Шахматы для одного

Возможно, за столько лет мы и забыли, что правитель был призван помочь народу, облегчить и улучшить его быт. Правитель существует для народа, а не наоборот, история жёсткого наказывает тех, кто забывает об этом.

Вернёмся же к моим добрым друзьям, которые успели пройти коридор, войти в зал и застыть, увидев перед собой чрезвычайно странный объект. Этим объектом являлся никто иной как названный Павлом рерис Фиц-Флаад, инопланетянин с могущественной планеты, которого Петр Алексеевич ждал с самого начала своего председательствования. Строением тела рерис был почти во всем похож на человека за исключением нескольких деталей – рост его составлял более двух метров, лицо цвета спелого апельсина. Внешность кому-то могла бы показаться смешной, но все же он виделся привлекательным, очаровательным мужчиной. Возраст определить точно было трудно, возможно, около сорока.

Дэниэл поприветствовал регистрации кивком головы и хотел было что-то сказать Ольге и ее брату, но рерис уже начал говорить, пожимая руки младшим Трубецким.

– Примите мои соболезнования. Нам не хватает вашего отца также сильно, как и вам его. Он был отличным председателем. Он бы гордился вами. Хотя он и так вами всегда гордился. Всеми вами.

– Спасибо, рерис Фиц-Флаад, – сказал Василий, и тут же почувствовал тяжёлую руку Дэниэла на своём плече, желающую отодвинуть его.

–Это не Фиц -Флаад, – негромко сообщил Дэниэл.

– Я его сын, Флаад-Ганс, – отчеканил рерис, ничуть не обиженный совершенной ошибкой, – Фиц-Флаад после долгого пути еще не отправился и послал меня вместо себя.

– Простите, рерис Флаад-Ганс, – сказала Ольга, протягивая руку для приветствия.

Рерис смутился и замешкался, физиономия его скривилась в смешную гримасу удивления, но когда удивление упорхнуло с его лица, он схватил протянутую ему женщиной руку, поцеловал и посмотрел на Дэниэла, ища одобрения. Дэниэл кивнул, и тогда рерис снова заговорил, слова из его рта вылетали, как пули из автомата:

– Можно просто Ганс, так ведь принято у вас, землян сокращать. Мне чрезвычайно нравится эта ваша манера.

– Верно, – учтиво сказала Ольга, – Это мой брат Василий и Дэниэл Дэйли, начальник вневедомственной охраны.

Мужчины обменялись рукопожатиями и сдержанными улыбками.

– Вы хорошо говорите по-русски, Ганс,– продолжила Ольга, жестом приглашая всех сесть за стол переговоров, – но если вам будет удобней, мы можем говорить на латыни.

Рерис отрицательно замотал головой.

– Нет, что вы. Мне нравится ваш язык, я настаиваю на том, чтобы мы продолжили ведение дел, говоря по-русски.

– Итак, к моему сожалению, отец не успел сообщить мне, с какой целью вы нанесете визит нашей планете. Но я не сомневаюсь, что дело имеет неотлагательный характер, раз столь высокопоставленные персоны прибыли лично. Приношу мои извинения, Ганс, я прошу вас посвятить меня в тонкости этого важного дела.

Рерис в одно мгновения весь переменился: добрая улыбка покинула его лицо, на смену ей пришла серьезность, граничащая с суровостью, глаза сузились, брови сдвинулись, цвет кожи приобрел красноватый оттенок. Так он стал чем-то напоминать Дэниэла. Расправив могучие плечи, Ганс начал говорить, голос его наполнил комнату тяжёлым басом:

– Смерть вашего отца и нас застала врасплох. Я постараюсь кратко ввести вас в курс дела. На Эдэльне несколько лет назад было замечена в вашей Солнечной системе магнитная активность, в разы превышающая вашу норму. Мы обозначили их как террористов, и раз они базировались на вашей планете, так как Земля – единственная планета с населением в вашей системе, расследование вели на Эдэльне.

Он сделал небольшую паузу, чтобы посмотреть внимательно, все ли понимают его собеседники, и удовлетворившись результатом, вернулся к рассказу на моменте, где остановился.

– Наши службы выяснили, что большой взрыв запланирован на 2018 год, мы немедленно вылетели, чтобы прибыть до назначенного срока на Землю. Вашему отцу должны были присылать отчеты о проведенном расследовании с Эдэльны. С тех пор как мы вылетели с нашей планеты, на вашей планете прошло около ста лет, террористы процветают, а значит вся вселенная под угрозой, – рерис вздохнул, как будто ощутил на своей груди всю тяжесть мира, – Если в течение месяца не будут найдены виновные, нам придется уничтожить всю Солнечную систему, все 2746 планеты высшего ранга подписали соглашение.

– Что? – в негодовании закричала Ольга, не смотря на свою хорошо выработанную привычку терпеливо слушать, когда говорят то, с чем она в корне не согласна,– Мы не подписывали! Я знаю, что никаких писем отцу не приходило.

Василий толкнул сестру под локоть и сам вступил в беседу, будучи в более спокойном состоянии. Ольга же гневно откинулась на кресле назад, борясь с желанием совсем прекратить переговоры, в то время, как Дэниэл сидел совершенно спокойно, казалось, что ни одна мышца на его теле не дрогнула от слов рериса Флаад-Ганса.

– Как отец должен был получить эти письма? – спросил Василий, – Ваша планета в другой галактике, а вы летели на Землю сто лет.

– Эдэльна – самая развитая планета во вселенском сообществе, – учтиво говорил рерис, – Межпланетная и межгалактическая связь была разработана еще двести лет назад, аппарат принятия сообщений привезен на планету Земля в 1861 году.

Ольга в удивлении подняла одну бровь.

– Павел, может быть я не знаю, отцу приходили какие-либо сообщения с повышенной секретностью за то время, пока ты занимаешь эту должность?

Павел, все это время тихонечко стоявший в углу зала ( а во время важных переговоров он всегда как мышь стоит в углу зала, даже если его присутствие не требуется), сделал три шага вперёд так, чтобы его стало всем видно, и с твердой уверенностью, будто он репетировал несколько раз, ответил, что не Пётр Алексеевич не получал никаких писем, хотя ждал их и всегда о них спрашивал.

– Спасибо, Павел, – довольно сказала Ольга, а затем обратилась к рерису, – Видите? – она хмыкнула и в удовольствии вновь откинулась на спинку кресла, скрестив руки на груди, как будто бы она что-то выиграла, задав этот вопрос.

Рерис опешил. Василий, понимая, что патовую ситуацию видят все, кроме Ольги, решил перехватить управление разговором. Дэниэл был все также спокоен, хотя и его губы затронула улыбка, вызванная поведением Трубецкой.

– Почему ради предотвращения этого теракта вы готовы вычеркнуть целую систему? – спросил Василий и внимательно посмотрел на инопланетянина, – Разве это не принесет больше вреда, чем террористы?

Рерис, положив обе руки на стол и тем сама став ближе к собеседнику, наговорил в несколько раз тише, чем прежде, и вместе с тем в несколько раз чётче:

–Что ты делаешь, когда начинаешь заболевать?

– Отдыхаю больше, пью таблетки, – также тихо отвечал Василий, немного испуганный внезапно сменившийся атмосфере разговора.

Рерис продолжал, не меняя положения и силы звука голоса:

– Ты делаешь все, чтобы выздороветь. Каждая клетка в твоем организме запрограммирована на то, чтобы вылечить тебя. Что произойдет, если ты не станешь бороться с болезнью? Вирус заразил одну клетку. Этих клеток триллионы в нашем организме. Для того чтобы организм работал, клетки работают сообща, они все связаны и благополучие одной зависит от благополучия другой. Они служат для выработки энергии организму, воспроизводят новые клетки, осуществляют связь с другими клетками организма. Ты не помогаешь зараженной клетке восстановиться, тогда запускается цепная реакция – и вот эта клетка становится причиной разрушения другой клетки и так далее. Сначала это легкий недуг, и ты думаешь, все само пройдет. Затем она осложняется, поражая рядом находящиеся органы. Она постепенно будет становиться все тяжелее и тяжелее, распространиться по всему организму, разрушит все твое тело, и ты, в конце концов, умрешь. Речь идет не о нас с вами, не о моей или вашей планете, речь идет о вселенной. Вселенная – это большой организм, мы всего лишь маленькие клетки, а они – это болезнь. И если эта болезнь поразит организм вселенной, и вам, и мне, и всем, кто нам дорог, и вселенной придет конец. Мы же выступаем в роли иммунитета, нам необходимо уничтожить вирус любой ценой, предотвратив повсеместное распространения.

– Больше похоже на химиотерапию, – возмутилась Ольга.

– Быть может, – согласился рерис, – Итак, председатель, перед следующей встречей с самим рерисом Фиц-Флаадом, я советую вам как следует подготовиться и собрать всю возможную информацию о любых преступных и подозрительных лицах на вашей земле. Мы же восстановим связь с Эдэльной и проясним ситуацию с отчетами и сообщениями.

Рано или поздно мы все задумываемся о том, кто мы есть и откуда мы взялись на этой планете. Обезьяны ли это были и эволюция или высшие силы создали Адама и Евы, а мы их дети. Мы думаем об этом, думаем, и мысль летит дальше, цепляя иную больную тему, есть ли жизнь на других планетах, в других галактиках. Сможем ли мы когда-то создать такой транспорт, чтобы путешествие по космосу стало таким же простым, как путешествие на поезде? Мы думаем ещё и ещё, пока не приходит чувство страха и ничтожности перед бесконечной вселенной. Что стоит судьба одного маленького человечка на одной маленькой планете в маленькой Солнечной системе, когда границы Вселенной не известны, и возможно, их вовсе нет. Признаться, одна лишь мысль о величии вселенной, в которой мы живём, будоражит мое сознание. Я преклоняюсь перед могуществом природы и трепещу от страха перед неизвестностью.

Оставшись наедине в темном кабинете Трубецкого, новоявленные правители погрузились в долгое унылое молчание, означающее обычно невинную неловкость между двумя людьми. Оба были озадачены произошедшим и переживали, но каждый своеобразно, в соответствии со складом ума – один сдержанно, другая эмоционально, и оба старались скрыть это за тишиной. Дэниэл стоял по обычаю около белого длинного окна, обрамленного зелёными пышными шторами, из которого шёл бы ослепляющие свет, если бы не тонирование. Он стоял, по армейские выправив спину и сложив руки на груди, и смотрел на пушистые облака, проходящие мимо, ни о чем не заботящиеся, не переживающие, спокойные и холодные. Они напоминали ему его самого до знакомства с Трубецкими, он раздумывал о том, как много волнений, тревог и переживаний привнесла в его размеренное, немного праздное житье любовь к этой, сидящей в кресле строгой, нежной женщине, и какой бы пустой вдруг оказалась его жизнь, если из нее вычеркнуть Ольгу. Ощущение полноценности рядом с ней давало ему силы и уверенность в том, что жизнь его сейчас стала значительнее и больше, чем была прежде. Он отвернулся от окна и поглядел ласково на Ольгу. Ее лицо закрывали выбившиеся из косы шоколадные локоны так, что выделено было только загорелую впалую щеку, верхушку круглого носика и розовые сомкнутые печалью губы. Она поправила волосы, отложила на край лакированного стола незаканчивающуюся стопку документов, открыла нижний ящик, тот скрипнув подался, и внутри показалась деревянная в черную и желтовато белую клетку шахматная доска. Ольга вынула ее и стала медленно расставлять шахматы. Она думала об отце и о том, что давно не была на его могиле, так что решено было поехать к нему в ближайшие два дня. Потянув носом и смахнув слёзы, она тихо спросила Дэниэла:

– Ты белыми или чёрными?

Дэйли пожал плечами, оставляя выбор за Ольгой, затем переставил кресло из угла кабинета к столу, приступил к игре. Срубив три белые пешки у соперницы, он решился начать разговор об утреннем происшествии, но только он хотел сказать что-то, как Ольга, срубив коня на Е 6, и, схмурив густые брови, спросила:

–Ты не чувствуешь ничего странного?

Ее не покидало чувство нереальности происходящего, и она совсем запуталась в попытках угадать причину своего состояния: то ли оно возникло от того, что ей снился странный сон о белой комнате без дверей и окон, или то того, что утром она встретилась в жителем другой планеты, или была ещё какая-то причина, но она ее никак не могла вспомнить.

– Что, например? – удивлённо спросил Дэниэл.

– Просто мне показалось, что я была… Ладно, не бери в голову, – подумав, сказала Ольга, и отложив в сторону слона, ходящего по черным диагоналям, задала вопрос, который ещё больше поразил Дэниэла, – Так что тебе сказал рерис, когда ты его встречал?

– Ничего важного, – уклончиво ответил Дэниэл, закончил партию победой и взял со стола папку, желая перевести тему.

Отступать никогда не входило в список принципов, которым Ольга следовала, так что она пронзила Дэниэла суровым взглядом, выразив таким образом свое любопытство и негодование, забрала из его рук папку и сказала:

– Я вижу, когда ты врешь.

Дэниэл вздохнул и сухо произнес:

– Он предлагал мне возглавить армию на их планете.

На секунду Ольгу привел в ступор такой ответ, она думала, что предугадала все возможные варианты, но упустила самый страшный для нее. Мысль, что он может оставить ее, приводила ее в крайнюю степень уныния, но Ольга, как и любая женщина ее характера, не хотела признавать свои эмоции, и поэтому все они переводились в непреодолимый гнев.

– Хм… Это перспективно, ответственно. Это большая честь. Как раз то, о чем ты мечтал.

Дэниэл, почувствовав хрупкое положение гармонии в этом кабинете, поспешил успокоить вспыльчивую возлюбленную:

– Я мечтал не о том, что переезжать в другую галактику.

– Почему нет?

Дэниэл сжал кулаки и проскрежетал зубами.

– Что сегодня с тобой происходит? Я знаю, что по вашим законам я не могу занять твоё место, но я могу помочь, могу взять на себя большую половину ответственности. Но ты всегда меня отталкиваешь, а теперь и вовсе отправляешь меня за 1000 временных лет от себя. Ты специально меня проверяешь? Проверяешь, насколько я могу быть спокойным? Так вот запомни, я спокоен, пока ты не пытаешься доказать, что способна справиться без меня. А когда ты себя так ведёшь, я не представляю зачем я здесь нахожусь.

Ольга опустила голову и молча пододвинула к себе несколько папок с документами, листы послушно , заполняя нависшую тяжёлую тишину лёгким отвлекающим шумом. Дэниэл сел на диван, что-то внутри него тряслось от нахлынувшей ярости, но пока он проживал чувства, лицо его оставалось каменным.

Ольга быстро перебирала тоненькими пальчиками бумаги и не и сразу заметила, что упала картинка с изображением прапрадеда Трубецкого. Ольга наклонилась поднять ее и собиралась что-то сказать Дэниэлу, как вдруг в сердце будто что-то кольнуло. От острой боли Ольга зажмурилась и сжала руки кулак и ждала, когда приступ кончится, но когда боль прошла и Ольга открыла глаза, вокруг нее не было никого, она снова оказалась в белой комнате. Все ее тело онемело от испуга, а в груди начались острые короткие покалывания. Ольга прислонилась к стене, чтобы удержаться на ногах, и увидела едва заметную волну, бегущую по стене, как перед землетрясением. Только она успела подумать об этом, как вся комната заходила ходуном, по потолку и полу поползли черные трещины, и они росли с каждым ударом все быстрее и быстрее. Вдруг раздался оглушающий удар откуда-то снизу, словно что-то огромное взорвалось, в ту же секунду Ольгу отбросило на три метра к другой стене, от удара она потеряла сознание.

Глава 2.

Все тела притягиваются друг к другу с силой,

прямо пропорциональной произведению масс

этих тел и обратно пропорциональной

квадрату расстояния между ними.

Закон тяготения Ньютона

После смерти Петра Алексеевича и событий, о которых я вам, мой читатель, рассказал, в доме Трубецких все изменилось, нельзя определить точно в лучшую или худшую сторону, потому как давать оценку событиям имеет смысл только спустя достаточное количество времени, скажем, просто изменилось. Дом был полон людей, самых близких, но света в нем было меньше, а звуки тише, каждый скрывал любую радость, боясь ее отпугнуть, и не показывал свою грусть, не желая всех ею заразить. Теперь весь Лос-Анджелеский дом почти переехал в Москву, число обитателей дома дошло до девяти: все братья Дэйли жили здесь, а также специально приглашенная Женей Мария Ерешова.

Мария стала одной из самых близких подруг Александры Михайловны ещё со студенческих лет, когда они обе давали клятву Гиппократа. Так обычно и появляются крепкие дружеские узы – сидя на лекциях, строя фантастические планы на будущее. После окончания университета, недолго проработав врачом в России, Мария отправилась волонтером в ветхую больницу в Индии и через три года вернулась совершенно другим человеком, еще более любимым для Александры Михайловны. Мария занималась духовными практиками, стала разбираться в чакрах и их влиянии на здоровье и душевное состояние. Практика ее оказалась эффективной, и множество людей, пришедших к ней, как они утверждали, с черной дырой в душе, как по волшебству, уходили с ответами, воодушевленными и целыми. Женя пригласила ее в надежде помочь матери справиться с потерей, и, конечно, рассчитывала на советы для важнейшего, по ее представлениям, дня в ее жизни. Не смотря на недавнюю большую трагедию, Александра Михайловна запретила Джеку медлить с предложением руки и сердца Жене. Свадьба была назначена на ближайшие сроки, и невеста спешила подготовить праздник, привлекая, где необходимо, родных и жениха.

Альберт повез Юлию в Париж на несколько дней, чтобы та смогла отвлечься от смерти отца, потому как она больше всех остальных не могла совладать со своими эмоциями, и каждый день приходила на могилу, по несколько часов подряд плача лежа рядом с плитой на земле.

Итак, Дэниэл, Василий и Ольга вели дела Кацелиума, Джек и Женя готовились к свадьбе, Юлия и Альберт были в Париже, Александра Михайловна и Мария занимались духовными практиками, так теперь был устроен порядок в семейных делах дома Трубецких. По обыкновению днем все были заняты своим делами, а вечером собирались в гостиной за ужином, с любовью приготовленным Александрой Михайловной.

Сияющий солнечный луч, пробравшись сквозь неплотно закрытые массивные шторы цвета алмаза, пробежал по углу гостиной, перескочил через кресла, стол и коснулся бледной руки Ольги. Она вздрогнула, обнаружив себя дома, а не в белой комнате, сидящую рядом страшную сестру, и разложенное перед ними на журнальном столе буйство каких-то буклетов. Мария бегала из кухни в гостиную и обратно несколько раз, видимо, накрывала на стол. Из коридора доносились звуки голосов Джека и Василия, горячо спорящие на политическую тему, а Дэниэл сидел на противоположном диване с книгой в руках. Ольга начала всерьёз задумываться о том, чтобы рассказать кому-то о комнате, как вдруг почувствовал, что ее кто-то дёргает за волосы.

– Оля, ты что уснула? – Женя нетерпеливо ткнула ручкой в ногу задумавшейся сестре, – Мы выбираем цвет розочек на главном торте, как ты могла уснуть на таком важном моменте? Ты не считаешь это важным? Думаешь, я тут шутки шучу?

– Прости, родная, – вздохнула Ольга, расторопно собирая пестрые картинки кондитерских изделий, – Все это очень важно для тебя, для меня, для нас, – мысль ее понеслась дальше, и Ольга помолчала немного, а потом рассеянно добавила, – Я что-то в последнее время плохо себя чувствую.

Женя подпрыгнула на месте, быстро подбирая по себя ноги, садясь ближе к сестре, и трогательно лепетала что-то о свадьбе извинилась за свою требовательность и невнимательность, говорила, что она стала «совсем сумасшедшая с этой свадьбой». Она лепетала – лепетала, и думала только о списке гостей, в котором состояло уже не много, ни мало триста три человека, а как их рассадить она ума не могла приложить. Она хотела посадить дядю из Северодвинска с друзьями Джека из академии, но Джек сказал, что друзья приедут с женами, тогда холостого дядю Борю с ними не посадишь. Потому думала посадить его рядом с тетей Аней, троюродной полной женщиной сорока лет, бывшей маминой коллегой, но вспомнила, что дядя Боря хотя и любит знакомится, но не любит, чтобы все замечали его старания закрутить очередной роман. Потом она посетовала на дядю Борю, на его странные повадки, плавно переводя гнев и на всех неженатых мужчин, которым только волю дай, все на своём пути сметут. Затем удивилась присутствию тети Ани в списке гостей, она не была им особенно близка, однако, приглашение уже отослано, нужно было куда-то посадить её. Так прошло некоторое молчаливое время, и когда Женя вспомнила о свободном месте за столиком для одного человека у рояля, где дядя Боря смог бы удобно расположиться (кроме того, стоящий рядом рояль придал бы его амплуа мужественного романтизма), она повернулась к сестре.

– Ты совсем замоталась с этими председательством. Может, нужна моя помощь?

Ольга поспешно отказалась.

– Ты помогаешь мне тем, что не имеешь отношения ко всему, что происходит наверху.

– Тогда привлеки Васю, – предложила Женя, прибавив разочарованно, – я все равно никогда не дождусь от него списка рассадки гостей.

Ольга развела руками.

– Он и так со мной целыми днями, – она тяжело вздохнула и, приободрившись, сказала, – Давай свои розочки. Синие определенно лучше.

– Синие розы? Может, вот этот нежно-розовый?

Ольга прыснула от смеха.

– Ты ненавидишь розовый. За тебя говорят два килограмма торта.

Кусочек шоколадного торта, испеченного по секретному французскому рецепту, который в этот момент жевала Женя, встал поперек горла, так что невеста чуть не задохнулась. Откашлявшись и опомнившись, она откусила от другого двухэтажного торта, покрытого белым марципаном, посещающего на себе пафосную фигурку жениха и невесты из белого и темного шоколада, и с набитым ртом заявила:

– Кстати, мы так и не выбрали вкус.

– Да сделай ты все бисквиты разного вкуса.

– А если они не сочетаются между собой? – возмущённо спросила Женя, откладывая торты и нагружаясь новой порцией свадебных журналов.

– На свадьбе даже свечку съедят, если ее сливками залить.

– Как-то все у тебя просто…

Ольга грустно повела плечами и, закрыв глаза, откинулась на мягкую спинку дивана.

– Мне хватает сложностей на работе, – вновь тяжело вздохнув, сказала она, и поднимаясь, спросила, – Давно путешественники звонили?

– Вчера, из полицейского участка, – радостно сообщила старшая Трубецкая, – Залезли на крышу Лавру.

– Как? – ошарашенно вскрикнула Ольга.

– Полиция, видимо, это же хотела спросить, когда полчаса гонялась за ними по Парижу на мопеде.

– Мне бы их приключения!

На этих словах они обе залились детским смехом, рождающимся глубоко в душе, обладающим непревзойденной силой делать миг лучше. Они вспомнили, как в детстве отец возил их в Париж и как они убегали от него в поисках приключений, и от этих воспоминаний стало теплее, чем от солнца в жаркий день в Крыму.

Часы пробили двенадцать, и , вылетая из старинных деревянных часов, миниатюрная резная кукушка старательно чеканила каждый звук, собирая обитателей дома к обеденному столу. Когда Александра Михайловна степенным шагом направилась сервировать стол, в дверь позвонили, и на пороге появилась мужская фигура. Это был Артур. Он скромно стоял на пороге, оперившись на правую ногу и сжимая в ухоженных больших руках белые перчатки. Он не появлялся в доме Трубецких с момента гибели Петра Алексеевича, поэтому его внезапный визит удивил жителей дома. Темно-каштановые до блеска наглаженные хлопковые брюки до колена закрывались полами не по сезону теплого бежевого пальто. Накрахмаленный воротник шелковой рубашки молочного цвета смирно стоял, обернувшись вокруг смуглой шеи. Щегольской наряд был постоянным спутником Артура, его основное преимущество состояло в том, что за франтовским одеянием маскировались всякие переживания и чувства, так что никто не мог прочитать Артура как открытую книгу.

На этот раз все было иначе, и смятение и растерянность перемешанные с беспокойством и тревогой едва ли могли скрыться за одеждой. Увидев Артура, Александра Михайловна застыла на месте.

– Здравствуйте, Александра Михайловна! Я не вовремя?

Опомнившись и смахнув с себя все предрассудки, Александра Михайловна нарядилась в вежливость и теплоту, предложила незваному гостю пройти в дом и присоединиться к ним за обедом. Ровно год назад Артур бы принял такое предложение без особого энтузиазма, воспринимая его больше как одолжение для хозяев принимать такого гостя, но сейчас в его не быстрых, а расторопных движениях, в его вопрошающем взгляде виделось что-то, чего не знала его натура раньше.

В светлой и чисто убранной гостиной за столом уже сидели все члены семьи, оставив два свободных места для Александры Михайловны и гостя. Артур вошел, кивком головы и сдержанной улыбкой поприветствовал сидящих и, посадив вперед себя хозяйку дома, сел сам.

–Что тебя привело к нам? – спросила Женя.

Прежде чем отвечать на вопрос Артур счел нужным извиниться за долгое отсутствие, чтобы не показаться совсем эгоистичным и вульгарным человеком.

– Мне жаль, – медленно и грустно говорил он – что я не заходил раньше, чтобы поболтать…