Божественное стадо. Роман

– Действительно, Пастух, – удивилась темно-рыжая телка, – я помню, что люблю магию и гадания, оккультные книги, а также смотреть на звезды и делать разные выводы, а также я обожаю одиночество и… гладить конскую гриву, но откуда вы это знаете? И откуда это известно мне?

– Знаем это не я или ты, а знает Хозяин. Итак, мечтающая о гриве, магиня, гадалка и оккультистка в проекциях, а здесь пока что обыкновенная темно-рыжая телка, метящая в коровы, зваться ты будешь по высшей воле Хозяина – Антониной, по-стадному – Тонькой, с моим пастушеским прибавлением – гадалка или звездочет.

– Если бы вы не прибавили «звездочет» и «гадалка», Пастух, – сказала темно-рыжая телка, – то мне бы и не очень понравилось, а так вроде бы и красиво, да и соответствует моей сущности. Я довольна. – И она пустила струю.

– Теперь ! Ты любишь обязанности разного рода, точность и порядок вещей, который для тебя превыше всего. В Божественном стаде ты будешь занимать центральное место в том смысле, что будешь являться символом благопристойной, послушной, не создающей никаких ненужных проблем коровы, которая дает много Божественного, качественного навоза и хорошего молока… Твои многочисленные проекции хоть и не считают сущность свою коровьей, претендуя на что-то особенное, хотя и близко стоящее, но на самом-то деле в проекционном, бессмысленном мире лучше других исполняют именно коровьи обязанности и втайне смиряются с очевидным, и, кстати, очень любят проекционных коров, обожая их как детей. С круга второго ты будешь без всяких серьезных последствий посещать ирреальность, всегда возвращаясь в стадо в трезвом, сущностном понимании, и в этом смысле будешь являться примером для тех коров, которые после таких прогулок частенько нуждаются в исправлении своих коровьих мозгов, теряющих в потустороннем нигде скотское понимание реальности и ощущение своей принадлежности к великому стаду… После десятого круга, в возрасте бесконечно много кругов, Хозяин назначит тебя помогать Пастухам в воспитании телок… Имя тебе дано: Марта. черно-белая

– Я, Пастух, не помню насчет навоза и молока, но что касается обязанностей и порядка, то для меня эти вещи превыше всего, – согласилась черно-белая телка. – Порядок я настолько люблю, что когда мы движемся по дороге, мне так и хочется боднуть тех подруг, которые останавливаются и замедляют движение, а также тех, кто идет не голова в хвост, и тех, кто то укорачивает, то удлиняет расстояние до впереди идущей… Наверное, я тоже бодливая?

– Нет, тут сказано, что ты – брыкастая.

– Ну, это тоже меня устраивает, я довольна и постараюсь соответствовать своему имени и наклонностям.

– Бурая… – продолжил Пастух, – замкнутая особа… Ты названа Анной… Ты будешь давать еще более качественный навоз и исключительно бесценное молоко, если только не останешься в яловых… Как ни странно, но начиная с круга второго ты будешь существовать припеваючи, поскольку тут про тебя отмечено, что ты являешься избранной… Что же, посмотрим, пока что я не вижу в тебе никакой необычности и наблюдаю только отличающую тебя от других угрюмость и даже скептичность, но не мне рассуждать: Хозяин мудр и велик, просто так сообщений на ветер не посылает! Анна так Анна, но избранная – это серьезно!

– Скажите, Пастух, – вставила Джумагуль, – а что означает: исключительно бесценное молоко?

– Это то молоко, – ответил Пастух, – которым обмывают телят до появления на первом столбе, чтобы пропитать их телесную плоть Божественным смыслом… Но поскольку вы мало что знаете, о молоке рассуждать еще рано… Итак, телка, а в будущем и корова,любит только себя… Проекции ее втайне думают о себе как о каком-то чистом и светлом образе, существующем отдельно от своего Я – со всеми его внешними и внутренними дефектами, и наблюдают этот придуманный, вроде бы совершенный образ со стороны, в мыслях своих даже обращаясь к нему: Она… Тут даже я, – отвлекся Пастух от просматривания рулончика, – теряюсь в понимании этого странного раздвоения… Что означает: чистый и светлый образ, отбрасываемый бесплотной тенью, которую в свою очередь отбрасывает Божественная скотина, – мне непонятно, видимо, это относится исключительно к изъянам проекционного мышления, способного выдавать двойственную и даже тройственную иллюзию. Потусторонние отражения этой палевой совершенно не чувствуют своей Божественной сущности, с которой у них нет никаких внутренних связей. Сама же сущность строптива, заносчива, своевольна, любит поваляться после водопоя в грязи, думая, что накладывает себе макияж, чтобы привлечь быков, а также в любой момент может покинуть стадо и быстро удрать… Куда удрать, тут не указано, но мне придется следить – как в случае с Марией-Елизаветой. Назвать: Татьяна, по-стадному будет: Танька, ну а поскольку ты действительно любишь покрасоваться перед собой, как я заметил у зеркала, прибавлю: красава, и получится складно: Танька-красава. Прибавления эти есть привилегия Пастухов, Хозяин не возражает, когда для благозвучия и некой оригинальности мы, Пастухи, несколько удлиняем имя коровы, уточняя тем самым еще и характеристику сущности. палевая

– А как, Пастух, у меня насчет рождения телят? – спросила вновь названная Танька-красава.

– Насчет рождения телят тут какая-то непонятная вещь: вроде бы ты корова, а родишь не телку и не теленка… Что бы это значило? Я с таким не встречался… Хотя на плоскости встречается немало невероятного… Словом, надо понаблюдать за тобой. Следующая идет: … светло-рыжая

– Я, Пастух, – не выдержала светло-рыжая телка и весело заявила: – больше всего люблю притворяться, я знаю об этом! Я чувствую себя всеми телками сразу и иногда даже коровой или быком… С первых столбов я заметила эту свою особенность и даже думала по дороге: это я иду и стою или вовсе не я? Я – светло-рыжая, но на прошлом столбе, когда щипала траву, думала про себя, что я, возможно, коричневая, как Анна, а может быть, даже и не корова…

– Ну, что касается твоего имени, в списке его нет, поскольку фигура ты – та, что идет впереди тебя, в прошлом, – фигура довольно известная, да и имя твое было заранее определено, но я не хотел его раскрывать, чтобы не обидеть других. Будешь ты по-стадному – Сонька, в проекционном же мире клички твои София и Софья. История твоя сущностная известна всей плоскости, но пока что на этом и остановимся.

– Я и не претендую, Пастух, на раскрытие моей истории, – сказала рыжая Сонька, – я люблю скрытность. А то, что меня зовут Сонька, – я знала, но откуда я это знала, не знаю.

– любит и себя, и других, – продолжил Пастух, – но только тогда, когда на ней всякие украшения, особенно жемчуг… Когда же их нет, она все ненавидит! Определенная сущность, имеющая миллионы проекций! В коровах ты останешься телкой по поведению и будешь пастись весело и беспечно, не озадачиваясь теми вопросами, которые, предположим, задают себе Елена или Джума. Также ты нарожаешь много телят, подобных себе, и все они, став коровами и быками, по сути своей, по поведению останутся телками и телятами, поддерживая в нашем великом стаде тот необходимый уровень легкомыслия, непосредственности и простоты, который необходим для самого существования скотины. Имя оставлено на мой вкус – место пустое… Подобное указание от Хозяина означает, что я могу дать тебе как имя, так и обыкновенную кличку, то есть нечто звучащее и тем и иным образом… Что же, назову тебя Роза! Надеюсь, тебе понравится! Пегая

– Только не прибавляйте, Пастух, вертихвостка или прищепка!

– Не прибавлю, – пообещал Пастух и сделал следующее заключение: – Я пока что не вижу ваших конкретных особенностей, если они и есть, то проявились пока что весьма туманно, вы мало отличаетесь друг от друга по поведению, и поэтому предлагаю вам не стесняться и вести себя так, как вам хочется, не нарушая, разумеется, порядка пастьбы и дружного, стадного продвижения по великим столбам.

11. Курение коз

– И все же, Пастух, – задумчиво сказала Елена, внимательно слушавшая и наблюдавшая все предыдущее, – велика связь нашего, реального, мира и потустороннего, о котором вы так презрительно отзываетесь. Вот имена вы дали оттуда, и качества или свойства тоже передаются нам как будто бы от наших проекций, от их разнообразных характеров…

– На самом-то деле – коровий твой, хоть и склонный к учености ум! – ответил Пастух. – Не вводи в заблуждение своих подруг, никакой особенной связи, тем более великой, здесь нет. Звучания имен, которые вы получили, – условны, поскольку произносятся мной на неправильном языке, но Пастухи, не владея коровьим, и будут всегда обращаться к вам на этом проекционно-условном, коровы же друг друга зовут просто: корова, лишь изменяя оттенок мычания и обозначая тем самым сущность по имени. Оттенков этих сейчас вы, полуглухие, не распознаете, но слово «корова» Ида вам промычит.

Ида перевела на коровий слово «корова», и несколько телок старательно повторили за ней это озвученное важное слово.

– Что же касается ваших качеств и свойств, – продолжил Пастух, – они передаются проекциям в виде характеров, а не наоборот, хотя бы в силу того, что сущность – первична, а проекция является лишь отображением ее. Характер может меняться, сущность же неизменна. Хотя, как вы узнаете дальше, есть множество исключений, говорить о которых пока еще рановато, поскольку к подобному разговору вы не готовы, не понимая сути многих элементарных вещей, которые составляют реальный, истинный мир. И поэтому не озадачивайтесь вопросами, опережающими ваше движение, сосредоточьтесь на насущном моменте.

Телки, не найдя ничего более насущного, чем выдать по маленькому шлепку, потянулись за Идой к нескончаемой луже, Мария-Елизавета задиристо побежала на другую сторону дороги снова дразнить коз и баранов, а Пастух наконец присел на траву и удовлетворенно сказал:

– Ну вот, все довольны, и я сейчас в наступившем полном спокойствии займусь своими пастушескими делами, – и принялся рыться в туго набитой сумке.

Джума и Елена сначала выбрали оставаться на месте и насыщаться травой, но вскоре разлеглись на поверхности, вытянув ноги как палки, отрыгиваяи пережевывая поглощенное и наблюдая за действиями Пастуха, который, найдя в сумке то, что искал, загадочно произнес:

– Ну а сейчас я буду курить большую. козу

– А что такое: курить ? – удивилась Елена и даже приподняла от поверхности свою голову. козу

– В сумке моей, – стал объяснять Пастух, – не одно только барахло, предназначенное для поощрения и украшения коров и таких симпатичных, сопливых телок, как вы, – как, например, прищепки, мушки или технический лен для плетения косичек, которыми мы, Пастухи, украшаем особенно полюбившуюся скотину, – но в числе содержимого есть и личные пастуховские вещи, приносящие радость и отвлекающие меня от однообразия пастьбы. Вещи эти я, иногда, перемещаю сюда из проекционной иллюзии, когда натыкаюсь на не очень нужное там, но весьма полезное здесь, а также когда проекционная тень, наделенная той достаточной степенью интуиции, которая дает ей возможность общаться со мной, дарит мне при этом личном общении что-нибудь уникальное. Перемещением предметов из плоскости в плоскость заведует, как я говорил, и , и я, как Пастух, использую это свойство границы двух сред даже более эффектно, чем любая корова, которая только и делает, что ворует у своих же проекций разные украшения…Вот, к примеру, подаренный мне кисет с табаком и курительная бумага. – и Пастух извлек из содержимого сумки черный кисет с вышитой буквой Н и перетянутый обыкновенной бечевкой и пачку газетной нарезки. – Здесь, в мешочке, у меня местный табак, но сам кисет и бумага – из потустороннего, мертворожденного мира. Мой друг из этого мира, проекционный пастух по имени Николай, с которым я иногда встречаюсь и обсуждаю нос к носу наши пастушеские дела, которые в большинстве случаев требуют одинакового подхода, подарил мне однажды от широты своей пастушеской личности эти замечательные предметы и научил скручивать и курить восхитительные табачные козы, которые я в свою очередь научил крутить и курить многих Божественных Пастухов. Тут, правда, не обойтись без коровьих слюней… – и, соорудив самокрутку-козу в форме рожка, Пастух попросил Джуму, которая разлеглась совсем рядом, лизнуть край газетной бумаги, чтобы последняя склеилась. из ниоткуда в никуда

Джума тут же лизнула, вымочив, правда, всю самокрутку, после чего Пастух подул на нее, чтобы высушить, и продолжил рассказывать:

– До этого все Пастухи, не исключая меня, курили табак лишь с помощью трубок, сделанных из полых стволов тонких деревьев, растущих на склонах далеких гор, но, научившись скручивать эти козы, многие Пастухи стали употреблять только их, разживаясь бумагой в потусторонней иллюзии; другие же оставили предпочтение трубкам; табак же хранят в железных коробочках из-под проекционных конфет; кисеты – редки. Огня как такового в Божественной плоскости нет, и его приходится добывать из эфира. – и он выхватил из окружающего пространства сгусток голубого свечения, мало похожего на огонь, и, прикурив от него козу, выпустил этот сгусток снова в пространство. Последний поплыл и тут же рассеялся.

– А вы говорили, Пастух, что на плоскости нет волшебства… – сказала наблюдавшая это Джума.

– Конечно же нет, телка, мыслящая проекционно и книжно… Разве возникновение огня из искры в потусторонней иллюзии является волшебством? – Пастух затянулся козой и выпустил облако дыма, в полном безветрии окружившее его самого и потянувшееся к лежащим коровам. – Вот так же и здесь: это просто способ добывания огня.

– Несмотря на газету, Пастух, чувствуется душистый табак, – сказала Джума и чихнула.

– Да, душистый, – подтвердила Елена, – как будто, Пастух, вы курите трубку.

– Да, табак здесь отменный, – согласился Пастух и откинулся спиной на траву, продолжая окуривать себя и коров. – Есть плантации табака, за которыми ухаживают свободные от пастьбы Пастухи, есть также табак из высушенного навоза – еще отменнее, особенно если коровы, подарившие нам этот навоз, выгуливались на хорошем, пахучем лугу, таком, как вот этот. Впрочем, пастух Николай давал мне курить проекционного табаку под названием , – тоже хорош, но крепок. Я все же предпочитаю местный табак, а лучше – смесь табака и навоза. махорка

– Пастух, опять же мое коровье тугодумие, – сказала Елена, перевалившись с одного бока на другой и удобно вытянув ноги, – из-за которого вопросы во мне развиваются медленно, но я хочу понять кое-что. Мне понятно, что наши проекции – просто примитивные, вымышленные фантомы по сравнению с нами – конкретными сущностями истинного, реального мира, но хочется знать, какое местоположение в общем пространстве всего мы, настоящие, занимаем относительно этих бессмысленных символов? Мы находимся выше их, ниже их или на одном уровне с ними? Я имею в виду, что, например, если взять за точку отсчета ту плоскость, в которой бездарно и краткосрочно пребывают наши потусторонние призраки, то по отношению к ним мы находимся на уровне неба, земли или чего-то другого?

– Скажу тебе так… – и Пастух выпустил облако дыма, от которого Джума и Елена разом чихнули, а худенькие их тела дернулись, как во сне. – если взять ту точку отсчета, которую ты предлагаешь, то вы находитесь конечно же выше: где-то между землею и небом, на уровне облаков, – но это условно, и скажу в дополнение, что древние ваши проекции могли наблюдать ваши действительно на уровне облаков, пока видение это не закрылось в силу определенных причин, которых мы коснемся в будущих разговорах, ведущихся для лучшего понимания вами всего сущного, вечного и действительного. Да, но почему ты спросила про это? Не из чувства ли превосходства над несчастными призраками? Выше и ниже – не здешние категории, ты – Божественная корова, и тебе не следует опускаться до подобных сравнений и величин. Я, конечно, сказал, что на уровне облаков, но на самом-то деле в общей картине мира нет выше или ниже лежащего, но есть рядом стоящее, существующее реально или предполагаемое условно. отображения

– Что вы, Пастух, совсем не то, – сказала Елена, – я и не собиралась бессмысленно возвыситься над нереальностью или получить доказательства своего превосходства над мертворожденной иллюзией, я, Пастух, подумала совсем про другое, я подумала про того, кто научил вас крутить и курить эти козы, про вашего друга по имени Николай… Вы ли спускаетесь к нему, или же он поднимается к вам для встреч и обсуждения пастушеских дел? И каким образом все это происходит, на какой… почве или поверхности? Кто из вас переходит из плоскости в плоскость?

– Вопрос интересный, Елена, требующий обстоятельного ответа. Мы, Пастухи Божественной плоскости, имеем возможность по собственному желанию, если таковое возникнет, уйти в проекционную нереальность, побыть там в своем истинном виде и возвратиться под свод. Так что прихожу к Николаю конечно же я. Но вместе с тем пастухи потустороннего мира, наделенные Божественной привилегией, которая больше не отпущена никому из миллионов проекций, в редких случаях и сами появляются здесь – в виде полупрозрачных, слабоокрашенных тел, по-проекционному: духов… Правда, бывая здесь, они лишены возможности какого бы то ни было действия и способны лишь наблюдать картины великого, безостановочного движения скотины, лишний раз утверждая в себе правильность своего пастушьего взгляда на жалкий, ничтожный, потусторонний, воображаемый мир, где только пастьба коров и других домашних животных напоминает о том, что существует где-то реальность, наполненная Божественным смыслом. Так, пастух Николай, иногда, вознесенный напитками опилочного происхождения до Божественного прозрения, возникает передо мной в образе свободной проекции, которую сущности, если такие случаются рядом, воспринимают как невиданное явление, посланное им сводом, не верят глазам своим и падают на колени как перед чем-то святым, а с некоторыми бывает и обморок, после которого они ищут к тому моменту уже исчезнувшего в никуда Николая, говоря, что хотят идти дальше с ним и за ним, поскольку я, в отличие от него, слишком прост и реален.

– А я, Пастух, думала по-другому, – призналась Джума, – я думала, что у земных пастухов – ваша, пастуховская сущность…

– Было бы просто, Елена, если бы свыше было установлено так… Но дело все в том, что мы, Пастухи великого стада, не являемся сущностями и не можем иметь проекций в силу того, что та субстанция, из которой мы состоим, не является истинной плотью и не способна давать теней… Мы часто и довольно подробно обсуждаем пастухов потусторонней иллюзии, к которым очень благоволим, считая их нашими сводными братьями, и в обсуждениях этих склоняемся к той мысли, что где-то все же на плоскости и под сводом скрывается пастушья сущность, которая нам неизвестна, но раз от разу порождает в потустороннем нигде несущностных пастухов, которые как появились впервые, так и не исчезают навечно, обладая кое-какими способностями, недоступными для всех остальных проекций нереального мира. Но где скрывается эта возможная сущность и каково обличье ее – мы не знаем. Бык, корова или баран и прочие не будут пасти друг друга, а другого здесь нет… Словом, Елена, дымя этими прекрасными козами, я всегда вспоминаю своего друга по имени Николай и чувствую, что когда я вспоминаю его, он вспоминает меня, и мы разговариваем, дымя вместе, даже и не встречаясь. Заметь, разве возможно, чтобы Пастух общался с проекцией, лишенной какой бы то ни было сущности? Нет, невозможно. Так что есть в земных пастухах загадка высшего смысла.

Пастух снова достал из сумки табак и газету и принялся сворачивать очередную козу. Задымив ею, он важно сообщил:

– Так положил Создатель, помыслы которого нам, Божественным, но рядовым Пастухам, абсолютно неведомы.

12. Создатель и Намерение

– А что означает: Создатель? – спросила Елена. – Смысл этого сильно звучащего слова я понимаю, но ведь в самом начале дороги, Пастух, вы объяснили, что всем, что здесь есть, владеет Хозяин , определяющий наше движение, которое, как я понимаю, есть самое важное из того, что здесь существует, и что движение это вмещает в себя потустороннее время – понятие, отсутствующее на плоскости, но существующее пока что в нашем остаточном проекционном сознании, – а также пространство, сжатое до условных столбов, но, с другой стороны, бесконечно неизмеримое, как и множество наших же двойников, растянутых по нему. всего

– Ты, Елена, – ответил Пастух, – понимаешь все правильно, но, как и всегда, несколько забегаешь вперед и задаешь сложный вопрос, для которого еще не готова твоя голова и для которого головы твоих подруг по гурту, не обладающих склонностью к подобного рода мыслям, никогда не будут готовы, за исключением, возможно, Джумы, подающей надежды на кое-какое понимание вещей. Но, поскольку ты не желаешь блеснуть никчемной коровьей начитанностью и не вспоминаешь Ибн Сину, а также другие проекционные книги, как это делает иногда твоя подруга Джума, а извлекаешь выводы лишь из того, что познаешь на поверхности, минуя столб за столбом, поскольку известно, что сущность твоя отчасти научна и, следовательно, интерес твой не праздный, я с удовольствием отвечу тебе про Создателя, хотя ответ мой будет условным: твое проекционное мышление будет развивать всякие ассоциации, здесь абсолютно ненужные, а тот несовершенный язык, на котором мы говорим, будет обозначать понятия, о которых ты спрашиваешь, не реальным мычанием, а слишком простыми звуками и созвучиями, которые в серьезном вопросе ведут любой разум к обыкновенному словоблудию. Тем не менее отвечу: принадлежит окружающее вас существенное, конечно, Хозяину, но создано все – Создателем. Для вас, Божественных сущностей, самое наивысшее для конкретного, не отвлеченного абстрактного понимания – это я, Пастух, для меня же – Хозяин, но есть еще и Создатель, высшее для Хозяина и наивысшее для меня, и даже не то чтобы высшее или наивысшее, но наиболее от возможного понимания. Никогда не путай Хозяина и Создателя. говоря о последнем, я произношу это с трепетом, поскольку от Создателя зависит все, что было, существует и будет. Кто есть Создатель – не знает никто, для нас здесь это высшего понимания условность, удаленная бесконечно от нашего понимания. Наверняка даже Хозяин не ведает, кто есть Создатель, да и ставить вопрос так нельзя. Хозяин – хозяйствует, мы, Пастухи, подчиняемся и помогаем ему, но кардинальные перемены, то есть изменение раз и навсегда утвержденного, равно как и появление нового, а также исчезновение старого зависит исключительно от Создателя, логику действия которого никто не в силах понять. Так бывает, к примеру, что здесь исчезает вполне удовлетворительное существенное и появляется совершенно никчемное, но в такой же степени существенное. Есть много чего, но я всего лишь Пастух и мне дано видеть только последствия, не зная причин. Последствия эти, сознаюсь, часто удивляют меня своей бестолковостью и даже бессмысленностью, но я даже не вправе так думать, поскольку что я могу знать о великом смысле ? удаленное всего

– Может быть, – предположила Елена, – есть кто-то и над Создателем и высший смысл находится еще выше… вернее, еще удаленнее от понимания?

– Ну, тайны тут нет, – ответил Пастух, – здесь существует равное Создателю по удаленности от нашего понимания и силе воздействия на окружающий мир – это Намерение. Но этот вопрос будет еще сложнее. Я понимаю, что ты имеешь в виду, предполагая, что высший смысл есть и над самим великим Создателем. На плоскости есть, конечно, то самое высшее, о котором спросило тебя твое проекционное мышление, но здесь это высшее состоит из двух равновеликих основ: Создателя и Намерения. Только они, действуя вместе, и являются высшим и непостижимым разумом, недоступным для понимания. Но они разделимы, а также неразделимы, поскольку находятся в разных не плоскостях уже, а в объемах и , и объединяются не сами они, но их желание и воля, желание Намерения и воля Создателя, или наоборот. Но цели их далеко не всегда совпадают, и тогда они действуют совершенно раздельно. более того

– Но почему же, Пастух, вы тогда употребляете слово , обозначающее понятие, которое, как мне кажется, неделимо? Божественное

– В отношении слова  – разумный вопрос. Во-первых, созвучие это я употребляю в значении «первоначальное» и «великое», а во-вторых, понятие это правильно выразить можно только коровьим мычанием, причем промычать его способна только многоопытная, всезнающая корова, которой бесконечно много кругов. Поэтому, по неумению вас, телок, изъясняться Божественным языком и понимать его, а также по моей неспособности говорить на настоящем коровьем я заменяю этим проекционным созвучием обозначение того высшего смысла, о котором ты спрашиваешь и который я часто упоминаю в своих разговорах. Божественное

– Хотелось бы услышать, Пастух, звучание этого высшего на истинном языке, на том языке, который нам придется освоить.