О маленькой птице размерами с остров

– Спасибо вам, я как вы сказали все сделаю. Только б им спокойно стало, – только высказав это, женщина снова заплакала.

– Я за них слово скажу, меня услышат и все хорошо станет. Я верю, что не обманываю вас, а значит, и правду говорю. – Каин договорив, ушел, получилось вроде неловко со стороны, а оно может и самое правильно как раз.

Женщина та поглядела вслед Каину и пошла обратно, она уж и не думала ни о чем, совсем-совсем, и все что перед ней было, разбегалось и уплывало.

С каждым днем все больше людей появлялось на кладбище, но теперь, помимо прочих были живые люди. Молва быстро разошлась по городу, и несмотря на то что и веры как таковой ни в одном из них не было, все они, кто приходил, уповали на Каина. В страшные минуты жизни людям всегда хочется иметь того, кто бы стал опорой и дал надежду, таким для них и был Каин. От чего-то, Каин уставал все больше, то ли от живых, то ли от мертвых. Спать приходилось все меньше, бывало часа по три, да снова за работу. Руки всех троих, что Каина, что Бена или Чарли, были разодраны в кровь, перемотаны грязным тряпьем, а на старых мозолях вырастали новые. Лица их и можно было принять за чумные, и от того тяжелее было понять началось ли с ними это или все же нет.

Пролетая над рекою

В сизых кучных облаках

Я глаза твои закрою

Чтоб очнуться на лугах

И погонят дико стадо

По равнинам да на взгорье

Тому будет в нем отрада

Позабыть, что стало хворью

Улетит бескрыла птица

Да над главами паря

Не бог весть куда стремиться

С ней занимется заря

Чарли сидел на бугорке свежевырытой ямы и плакал, ему давно уже нездоровилось. Понос и рвота предвещали беду, а настала она тогда, когда уже по-другому ее и не примешь. Наросты, что появились на его теле, уже не могли дать себе оправданий, перед страшным и уже бесспорно определенным диагнозом. Чарли был болен чумой, она схватила его, как и всех, кого он уже закопал. Как страшно было видеть таким именно Чарли. Многие из тех, что приходили к Каину за упокоением родных, вскоре и сами попадали в ямы, так стало быть, должно быть и с Чарли. Каин узнал о болезни, сразу же сообщив Бену, несмотря на отговорки Чарли. Бен в свою очередь ответил столь быстро, будто ждал этого уже давно. В сущности, так оно и было, признался позже Бен, единственное, на что он надеялся, что первым станет он сам. Выдвинутый им план заключался в следующем: убить охранявших их стражников и бежать вглубь города, найти там врача и надеяться на излечение. Каин ответил согласием, сказав при том, лишь, что хочет поговорить с ним.

– Позволь мне порезать твою руку, – обратился к Чарли Каин.

– Лечить меня бесполезно, – ответил Чарли. Они сидели на улице, под полной луной, забравшись за угол своей землянки, в которой они ночевали. На улице света было всяко больше, чем в темном убежище, однако здесь было опаснее, нежели внутри, стражники дежурили днем и ночью.

– Я все же попробую, – не унимался Каин. Он взял ржавый кусочек железа и распорол Чарли кисть. Кровь задержалась буквально на секунду и полилась на землю. В глазах Каина можно было бы прочитать почти отчаянье, но все же он смог быстро собраться, – не совсем получилось, ну ничего, – Каин взял ту же железку и распорол руку и себе, но не как Чарли, а прямо по венам.

– Зачем это? – чуть не крикнув, спросил Чарли.

– Я бессмертный, – ответил Каин.

– Мы это все давно знаем, – с улыбкой сказал Чарли.

– Да, да, я знаю. Я хочу открыть тебе и большую тайну, не хотел говорить раньше, наверное, и не нужно было. Взгляни на меня и скажи, постарел ли я?

– О чем ты?

– Я бессмертный, и живу здесь уже тысячи лет, каким бы сумасшествием тебе это ни казалось, это так. Мне не нужно тебя обманывать, и говорю это тебе лишь потому, что возможно могу тебя излечить. Нужно подумать как.

– Не нужно Каин, я верю тебе и всегда знал, что ты особенный, но поверь и ты мне, что это не нужно.

–Не говори глупостей. Жизнь очень велика и в ней есть что любить, горе тем, кто этого не находит. И я не позволю тебе стать таким.

Следующий диалог произошел между Беном и Каином в землянке. Каин сказал, что хочет найти одного человека, который абсолютно точно смог бы помочь, но еще совсем неизвестно где его искать. О каком таком человеке говорил Каин, Бен не понял, но Каину все-таки поверил. Когда случившееся уже происходит, ни что не может смутить тебя, нет ни какой отрешенности или тоски, печали. Печаль – это последствие, оно противоположно горю по чувствам. Люди тоскуют от горя, но испытывая при этом чувства возможно даже приятные, оно подобно ностальгии, может человек бы и не стал тосковать, если бы не находил в этом отраду. Горе в свою очередь имеет другую природу, горе не терпит промедления, не дает времени и примет любую надежду.

Настало утро. Жуткие зрелища каждого утра казалось, говорили о том, что в городе больше никого не должно остаться. Выглядело это так – выходя из землянки, ты смотришь на небо и опускаешь свой взгляд ниже, на холмы с редкими деревьями, небо отражается на них, сегодня оно совсем серое, облака его чуть темнее, прикрывают холмы и ниже видно столь же серое поле, словно после войны оставленное раскуроченным, с буграми и ямами. Бугры те совсем черные. Позади землянки было нечто еще более страшное, то была огромная куча, сваленные словно земля, один на другом лежали люди. Обыкновенно, Каин приходил первым и разгребал тела по земле, чтобы им не было так тесно, пока Бен и Чарли копали новые ямы. В это утро Каин пришел на то место как всегда. Один человек свалился из кучи, стал хрипеть, а затем и кашлять, он приподнялся на локоть и Каин его угадал.

– Ник! Ник! Ты! ты! я узнал тебя, я тебя вижу, развалина. Что ты забыл здесь? Ты умираешь? Да ты умираешь мой друг, вон она как взяла тебя проказа за самые жабры вытянула из твоей пучины, прогрызла камень и айда в самый Стикс и нырнула, уперла тебя, да ко мне принесла. Ты ли это друг мой? Зачем ты, ну зачем же если я знаю что это ты? не уж-то тебе не жаль их? Видишь ли ты себя теперь, такой ли ты бог, скажи?

Прокаженный сел, глядя в безумные глаза Каина и сам безумно начал улыбаться.

– Так, так оно все! И ни как иначе быть не должно. Сожрут они друг друга, разрастется свора, что и месту не будет и пожрут. Как же иначе, как ты думал, все это станет? Мне ли одному управлять ими или ты видишь себя другим, тем кто каждого спасет? А их от себя от самих же спасать и нужно. А я спас, и как должно сделал.

– Ну какой же ты бог?! – с ударением на последнее слово прокричал Каин, сначала смеясь, а затем беснуясь, – ты неправду мне всю говорил, и привиделось тебе все как и мне. А теперь ясно вижу я, как умираешь ты, ты человек. Ух, ну какой же ты бог, что если и сам от себя не упасся? Зачем ошарашил ты меня, зачем пришел?

Теперь уж прокаженный смотрел, словно человек при светлом уме, на бесноватого или юродивого. Смотрел как грешник в глаза сатаны, полные безумства и в своем безумстве вольные. Каин прекратил свою речь, долго смотрел на него, широко раскрыв веки, так широко, что один только череп с глазами и видел тот прокаженный, покуда не помер. Каин опустился на колени принял в свои руки его голову, поцеловал его, попросил у того прощения и встал. Позади Каина уже давно стояли Бен и Чарли, они видели почти всю эту сцену, и притом все молча. Каин повернулся к ним лицом уж больше не выражавшим эмоций и только слезами на щеках.

– Это не он, – с грустью и еще больше со смущением сказал Каин.

Целый день после, Каин не сказал ни слова, а все будто вспоминал о чем-то. Чарли стало совсем худо, и Бен под вечер все же не выдержал, чтобы не заговорить снова о побеге. Каин вопреки внешней отрешенности, живо вступил в разговор, так словно это его весь день и волновало. Условились не убивать стражников, по ряду причин, что их непременно хватятся искать, если только убить стражников, во-вторых, их могут самих перебить при попытке, но никто не сказал главного, что убить они не смогут, именно мыслью убить, не физически. Физически все можно превратить в однородную массу и не замечать вовсе, в порядке вещей столяру быть в опилках, а конюху в навозе, а вот морально решиться на убийство и палачу будет в тягость. Как бы не требовало положение, и какими благими бы не были твои намерения, в душе ты знаешь, чем это кончится. Ни какое раскаянье, не сделает тебя светлее, всю жизнь тебе ходить с отметиной этой, и от того жаль тебя. Ну а как же может быть жаль, того кто убил? Нет, с тем кого убивают ясно, а вот другой то, ведь и он страдать может. Это какой человек, но если пожалеть того, дать ему раскаяться, то может уж дальше-то он делать худого не станет, а может как раз потому и убьет, что знать будет с начала с самого что простят. Между делом Каин снова полез в философские рассуждения, когда Бен уже готов был снять вопрос, и последнее что сказал Каин, было мнение собственное, от себя самого. – «Жалеть все же не нужно, тот, кто и впрямь чувствует вину, вынесет проклятия и доказывать ни кому не станет, ведь тому кого он убил уже не докажешь, а стало быть только на душе этот суд и может происходить».

– У меня есть одна идея Джим.– вкрадчиво проговорил Бен, –я их отвлеку, как нужно, подожгу их каморку, когда они будут на улице, а вы бегите.

Каин кивнул и даже на секунду, зачем-то улыбнулся, но улыбка была горестной, глаза его раскраснелись. Каин не стал прощаться и сразу пошел за Чарли. Чарли тоже прощаться не стал, он и не мог бы этого сделать, он все еще ходил вокруг могил, пытаясь выразить свою деятельность, брался за лопату, долго стоял, обнявшись с ней, и в каком-то яростном порыве принимался копать, но усилий хватало лишь на три четыре взмаха. Чарли била страшная лихорадка, он будто застрял в одном времени, зная, что должен рыть эти чертовы могилы, именно так он их и бранил, только лишь это и можно было от него услыхать. Он уже не видел никого и не слышал, а лишь бился со смертью, будто вся она упряталась в его лопату. Внезапно ему казалось, что вот сейчас-то он сильнее всего, сильнее себя прежнего и готов воротить горы, а сам между тем едва не падал. Каин схватил его за шиворот и отнял лопату, Чарли обессилел еще более, теперь когда бороться не стало необходимо, он предал свое тело в руки того что мучило его. Каин взвалил на плечо Чарли и понес, далеко мимо стражников, на самое дальнее место, что он мог придумать для могилы. Стражники не могли не поверить в увиденное, не иначе как труп был на плече у плачущего Каина. Каин аккуратно снял с плеча еле живое тело, уложив на дерн, начал копать могилу. Что делал Бен в эту минуту разглядеть было почти нельзя, а тем временем в его руках были жизни всех, но уже, наверное, не своя – это он отчетливо понимал. Только подбежав к каморке, какую он собрался поджигать, он понял, что поджечь-то ее ему нечем. Он оглядел все вокруг и засмеялся, лихо так засмеялся, едва понял какой дурак. Но чуть смех его стал стихать, стражники обратили на него внимание, он заметил это и принялся смеяться сильней, он хохотал как бешенный, буквально трясся от смеха. Стражники подошли ближе, морды их уже изготовились смеяться и какие-то ухмылки уже были на их лицах.

– Плини, смотри, а ну иди-ка сюда, – обратился Бен к одному из стражников. Глуповатого вида мужик этот Плини, но чрезвычайно большой, сильный, от того все было больше вопросов как он угодил на охрану этого ничтожного кладбища, а не в командиры центурий. Второй, что был с ним Хедес – совсем обыкновенный, можно сказать даже хилый, худощавый стражник, почти никогда не говорил.

– Видел ты вон ту рожу, а ну иди, покажу, – Бен продолжал заливаться от смеха, указывая своим пальцем непонятно куда.

– Чего ты покатываешь старый пень? Что ты увидел? – спросил, наконец Плини. Бен повел их к разбросанным телам. Подвел к одному трупу паренька, с исковерканным лицом, у этого лица образовалась гримаса похожая на смех – широко открытый рот его показывал язык, а глаза закатились к верху, руки разбросаны в разные стороны и волосы были взъерошены. Стражники попеременно глядели на труп и хохотавшего Бена, заразительный смех его на мгновение взял верх и они вроде засмеялись тоже, но совсем не долго, и почти сразу умолкли.

– Ну, все довольно Бен, ты пошутил, – сказал Плини.

– Нет не довольно, – едва не крича, проговорил Бен, его лицо стало серьезным в один миг, – не довольно, вот же их сколько, гляньте сюда, – снова играючи продолжал Бен. Стражники смотрели вопреки желанию своему на трупы. Вскоре они убрали свои взгляды и снова продолжил Бен без всякой усмешки, – смотрите на них, смотрите, а я буду глядеть на вас. Я погляжу, каково станет вам, и я бы глядел на вас теперь хоть всю жизнь, лишь бы вы только смотрели. С вас никогда не станет довольно, довольно уж им, – Бен указал на труп паренька, – но не вам, скоты вы эдакие, не вам, – Бен теперь уже пристально смотрел в глаза каждого поочередно, но больше на Плини. Они стояли напротив, не решаясь никто. Вдруг Бен сделал шаг навстречу Плини и ударил его изо всех сил, он безусловно понял, что наделал большой беды, и могло бы наверно и обойтись, но он не сдержался. Не ответив ни разу, Плини так и повалился на землю, а следом и Бен на него, маша кулаками так, словно не бил кого-то, а косил траву. Бен остановился на секунду, глянул в сторону другого конца кладбища и не увидел там никого, он был этому рад, и едва опустив руки, в спину ему вонзился меч. Это был меч Хедеса.

С неба летели снежинки, убаюкивая, спускаясь на землю, по городу бежал Каин, с телом на плече. Такого сразу было бы заметно, если бы не та ересь что творилась и без того вокруг. По городу расхаживали всякие люди, и тут даже Каин был ни при чем, чума сводила всех с ума. Каин бежал из последних сил, со слезами по Бену, сдерживая их ради Чарли. Перебегая мост, Каин даже упал несколько раз, так уж он торопился, но за мостом его уже будто ждали. То стояла небольшая кучка торгашей, в основном мясников.

– Где я могу найти лекаря? – спросил Каин, одного мужчину, что стоял к нему лицом.

– Ты не туда несешь его парень, не поможет тебе ни один лекарь, – ответил мужчина, он говорил и еще что-то, но Каин уже не стал дальше слушать. Он обратил внимание на каменный дом, подле которого и стояли торговцы, в одном из его окон появилась голова, это был не совсем еще старый мужчина, со свисающими на лоб грязными седыми волосами, худое лицо его было огромно, так сильно выделялись все его черты. Не сказав ни слова, Каин ринулся в этот дом и уже через минуту нашел квартиру мужика, тут же ворвавшись в дверь.

– Это вы стояли в окне? – быстро проговорил Каин.

– Я? – спросил мужчина.

–Да, вы, – ответил Каин.

– Я правда врач, но что с того? Зачем ты припер мне его?

– Вы умеете делать кровопускание? – спросил Каин. Вопросов в этом диалоге было действительно многовато, но Каин уже ответил на главные вопросы, он рад был, что ему не придется стоять без огня на поджоге, он решил, чем должно все кончиться и это радовало его более всего, что только могло теперь его обрадовать.

–Если потребуется, – ответил, наконец, врач. Его опешившие глаза смотрели за Каином, тогда как следовало бы поглядеть на Чарли.

–Делайте, делайте, – приказным тоном кричал Каин. Он сновал по комнате и открывал шкафы, в них почти ничего не было, но самое главное он уже нашел, – длинная коровья жила и склянка, с чем-то серым и вонючим, впрочем, это не имело значения.

– Нужна игла, – резко вставил фразу в свою спешку Каин.

– Посмотри в ящике. – не отрываясь больше от Чарли выпалил врач. – там есть перья, можно попробовать.

– Вы знаете, что я хочу сделать? – спросил Каин.

– Нет, но я помогу тебе Джим, – поглядев в сторону Каина, продолжал свое дело врач.

– Хорошо, – сказал Каин, его вовсе не волновало, то откуда врачу известно его имя.

– Я ведь помню тебя и поверь не оставил бы никогда, я был на кладбище и придумал себе последнее желание к смерти. Я бы хотел, чтобы меня похоронил ты, – разговорился вдруг врач.

– Меня зовут Марек. Меня называли Марком, но я предпочитаю имя, данное мне при рождении. – Марек тем временем закончил процедуру кровопускания, и снова глядел лишь на Каина.

– Переливание крови, – Каин лег на стол и сбросил с себя лохмотья, что закрывали его выше пояса.

– Ложись, – пробубнил Марек, тогда когда Каин уже лежал.

–Смелее, нам нужно успеть, – подгонял его Каин. Теперь он выглядел совсем не тем размеренным человеком, что отправлял тела в последний путь, читая молитвы и выслушивая плач.

Операция началась. Оба попеременно глядели в сторону почти бездыханного Чарли, из чьей ноги все еще сочилась кровь. И хотя процедура не предполагала спешки, внутри что-то бурлило. Мысли бежали так быстро, обгоняя одна другую, жадно пожирая избыточное время. Марек, хотел было рассказать что-то еще, но по одному взгляду Каина было ясно, что лучше не надо. Наконец собравшись, Марек все же сказал:

– Это не первая попытка. Я проводил уже такую операция, и увы безуспешно.

– Сейчас получится, я знаю, – прервал того Каин.

– Кровь течет медленно, – заметил Марек.

– Иглу придется вынимать, дайте нож.

Врач достал маленький нож, на вид туповатый и передал его Каину. Каин сел на стол и начал резать предплечье. Дальше было страшное зрелище, но уже скоро после того из руки Каина торчала трубка, она входила в артерию и резкими плевками сливалась в сосуд. Лицо Каина, как и все его тело, покрылось потом, маленькие капли перетекали в большие и градом лились вниз. Наполнив склянку доверху, Каин вытащил трубку и рухнул со стола на пол. Дальше доктор действовал уже один.

Наступило еще одно утро, еще только-только, едва успев проредить темную мглу. Как ни странно, никто не спал. Первым очнулся Каин, уже спустя час после обморока, и так просидел на столе спиной к стене, в полудреме всю ночь. С самым рассветом очнулся и Чарли, вернее открыл глаза, но совсем еще стеклянные, с пеленой, какая бывает у слепых. Требовались еще не малые усилия, и первым кто это понимал, был Марек, он тут же решил идти в лавку, запастись всем необходимым.

Доктор поспешно закрыл за собой дверь и первым делом завесил единственное в комнате окно. Его не было часа три, хоть он и спешил, Чарли по-прежнему спал, уснул и Каин, неловко подбив под себя грязные тряпки, служившие одеждой. Не прошло и минуты, как пробудился Каин, вероятно слышавший отворенную дверь, он встал только сейчас.

– На улице я видел легионеров, они могут искать вас. Я правильно это понял? – сказал доктор Каину, все еще держа корзинку перед собой.

– Это может, – немного безучастно ответил Каин.

– Я выдавать вас, конечно, не стану, но если они узнают, долго я не продержусь, это знайте, – пробубнил Марек, не совсем понимая, что хотел этим сказать.

– Ничего-ничего, я от вас большего не жду, я вам спасибо должен был сказать, а все тянул… – на выдохе проговорил Каин, так будто воздуха ему не хватило закончить.

– Посмотрю-ка Чарли. – с некоторой задержкой произнес Марек.

Доктор подошел к Чарли вплотную и не нагибаясь, ощупал лоб, а затем и измерил пульс. Доктор долго стоял, уткнувшись в кушетку коленом, в полной тишине, пока вдруг не очнулся Чарли. Та пелена, что была на глазах, она исчезла, Чарли смотрел, раскрыв несильно свои веки, и видел уже все. В комнате было темно, и несмотря на мороз за окном, даже тепло, хотя Каин был уверен в том, что все это лишь на контрасте с ледяной ночью, всегда под утро тепло. Чарли долго не мог отвести взгляд от прислонившегося доктора, не зная как реагировать на того, ему казалось, что в комнате кроме этого самого доктора и нет больше никого, а потому и не сразу он стал осматривать комнату. Доктор в свою очередь не знал, как реагировать на больного, который буквально вчера помирал, а утром проснулся, как ни в чем не бывало. Сделав шаг назад, и повернувшись боком к Чарли, доктор посмотрел на Каина с некоторым прищуром. Чарли тоже сумел увидеть, наконец-таки, Каина, который всеми силами пытался выжать из себя улыбку. Чарли, хотел было, соскочить с кушетки и подойти к Каину, но едва сделав шаг, упал как подкошенный.

День так и прошел, оставив за собой лишь темную комнату и недолгое пробуждение. Так прошла и ночь, снова наступило тихое утро, доктор взял свою корзинку, все становилось так будто это обычно. Уже подходя к дому, Марек встретил мясника из лавки, что была в том же доме. Он стоял один, поджидая именно этого человека – доктора.

–Доктор, – крикнул мясник.

–Да Витус, здравствуй,. – испуганно сказал Марек. Он побоялся, что мясник выдаст его.

– Я видел, как те двое зашли к вам помните, накануне?

– Ах, да я помню, – сердце доктора забилось чаще, и он был уже почти уверен в своем предположении, хотя и тут незаметная ему самому надежда закралась в душе.

– Так что ж стало то с ними? – мясник уже выуживал, словно клещами каждое слово из доктора. Тот же в свою очередь решил, что все кончено.

–Вы из любопытства спрашиваете? – упирался Марек.

– Не то чтоб из любопытства, я по делу. Видите ли, я сам тревожусь очень, знаете… – мясник говорил учтиво, от чего еще сильнее пугал доктора, – с моей дочерью твориться неладное, не знаю может и впрямь чума, а может обойдется, не знаю, не знаю…

–Я мог бы осмотреть, если нужно, – выкручивался доктор.

–Нужно. – ответил тут же мясник. Витус пригласил доктора внутрь, через прилавки и коридорчики они, наконец, прошли в комнаты. На кровати лежала девочка, по виду лет двенадцати, у нее были большие черные глаза, и это жутковато контрастировало с ее бледной кожей. Рядом не было никого и это как-то пугало, после Витус объяснил, что мать девочки померла совсем недавно именно от чумы. Доктор начал осмотр молча, лишь поклонившись слегка девочке, а та все смотрела на отца, так ничего и не сказав. На лице пятен не было, но когда девочка сняла одежду, доктор покачал головой, затем обернулся к Витусу и с минуту глядел на него исподлобья.

– Пойдемте на воздух, – обратился он вдруг к мяснику.

Они поспешно пошли на выход, оставив в недоумении девочку. На улице была какая-то возня, повозки и люди сновали взад и вперед, но самое главное их здесь никто не слушал.

– Вы, наверное, поняли что я вам скажу? – обратился снова доктор.

– Наверное… – проговорил Витус. Его лицо исказилось бороздами десятков морщин.

– Отчаиваться не стоит. Я так и не рассказал вам о тех, кого приютил. Берите с собой дочь и приходите, – ободрил мясника Марек.

– Зачем? – недоуменно спросил Витус.

– А зачем вы спросили меня о них, потому и приходите, – ответил доктор.

Могильщики вот уже более суток покинули кладбище, и кто они теперь не известно. Чарли и Каин дожидались не то доктора, не то знамения. Чарли на удивление быстро окреп, хоть и последствия болезни выражалось на нем.

– Что отец? – таким был первый вопрос Чарли.

– Что отец? – повторил озадаченно Каин.

– Думал, вдруг он еще живой, – ответил Чарли как бы за Каина.

– Нет Чарли, наша сказка совсем плохая и не тот у нее конец, уж прости. И мне горько Чарли, но я за него рад, я думаю, что лучше он бы сам не придумал, ты понимаешь? – Каин подошел к Чарли и сел рядом с ним.

– Понимаю, а все равно тоска, я себя виню, что не любил его, так как он меня. Он вон какой, а я как будто и не знал…

– А я знаешь, наверно знал, я потому и рад, что не ошибся. А теперь, кажется жаль, что не ошибся. – Каин взял голову Чарли под локоть, и долго сидели они плача. Затем вытерев лица, они снова заговорили, как ни в чем не бывало. О разном, но все не важном. Один, о том же что и другой, о том, что Бен рад своей смерти и рад был положить жизнь за сына, теперь же когда он увидит его с небес живым, то и возрадуется более.

Дойдя до места, где Бен глядит с небес, Каин остановился, глядя на свою изодранную руку и мысли его стали путаться так тяжко, что сил не хватило продолжить. Сорваться с места, а после провалиться хоть сквозь землю, этого хотелось Каину, но его спас Марек. Вместе с доктором вошел Витус – мясник, и та девочка, его дочь.

– Входите, не бойтесь, – с порога проговорил Марек гостям, – это Чарли и он уже здоров, а с ним вот Джим, – указал он на Каина.

– Здравствуйте, – хором брякнули все четверо.

Доктор подошел вплотную к Каину, боком как бы отгораживаясь ото всех.

– Ты поможешь? – спросил Марек, – ты должен помочь, и то будет твоя плата мне, за то что я приютил вас, – грозно продолжил Марек. Каин вовсе же противиться и не хотел, но ответить прежде доктора не успел.

– А я так и понял, зачем вы пришли, ну вы обождите пока, – Каин походил кругом, а как остановился, так весь затрясся. Он стал как-то неловко улыбаться, чтобы никто не заметил его трусость, затем сел. Все кругом смотрели, смотрела девочка, не зная, что ее ждет, смотрел ее отец, на Каина как на безумца, смотрел Чарли, не зная, кого ему теперь больше жаль. Одним словом, та напряженность, которая нависла сейчас, была еще хуже той, когда говорили о Бене. Каин полоснул по руке ножом и будто обрадовался. Дальше он командовал четко и быстро, не сказать что трезво, в глазах его словно проснулись бесы.