Пантера по-прежнему не сводила с нее глаз, но не делала никаких движений. Игрит приблизилась настолько, что ей было хорошо видно распухшую лапу, которая была глубоко порезана, но не кровоточила, а гноилась.

Пантера стала проявлять беспокойство. Она оскалилась, обнажив белые острые клыки.

Игрит замерла.

Может, с ней надо поговорить? Она постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно и ровно.

– Подружка, девочка, я не желаю тебе зла, мы сделаем перевязку – и ты поправишься… Не бойся, Подружка, – говорила она пантере.

«Не бойся, Игрит», – говорила она себе, делая при этом еще один шаг вперед.

Перед ней было крупное упитанное животное, наверняка, очень сильное. Животное, способное в один прыжок и следующее мгновение покончить со своей жертвой.

Игрит была так близко, что видела четкий рельеф мускулов под гладкой блестящей шерстью. Между ними было полшага расстояния.

Игрит затаила дыхание. Сейчас предстояло самое опасное. Нужно было не только дотронуться до больной лапы хищника, но и провести целую процедуру. Пантера спрятала клыки, но взгляд ее был внимательный и настороженный.

Девушка оглянулась на оставленную открытой дверь клетки. До этого момента у нее оставался шанс покинуть клетку, избежав неприятностей.

Она вновь посмотрела на хищника, пытаясь оценить степень его подвижности.

К удивлению Игрит, пантера, все это время напряженно за ней наблюдавшая, вдруг обессилено опустила голову на пол и закрыла глаза.

Игрит подумала: «Если я сейчас выйду, то зачем я тогда заходила?», – и медленно присела возле лапы пантеры.

Ее вдруг охватило необъяснимое спокойствие. Она уверенными движениями открыла баночку, указательным пальцем зачерпнула ее содержимое, другой рукой приподняла лапу над полом, провела процедуру от начала до конца и, сняв с себя широкий пояс, завернула лапу, которая показалась ей очень горячей.

Во время перевязки пантера иногда напрягала мышцы, вероятно, ей было больно, но оставалась по-прежнему неподвижной.

Когда все было сделано, Игрит очень медленно поднялась и, не сводя глаз с хищника, спиной вышла из клетки.

В этот момент, вздрогнув всем телом от только что пережитого напряжения, она почувствовала, как чьи-то сильные руки схватили ее за плечи.

– Ах, ты, вздорная избалованная девчонка! – перед ней стоял Опул и тряс ее за плечи. За его спиной стоял испуганный смотритель.

Лицо Опула было совершено бескровно.

– Она видит тебя в первый раз, она могла просто испугаться, испугаться и броситься! Это что тебе – шерстяная игрушка?!

– Простите меня, – пролепетала Игрит.

Опул отпустил ее плечи и перевел дух.

– «Простите»?! А тебе хоть пришло в голову, что ты рисковала сейчас не только своей жизнью? Что было бы со смотрителем, со мной, случись что? Какая неслыханная вольность! Как ты посмела проигнорировать запрет? Почему не позвала смотрителя?

– Но никого не было, – пыталась защищаться Игрит, – никого. А для нее, – она кивнула на пантеру, – может быть, этот шанс – последний.

– Неужели?! Я своими руками лишил бы ее всяких шансов еще до того, как кто-нибудь, вроде тебя, попытался бы изображать лекаря у нее в клетке, если б знал, что такое возможно!

Опул постепенно приходил в себя. Более ровным голосом он продолжил:

– Сегодня же твоему отцу будет доложено о твоем поступке! Это должно быть наказано. И еще, я запрещаю тебе появляться у вольеров!

Он направился к выходу. Игрит попыталась остановить его:

– Я очень виновата перед вами. Я готова понести заслуженное наказание. Отец очень любит меня, но он строг, и мне придется отвечать за все, что произошло, я не стану отпираться… Но я вас очень прошу, если Подружка выздоровеет, позвольте мне навещать ее иногда. Она необычайно красива, это особенное животное, и мне хотелось бы ее еще увидеть…

Игрит умоляюще смотрела на Опула.

И он смягчился. Шок, который он испытал несколько минут назад, когда увидел Игрит в клетке с хищником, уже прошел, и в душе он не жаждал для нее наказания. Будучи человеком отходчивым, он уже был вполне доволен тем, что никто не пострадал.

«В конце концов, доброе и отважное сердце – это не так уж плохо», – подумал он.

Тем не менее, являясь противником попустительства, счел необходимым проявить разумную строгость:

– Вряд ли это возможно после всего, что случилось, – и удалился.

Глава 5.

Проигрыш даже в настольной игре – плохой знак.

Но кое-что потрясающее тоже имеет место…

– Это довольно забавно – быть Военным Советником в таком государстве, как Флавестина, – фальшиво улыбаясь и растягивая слова, говорил Кабуфул.

Перед ним за партией настольной игры сидел Военный Советник Флавестины.

Он осуществлял официальный визит в Нурон по поручению Крафта с целью повлиять на ситуацию зреющего военного конфликта в Глариаде от имени нейтральной пока Флавестины.

– Почему же? – деланно удивился Дрейд.

Он сразу понял скрытую подоплеку этого, на первый взгляд, вполне непринужденного замечания.

Дело в том, что Флавестина никогда не воевала и весь регион населяли государства, никогда не конфликтовавшие друг с другом.

Должность Военного Советника была установлена с тех пор, как военное дело получило развитие на фоне отнюдь не миролюбивой политики соседнего Нурона, а сам Дрейд, занявший этот пост, прошел специальное обучение.

Но проект военной подготовки государства финансировался скудно, как неактуальный, а курировать его входило в обязанности Военного Советника.

Военная наука, являясь прикладной, для своего развития требовала военных действий, хотя бы учебных, для которых необходимы участники – солдаты. Дрейд не раз обращался к Верховному Правителю с предложением создать армию, способную действовать в военных условиях, но Крафт тогда посчитал принятие такого решения преждевременным.

– Да потому, что воевода без войска – все равно что хищник без зубов, – откровенно насмешливо сказал Кабуфул.

Удар пришелся прямо в яблочко.

Дрейд умел контролировать себя, но в глубине души был весьма непримирим, амбициозен и честолюбив. Он всегда мечтал о влиятельном положении и громкой славе. Свой личный успех он измерял количеством власти, которой выпадало на его полномочия. Поэтому собственная карьера, выглядевшая на сегодняшний день исключительно формально, заставляла его испытывать неудовлетворенность и почти хроническое раздражение.

Военный Советник проглотил пилюлю, но сдержался. Стараясь говорить спокойно, он произнес, передвинув фигуру по клеткам:

– Флавестина – мирное государство, но достаточно сильное, если ей потребуются войска – у нее будут войска, будьте уверены.

С тех пор как агрессивные настроения Нурона стали очевидны, Верховный Правитель Флавестины принял ряд мер по подготовке бригад специально обученных воинов.

Но Дрейд так и не получил абсолютных полномочий над этими бригадами. Крафт то ли выжидал время, то ли не доверял Военному Советнику.

Без сомнения, Дрейд был уязвлен этим фактом и воспринимал его почти как личную обиду. Но это было их внутренним делом.

– Не кипятитесь, мой друг. Похвальна ваша патриотичность, но не о Флавестине речь, – передвинув в свою очередь фигуру на доске, Кабуфул также протяжно продолжал: – Флавестина – мирное государство, вы правы, и ваши силы там так никогда и не будут востребованы. Я имею в виду вашу образованность, отвагу, ваш природный потенциал. Вы ведь в душе – военный человек, себе-то вы можете признаться, кому горячка боя – как пища, победа – как воздух! Поверьте, я знаю таких… Ваш ход.

Кабуфул откинулся на спинку и внимательно посмотрел на Военного Советника.

Тот склонился над доской. Разговор принимал для него неожиданный оборот, и он ждал, что за этим последует.

– Вы думаете, мой друг, зачем я говорю вам это, – словно читая его мысли, произнес Кабуфул.

Он вдруг резко выдвинулся вперед и приблизился к самому лицу Дрейда. Затем, понизив голос, сказал:

– Глариада будет моей. Это вопрос трех-четырех недель, – он снова расслабленно откинулся в кресле, – и мне нужен военачальник в Глариаде, решительный, сильный и талантливый. Как вы.

Военный Советник поднял глаза на Кабуфула. Его наглость изумляла.

– Флавестина – союзница Глариады, но не ваша. Именно поэтому я здесь. Цель моего визита – напомнить вам о том, что Флавестина прервет все связи между нашими государствами, если бесчинства в отношении Глариады не будут немедленно прекращены, – Дрейд встал из-за стола.

– Опять вы о Флавестине, – уныло поморщился Кабуфул, пропуская мимо ушей все сказанное, – там вы навсегда останетесь Военным Советником – распорядителем финансовых бумажек со своей подписью, наблюдающим со стороны, как неуклюжие парни на песчаной площадке машут палками перед носом друг у друга. Кстати, Военный Советник, вы проиграли…

Он резко столкнул с доски последнюю фигуру Дрейда и тоже вышел из-за стола.

– У вас еще есть время подумать над моим предложением. Конечно, от вас потребуются некоторые усилия, совсем незначительные, поверьте, дело стоит того…

– Боюсь, вам придется подыскать себе военачальника в другом месте.

– Что ж, на сегодня партия закончена. Не смею задерживать. Ах, да, цель визита. Передайте Верховному Правителю, что меня более не интересуют никакие дипломатические отношения с Флавестиной, – Кабуфул взял со стола пакет от Крафта, – здесь ваш Верховный Правитель грозится их порвать, что ж, извольте, можете считать их порванными.

Он артистичным движением разорвал пакет, с усмешкой глядя на Дрейда, и бросил на пол кусочки.

– Я надеюсь, что с вами, мой друг, мы еще встретимся, – фамильярно произнес Кабуфул вслед уходящему Военному Советнику.

К великому удивлению Опула и смотрителя, Подружка поправилась. Опул не стал жаловаться Верховному Правителю на его дочь.

Ему нравилась эта своевольная отчаянная девчонка, и после некоторой проволочки в воспитательных целях он позволил ей приходить к вольерам.

При этом, учитывая инициативный характер Игрит, выдвинул массу условий, ограничивающих ее поведение у клеток. Если их суммировать, а затем вычесть из всех теоретически возможных действий, то в результате ей позволялось только одно – не вставая сидеть на стуле, который ей был установлен специально поодаль от Подружкиной клетки.

Тем не менее, Игрит была счастлива втройне.

Во-первых, ее красавица-пантера быстро возвращалась в прежнюю форму; во-вторых, благодаря великодушию Опула, ей удалось избежать наказания, к которому она была уже полностью готова; и, в-третьих, у нее, наконец, появилась возможность воплотить идею, которая, без сомнения, приведет к успеху в ее нерешенной творческой задаче.

Срок, который был отпущен ей Учителем на это задание, давно истек, но, на удивление Игрит, он как будто забыл о нем и ни о чем не спрашивал. Но она не собиралась сдаваться.

Каждый день после занятий Игрит отправлялась на другой конец города, к питомнику, и садилась на определенное ей место возле клетки. Ее никто не отвлекал.

Подружка быстро привыкла к новому человеку и не проявляла никакого беспокойства. Игрит даже казалось, что животное испытывает к ней какой-то почти дружеский интерес. Поведение пантеры выглядело вполне доверительным.

Игрит приветствовала Подружку каждый день, усаживалась на стул и несколько часов смотрела на пантеру, пытаясь сделать это единственным занятием для своего внимания. Она старалась разогнать посторонние роящиеся мысли, полностью концентрируясь на животном.

Опул и смотритель про себя поражались ее упорству.

Бывали дни, когда ей совершенно не удавалось собраться, она постоянно отвлекалась и, просидев долгое время у клетки, в полном разочаровании возвращалась домой.

Но постепенно у нее стало получаться преодолевать суетливость мыслей и чувств и достигать все большей концентрации внимания.

«Стать ею, стать ею…», – вспоминала Игрит слова Учителя.

Она пыталась уловить выражение её глаз, пристально вглядывалась в игру ее мускулов при ходьбе, в каждую шерстинку на ее гибком пластичном теле. Она даже пыталась увидеть, что у нее внутри, и однажды ей удалось коснуться того состояния, которое она когда-то испытала в Солнечной Долине, изображая цветок.

Игрит почувствовала себя на верном пути и, вдохновленная, с неослабной настойчивостью продолжала свои упражнения у клетки. Она знала, что успех придет тогда, когда ей полностью удастся отождествиться через внутреннее чувство с объектом внимания – красавицей-Подружкой, ибо, как говорил Кашир, мы все – едины.

Потрясающее явление произошло совершенно неожиданно для Игрит, когда она совсем к нему не готовилась. В какой-то миг, находясь дома за своими обычными делами, она вдруг осознала, что способна ярко ощутить образ Подружки прямо здесь, на большом расстоянии от нее!

Игрит отчетливо увидела, как бы из угла клетки, деревянный пол с узкими щелями, наполненную свежим мясом миску и смотрителя, закрывающего задвижку. Видение было настолько реальным, что Игрит испугалась и прогнала его.

Она не могла объяснить, как это произошло.

«Ты добивалась результата ценой неимоверных усилий, – сказала она себе с растерянной усмешкой, – и так испугалась, когда он неожиданно появился!»

Игрит, не зная, как унять взбудораженные чувства, сделала несколько кругов по комнате.

Она может, может! Она не зря положила столько сил: то, что у нее получилось, превзошло все ожидания! Ведь она хотела лишь создать пантеру, а получила настоящий дар! А вдруг это случайность? Вдруг это больше не повторится?

Она взяла глину и, стараясь сохранять состояние, в котором оказалась, принялась за работу. Пантера у нее получилась легко и быстро, на едином дыхании, она не переделывала в ней ни одной линии – все удалось сразу.

Игрит изобразила пантеру на краю мощной надломленной ветки, ее тело было изогнуто и чуть подано назад, четыре сильных лапы почти вместе. Она балансировала при помощи хвоста, ее взгляд был устремлен вперед и вниз. Это были неуловимые мгновения начала прыжка – в каждой мышце угадывалось скрытое напряжение, готовое через доли секунды вытолкнуть это грациозное тело в головокружительный рывок.

Игрит подумала: было большим заблуждением считать, что все это долгое время она работала над пантерой, на самом деле, она, как выяснилось, работала над самой собой. И только поэтому у нее все получилось! И еще она подумала: если бы сейчас кто-то наблюдал со стороны, как она выполняла скульптуру, то наверняка сказал бы, что ей это не стоило никакого (!) труда.

Постепенно все чувства, обуревавшие Игрит, объединились в общее ощущение победного ликования. Вот, она стремилась, она искала что-то все это время, настойчиво и неутомимо, преодолевая лень и неверие, – и оно открылось ей!

Она знала, что это не случайность, это – закон, она много раз пользовалась этим знанием, которым обладала ее душа. Знанием, что любой искатель рано или поздно получает то, что ищет, и гораздо больше.

– Ну, что?

– Да ничего.

Сгорая от нетерпения быстрее узнать ответ на вопрос, единственно волновавший его последнее время, Флайд выслушивал отчет Патиста, встретившись с ним в условленном месте.

– Как – ничего?

– А так. Каждый день в школе.

– А вечером?

– А вечером до самой ночи отирается в питомнике Опула, ну, что на окраине, знаешь? Вот. Потом домой идет.

– И все? Ты уверен?

– Слушай, Флайд, ты меня за кого принимаешь? Я же не за спасибо всё это время за кучей звериного навоза просидел!

– И что она там делала, в питомнике?

– Откуда мне знать? Там кроме старика-смотрителя и зверей нет никого. Заглянул: сидит возле клетки и всё… Я уж думаю, все ли с ней в порядке?

– Это уже не твое дело. Ладно, ты свою работу выполнил… Я сам найду тебя, а пока иди.

Известия, доставленные Патистом, вдохновили Флайда. Значит, еще не все потеряно.

Он подумал, что они с Игрит совсем немного времени проводят вместе, занятые учебой и личными делами, в отличие от тех дней, когда в детстве они могли беззаботно резвиться целыми днями в обществе друг друга, которое им никогда не наскучивало.

Ему пришла в голову идея заинтересовать Игрит каким-то стоящим делом, над которым они могли бы работать вместе, и таким образом восстановить былую близость и непринужденность отношений. Ведь они по-прежнему друзья. А там, возможно, что и получится…

Да вот только что придумать такого, чтобы вызвать интерес у Игрит, – нечто интригующее и неординарное, в меру сложное, в меру ответственное?

Каким может быть это дело, Флайда осенило внезапно.

Накануне весь Флесил был потрясен таинственным исчезновением золотой чаши из Храма Солнца и занят ее поисками!

Почему бы им с Игрит не поучаствовать в этом!

В тот день Игрит отправилась к питомнику.

Учитель принял ее скульптуру со скупыми словами одобрения и объявил, что по результатам выполненной работы Игрит переводится на следующий уровень индивидуального обучения. Это означало, что теперь в процессе учебы она будет работать на реальных заказах самого Учителя! По сути, ей предстояла подготовка к самостоятельному творчеству!

Игрит спешила разделить с Подружкой свою радость.

Приближаясь к окраине, она уже видела длинные постройки питомника и прибавила шаг. Подойдя совсем близко, Игрит ощутила необычное состояние вокруг, вызванное, как она вскоре поняла, некой унылой тишиной.

Она вошла во двор питомника и встретила там смотрителя, хлопотавшего по хозяйству.

Он обернулся ей навстречу, – Игрит радостно приветствовала его.

– Здравствуй, красавица! Небось, Подружку проведать идешь? Опоздала, милая. Ни Подружки нет, ни Атлета, ни остальных – с грустной улыбкой сообщил смотритель.

– Никого? – удивилась Игрит. – Где же они?

– На хищников нынче спрос хороший. Опул заключил очень выгодную сделку. Теперь он поставляет животных для службы на различных объектах. Ну, охрана, все прочее…

– И Подружку продали?

– Нет, Подружка сбежала, плутовка. Она в вольере была, когда Атлета забирали. Ну, дверь не заперли случайно. Вот она и вышла. Да, поди, постращает народ-то, пока поймает кто-нибудь. В лес-то она не уйдет: она к людям привыкла. Лишь бы не пострадал никто: хищник он и есть хищник, ему кормиться надо… Всю округу уже предупредили…

Вернувшись домой, Игрит нашла отца и мать в подавленном настроении.

Сегодня стало известно, что Нурон, поправ законы добрососедства, развязал военные действия против дружественной Глариады и вторгся на ее территорию со стороны западных границ.

Шегиз, ее Верховный Правитель, выступил во главе своих войск, чтобы сдержать натиск Кабуфула.

Глава 6.

По таинственному следу исчезнувшей реликвии или Ставка на сближение…

Операция по переброске груза значительно затянулась.

Сначала Флайд потребовал, чтобы Патист прежде исполнил свою часть обязательств. Затем произошла отсрочка в связи с началом вторжения нуронской армии в Глариаду. В течение многих дней у Патиста не было никакой возможности переправить «товар»: Гаяр, отец Флайда, временно приостановил поставку туда своего сырья.

В этих обстоятельствах Патисту пообещали удвоить сумму вознаграждения, и он решил честно поделиться с Флайдом.

Сегодня им удалось преодолеть самый трудный рубеж, и груз, никем не обнаруженный, оказался за пределами Флавестины.

Здесь, в Глариаде, с тщательно упакованной чашей, лежащей у него на повозке, Патист чувствовал себя гораздо увереннее: сейчас все зависело только от него. Ранее он испытывал беспокойство по поводу настроения Флайда и опасался, что тот откажет ему в самый последний момент. К счастью, Флайд сохранил уговор.

Патист все продумал и заранее подыскал место не слишком далеко от дороги, скрытое зарослями деревьев и кустарников, которых здесь было в изобилии, где до вечера собирался оставить свой драгоценный груз.

На его счастье дорога была пустынна, лишь неподалеку виднелся постоялый двор, где Патист намеревался провести остаток дня в ожидании условленного часа.

Никем не замеченный, он свернул с дороги и вскоре достиг тех самых зарослей, в которые еще предстояло въехать с повозкой. Его жеребец никак не мог постичь поставленную задачу и то и дело вопросительно ржал, в недоумении оглядываясь на хозяина.

Патист одной рукой управлял лошадью, а другой пытался защищаться от веток, которые нещадно его хлестали. На лице остались припухшие царапины.

Наконец они остановились. Патист убедился, что укрытие надежное, выпряг жеребца и, оставив повозку, верхом направился к постоялому двору у дороги.

Здесь у него была назначена встреча с человеком, которому он должен был передать чашу. В запасе у него еще было достаточно времени.

Достигнув места, он передал жеребца в руки услужливого конюха, попросив накормить и напоить животное, а сам отправился в закусочную.

Она занимала первый этаж небольшой гостиницы, в зале было уютно, прохладно и пахло свежей пищей. Патист выбрал место за столиком в углу зала с видом на дорогу и заказал обед.

Ожидая заказ, он наблюдал из окна за дорогой, которая не была оживленной. В прежние времена, когда соседствующие государства активно торговали между собой, обменивались сырьем, товарами, предметами искусства, их жители заводили и поддерживали дружеские отношения и границы были для них чем-то условным.

Ещё совсем недавно дорога была переполнена повозками, тележками, всадниками и даже пешими странниками. В гостинице постоялого двора не всегда хватало места, а закусочную с утра до позднего вечера посещали и покидали люди; обедая, они приносили с собой каждый свои новости, которые тут же за столиками оживленно обсуждались, и помещение всегда было наполнено звучными голосами и смехом. И редко кто, зайдя сюда, не встретил бы среди посетителей хотя бы одно знакомое лицо.

Но с некоторых пор все изменилось. Редкий путник теперь проходил по дороге. Иногда передвигался строй воинов – дополнительные отряды обороны или же люди в повозках с домашней утварью. Лишенные крова искали приюта на пока еще более мирной земле…

Несмотря на то, что в этой части страны до сих пор было вполне спокойно, в самом воздухе витало неуловимое дыхание тревоги. Люди были скованны и немногословны. Никогда прежде на их земли не обрушивались столь жестокие испытания, и никто не знал, чего ожидать от будущего.

Люди молились лишь о том, чтобы их Правителю Шегизу, выступившему во главе своей армии, удалось остановить орды Кабуфула.

На столе Патиста появился дымящийся обед. Патист порядком проголодался и, не теряя времени, приступил было к трапезе, вооружившись столовыми принадлежностями. Он даже успел положить в рот первый кусок, как вдруг кое-что привлекло его внимание.

Изящная бричка, украшенная красной тесьмой и яркими узорами, остановилась у входа.

Статная темноволосая девушка ловко спрыгнула с повозки и торопливо вошла в зал, где сидел, повернувшись к окну, Патист. Он сразу узнал эту высокую стройную фигуру с рассыпанными по плечам тяжелыми каштановыми волосами.

«Гляди-ка ты, Игрит! Что она делает здесь? Сдается мне, это как раз тот случай, который так живо интересует Флайда!»

Патист старательно отвернулся к окну. В его отражении он видел, как Игрит заказала стакан холодного коктейля, наспех выпила его прямо у стойки и, расплатившись, вышла.

Патист забыл об обеде.

Он уже оставил, с позволения Флайда, наблюдение за Игрит, не обнаружив никакого компромата, как вдруг такая удача! Флайд здорово помог ему с чашей, и Патисту тоже не хотелось разочаровывать старого друга.

Как только бричка отъехала, Патист вскочил из-за стола и выбежал на улицу. Он направился к конюшне, быстрыми шагами пересекая двор.

За зданием гостиницы дорога делала развилку, и когда конюх вывел Патисту его лошадь, он спросил, поспешно усаживаясь верхом:

– По какой дороге она поехала?

– Кто, когда? – не понял тот.

– Эта роскошная бричка, минуту назад, – в нетерпении уточнил Патист.

– А-а, да, вот туда и поехала, – сказал конюх, указывая рукой в сторону дороги, что сворачивала к спуску.

Патист, не теряя ни минуты, отправился в том же направлении. Он вскоре увидел впереди знакомую бричку и, не слишком сокращая дистанцию, продолжал за ней следовать.

Проехав за Игрит довольно большое расстояние, Патист стал чувствовать беспокойство. Приближалось время его встречи с неизвестным на постоялом дворе, и туда нужно было вернуться вовремя.

<1 2 3 4 5 6...10 >

На страницу:

Перейти

4 из 10