Король Севера. Измена

– Значит, действительно жгли культистов?

– Их, проклятых тварей! Такой позор, прямо у меня под боком, целое гнездо этих змей! А ведь многие еще и расползлись! – Орилл немного промолчал и продолжил, уже спокойнее. – Этим летом на наших полях стало на редкость туманно. А лето сухое, жаркое, сам знаешь. Потом… даже не знаю, как объяснить… В общем, видели кого-то в этом тумане. А следом из деревенек стали люди пропадать. Народ – кто в часовни, кто – ко мне. Стали разбираться. В общем… эти пришли. Поганые культисты приманили, видимо. Человеческие жертвоприношения и так далее. Ну, культистов на костер… А туманы остались…

Фадрик почувствовал, как между лопатками заползали холодные мурашки, а лорд все продолжал, понижая голос:

– Туманы остались, а в них – монстры. Люди утром и вечером боятся выходить из домов. Говорят, выйдешь за ворота, и поминай как звали. Видимо, не всех еще слуг мрака сжег Храм, есть еще твари в человеческом обличии, что приманивают детей Неназываемого…

Шепот Орилла сошел на нет. Фадрик громко сглотнул, вдруг поняв, что за все время монолога Шейда не сделал ни одного вдоха. В памяти, из самых потаенных глубин всплывало: «Они приходили в тумане… гроулями называли этих страшных существ, и пищей их была человеческая плоть…»

– Пожалуй, хватит на сегодня страшных историй, – нарочито бодро сказал лорд-наместник. – Иди-ка спать, Фадрик, силы тебе завтра понадобятся.

Наутро Фадрик не оставил идеи посетить Эмори Лотара. Шейд не отговаривал – понимал, что Молдлейтам совсем ни к чему вмешиваться в его счеты с соседом. Даже дал карету взамен промокшего ландо. Впрочем, и взгляда на Фадрикову затею лорд не скрывал.

– Не думаю, что у тебя что-то получится, – честно сказал он наблюдавшему за упряжкой коней юноше. – Эмори взбалмошный тип, уговоров не понимает, только приказы. Боюсь, даже Кольби больших трудов будет стоить заставить такого вассала дать войска для короля. Было бы лучше, если б сам Линель направил ему гонца.

– К чему, если я все равно здесь? – спросил Фадрик, прищурившись глядя на солнце, уже поднявшееся высоко над головой. – От столицы досюда неблизкий путь. Да и не снизойдет Сильвберн до чьего-то вассала.

– С твоей рачительность давно пора быть в Совете, – съязвил Шейд, а после добавил. – У тебя хоть какая-то должность при дворе имеется?

– Отец нас всех держит при себе помощниками. Денег это, правда, не приносит…

Шейд вздохнул и покачал головой:

– Иметь при себе толковых детей порой выгодней… Жаль, очень жаль, что у меня самого нет сыновей. Подумать только, три брака, и одни девчонки… Помнишь Элию, Фадрик?

Фадрик честно напряг память, но, видимо образ Элии Шейд был настолько безнадежно потерян в ней, что любые раскопки становились бесполезными. Поэтому Молдлейт отрицательно покачал головой.

– Жаль… Твой отец хотел женить на ней Линнфреда, да моя девка засвоевольничала. Живет теперь с мелким лорденком, моим собственным вассалом. Любовь, говорит…

Фадрик подумал, что на месте девушки, пожалуй, тоже предпочел бы Линнфреду кого-то другого, но вслух, разумеется, ничего не сказал. Впрочем, разговоры пора было прекращать – Морт закончил с упряжкой, и теперь вся четверка лошадей нетерпеливо пританцовывала у ворот.

– Ну, ни пуха ни пера тебе, мальчик, – Шейд снова крепко хлопнул Фадрика по плечу. – Езжай осторожно, да смотри, возвращайся до темноты.

– Будет сделано, – ответил Фадрик.

Тогда он не знал, что нарушит обещание.

О том, что меж соседями плохие отношения, всегда можно определить по дорогам. Итак не шибко чистые, широкие и ухоженные, но по крайней мере вполне пригодные для поездок со стороны столицы, со стороны земель Лотара они отличались особенной запущенностью. Во всяком случае, указанная Шейдом узенькая, кривая дорожка с заросшими травой колеями, не выглядели ведущей к людскому жилищу. Сменившая ее тропинка, на указателе к которой было написано «Прямой тракт», выглядела еще хуже. Уж трактом-то это убожество назвать мог только слепой.

Фадрик ничуть не удивился тому, что через два часа езды, когда по всем расчетам они уже пересекли границу земель Шейда, у кареты сломалась ось.

– Ах поганая дорога! – ничуть не стесняясь присутствия лорда, ругался Морт, в злобном бессилии глядя на здоровенную выбоину, из которой сиротливо торчало чудом уцелевшее колесо. – Будь прокляты хозяева этих мест! Счастье еще, что лошади не поломали ноги на ихних гребучих колдобинах!

Лошади, будто понимая речи возницы, согласно встряхивали гривами.

Бурное словоизвержение Морта не оставило равнодушным и Кобрина. Мрачно взглянув на поломанную карету, воин достал топорик и молча направился в сторону шумевшего невдалеке леса.

Пока делали ось, пока прилаживали на место, прошел час. Фадрик с беспокойством глядел на небо. С востока наползали сизые тучи – возможные предвестники дождя. Солнце, в момент отъезда из замка стоявшее высоко над головой, сейчас уже порядком склонилось к закату.

– Вернемся, милорд? – с надеждой заглянул в глаза Фадрика Дарис. – Сами посудите, раз все так плохо началось, неужто может лучше закончиться? Завтра ведь тоже будет день…

– Нет, – честно признаться, Фадрик и сам был того же мнения, но возвращаться в замок Шейда несолоно хлебавши стыдился. – Жаль поворачивать обратно – пути осталось не больше часа. А назад нам сегодня быть может и ехать не придется, – легкомысленно добавил он. – Каким бы сумасбродом ни был Лотар, не думаю, что откажет в крове посланцу короля.

Дарис, похоже, сомневался, но вслух ничего не сказал. Другие тоже молчали, а напрасно: возможно, терзаемый неприятными предчувствиями Фадрик и отказался бы продолжать путь, ополчись против все слуги. Но слуги молчали, и Молдлейт остался при своем.

Несмотря на уверенность Фадрика в близости замка Лотара, шпили обители своенравного соседа Шейда показались на горизонте только через два часа. Как и в случае с лордом Шейдом, ворота были закрыты. Помня о грубости Кобрина, Фадрик отправил вперед Дариса. Однако, когда карета подъехала к окружавшему замок рву, Молдлейт с удивлением увидел слугу неуверенно топчущимся у края опущенного подвесного моста.

– В чем дело, Дарис?

– Лорд Лотар отказался впустить вас в замок, милорд. Он сказал, что посмотрит на вас и тогда решит, нужны ли ему гости.

Фадрик, не привычный к столь наглому обращению, чуть не задохнулся от возмущения:

– Ты сказал, что я приехал от лорда Молдлейта, члена королевского совета?

– Сказал, ваша милость, но он ответил, что не видит разницы в нежданных гостях.

Фадрик изумился, несмотря на поднявшуюся в душе злость. Как смеет этот лордик, один из сотен ничтожных вассалов, так относиться к нему, сыну самого лорда-председателя Совета! Впрочем, излить негодование слугам юноша не успел – массивные ворота замка отворились.

Навстречу разозленному Молдлейту вышел плотный рыжеволосый мужчина. Никем, кроме как самим Эмори Лотаром, он быть не мог: на статус лорда указывал и богато украшенный вышивкой камзол, и дорогой меч на поясе, и осанка – Лотар держался, словно пробил головой небо. Кроме того, видимо, чтобы пришлые точно не впали в заблуждение, сухопарый подросток нес впереди лорда треугольный щит с гербом рода – ветвью можжевельника. Десяток вооруженных секирами охранников топали по бокам. Поверх кирас на каждом из них была котта – тоже с изображением можжевеловой ветви.

Сам король порой шествовал с меньшей помпезностью.

– Я слышал, у ворот меня ждет сам Молдлейт, – сказал лорд, не утруждаясь приветствиями. – Не вижу его тут.

– Молдлейт перед вами, милорд, – Фадрик выпрямился, насколько позволял горб. – Я Фадрик Молдлейт, сын Уолдера.

– Калека?! Сын Молдлейта?! – Лотар расхохотался. – У этих ворот давно не подают милостыню, мальчик!

Кровь бросилась Фадрику в лицо, но он не зря был самым сдержанным из детей своего отца.

– Перед вами, лорд, гонец его величества. Я тут по поручению короля и прошу обходиться со мной надлежащим образом.

– Гонец короля? Да неужто? – Лотар не счел нужным скрыть своего презрения. – И что же понадобилось от меня Сильвберну? А?

– Мне бы не хотелось говорить об этом при всех, милорд.

– Либо говоришь сейчас, либо не говоришь вообще. Я ухожу в замок и запираю ворота. Ну?

И Фадрик понял, что Шейд предупреждал его не зря. С этим типом договориться не получится. Ему надо привезти собственноручно подписанный королем указ, и ткнуть в него мордой. И везти этот указ должен не слабый парнишка вроде Фадрика, а бугай, любое неповиновение которому грозит обернуться проломленным черепом. Но сын Молдлейта не был бы сыном Молдлейта, если б отступал при первых же трудностях.

– Его величество собирает под свои знамена армию. Всем вассалам велено вооружить людей к зиме.

– И с кем же собрался воевать его величество Линель?– впервые за все время разговора в интонациях Лотара появился интерес.

– С севером. С Холдстейном.

Лорд Эмори немного помолчал, и у Фадрика мелькнули мысли про более теплое и комфортное продолжение разговора. Напрасно: лорд заговорил вновь, и все надежды слились в выгребную яму.

– Война с севером? Линель посылает мне мальчишку и велит собрать войска для междоусобной войны? Его величество говорит мне: «Эмори, мы годами плевали на тебя. Нас не волнуют твои проблемы. Мы забирали, и будем забирать все, что понадобится. Мы не дадим ничего взамен. Мы не защитим от соседей, культистов, твоего сюзерена. Когда ты будешь нуждаться и просить, мы пройдем мимо. Так иди же, Эмори, собери своих людей и угробь их во славу нашего величия». Так, что ли, Молдлейт?! Ты за этим приехал ко мне?

– Я приехал к вам, милорд, – тихо сказал Фадрик, – чтобы передать: в стране будет война. Все, кто верен короне, встают под ее знамена.

– А мне плевать на войну, – спокойно и как-то устало ответил Лотар. – Пока король ее официально не объявит, я и зада с кресла не подниму, слышишь, мальчик? Так и передай – Эмори Лотар ждет приказа, а просьбы его величество пускай направляет другим.

С этими словами лорд развернулся и направился к воротам. Фадрик взглянул на запад.

– Быстро в дорогу, ребята. Ночевать нам здесь не придется.

Солнце неуклонно стремилось к закату. Когда его лучи окрасили все вокруг багровым цветом, до замка лорда Шейда все еще оставалось больше часа пути. Тогда же Фадрик увидел и первые признаки надвигающегося тумана.

Лошади заволновались.

– Похоже, волков чуют, – неуверенно сказал Морт, сам понимая, что это не так.

Воздух стремительно холодел. Трава по краям дороги становилась влажной. Сырость витала в воздухе.

«Ох, не стоило мне ехать к Лотару, – с тоской думал Фадрик, глядя на кромку леса вдалеке, тонущую в сизой дымке. – И ось сломалась неспроста… О, боги предвечные, молю вас, дайте в целости вернуться!».

Боялся не только Фадрик – страх ощутимо витал в воздухе. Каждый из слуг видел обгорелые столбы, слышал истории о слугах Неназываемого. Эти байки среди взрослых принято называть детскими сказками, но каждый знал – отрицание лишь попытка оградиться от неумолимого и непостигаемого, что может ждать за каждым поворотом. Сдавленно дышал Кобрин, держась поближе к карете. Морт то и дело хлестал кнутом итак быстро бежавших лошадей, шипя сквозь зубы проклятия. Дарис скакал впереди, настороженно вглядываясь в наползавший со всех сторон туман, и его спина лучше всяких слов свидетельствовала о желании наплевать на все и пришпорить коня, оставив своих спутников позади… Может, он так и поступил бы, если б не боялся оказаться в тумане в одиночестве.

Оставалось не больше получаса пути. Туман вдруг стал плотным, вязким, словно кисель. Казалось: взмахни ножом, и распадется на две половинки. Люди, проезжавшие в сизой мгле, насквозь пропитавшей влагой одежду, молчали. Бока лошадей Дариса и Кобрина едва не касались стенок кареты. Морт уже боялся понукать коней – одна неудачно подвернувшаяся рытвина, и придется идти пешком.

Фадрик напряженно вглядывался в застилавший все вокруг туман. Туман, которого не должно быть, пора для которого прошла.

Туман гипнотизировал. Проникал в легкие при дыхании, окутывал голову, руки, просачивался между ногами, желая забрать с собой в неведомую страну призраков. Высоченные – в рост человека – стебли борщевика возвышались по обе стороны от дороги. Пожухлые разлапистые листья вздрагивали, роняя капли воды. Ядовитые стебли протягивали к карете увенчанные шапками семян отростки. Надвигалась мгла. Тонущие в ней заросли шелестели. То справа, то слева слышались вздохи, шепотки. А в остальном – тишина…

Фадрик засыпал. Широко открытые глаза лорда не видели ничего… хотя нет. Что-то он все-таки различал. Что-то двигалось навстречу. Большое, серое…

– Моооооорт!!! – изо всех сил заорал Фадрик.

Жалобно вскрикнула лошадь Дариса. Свистнул кнут, и сидение под Фадриком резко рвануло вперед. Топот коня Кобрина стал удаляться. Звучал он, словно копыта скакуна обмотали тряпками.

Карету замотало. Фадрик сверзился на пол и прижался к скамье. В оба окна хлестал борщевик, осыпая внутренности кареты обрывками листьев и сухими семенами. «По полю понесли, – путано подумал Фадрик. – Вот и все…»

Дверца кареты внезапно распахнулась, на колени лорду свалился Дарис.

– Милости прошу, милорд, снаружи оставаться силы нет! Там в тумане что-то есть, за нами гонится!!!

– Как же ты так, – дрожащим голосом спросил Фадрик, – прямо с лошади сюда?

– Жить хочется, ваша милость, – ответил слуга. – Вот и поднапрягся. А вы опустили бы кувшин.

Фадрик перевел глаза на правую руку, разжал кулак.

– Я думал, это… Эти. За мной…

Дарис молчал. Как и хозяин, он с ужасом вглядывался во влажную завесу прямо за окнами кареты.

Раздался боевой клич Кобрина. И потонул будто камень в колодце. Снова стало тихо…

Времени больше не было. Оно ушло, поглощенное туманом, как и все вокруг. Не было ни людей, кроме тех, что сидели в карете, ни домов, ни деревьев. Только мокрый борщевик, то и дело сующийся в окно. Непрерывная серая мгла царила вокруг, и не было ей конца и края. И Фадрик видел – в ней, в этой нескончаемой мгле движется то, чем пугали детей по ночам. Те, имя которых произносили только шепотом. Жуткие твари, которым культисты приносили кровавые жертвы. Гроули…

Фадрик не понял, как карета оказалась во внутреннем дворе замка лорда Шейда.

Вокруг засверкали факелы, разом загомонили люди. Дарис кулем вывалился наружу, потянув за собой лорда.

На облучке сидел растрепанный Морт, все еще сжимая в кулаке кнут. Лошади дрожали, роняя пену. Глаза их выпучились, налились кровью – алая влага только что по мордам не катилась. Шагах в двух, обнимая своего скакуна, стоял Кобрин: лицо бледное, ладонь сжимает рукоять меча. Лезвия нет – обломано у основания.

Лошадь Дариса пропала.

– Парень! Эй! Фадрик! Фадрик!

Фадрик медленно перевел взгляд. Прямо перед ним стоял лорд Шейд.

– Молдлейт? Ох ты, Боги! Да на тебе лица нет!

– Мы неудачно съездили, – ответил Фадрик. – Лотар нас прогнал.

– Фадрик, какой Лотар?! Что случилось?

– Это было что-то жуткое, – спокойно ответил Фадрик и пошел в донжон, обойдя лорда Шейда, шатающегося Дариса… напрочь развороченный угол кареты, с которого причудливыми лохмотьями свисал кусок шелка.

В необычайном спокойствии он вошел в зал и подошел к зеркалу. Оттуда глянуло привычное лицо. Только глаза были слишком большими и испуганными. И в волосах, до этого светло-русых, появились тонкие нити седины.

Линель

По крыше кареты барабанил дождь, почти не отвлекая, скорее помогая думать. Линель лежал на мягкой драпированной бархатом скамье, заложив руки за голову. Пальцы от нечего делать теребили упругие завитки волос. Под скамьей стояла жаровня, потрескивали угольки. Снятые сапоги из мягкой оленьей кожи валялись на полу. На сидении напротив лежал камзол, топорщась жесткой вышивкой.

Королевский эскорт лениво тащился по грязи и ухабам – обязательному приложению к любому путешествию. Сильвхолл – столица королевства – Серебряный город, вздымал шпили и башни к небу всего в трех днях пути на юг. Прозрачные воды Этеллис омывали стены, уносясь к морю уже не столь прозрачными, как были вначале. Тенистые сады и ажурные беседки, роскошные храмы во славу богов, площади, мощеные безумно дорогим камнем, как поговаривали – с прожилками серебра… Столько денег вкладывалось каждым правителем в столицу!

Забота о состоянии общих дорог возлагалась и на корону, и на лордов, по чьим землям проходили дороги. Именно эта законодательная неясность и влекла за собой проблемы. Казна демонстративно раскрывала пустые сундуки, едва лишь речь заходила о ремонте трактов, указывая на нужды Сильвхолла. Местные лорды в ответ разводили руками: мол, есть потребности и поважнее.

Вот и тонула королевская карета в грязи при всякой поездке за город.

Линель избрал для своего первого посещения Кэшор. Как и многие западные лорды, Дунстан Кэшор не любил власть Сильвбернов, но сдержанно терпел. Что и говорить: запад кормил страну. Здесь растили зерно, разводили и продавали скот. Большинство местных лордов обладали значительными богатствами. Но настоящие благородные лорды, чьи предки наживали золото мечами, торгашей не любили. Разумеется, об уважении речи также не шло. Пожалуй, за последний десяток лет из всех западников в королевский совет смог пробиться только лорд Перрье. Да и тот был вынужден держаться тихо и скромно, когда говорили советники вроде Эррина и Молдлейта.

Но лорд Перрье был никем в сравнении с Кэшором. Мнение Кэшора в этих землях равнялось закону. Повязанные со всеми западными родами брачными союзами, Кэшоры здесь были миниатюрой Холдстейнов на севере.

Они поладили бы меж собой, а допустить такого никак нельзя.

Вот и трясся его величество на ухабах, сдавленно проклиная жадность короны и мелочность местных лордов.

Тем более, что мелочность эта совсем не обоснована.

Пожалуй, не будь Линель рожден и выращен в столице, он воспылал бы завистью к лорду Дунстану. Замок Тэрпи – родовое гнездо Кэшоров – раскинулся сразу на трех холмах, его мощные барбаканы заставляли откинуть прочь любую мысль о штурме. Нависающие бастионы отбрасывали такие тени, что хватило бы укрыться небольшому отряду, а во рве, опоясывающем замок, утонул бы всадник… Множество каменных построек вокруг замка вопило о состоятельности их владельцев. Пожалуй, Кэшор с легкостью выставит пятьсот бойцов, а то и тысячу…

Линель обулся и надел камзол, застегнув пуговицы под самый подбородок. В этот день его величество носил свои родовые цвета: черный и серебряный. Они не очень шли Линелю: к черным глазам и черным же волосам лучше подходил темно-зеленый, в крайнем случае – вишневый. Но для Сильвберна важнее было выглядеть королем, чем выглядеть хорошо. Кроме того, как он сам себе часто напоминал, черный заставлял его фигуру смотреться тоньше и выше.

Подъемный мост опустили, лорд Кэшор стоял посреди него. Золотые волосы лорда потемнели от влаги, светло-коричневый плащ облепил высокую широкоплечую фигуру. Длиннопалые ладони расслабленно лежали на узких бедрах, опоясанных широким поясом. Изображение на пряжке – пшеничные колосья, символ Тэрпи – снова напомнили Линелю о роли западных земель.

Едва лишь карета поравнялась с ним, лорд поклонился.

– Ваше величество! Какое счастье видеть вас в моем скромном поместье!

Линель сдержался, чтобы не усмехнуться. Должно быть, Дунстан долго готовил эту фразу…

Мало кто при дворе знал, но в юности Кэшор сильно заикался. Лекари были бессильны, и бедному лорду оставалось лишь одно средство – говорить коротко и четко.

– Благодарю, Дунстан, но не надо ложной скромности, – Линель, желая продемонстрировать расположение, вышел из кареты и пошел рядом, игнорируя дождь. – Ваш замок огромен!

– Его строило несколько поколений моих предков, – Дунстан улыбнулся. – На некоторые башни хранятся разрешения, подписанные прежними королями.

Линель кивнул – лорд говорил о временах, когда разрешение на строительство или реконструкцию замка следовало получать у короля. Такие правила ввели после памятной междоусобной войны, приведшей на трон Сильвбернов. Памятуя о вероломстве подданных, огражденных от гнева короны высокими стенами, Роллан Первый Сильвберн принял мудрое решение. Впрочем, указ действовал не более полувека – длительное спокойствие в стране настроило правителей на более мирный лад, и лорды вновь принялись строиться кому как угодно. Линель мельком подумал, как бы теперь не пожалеть.

– Герольд прискакал около получаса назад, слуги уже обустроили для вас покои в северной башне, – продолжал Кэшор. – Через час я готов пригласить вас к столу.

Похоже, заикание прошло окончательно.

– Это было бы весьма уместно, – улыбнулся Линель. – Хотя ваши дороги не способствуют хорошему аппетиту.

– Д-да, дороги, – лорд усмехнулся. – Каждый год собираюсь отремонтировать, но п-приходится тратить отложенные деньги.

Не прошло. Линель с удивлением поймал себя на мысли, что очень этому рад. Приятно было знать, что у владетельного лорда имеются неприятные недостатки.

Сильвберну захотелось сказать, что в этом году золото придется потратить еще кое на что, но это был не тот разговор, который стоило вести на улице. Поэтому король просто улыбнулся, а уже через несколько минут оказался под гостеприимным кровом Тэрпи.

Шумную человеческую многоголосицу разорвал трубный рев. Загрохотали литавры, разодетый в пух и прах слуга ударил в гонг. В ушах засвербел пронзительный металлический звон.

Линель утомленно похлопал в ладоши, милостиво кивая очередному рыцарю. Конь рыцаря – изящный гнедой – нетерпеливо бил копытом. Сам рыцарь в блестящих доспехах принимал из рук оруженосца длинное копье.

Из-за ворот, расположенных меж двух высоких трибун, выехал второй всадник. Отсалютовал королю – Линель вяло улыбнулся – и поскакал к скамьям с дамами. Бледно-желтый плащ развивался на ветру.

День выдался необычайно теплым. По чистому небу не ходило ни облачка, пели птицы. Если б не пожухлая трава, да желтые листья деревьев, можно было решить, что вновь вернулось лето. Три предыдущих дня, для сравнения, были не в пример хуже: хмурые, дождливые. В течение всех этих дней в замке шли балы с танцами и пышными обедами.

«Какого хрена я творю? – задавался вопросом Линель. – Близится война, нужно собирать войска, а я танцую, ем, да смотрю турнир. В своем ли я уме?!».

С самых первых минут пребывания в Тэрпи Линеля захватило буйное веселье. Кэшор, не давая королю ни секунды отдыха, все время кого-то ему представлял, куда-то тащил… развлекал, одним словом. Остановить его не имелось ни малейшей возможности. Дунстан подобно урагану подхватил Сильвберна и уволок в неведомые дали…

Линель зло сузил глаза и глянул на сидевшего рядом господина Тэрпи. Дунстан смеялся над шуткой, отпущенной женщиной, все время крутившейся рядом. Грудастая брюнетка тоже заливалась хохотом, запрокинув голову кверху. Так смеются только женщины, прекрасно осознающие свою красоту. Сегодня она носила красное, и цвет крови контрастировал с белизной кожи.

Рыцари разъехались по краям поля и по команде рванули навстречу друг другу, целя копьями. Желтый Плащ ловко ткнул противника в грудь, и Блестящие Доспехи сверзился с седла. Широкий сапог застрял в стремени, и конь несколько шагов проволок рыцаря по песку. Затем подоспел оруженосец и освободил господина.

Зрители – лоскутное одеяло, брошенное на трибуны – кричали и улюлюкали. Одна из дам встала с места и восторженно махала победителю. Желтый Плащ победоносно вскинул к небу копье, с трудом удерживая турнирное оружие. На кончике древка развевалась лиловая лента.

– Леди Фелиция очень польщена.

– Что? – Линель не заметил, что Кэшор отвернулся от брюнетки и обращается к нему.

– Я говорю, в-ваше в-величество, что эта леди в сиреневом – Фелиция – польщена. Ее жених второй раз побеждает на турнире.

– Очень мило.

«Зачем?! – билось в голове Линеля. – Зачем со мной все это? Да что же это такое?! Как же это остановить?!».

Линель ощущал острое, все растущее неудовольствие: Кэшором и собой. Дунстан был виновен в неуместном веселье. А себя Линель винил в слабоволии. Он поддавался влиянию яркого и с виду добродушного лорда. Искал и не мог найти лазейку из тщательно сотканного кокона гостеприимства. Ему бы хватить со всех сил кулаком… да хоть вот по этой скамье, закричать: «Довольно!»

Но Кэшор смеялся, болтал, изредка заикаясь, и Линель не находил ни малейшего просвета в веселом трепе. Ни малейшего просвета, чтобы сказать веское слово…

«Да что же я за человек такой?! – с неудовольствием думал король. – Так я отсюда до зимы не уеду… И что же он тянет, мерзавец? Будто выжидает чего…»

Дунстан вновь повернулся к Сильвберну.

– Ваше величество, Мэри очень просит о милости: не станцуете ли с нею на завтрашнем балу? Дело в том, что у нее есть сестра…