Вера, Надежда, Любовь, или Московская фантасмагория

Евгений Августович привстал с бокалом и поцеловал Таисию в щеку.

– Ну что ж, поздравляем тебя, Тасенька, здоровья и счастья тебе, радостей по больше, мы тебя любим и ждем в гости. Ты ведь у нас когда, полгода назад, на ноябрьские праздники последний раз была.

– Спасибо, Женька, за теплые слова… а мне кажется, что это будто вчера было. Время пролетело, как один день, я заметила с возрастом время точно летит быстрее… а я сегодня с обеда отпросилась, цветов надарили море… эти розы роскошные – от начальника. Вы наберите домой букетов, какие понравятся, мне все равно их ставить некуда. Последнее время работы навалили не в проворот, приходится на дом брать. Уставать что-то стала. Вечером домой прихожу и с ног валюсь. Уж три года как на пенсии должна быть, так не отпускают, пропадем, говорят, без тебя. Хорошо хоть еще девочку мне дали, учу ее. Ну да ладно… Расскажите как у вас дела – то? С Валерой прояснилось что – нибудь?

– Нет ничего, совсем ничего, – сквозь слезы сказала Вера и спрятала лицо в ладонях.

– Ну а милиция что? Времени – то сколько прошло уже, неужели ни каких результатов?

– Ни каких.

– Так может дать им, чтобы зашевелились?

– Да нет, боюсь только хуже сделаем, – сказал Евгений Августовичч, закуривая сигарету, – капитан, который нашим делом занимается, вроде нормальный мужик. А вообще я вам скажу, тут какой-то мистикой попахивает. Ну не может человек вот так, на ровном месте взять и исчезнуть. Да еще этот тип…

– Что за тип?

– Да крутится около нашего дома какой – то оборванец… Веру вон напугал недавно.

– Жень, когда вы переедете, наконец, с ордером как у вас дело обстоит?

– Должны вот – вот получить.

– Это вот – вот знаешь, сколько может тянуться?

Arschlöcher in der Kommission* ждут на лапу, не иначе. А вообще черт с ними, будем, ребята, надеяться на лучшее, что нам остается нам in diesem abscheulichen Leben.** Женька, налей – ка нам с Верой.

Вера часто жаловалась мужу, что Таисия при ней часто переходила на немецкий язык, особенно, когда речь заходила о чем – то важном для Таисии. «Я чувствую себя тогда полной дурой».

* жопы в комиссии

** в этой мерзкой жизни

– Выпьем за вас, мои дорогие. Я уверена, что Валера непременно объявится. Не мог же он сквозь землю провалиться в конце концов. А вообще я вам скажу над нами просто злой рок какой – то… Петя погиб в самом начале войны и Гоша пропал без вести тоже в первые же дни войны… мальчишка восемнадцатилетний. Бросили их, пацанов не обстрелянных в самое пекло в Либаве и что? Зачем? Все до одного погибли. Dieser Schnurrbart ist ganz sauer, ich hoffe, er ist mit Glatze auf derselben Pfanne,*** столько ребят за зря положили, Я ведь была в Либаве осенью в сорок пятом, специально разузнать, как там и что. Первым делом я пошла в комендатуру, там сказали, что красноармеец Нарумов Георгий Петрович в списках вышедших из окружения не значится. Больше я ни чего не смогла добиться. Я ведь даже не знала номера его части. Я спросила, может он был ранен и был в госпитале, они сказали, что пароход с ранеными немцы утопили, ни кто не спасся. Я говорю, ну хоть что-то должно остаться, не может же человек просто так пропасть и ни каких следов. Помню там майор однорукий был, вынул из шкафа какие-то папки, покопался в них и выписал мне бумажку, я сейчас я покажу, она у меня здесь вот, в альбоме, ага, вот: рядовой Нарумов Георгий Петрович, связист, Лиепая, п/о 37/7, данные о розыскиваемом – не имеется. А в конце сорок первого мне похоронка на Петю пришла. Вот и все.

Евгений Августович взял ее за руку.

– Тасечка, давай не будем об этом. Все это в прошлом.

– Не знаю, Женька, для меня Гоша мой жив.

* этот усатый все просрал, надеюсь, что там он на одной сковородке с плешивым

– Как странно, – сказала Вера, – Евгений, это же просто мистика какая – то… Николай наш тоже в Либаве пропал без вести. Может они даже вместе служили… прислали точно такую же бумажку, даже номер тот же – п/о 37/7, и не понятно, то ли он погиб, то ли в розыске… Написано нет известий с первых дней войны. Мама в военкомат с ней пошла, там сказали, что это извещение о пропавшем без вести

установленной формы. Сказали ждите, со временем могут появиться новые данные. Так вот и ждем до сих пор.

– Ну все, ребята, хватит печалиться, мы что – то совсем погрустнели… Женька, вот, возьми гитару, сыграй нам что – ни будь для души, Сыграй, знаешь вот это: ла… ла – ла – ла —ла… Гоша ее очень любил напевать, «Грустить не надо», по – моему.

Они уехали от Таисии во втором часу ночи. В такси Вера, прижавшись к мужу, сразу задремала и проспала до самого дома.

VII

Участковый уполномоченный лейтенант Яков Паленских шел к Сахаровым по просьбе начальника УГРО майора Ефимцева. Ефимцев позвонил ему после очередной встречи с Верой. Она разрыдалась у него в кабинете когда он сказал ей, что сейчас по Калининскому району в розыске находится порядка десяти Валер разных возрастов. Ефимцев подал ей стакан воды, вынул из стола объемистую папку, пододвинул стул и сел рядом с ней.

– Вот что, Вера Александровна, буду говорить с вами откровенно. Вот здесь у нас около двухсот пропавших за один только март месяц, а ведь мы, сами понимаете, занимаемся в первую очередь грабежами и убийствами. Я в милиции работаю с сорок восьмого года и за эти десять лет у меня по району ни чего не изменилось – каждый год пропадает порядка тысячи человек. По нашей статистике находится где-то порядка пятидесяти процентов. Часто пропадают люди, которые не должны пропасть – для этого нет абсолютно никаких причин видимых и не видимых, так что человеку просто некуда пропасть. Похоже, что случай с вашим сыном именно такой. Мы проверили все обстоятельства его пропажи, да вы их наверняка знаете лучше меня и зацепиться, к сожалению, пока не за что. Но вы, главное, не отчаивайтесь, не теряйте надежды. Работа по розыску ведется постоянно, дела находятся в разработке до пятнадцати лет, так что вам надо просто набраться терпения.

Ефимцев, подключая участкового к этому делу, рассчитывал, что Паленских, которого знали и уважали во Владимирском поселке, «примет огонь на себя»: «Просто чтоб ты, лейтенант, был в курсе, может прояснишь какие-то детали, тут любая мелочь может помочь, хотя скажу тебе, дело мертвое, фактов ноль, но ты хотя бы поговори с ними по душам».

Было около девяти вечера и Яков рассчитывал застать дома всех членов семьи. Подходя к дому, он заметил под фонарным столбом на против подъезда темную неподвижную фигуру ростом ни как не меньше двух метров. «Ну и верзила, баскетболист, наверное, никогда его не видел». В тусклом свете фонаря можно было только рассмотреть, что он был узкоплеч и неестественно худой, так что его плащ или, скорее, балахон до пят был ему явно велик и висел на нем, как на вешалке. Лицо было полностью скрыто капюшоном. Он стоял неподвижно и не пошевельнулся, когда Яков прошел мимо – буквально в десяти шагах от него. Яков почувствовал, что от странной фигуры веет какой – то жутью. «Ты чего тут ошиваешься? – спросил Яков, но ответа не получил. «Ищешь кого?» – «Уже нашел» – странно высоким и каким – то звенящим металлическим голосом ответила фигура, медленно двинулась вдоль забора и буквально растворилась в воздухе. Яков проводил ее взглядом. «Вот черт, что это было?» – подумал он и вошел в подъезд.

Дверь ему открыла Вера.

– Вы нашли его? – выпалила она, задыхаясь от волнения, – Валеру нашли?

– Добрый вечер, я ваш участковый, извините, зашел по делу… а вы, простите, кто?

– Я Вера Сахарова, мама Валеры, вы проходите пожалуйста, пойдемте в комнату, вот сюда проходите, осторожно, тут порожек, лампа не горит… Евгений, это вот насчет Валеры,..

– Добрый вечер, Паленских, ваш участковый.

Евгений Максимович отложил газету и подвинул ему стул.

– А по отчеству вас как?

– Семенович. Яков Семенович.

– А я Евгений Августович, вот, пожалуйста присаживайтесь.

– Майор Ефимцев в общем ввел меня в курс дела, хотелось бы, если можно, по подробнее узнать, как все произошло.

Евгений Августович вопросительно посмотрел на Веру.

– Евгений, давай ты, я очень волнуюсь.

– Ну, в общем, мы сразу в тот же день обратились в милицию, оставили заявление…

– Это я в курсе. Расскажите, при каких обстоятельствах это произошло.

– В конце февраля, кажется двадцать седьмого да? Ну да, точно. Валера должен был сдавать курсовой проект, перед этим он пол ночи сидел что-то там исправляя и подчищая, поспал он какие-то три или четыре часа, встал около семи, буквально за пятнадцать – двадцать минут собрался и убежал.

– Как, прямо так и побежал?

– Ну да, он опаздывал.

– А потом?

– А что потом? Больше мы его не видели.

Вера села на диван и заплакала, спрятав лицо в ладонях. Плечи ее вздрагивали.

– Извините, а у вас есть его фотка, желательно по новее, хотелось бы посмотреть.

– Да, конечно, минуту.

Евгений Августович достал из нижнего ящика гардероба пакет с фотографиями и отобрал одну из них.

– Вот, это сразу после Нового года. Такую же точно я передал в милицию.

– Ясно, можно я ее возьму с собой… с возвратом.

– Конечно берите.

– А во что он был одет?

– Черное пальто и серая кроличья шапка. А еще у него был портфель и футляр с чертежами.

– Скажите, а не оставлял он какой-нибудь записки или… понимаете, тут любой клочок бумаги может помочь.

– Да нет, ничего такого… правда в его тетрадке была запись… сейчас попробую найти.

Евгений Августович вынул из ящика письменного стола общую тетрадь.

– Вот, это я пару дней назад нашел, тут изнутри на обложке видите написано «27. 02 Ауд. 105, 9 – 30».

Паленских достал из сумки довольно объемистую записную книжку и карандаш.

– Хорошо, так и запишем, это уже что-то. А в институте вы были?

– Да, вот жена ездила туда несколько раз, толком ни кто ничего не знает. Сокурсники его сказали, что он сдал на отлично проект одним из первых и поехал домой. Это все, пожалуй.

– А в каком институте он учился?

– В МИСИ

– А на чем он ездил в институт?

– На трамвае до метро Семеновская, потом до ВДНХ, а там не знаю, на автобусе или троллейбусе несколько остановок.

– Мда… это часа полтора – два получается.

– Около того… начало занятий в девять и в семь утра он обычно уже выходил.

– Скажите, а это вот сын ваш…

– Николай

– Да, Николай… Слушай, Коля, может ты вспомнишь тот день, может Валера тебе что-то говорил пред уходом?

– Нет, я еще спал, когда он ушел. Я не видел его.

– Понятно. Ну что ж…

Яков вырвал листок и протянул его Евгению Августовичу.

– Вот мой рабочий телефон. Если что-то найдете еще или вспомните, обязательно звоните. Странно, конечно, все это. Не может же человек так вот просто… Наверняка должны быть какие-то факты, зацепки хотя бы…

Сидевшая молча Вера вдруг вскочила на ноги.

– Постойте, я вспомнила, сейчас я вам покажу.

Она открыла гардероб и вынула из под стопки белья лист ватмана.

– Вот посмотрите, это Николка наш нарисовал.

Яков тотчас узнал в рисунку странную фигуру, которую он только что видел около дома.

– Ну да, я его видел сейчас. Он торчал здесь у фонарного столба.

– И я видела его два раза – летом и осенью.

– И я видел, – сказал Коля.

– А вы не спросили у него документы? – спросил Евгений Августович.

– Вот это моя оплошность. Не спросил. А вы думаете, что его появление как – то связано с пропажей сына?

Евгений Августович вынул из пачки «Беломора» сигарету и начал разминать ее пальцами.

– Как вам сказать… мы ведь одни во всем доме остались, все жильцы уже как пол года получили новое жилье, одни мы никак ордер не получим. Я весь день на работе, Люба, сестра жены, тоже, Вера с сыном практически одни, да еще Софья Платоновна, так что сами понимаете… а этот тип околачивается здесь не известно зачем.

– Хорошо, а можно я у вас попрошу этот рисунок?

– Да, конечно. Николка, можно товарищ участковый его для дела возьмет?

Коля согласно кивнул головой.

– Хорошо, тогда все пока. Если что, звоните в любое время. Кстати, я вижу у вас телефона нет.

– Да, к сожалению, только на работе.

– Или из автомата, – добавила Вера.

– Хорошо… и еще одно… с вами ведь здесь ваши родственники проживают?

– Да, моя младшая сестра Люба и мама Софья Платоновна.

– Как вы думаете, они могут что-то новое сказать по этому делу?

– Не знаю, Люба точно не скажет ни чего, а вот мама уверена, что Валера жив – здоров.

– А почему она так уверена, – с интересом спросил Яков.

– Ну не знаю, она верующий человек.

– Понятно, ну что же, тогда, всего доброго и если можно, проводите меня, а то коридорчик – то ваш больно темный, как бы не споткнуться.

Яков сидел в трамвае, вытянув ноги и закрыв глаза. В вагоне кроме него и дремавшей кондукторши ни кого не было. Он сразу понял, что дело это дохлое и шансов найти парня – ни каких. А дом – то совсем пустой, того гляди завалится, как они там одни живут? Надо будет иногда наведываться к ним, абы что не вышло. А вот с этим великаном в балахоне он явно продинамил. И как он мог его отпустить? Если они его видели несколько раз, значит тут что-то не так. Какого хрена ему тут надо? По виду на монаха похож, только жуткий. А на картинке – то он пожалуй еще пострашнее, чем в натуре. И вдруг Яков увидел его. Этот и впрямь до жути странный пассажир стоял на передней площадке. Неожиданно он двинулся к Якову медленно и так, будто поплыл в воздухе, и вот он уже буквально в шаге от него. Яков видит под капюшоном огромный серый череп без носа и рта с горящими как угли глазницами. «Дай сюда» говорит он, протягивая костлявую руку к рисунку. В ужасе Яков дико вскрикивает и валится на пол вагона…

VIII

В конце марта Мария Павловна получила ордер.

– Вот, Верочка, наконец – то, – стоя посреди коридора и целуя листок бумаги со своей обычной приторно сладкой улыбочкой сказала она, – дали в дом по Третьей Владимирской, прямо рядом с моим садом, пешком пять минут всего. Не зря я им ходила надоедала да письма писала. Машина с грузчиками уже пришла, я уж и вещи все собрала. А вам – то скоро дадут?

– Что ж, поздравляю, удачи вам на новом месте.

В расстроенных чувствах Вера пошла на кухню. К вечеру семейство осталось уже без соседей.

На следующий день утром, проводив Колю в школу, Вера прошла в пустую соседскую комнату, полную всякого хлама. Пол был завален обрывками газет, в углу лежала груда старых учебников и тетрадей. «Вот и все, – почему – то думалось ей, – вот и все». Она принесла ведро воды и до обеда оттирала и отмывала комнату. К двум часам ей надо было идти в школу. Накануне Коля опять принес двойку по математике и Анна Демидовна передала с ним записку с просьбой зайти в школу. В половине второго она надела шубку, покрыла голову белым пуховым платком, спустилась в подъезд и замерла от страха. У фонарного столба прямо напротив подъезда стояла та же самая жуткая фигура, закутанная в длинный балахон. Контуры ее были слегка размыты, так что сквозь нее смутно просвечивали кирпичи забора. С минуту Вера стояла, как вкопанная, боясь пошевелиться, потом, не отрывая взгляда от призрака, медленно попятилась и поднялась обратно в квартиру. Она подошла к окну и дрожащей рукой отодвинула штору. На улице было пусто. Призрак исчез.

– Ух ты, сколько места! – обрадовался Николка, придя из школы, – а Мари Пална на совсем уехала?»

– Ника, сейчас будем обедать, а потом поможешь мне здесь прибраться, машинку и мой столик перенесем в эту комнату.

Они принесли с веранды ширму и Вера отгородила пол комнаты для примерочной.

К приходу Евгения Августовича в соседской комнате был полный порядок.

– Представляешь, Евгений, этот жуткий тип опять тут появился, меня до сих пор трясет, корвалола напилась, все равно не могу успокоиться, Что ему надо от нас? Я так за Николку боюсь. Да, а ты заметил, соседи съехали, мы теперь одни совсем. Хочешь комнату посмотреть? Мы с Николкой убрались там, чистоту навели. Это теперь будет мое ателье.

– Так, Верочка, дай раздеться. Что – то подустал я сегодня, тяжелый день был – совещание за совещанием. Ты мне перекусить чего – нибудь сваргань, а я поразмышляю пока.

Он вышел в коридор и затянулся сигаретой. «Что – то не так, что – то происходит и я не понимаю что, а это плохо. Надо позвонить этому Паленских, а лучше сходить к нему и поговорить. Сдается мне, что исчезновение Валерки как – то связано с этим призраком. Да, и обязательно сходить в милицию и рассказать им… сейчас перекушу и пойду».

– Товарищ, вы куда? – остановил его дежурный лейтенант.

– Я насчет сына… по делу о его исчезновении.

– Ваши документы пожалуйста, подождите минуту.

Лейтенант снял трубку и доложил:

– Товарищ капитан, тут Нарумов Евгений Августович по поводу сына… так точно, пропажа. Проходите в седьмой кабинет.

Капитан Сидоренков занимался делом участкового Паленских. Казалось бы все просто – разрыв сердца и смерть. Но не мог без причины случиться разрыв сердца у двадцатипятилетнего, пышущего здоровьем парня, в одиночестве сидящего в трамвае. Хотя сердечко – то слабовато оказалось. Кондукторша показала, что в вагоне был только еще какой – то верзила на передней площадке. И вдруг прямо у нее на глазах дремавший Паленских вдруг дико закричал и упал на пол. То есть все настолько очевидно, что разбираться здесь, собственно, не в чем. Парня конечно, жалко, умный был, дело свое знал и заменить его пока не кем, хоть самому идти на его место…

– Товарищ Нарумов? Проходите, присаживайтесь, моя фамилия Сидоренков… чем могу?

– Товарищ капитан, я по поводу сына Валерия. Он пропал без вести двадцать седьмого февраля.

– Так – с, Нарумов Валерий, стало быть? Сейчас посмотрим.

Сидоренков открыл шкаф, занимавший почти всю стену.

— Так, Нарумов, Нарумов… а вот. Ну что ж посмотрим. Собственно, в вашем деле нет ни какой информации кроме вашего заявления. Ни какой фактуры. Зацепиться, прямо скажем, не за что. Может быть у вас за это время появились какие ни будь новые обстоятельства, свидетели, например?

– Нет, товарищ капитан, к нам приходил участковый, мы ему рассказали, как все случилось… и тут еще одно дело, даже не знаю…

– Говорите, говорите…

– В тот день, когда товарищ Паленских пришел, он видел около дома какого – то подозрительного типа. Его несколько раз видела моя жена, каждый раз он стоял напротив наших окон, как будто кого – то ждал или искал… Мы показали участковому рисунок нашего сына, он нарисовал этого… потому что тоже видел его. Так вот товарищ Паленских сказал, что это тот самый человек, которого он встретил возле дома. Жена сказала, что он похож на оборванца, поскольку одет в какую – то рвань.

– Посмотрите, случайно это не ваш рисунок?

– Ну да, он самый, только в каких – то пятнах весь весь.

– Да, так уж получилось, но ничего страшного, сам рисунок не пострадал. Мы его размножили, а этот подозреваемый в розыске. А с участковым странная история приключилась, я вам доложу. Кондукторша показала, что пассажир высокого роста неизвестно как оказался в вагоне. Она хотела попросить его взять билет, но тот вдруг оказался рядом с Паленских, а кондукторша обмерла от страха. Она видела, что Паленских упал на пол, а тот пассажир просто исчез у нее на глазах. По ее словам все произошло в какие – то секунды..

– Минуточку, то есть как исчез?

– Да так – исчез из вагона и все, ни каких следов. Наверно, спрыгнул на ходу. Кондукторша толком больше ни чего не смогла сказать. Ваш рисунок, я уверен, поможет нам найти его. Мда… неожиданный поворот, я вам скажу.

– В тот день, когда исчез сын, жена видела этого типа и я думаю это связано…

– Да – да, конечно, мы в плотную займемся эти делом. Похоже, что исчезновение вашего сына и смерть участкового связаны с появлением нового действующего лица, короче, задача с тремя неизвестными. Что ж, будем решать, а вам огромное спасибо за информацию. Если появится еще что – то новое, обязательно звоните.

IX

Прошел год. Как то вечером, когда Вера с Софьей Платоновной были на службе в храме и Коля оставался один, в дверь позвонили. Коля открыл. Перед ним стояла модно одетая молодая дама в шляпке с вуалью.

– Добрый день, я соседка Ольги Павловны, она просила передать… а взрослых нет дома? А вы, наверное, Коля? Передайте, пожалуйста Софье Платоновне… дядя Толя убил тетю Нюру. Извините пожалуйста.

Она ушла, а Коля все стоял возле открытой двери, соображая, что случилось. Как это дядя Толя, балагур и весельчак, который так рассказывал анекдоты, что все умирали со смеху, который раз в месяц обязательно приезжал к ним поиграть в шахматы с отцом и с Валерой, как это он мог убить такую красивую тетю Нюру? Вскоре пришли мама с бабушкой и он рассказал им. Софья Платоновна, охнув, без сил опустилась на стул.

– Господи, помилуй, сердце мое чувствовало, что – то случится, я ведь говорила Ольге, предупреждала, полечиться ему надо, так нет, нормальный он, нормальный… что делать – то дочка, ведь ехать надо, Ольга ведь одна там.

– Поедем, мам, конечно поедем, давай хоть чайку попьем и поедем, а то в храме три часа на ногах…

Им открыла соседка. Они прошли в комнату. Нюра лежала возле кровати в луже крови. Голова ее была разбита, рядом валялась окровавленная пешня. Анатолия дома не было. Ольга Павловна была у соседей. Оттуда слышался плач. Вера постучалась и вошла. Ольга Павловна лежала на диване и стонала. Рядом стояла пожилая соседка и капала в стакан валерьяну.

– Тетя Оля, это мы с мамой. Вам плохо, надо скорую вызвать. Я сейчас позвоню, хорошо? Ее в любом случае надо вызывать. А почему же милицию – то не вызвали? – обратилась она к соседке, – позвоните 02 пожалуйста. Тетя Оля, вы лежите, лежите, не вставайте.

Анатолия задержали в тот же день вечером на бульваре. Он играл в шахматы с пенсионерами. Его до конца жизни упекли в психушку где – то во Владимирской области. Через месяц умерла Ольга Павловна. Ее похоронили рядом с Нюрой – на Ваганьковском. Освободившуюся огромную комнату заняли какие – то неизвестные родственники Ольги Павловны.

– Откуда их черт принес, не понятно, тетя Оля жива была, так мы о них не слышали и не видели их ни разу, а тут на тебе – понаехали человек десять, ковры, посуду – все за день повывезли, – сокрушалась Вера.