Дожить до любви

– Ой, Димка. Я уже прямо сейчас представила, как это будет здорово. Только ты мог додуматься до такого.

– Только ради тебя, любимой.

– Я счастлива, что у меня такой любящий братик.

– Брат. Я уже гораздо взрослее, чем ты думаешь.

– Ну, хорошо, хорошо. Все равно, ты у меня самый замечательный.

– Ты у меня тоже. И я не хочу от тебя никуда уезжать. Даже во Францию. А натуру можно везде найти. Далеко для этого ходить не надо.

– Ты меня, конечно, убедил, но…

– И больше никаких но. Ну, все, я пошел. У меня теперь масса работы. До вечера. – Дима поднялся и вприпрыжку побеждал к выходу.

– До вечера.

Женщина допила сок, по-хозяйски осмотрела бар. На мгновение их глаза встретились, и Ярцев вдруг ощутил, как екнуло у него сердце. Да, к такой особе трудно оставаться равнодушной.

Векшина встала и тоже направилась к выходу из бара.

Ярцев задумчиво проводил ее глазами. Затем позвал официанта. На всякий случай надо кое-что проверить.

– А скажи-ка мне, милейший, что это за мальчишка крутился около вашей хозяйки. Сын что ли?

– Нет, она не замужем и у нее нет ни сына, ни дочери. Это брат ее, – ответил официант, несколько удивленный характером вопроса.

– Брат говоришь? А что он еще в школе учится или уже в институте?

– Да, нет. Зеленый еще. Пацан. – В голосе официанта послышалось пренебрежение.

– Он производил впечатление очень смышленого мальчика.

– Да задается он много. Гордится.

– Такой сестрой можно гордиться. Редко встретишь деловую женщину, да еще и такую красавицу.

– А он не ею гордится, а собой, – возразил официант.

– Это от чего же?

– А он тут у нас местная знаменитость. Рисует классно. У него уже были выставки в местной арт-галлерее. Говорят, один иностранец купил его картину и увез к себе. Кучу бабок ему отвалил.

– Значит он не такой простой мальчик. То-то я смотрю, лицо у него такое, одухотворенное.

– Его тут все зовут Айвазовским. За талант.

– Айвазовским говоришь? – У Ярцева вдруг мелькнула одна мысль. На досуге он обязательно ее еще покрутит. – Ну, ладно. Спасибо, дружок. На вот тебе за виски, я ухожу.

3

Больше всего в жизни Виталий ненавидел будильник, потому что не было такого случая, когда бы он зазвенел вовремя. Он всегда норовит прервать самый сладкий сон. Вот так как сейчас. Виталий с трудом оторвал голову от подушки, и посмотрел на часы. Они были немилосердны, как палач, так как показывали время, что пора вставать. Он чертыхнулся; ему захотелось запустить в них чем-нибудь увесистым. И словно бы назло им, снова лег. И почти сразу же вскочил с кровати и, ругаясь, пошел умываться. Он вспоминал разговор с отцом, и от злости у него невольно сжались кулаки. И чего ему неймется, мало ли у него там народу в компании, не знают, чем себя занять. Зачем он там нужен еще? Виталий даже застонал. Он представил длинную анфиладу скучных серых дней, которые придется проводить в офисе, занимаясь какими-то бессмысленными делами. Не то что было до этого. Он позволил себе взять, как он сам выражался, небольшой отпускчок. И как замечательно провел это время. Когда еще такое повторится. Жди теперь бог знает сколько. И все из-за отца. Вбил себе в голову, что его сын должен работать наравне со всеми. Денег что ли у них мало. Для чего работать-то. Тоже мне воспитатель нашелся. Он уже давно взрослый, его давно не надо воспитывать.

Виталий ехал на машине с самым мрачным настроением. И вместе с ним ехала злость на отца. Желание сделать ему какую-нибудь пакость не отпускало, как прилипчивая зараза. Должен же он как-то отмстить за все свои незаслуженные обиды.

Едва он вошел в приемную, как секретарша его встретила словами:

– Виталий Юрьевич, только что звонил ваш отец. Он просил вам передать, что плохо себя чувствует. И потому не приедет. И все обязанности по руководству компании на время его отсутствия Юрий Петрович передает вам.

Виталий с трудом удержался, чтобы не выругаться. Хуже можно, да некуда. Теперь он целый день будет занят, к нему станет тянуться бесконечный поток посетителей. Он почти уверен, что отец это сделал специально. Таким образом, он хочет ему преподнести урок. Тоже учитель нашелся.

– Спасибо, Катя. Больше ничего он не сказал?

– Нет, больше ничего. Виталий вошел в кабинет, закрыл дверь. И только здесь дал волю своему бешенству. Сняв пиджак, стал в бешенстве топтать его ногой. Чуть-чуть успокоившись, он упал в кресло. То, что отец все специально подстроил, Виталий не сомневался. Но сейчас его беспокоило совсем другое, что он будет делать? Он же по-настоящему не вникал в дела компании. Как он будет принимать решения? Несколько мгновений он сидел неподвижно. Да, гори оно все синим пламенем, что будет, то и будет, решил он, И почувствовал хоть какое-то облегчение.

Из селектора раздался голос Кати:

– Виталий Юрьевич, к вам наш главный бухгалтер.

Ну вот, начинается.

Предвидение Виталия полностью подтвердились. Следующие несколько часов он ни на минуту не оставался один, посетитель сменял посетителя. Виталий делал вид, что внимательно всех слушает. Иногда даже вставлял какие-то замечания. Сначала он еще пытался попасть в струю разговора, но затем ему это так надоело, что перестал делать такие попытки. Пусть думают о нем, как хотят. Ему на это глубоко наплевать. Он не только ничего не знает, но и не хочет ничего знать. Да и собственно, почему он должен всем этим заниматься? Только потому, что сын магната? А если бы был сыном проститутки, должен был бы стать непременно проститутом? И почему нет такого слова, пора ввести, профессия давно существует. Что же ему делать, как выбраться из этой самой настоящей западни?

Голос Кати прервал его размышления, так как сообщил ему, что его просит принять Николай Васильевич. Имя показалось ему знакомым, но кто такой этот самый Николай Васильевич вспомнить не удалось. Не мог он что ли прийти завтра, когда будет отец. Николай Васильевич оказался маленький и круглый мужчина с лучезарной улыбкой. Без всякого сомнения, Виталий видел его в стенах компании, но на этом его знания об этом человеке исчерпывались. – Виталий Юрьевич, как я рад вас видеть, – засиял Николай Васильевич улыбкой. – Не скрою, очень обрадовался, когда узнал, что именно вы замещаете Юрия Петровича. Давно пора, молодежь на все смотрит более трезво.

– А что мой отец на все смотрит по-другому?

– Позвольте вам заметить, что ваш отец – великий бизнесмен. Все понимает великолепно. Но немного консервативен. Если он что-то решил, его уже не переубедить.

– И в чем же вы пытались его переубедить?

– Я приобрел для вашей компании товаров на большую сумму. Но, признаю, нарушил кое-какие сроки поставки. И по этой причине ваш отец не желает оплачивать счета. Я считаю это не справедливым. Я все же выполнил все свои обязательства. Ну, а задержка, с каждым случается. Возникли непредвиденные обстоятельства.

– И какие? – спросил Виталий. Он смотрел на Николая Васильевича и гадал: врет или не врет? В принципе ему было глубоко наплевать, разве немного интересно. Словно бы решаешь замысловатый кроссворд.

– Груз был задержан на таможне.

– Но это ваши проблемы.

– Так я и не отрицаю, – снова заулыбался Николай Васильевич. – Моя вина. Но ведь у каждого случаются срывы. А мы с вашей компанией работаем пять лет. И это первый случай. А вы мне не заплатили, я не могу рассчитаться с поставщиками. А сумма-то не малая.

– И какая сумма? – почти без интереса спросил Виталий.

– А вот взгляните, тут все нужные документики.

– Да, сумма более чем приличная, – Виталий посмотрел на то место, на которое ткнул ему своим толстым пальцем Николай Васильевич.

– То-то и оно. Я попал в сложную ситуацию. Если я не заплачу, поставщики подадут на меня в суд. И я буду объявлен банкротом.

– Это правда? – Теперь Виталий почти не сомневался, что он врет.

– Клянусь чем угодно! Хотите детьми?

Черт с ним, заплатим, решил Виталий. Он был уверен, что отец ни за что бы не заплатил. Потому-то и принял такое решение. Уж очень хотелось поступить противоположным образом. Посмотрим, как отец отреагирует на него.

– Что я должен сделать, чтобы вам оплатили?

Николай Васильевич аж весь изогнулся от счастья.

– И всего лишь подписать вот здесь: оплатить. Этого достаточно.

– Получите.

– Вы даже не представляете, как я вам благодарен. Пусть вам сопутствует только удача. Всего вам доброго.

Николай Васильевич галопом выскочил из кабинета. Виталий проводил его взглядом и с тоской посмотрел на часы. Еще даже не наступило время обеда, а ему кажется, что он провел в этом кабинете целую вечность. Одно радует и придает силы: ему все же удалось навредить отцу. Думаю, папаше мое решение жутко не понравится. И это прекрасно, злорадно подумал он.

– Катя, кто там еще ждет приема?

4

Чернов смотрел, как приближается Наумов, и думал о том, что не так уж и давно был почти точно таким же. Тоже походил на гончую собаку, рыскавшую в поисках добычи да не для себя, а для других. Как и Наумов, работал на пахана, и испытывал к нему глухую и безнадежно тоскливую ненависть от того, что не мог позволить себе роскошь выплеснуть ее наружу. Вот и Наумов поди ненавидит его и очень даже вероятно, что с удовольствием однажды пырнет ножом в спину. Разумеется, если он, Чернов, окажется таким дураком, что подставит ее. Но тебе долго придется ждать этого счастливого момента, мысленно проговорил он.

Наумов остановился в нескольких шагах от Чернова и как-то по-собачьи преданно посмотрел на него. Или ему так показалось? Впрочем, какая к черту разница.

– Прилетел? – спросил Чернов.

– Я к вам прямо их аэропорта, – бодро отрапортовал Наумов.

Попробовал бы не сразу из аэропорта, усмехнулся про себя Чернов.

– Значит, голодный, выпить чертовски хочется. Да и по женщине, поди, проголодался.

Наумов изобразил улыбку.

– Выпить и закусить очень даже неплохо, в этих аэропланах кормят, как в детстве в пионерлагерях, куда меня предки отправляли, чтобы я не мозолил им глаза, когда они бражничали. А вот бабами я сыт по горло.

– Неужто дивномосркую красотку закосил? – удивился Чернов.

– Это красотка попьет нам еще немало нашей мужской кровушки, – вздохнул Наумов.

– Что не вышло?

– Я бы ее удавил собственными руками.

– Кто тебя так учил обращаться с женщинами. Да еще с красивыми. Неотесанный ты мужлан.

– Будешь тут неотесанным. Я бы посмотрел, как вы реагировали после встречи с этой стервой.

– Как я понимаю, твоих мужских достоинств оказалось недостаточно, чтобы уговорить ее.

Наумов сделал яростное лицо.

– Она отказалась наотрез продавать свой постоялый двор.

– Даже за самую большую сумму?

– Она хочет все раскрутить сама.

Чернов не надолго задумался. А он, честно говоря, надеялся, что особых проблем не возникнет. И в самое ближайшее время приберет этот участочек. Но вслух сказал прямо противоположное, – Я чувствовал, что этим все и кончится. Моя интуиция меня редко подводит. И что ты предлагаешь?

Наумов неожиданно оживился.

– Использовать другие меры воздействия. Если она не понимает язык денег, найдем другие аргументы.

Жест Наумова был настолько красноречивый, что трактовать его двояко было просто невозможно.

«Мясник» – мысленно выругался Чернов.

– Дурак! Ты этим все погубишь. Вот тогда мы уж точно ничего не получим. Туда слетится вся российская ментура. Идиот догадается, за что ее прикончили. Нужно сделать так, чтобы она все передала добровольно. Вот когда она все бумажечки подпишет, то через какое-то время можно будет избавиться от нее. А сейчас даже не думай. Ищи другие способы. Ты меня, вонючий фраер, понял?

– Понял, чего ж не понять, – как-то безрадостно отозвался Наумов. – Ни один волосок не упадет с ее замечательной головы.

– Вот это правильный подход настоящего мужчины. Он должен оберегать женщину. Завтра возвращаешься в Дивноморск и начинаешь все сначала и по-другому. А сейчас пойдем, выпьем и закусим. А заодно и обсудим детали.

5

Летний день был в самом разгаре. Солнце стояло высоко в небе и немилосердно жгло все живое своим сухим разгоряченным дыханием. Ярцеву хотелось к морю. Он изнемогал от жары, но еще больше от желания, как можно скорее освободиться от тех дел, которые наметил на сегодняшний день. Так было всегда, сколько он себя помнил. Если перед ним маячила какая-то цель, даже самая ничтожная, то ничто уже не могло отвлечь его от неудержимого стремления к ней. До тех пор, пока он не воплощал ее в жизнь, не овладевал ею, не превращал в безропотную рабыню и не заставлял служить себе, она мучила его своей недоступностью и отдаленностью. Она становилась навязчивой идеей, превращала его в одержимого до такой степени, что он не мог думать ни о чем другом, кроме, как о ней. Все, что он ни делал, все, что ни предпринимал, было подчинено единственному всепоглощающему – добраться до конечного пункта задуманного им однажды. Вот и сейчас в его жизни присутствовала такая цель – стать первым лицом компании «Русское гостеприимство». Это желание уже давно бродило в нем подспудно и неосознанно. Оно заявляло о себе время от времени, в моменты, когда он видел явные промашки в работе своего шефа, когда он наблюдал выходки его беспутного сыночка Виталия.

Но окончательно эта заманчивая цель оформилась, стала осознаваемой и заявила о себе во весь голос, после того телефонного звонка, который месяц назад раздался в его квартире и незнакомый иностранец попросил его, Ярцева, к телефону. Все сразу стало на свои места. С этого момента жизнь Ярцева наполнилась новым стремлением. Планка, на которую он замахнулся, была высока. Но ничего, он ведь не идиот, чтобы пытаться ее перемахнуть за один раз. Он будет двигаться к поставленной цели поэтапно, в несколько заходов, тщательно укрепляя свои позиции, на каждой из вновь завоеванных ступеней. Сколько на его пути будет таких ступеней, Ярцев пока представлял не совсем ясно. Но то, что он знал наверняка, так это, что ему сейчас нужна эта гостиница. Пусть Яхонтов думает, что он старается здесь ради компании. Шиш ему! Ярцев на этот раз преследует здесь свои и только свои интересы. Эта гостиница должна стать его собственностью, ну а, затем посмотрим, кто кого. Главное для него сейчас обломать эту дамочку. Если ему это удастся, то гостиница упадет к его ногам, как спелое яблоко с дерева. На этот счет у него уже созрел некий план.

Когда он увидел Векшину в баре гостиницы, она показалась ему очень и очень привлекательной. Не меньше, чем сама ее гостиница. А почему бы не прибрать к рукам не только гостиницу, но еще и саму Векшину. Эта мысль показалась Ярцеву очень забавной. Пожалуй, при таком раскладе, он продвинется к своей цели гораздо быстрее. Чем черт не шутит! Во всяком случае, попробовать не мешает. А начать он решил с ее братца. Прежде, чем подкатываться к сестре, не помешает завоевать расположения мальчишки. Это прописная истина известна всем потенциальным женихам. Так зачем же ему ею пренебрегать. Пусть она, хоть немного, но польет воду на его мельницу.

Ярцев вытащил носовой платок и тщательно обтер лицо. Проклятая жара, он весь взмок. Хорошо, что гостиница Векшиной уже показалась на горизонте. Ярцев ускорил шаг. Ему не терпелось скорее оказаться в саду. Там он найдет не только спасительную прохладу, но еще братика той самой Векшиной. Ярцев выяснил, что он каждый день пропадает в саду с мольбертом. Хороший повод познакомиться. Все складывается, как нельзя лучше.

Дима работал в саду с самого утра. Работа над картиной продвигалась медленно. А все потому, что душа его не лежала к этим напыщенным розам. То ли дело море! Эта могучая стихия никогда не оставляла его равнодушным. Сколько Дима себя помнил, он всегда писал море и только море. Единственный раз он сделал исключение и то, ради любимой сестры. Но Дима был уверен, что больше он на эту удочку не попадется.

Но, несмотря на то, что душа его не лежала к розам, работал он все-таки очень старательно. Дима терпеть не мог халтуры. Вот и сейчас он полностью сосредоточился над полотном. Он был увлечен, хоть и не любимым, но все-таки делом. Увлечен настолько, что даже не заметил, как около него остановился Ярцев.

Какое-то время Ярцев молча наблюдал за работой Димы. Наконец, он решил обнаружить свое присутствие.

– Я вам не помешаю, молодой человек, если немного полюбуюсь вашей работой?

Дима даже вздрогнул от неожиданности. Он бросил беглый взгляд в сторону незнакомца.

– Смотрите, мне не жалко, – ответил он и снова погрузился в работу.

– У вас интересная манера письма, – продолжил Ярцев, – ощущение такое, что вы пишите не с натуры, а как будто вспоминаете что-то другое. Только вот пока не пойму что.

Дима удивился проницательности незнакомца. Как ему с одного взгляда удалось уловить суть происходящего?

– А вы наблюдательный. Я и, правда, думаю сейчас не о розах, а о море. А розы меня совсем не вдохновляют, – на этот раз Дима внимательно посмотрел на незнакомца.

– Точно. То-то я смотрю, что ваша картина это совсем не розовый сад в летний полдень. Это больше похоже на море роз, или на розовое море, или на море в розовом цвете, – Ярцев почувствовал, что нащупал болевую точку этого паренька. А если это так, значит пол дела на пути сближения с ним уже сделано.

Диме очень понравилось, что этот незнакомец увидел в его картине море. Определенно у него есть особый дар улавливать то, что лежит за пределами видимого. Обычно молчаливый и нелюдимый, Дима никогда и ни с кем не обсуждал свои полотна, но сейчас ему захотелось это сделать.

– Море это мой любимый персонаж. Я всегда рисую только море. Даже когда рисую розы.

– И даже когда рисуете лица? – Ярцев уловил, с каким вдохновением мальчик говорил о море и опять взял это на заметку.

– Лица пока еще не приходилось. Но, если придется, то это будут лица моря и ничего больше.

Ответ Димы еще более укрепил Ярцева в мысли, что этот мальчик настоящий фанат морской живописи. Что ж, это даже не плохо, что он так быстро раскрылся. Так легче будет найти подход к нему.

– А у вас нестандартный взгляд на вещи. Вы знаете об этом? – продолжал он тестировать Диму.

– Сестра говорит, что это одержимость. А я думаю, что это просто любовь. Безумная любовь к морю.

Ярцев почувствовал полное удовлетворение. Этот новоявленный Айвазовский так запросто взял и выложил перед ним все свои карты. Теперь он у него в кармане.

– Интересно было бы посмотреть, как эта ваша любовь воплощается на полотнах. Вы позволите мне взглянуть на ваши картины о море? – Ярцев постарался, чтобы его вопрос прозвучал, как можно более заинтересованней.

– А зачем вам?

– Видите ли, молодой человек, сейчас я столичный житель. Но мое детство прошло в маленьком приморском городке вроде вашего. И я, так же, как и вы, до сих пор люблю море, – Ярцев импровизировал прямо на ходу.

– Понятно. Зачем же вы тогда уехали от моря так далеко? – простодушно спросил Дима.

Ярцев почувствовал прилив вдохновения, – Так сложились обстоятельства. И я ни о чем не жалею. Вот только море мне до сих пор по ночам снится – Он чувствовал, что еще немного и почти прослезится.

– Значит, вам надо почаще ездить на море.

– Увы, не получается. Все дела, дела. Поэтому я и подумал, что если мне ваши картины помогут утолить мою тоску по морю, – вдохновенно продолжал врать Ярцев, – Если они мне понравятся, я бы с удовольствием приобрел бы два-три полотна для своей московской квартиры. Вы не будете против?

А вот это было уже настоящей правдой. Картины придется покупать, чтобы мальчишка не заподозрил неладное. Хорошо, если не заломит за них кругленькую сумму. Ведь Ярцев совсем не рассчитывал на подобные расходы.

– Хорошо. Приходите завтра вечером ко мне домой. Там все и увидите, – согласился Дима.

– Обязательно приду. Диктуйте адрес, – Ярцев достал ручку и приготовился записывать.

– Приморская 9, квартира 31. Если откроет сестра, скажите, что вы к Диме.

– Значит, вас Дима зовут. А меня Владимир Александрович, – доверительно улыбнулся Ярцев.

– Очень приятно, – услышал он в ответ.

– До завтра, Дима.

– До завтра, Владимир Александрович.

Ярцев остался доволен собой. Все складывалось самым удачным образом. Завтра он, как бы случайно встретится с Векшиной, ну, а дальше… Впрочем, о том, как он будет действовать дальше, Ярцев решил обдумать вечером перед сном. А пока можно позволить себе немного расслабиться. Ярцев прибавил шаг и заторопился к морю.

6

– Виталий Юрьевич, вас немедленно просит зайти к себе Юрий Петрович.

Услышав голос секретарши, Виталий аж вздрогнул. А он-то грешным делом надеялся, что этот день на работе пройдет относительно спокойно. И без отца хватает нервотрепки. А он к такому режиму не привык, когда чуть ли не ежеминутно надо рассматривать новое дело.

– А разве отец приехал? Он же говорил, что сегодня его тоже не будет, – произнес Виталий в селектор. Сейчас непременно отец скажет или сделает какую-нибудь пакость. Ничего другого ждать просто не приходится.

– Что вы сказали? – переспросила Катя.

– Передайте ему, что приду через десять минут.

Виталий был уверен, что взбучки не избежать. У отца это едва ли не любимый педагогический прием – демонстрировать сыну, какое он ничтожество. Ну да, может, с его точки зрения и ничтожество – он и не спорит. А все потому, что ему не интересен весь этот бизнес, ему противно, когда люди отдают все силы работе. А что остается на все другое? Поужинать и в постельку под бочок к жене. От одной мысли, что однажды и у него может начаться, такая жизнь, его всего переворачивает, как во время качки на корабле. Виталий направился к выходу из кабинета, но не дошел до двери, как внезапно остановился. А пошли вы все к чертовой матери, махнул он рукой. Подошел к бару, налил рюмку коньяка и выпил. «Вот так-то оно лучше», – мысленно сказал он себе. И только после этого вышел.

Яхонтов ждал появление сына, кипя от негодования. Ну и натворил он делов за такой короткий срок. Враг бы не сумел бы напакостить больше. Ничего, этому разгильдяю на этот раз так просто все не сойдет с рук. Он почти уверен, что Виталий все это сделал нарочно, чтобы вывести его из себя. Но он не должен поддаваться на провокацию сына, иначе сердце снова зайдется от боли.

Виталий вошел в кабинет отца своей расхлябленной походкой, словно бы он прогуливался по бульвару. Яхонтов едва сдержал себя. Он это делает специально, это вызов ему.

– Ты хотел меня видеть? – безучастно спросил Виталий.

– Видеть я тебя совершенно не хочу, но вынужден, – ответил Яхонтов и тут же пожалел о своих словах – он все же поддался на провокацию этого бездельника.

– Тогда я пойду, зачем тебя расстраивать.

– Ты пойдешь, но только когда я скажу и куда скажу. А сейчас объясни мне, что это такое. Яхонтов протянул ему листок.

– Если я правильно понимаю, то это счет на оплату услуг нашей компании.

– Ты правильно понимаешь. Вот только кто получатель денег?

– Здесь написано: Гаврилов Николай Васильевич. По-моему, прочесть фамилию не представляет никаких трудностей. Шрифт жирный.

– Кроме того, что ты пакостник, ты еще и дерзишь. Ну и сыночек у меня.

– Мне тоже мой отец не очень нравится. Но что делать, приходится терпеть. – На лице Виталия читался откровенный вызов.

«Все, сейчас я взорвусь. И будь, что будет», – подумал Яхонтов.

– Ах, ты паскудник! Ты знаешь, кому ты подписал этот счет. Этот Гаврилов – обманщик и мошенник, он занимается всякими аферами. Я запретил оплачивать его счета, потому что сотрудничество с ним нас дискредитирует. А он воспользовался, что меня нет на работе, и подкатился к тебе. А ты взял да подмахнул.

Виталий пожал плечами.

– Ты мне ничего не говорил об этом Гаврилове.

– Да потому что ты не бываешь на совещаниях. Вот ничего и не знаешь, что творится в компании. Хорошо, если это только неведение. Но я подозреваю твой злой умысел. Ты сознательно пошел на это, чтобы досадить мне.

– Ты можешь думать так, как тебе заблагорассудится. Я не стану оправдываться. Я не считаю себя виновным. А если ты опасался этого Гаврилова, то мог бы и предупредить.

– Я не могу предупреждать тебя о тысячах дел. У нас большая компания. На это бы ушел не один день. Вот что, дорогой сынок, тебе это даром не сойдет. Я больше не намерен терпеть твои выходки.

– Надеюсь, ты меня с треском уволишь.

– Не беспокойся, я найду решение твоего вопроса. Но только совсем не такое, на какое ты надеешься. А сейчас убирайся с моих глаз.

– До встречи, папа, в более приятных местах.

Виталий ушел так быстро, словно бы за ним гналась целая свора голодных собак. Яхонтов долго смотрел на дверь, за которой исчез сын. Слава богу, общение со своим чадом на этот раз обошлось без сердечного приступа. Однако это единственное, что на данный момент вызывало хоть какую-то радость.