– Шалом. – Прозвучал под навесом молодой женский голос.

Ни просторная полевая форма, ни «макияж», замешанный на степном загаре с пылью, не могли скрыть ее яркой харизматичной красоты. Йораму вспомнилась прочитанная где-то фраза: «Когда мужчина берет в руки оружие, у него появляется талия», «а когда рядом появляется такая женщина, он вспоминает, зачем это ему нужно» – подумал он про себя. Он даже не сразу ее узнал.

– Да вы, я вижу, уже познакомились. Ури, это Йорам. Я тебе о нем рассказывала. Йорам, это Ури, мой муж. – Леа спокойно, может быть чуть насмешливо, проследила за выражением лица Йорама. – А теперь попытаюсь рассказать о наших находках. Думаю, я знаю зачем вы здесь.

Беседа. Фрагмент четвертый

Разве легенды не есть гирлянды лучших цветов? О малом, о незначительном и жалком человечество не слагает легенд. Часто в кажущихся отрицательными мифах заключено уважение к потенциалу внутренней мощи. Во всяком случае, каждая легенда содержит нечто необычайное. Не ведет ли эта необычность дух человеческий поверх сумерек механического стандарта?

Этим машинным стандартом эволюция не строится. Легенда, которая освобождает нас от подавляющих условий каждодневной рутины, обновляет наше мышление, позволяет погружаться в новые глубины познания, полные неисчерпаемого молодого задора.

Спросите молодого математика, великого физика, великого физиолога, великого астронома – умеет ли он мечтать? Я не упоминаю художников, музыкантов, поэтов, ибо все существо их построено на способности мечтать.

Великий ученый, если он действительно велик и не боится недоброжелательных свидетелей, конечно, доверит Вам, как прекрасно он умеет возноситься мечтами. Как многие из его открытий в основе своей имеют не только расчет, но именно высокую жизненную мечту.

Да, легенды – не отвлеченность, но сама реальность. Поистине, мечты – не знаки безграмотности, но отличия утонченных душ. Поэтому всячески поощрим в молодежи нашей стремление к зовущим и творящим сказаниям и вместе с молодежью, оставаясь молодыми, почтим мечту как ведущие и возносящие крылья нашего возрождения и усовершенствования.

Н. К. Рерих «Держава света» (1931).

Глава 4. Легенда

– «Легенда гласит…» эти слова в академической среде уже давно воспринимаются как синоним дилетантизма и недобросовестности, а прецедент Шлимана, раскопавшего легендарную Трою, основываясь исключительно на гомеровской Илиаде, откровенно считается досадным недоразумением, «исключением, лишь подтверждающим общее правило». – Леа уверенно шла по лабиринту раскопов, упиравшемуся в черный провал подземелья. – И горе «смертному», возжелавшему (не иначе, как от гордыни немерянной) усомниться в справедливости этого самого «общего правила»: финансирование, гранты, публикации – все это становится ему недоступным. Да, академическая наука не может быть коммерческой по определению, но ее феодальная закрытость привела к тому, что всеми этими ресурсами распоряжаются люди, в лексиконе которых начисто отсутствуют такие понятия, как «профессионализм» или «историческая правда», а зачастую и просто «совесть». Результат – на сегодняшний день «академическим каноном» является самая нелепая и фантастичная из возможных версий, будто все известные нам мегалиты и идеальные по своей симметрии статуи из прочнейших горных пород, о которые ломаются современные инструменты, созданы безграмотными рабами, вооруженными молотками, медными (сиречь, мягкими) зубилами и деревянными катками. Вот уж когда действительно всерьез задумаешься о теории «глобального заговора», если бы не понимание, что на самом деле все гораздо хуже – фактически они озвучивают собственную веру во всепобеждающую силу бездарности и невежества.

Шедшие рядом Йорам и Вадим невольно переглянулись.

– Что? Что-то не так? – Леа с вызовом переводила взгляд с одного на другого.

– Да нет. Просто ты только что «озвучила» одну из «тронных речей» Вадима. – Улыбнулся Йорам. – С ним это иногда случается.

– Ну что ж, идеи носятся в воздухе.

– Наверное поэтому им так тяжело дышать. Куда смотрит правительство? Миллиарды выбрасывать на экологию, когда решение такое простое: умных сильно много – надо чтоб меньше было.

– Знаешь, думаю тебя это «сокращение» уже не коснется. – Леа с укором взглянула на Йорама.

– Извини. Меня иногда заносит.

– Я знаю…

К этому моменту, по пологим земляным ступеням они спустились в небольшое подземное помещение с куполообразным сводом, видимо тайную крипту, устроенную в фундаменте какой-то грандиозной постройки.

– А нашли мы вот это.

Леа и Ури сняли тяжелый брезентовый чехол, скрывавший грубо отесанный полуметровой высоты каменный постамент в центре крипты, увенчанный идеально сохранившейся пирамидой из базальтового монолита с неестественно гладкими, даже наощупь, отполированными гранями.

– Почему Хастинапур? – Вдруг спросила, хранившая все это время молчание, Кьяра, пристально глядя в глаза Леи, будто увидела ее впервые.

– Хороший вопрос. – Леа отвела взгляд в сторону Йорама. – А у тебя образованные, интеллигентные друзья. Или коллеги. То, что эта пирамида является точным подобием пирамид Гизы, само по себе, неудивительно. Таким подобием будет любая пирамида с квадратом в основании и гранями в виде правильных, равносторонних треугольников, т.е. простейшая стереометрическая фигура. Многоумные рассуждения по поводу «зашифрованных» в ней пропорций, соотносящихся с числом π и золотым сечением (числом φ), во многом спекулятивны: эти пропорции соблюдаются автоматически, т.е. обусловлены геометрией объекта. Аналоги этих пропорций в геометрии Земного Шара, так же могут говорить не об уровне знаний древних строителей, а о «рукотворности» Вселенной и в частности, нашей Земли, являющихся не хаотичным соединением случайных элементов, но созданных Высшей Разумной Волей. Вряд ли кому-то придет в голову утверждать, что эта пирамида является случайным сочетанием молекул, именно так соединившихся в броуновском движении. По-настоящему странно то, что нашли мы ее именно здесь, в Индии, в Хастинапуре т. е. в ареале обитания совершенно иной цивилизации, может быть, более древней, чем египетская – этот «культурный слой», по самым грубым оценкам, соответствует IV тысячелетию до н. э. Вторая странность: высота пирамиды. Она составляет РОВНО один метр, как будто древние строители пользовались нашей метрической системой. Метрическая система это ведь не закон природы, а общепринятый результат соглашения. Общепринятый ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, т.е. совпадение с метрической системой шести тысячелетней давности просто невероятно. Здесь же мы нашли свитки из воловьих шкур, обработанных так искусно, что они сохранились до наших дней, а запечатленные на них письмена, по начертанию большинства символов совпадают с письменными артефактами Мохенджо Даро и острова Пасхи. Кстати – так и не расшифрованными.

Украдкой взглянув на Ури, Йорам обнаружил на его лице, обращенном к Лее и явно не привыкшем к подобным проявлениям, искреннее, почти детское восхищение. Это наблюдение было неожиданно приятным и то, что оно не вызвало зависти и уж тем более ревности окончательно успокоило Йорама, втайне испытывавшего некоторую тревогу с первого момента появления Леи под брезентовыми сводами административной палатки – это было ПРАВИЛЬНО.

– Где свитки? – Почти грубо спросила Кьяра.

– Да вон. – Леа указала в сторону наспех сколоченных стеллажей вдоль одной из стен. – Не успели вынести… Да, честно говоря, просто боялись, как они поведут себя снаружи.

Подойдя к стеллажам, Кьяра взяла один из свитков и затем просунула его под пирамиду, быстро разворачивая по мере продвижения в узкий зазор между основанием пирамиды и постаментом.

– Что ты делаешь? – Воскликнула совершенно не ожидавшая этого Леа, бросаясь к Кьяре.

Но было уже поздно. Над пирамидой возникло мягкое голубоватое сияние, наполнившееся ОЩУЩЕНИЕМ ПРОСТОРА. Широкий проспект большого города был залит «декадентским» теплом золотой осени. Перспективу левой стороны видения заполняли сюрреалистические очертания каких-то строений, словно составленных из блоков тонированного стекла. Постепенно в людском потоке, заполнявшем проспект, выделился силуэт женщины. Строгий, но в то же время элегантный деловой костюм мягко облегал ее по-юношески стройную фигуру, одновременно подчеркивая зрелую женственность форм. Ей вслед оборачивались. Почти невольно. Сворачивая в какой-то переулок, она на мгновение повернула к ним красивое загорелое лицо с «филигранной работы» гармоничными чертами. Видение исчезло.

– Что это было?

– Первый 3-D телевизор. – После некоторой паузы прозвучал голос Кьяры. – Последний раз, как я понимаю, им пользовались примерно шесть тысяч лет назад, так что не удивительно, что он так хорошо сохранился.

– Ценю твое остроумие, – голос Вадима зазвучал с нескрываемым раздражением – но я «не в теме». Повторить вопрос?