Орлиное гнездо

Наконец-то, ГОСПОДИ!!! Проснулся.

В русских братьях «Возрожденный дух»

Все терпел, скорбел, сжимался, гнулся…

И воспрял, уже доносит слух.

Славная Россия! Да доколе ты терпишь лишения должное.

Что же ты сама себя изводишь?

Ты ли, великая страна?

Все спасала и освобождала. Сколько Мир!

Полководцев сколько возрождала.

Утверждала праведный вердикт.

За тебя молились и боялись.

Русских в трепет приводил медведь.

Восхищалиcь? Плакали, смеялись.

Звук твоих побед, услышав смех.

Ну и что Америка Европа?..

Были и у них дни, кто нацизм прихлопнуть смог.

Твой народ Россия, не они

Кто пресек триумф Буонапарде, маниакальные мечты,

от османов спас славянских братьев.

Твой народ, Россия, только ты.

Ты же не кричишь, и не кичишься.

Зло же, ошибки, иль твоя вина.

Пусть ты как «Империя», мельчишься

Все равно ты мощная страна.

Все равно, великая держава,

И могуч, и славен твой народ

Расправляя плечи моложаво

Вновь встает, с Христом идти вперед

Не твои ли гении в искусстве

И литературы сыновья

Обличали козни, блуд, распутство.

Невидаль корыстная возня?!

Предисловие

Погода разыгралась не на шутку. Грохотал гром, сверкали молнии, завывал ветер. Деревья под силой ветра раскачивались из стороны в сторону, словно корабль, причаливая, издавая при этом скрипы, хрусты, треск, которые были слышны в полумраке спальни. Напротив окна стояла тяжелая, деревянная, резная кровать под балдахином, на которой возлежал немолодой мужчина. Седые космы волос ниспадали на вспотевший лоб, который время от времени вытирала сухощавая старушка в черном одеянии.

Мужчина метался в бреду. Его еще не старое лицо, время от времени корежила гримаса страха, боли, отчаяния. С губ его срывались обрывки каких то фраз, приглушаемые грохотом разыгравшейся погоды.

Свечи в канделябрах, расставленные по комнате, с трудом разгоняли темноту. Старушка, сидевшая возле больного, в страхе осеняла себя знамением, успевая тут же промокать лоб лежащего. С другой стороны кровати, у свечи, стоявшей на будуаре, сидел поп в рясе, с огромным крестом во всю грудь, сверкающий вкраплениями драгоценных каменьев. Он быстро-быстро читал что-то из Библии, не обращая внимания на метания больного и расшалившуюся погоду.

– Не-ет…, оставь, оставь меня.....– вдруг прохрипел больной.

Старушка в страхе вжалась в стул, прижав руку к груди, а другой быстро-быстро осенив знамением.

-Свят-свят…– бормотала она.

Священник забормотал громче. Уже можно было отчетливо услышать слова святого писания.

– Господи-и-и…не оставь, не отрекись....Господи-и-и, прошу-у у....– хрипел больной.

Больной раскинул руки по кровати, заметался, разрывая белые одежды на себе. Старушка в страхе отскочила от кровати. Священник склонился над больным и выставив крест перед больным, срывающимся голосом верещал:

– Изыди, Сатана, из тела слуги Божьего… Господи! Услышь молитву мою, внемли молению моему по истине твоей....– бормотал в голос священник, глядя вытаращенными глазами на лежащего и корчившегося мужчину. – Простираю к тебе руки мои… избавь раба твоего Андрея от дьявола, он сильнее меня, ибо я изнемог…– священника затрясло мелкой дрожью.– На тебя Господи уповаю, яви светлое лицо Твое, рабу твоему…Господи помилуй.....

Вдруг сверкнула сильная молния, на миг, осветив пространство комнаты синевато-матовым светом. Следом пронесся оглушающий раскат грома. Тело больного дернулось и застыло вытянувшись. Глаза были прикрыты, грудь учащенно вздымалась. Ночная рубашка чуть задралась, оголив суховатую, костлявую, волосатую ногу.

Старушка сидела в углу, сжавшись в ужасе, глядя то на больного, то на священника, боясь пошевелиться. Священник уселся на свое место и вновь забормотал молитвы.

В соседней комнате было тихо. Помещение спальни, немного мебели, в которой потчевала служанка. На стульях, диване, деревянном сундуке, в напряжении сидели кто где, три миловидные женщины и пятеро детей разного возраста. Женщина постарше в напряжении вслушивалась в проникающие сквозь закрытую дверь, звуки, пытаясь определить, что там происходит. Другая, уставившись в одну точку в полу, о чем то думала. Казалось ее совсем не заботит происходящее. Дети, один пацаненок лет двенадцати, второй лет десяти, усевшись подле матери, судорожно вздрагивали, когда из спальни доносились громкие непонятные звуки.

Третья, красивая, статная с аристократическим лицом, слегка вьющимися каштановыми волосами, казалось радоваться происходящему. Ее глаза по крайней мере излучали ту радость, которая и наводила на эти мысли. Двое ее детей, девочка и мальчик восьми и пяти лет, сидели тут же, подле, на диване. На их лицах застыла гримаса страха.

Пятый парнишка, самый старший, пятнадцати лет, был серьезен. Он стоял у двери, ведущей в спальню, прислонившись к ней спиной и по очереди оглядывал находившихся в комнате.

Вдруг дверь в спальню открылась, на пороге возникла старушка-сиделка.

– Барин зовет…– тихо, но слышно позвала она ожидающих, посторонившись.

Женщины встали, окинув друг друга медлительными взглядами, и взяв своих детей за руки, вошли в полумрак спальни, старший пацаненок замыкал шествие. Они приблизились к кровати, встав у края. Священник встал, посторонился.

– Он звал, пришел в себя…– пролепетал вспотевший поп. Его руки слегка подрагивали и нервно теребили пояс рясы.

– Андрей Родионович…-позвала старшая.– Мы пришли, Вы звали…

Веки барина дрогнули, приоткрылись. Он обвел туманным взором присутствующих, не узнавая.

– Андрей Родионович, мы это, дети Ваши, жены…– при слове жены, голос женщины дрогнул. Она мельком кинула взор на стоящих соперниц. Те не сводили глаз с умирающего.

– Дааа ....– прохрипел барин.

– Наталья Андреевна…– узнал барин жену.

– Ухожу я…– он вновь окинул взором окружающих. Его взгляд прояснялся.

– Все пришли…– тихо прохрипел больной.

– Думал не придет ни кто. Хотя… верно благословения ждете…– он остановил взгляд на младшеньком сыне.

– Сынок…не отрекайся никогда от Бога. Есть он, поверь мне… Не верил я всю жизнь, а зря. Есть он. Знаю теперь…А имущество мое.....– Андрей Родионович закашлялся.

– Тому завещаю.....кто.....к-хе....– сильный кашель прервал слова. -…кто....– дыхание стало прерывистым. Наталья Андреевна наклонилась ближе.

Умирающий уже не говорил, он хрипел бессвязным шепотом.

– Кто…одолеет…– тело умирающего сотрясла судорога. Он дернулся, выгнулся, замер. И испустил последний вздох. Тело опустилось на кровать, руки безвольно откинулись. Наталья Андреевна положила руку мужа на кровать и закрыла умершему глаза. Потом встала, перекрестилась. Остальные последовали ее примеру. Священник подошел к покойнику, пощупал пульс.

– Господь наш забрал его. – он сложил руки покойника как положено на животе и уселся читать заупокойную.

Женщины и дети гуськом вышли. Старушка-сиделка вышла следом. Ее обязанности закончились. Теперь нужны поминальные бабки и прочее, что делается в этих случаях.

– Пройдемте все в залу.– обратилась Наталья Андреевна к бывшим женам Андрея Родионовича.

– Спасибо Зоя Алексеевна, всем остальным займутся другие. Вы идите отдыхать. Вы уже двое суток не спите.

Старушка поклонилась и скрылась за дверью. Процессия прошла в обеденный зал, где сидела в ожидании прислуга. При появлении в дверях Натальи Андреевны, они вскочили, поклонились.

– Барин умер. Пока я буду управлять имением. А вы займетесь подготовкой к похоронам. Прислуга враз скрылась за дверями. Женщины сели за стол, дети остались стоять около своих матерей.

– Мы все законные жены Андрея Родионовича. Так уж получилось. И вы все слышали последние слова усопшего. Каждая из нас имеет равное право на наследство. У каждой из нас есть дети от нашего общего мужа. Вопрос в том, как мы все будем делить?

Молодая дама с аристократическим лицом ответила за всех:

– Поровну…

Глава 1

Андрей Родионович Баташов, сын владельца нескольких сталелитейных заводов, возвращался из Питера санным путем по вызову отца. В последнем письме, полученным Андреем, отец жаловался на недомогание и невозможность ведения дел во владениях. Младший сын был в опале отцовом, за свой нрав и отрицание отцовой власти над собой.

Стояли последние дни февраля. Солнце уже ощутимо грело. Кое-где снег прогрелся настолько, что образовывал лужи. Зима заканчивалась. Как то слабо, вяло, будто смирившись или получив взятку от весны.

Кони весело мчали вперед, звеня колокольчиками. В санях, укутавшись овчинным тулупом, сидел Андрей Баташов. Возница то и дело погонял коней. Баташов задумчиво смотрел на убегающие назад поля, леса, обеленные серым, уже грязнеющим снежком. Солнце радовало глаз и пьянило сердце.

Андрей уже мог узнать родные места. Лес постепенно, все чаще и чаще усеивался группами домов-поселениями крестьян, которые принадлежали семье Баташовых. Вот мост через речку Гусь. Дорога пошла на подъем, показались трубы сталелитейного завода. Возле завода всегда было какое-то движение. Вот и сейчас подводы с рудой, пустые уже разгруженные, грузчики, праздно-шатающиеся – все вперемешку создавало иллюзию бесцельного движения.

Дорога проходила мимо завода, люди завидев сани, пристально всматривались в пассажира и, наконец рассмотрев, быстро кланялись.

Андрей Баташов последние три года жил в Питере, развлекаясь на деньги, которые отец высылал ему, как содержание.

Живя в столице, Андрей вошел в свет, как молодой, достаточно обеспеченный будущим, являясь наследником многомиллионного состояния. От чего пользовался неизменным спросом у девушек, желающих непременно женить на себе не самую худшую кандидатуру Петербурга середины 18 века.

Андрей по себе являлся личностью неординарной, авантюрной. Общаясь в высшем свете, имеющиеся всегда наличные позволяли ему это, он то и дело принимал политическую точку зрения то одной оппозиции императрицы, то другой.

Каждый прожитый год в Питере прибавляло ему славы авантюриста, заядлого картежника, сердцееда и дуэлянта. Он был дерзок по натуре, коварен в мыслях, но воспитан в манерах.

Вдали показалось родовое имение Баташовых. Стало заметно оживление при появлении саней. Возница вывел сани на финишную прямую улицу, упиравшую одним концом в отчий дом. Ворота распахнулись, и сани влетели во двор двухэтажного особняка из белого известнякового камня. Дворовые деревянные постройки занимали значимую часть двора. Баня, дом для прислуги, хоз. постройки, конюшня.

Возница резко осадил лошадей, подрулив к крыльцу.

– Тпру-у-у…-натянул вожжи возница. – Приехали барин!

Андрей взглянул на выстроившуюся толпу. Кухарки, служанки, а вон позади всех его няня. Он потянулся, откинул тулуп и вылез из саней.

– Здравствуй, барин.– хором поприветствовали гостя челядь.

– Здорово, здорово.– он хмуро оглядел прислугу и улыбнулся. Высокий ростом, широкий в плечах, далеко не урод на лицо – девичья мечта.

– Сынок! – с лестницы сбежала женщина в шушуне.

Немолодая, но все еще сохранившая свежесть лица, достаточно красивая Наталья Николаевна, обезумела от счастья, увидев старшего сына.

Когда первая жена Родиона Баташова умерла от чумы, Родион Иванович остался один. Не успели они завести детей. Погоревав пол года, со сватался к соседнему помещику и женился на Наталье Николаевне, в то время первой красавице в округе. Ее отец, Николай Апранин, был в долгах перед Баташовым и отказом мог просто-напросто настроить против себя богатого соседа. Отдав же замуж единственную дочь, он аннулировал тем самым долг и воспрянул духом.

Баташов же приобрел не только молодую хозяйку в свой осиротевший дом, но и мать будущих наследников. Андрей, энергичный статный красавец, умом в отца, был его гордостью. Иван рос замкнутым. Крутой нрав отца не способствовал правильному, с точки зрения психологии воспитанию.

Так и не удалось сломить замкнутость Ивана отцу, а вскоре они выросли и разъехались, один в Москву, второй в Петербург.

– Сынок.– Наталья Николаевна кинулась на шею сыну и разрыдалась у него на груди. – Вот ты и приехал!

Андрей прижал к себе мать и вдохнул знакомый с детства запах. Сердце его защемило.

– Ну что ты, мама, что ты.

– Это я от счастья. – сквозь слезы проговорила Наталья Николаевна.– Пойдем в дом.

Они обнялись и поднялись по крутому крыльцу в дом. Прислуга в почтении низко поклонилась.

– Здравствуйте, барин.– поприветствовала домашняя прислуга гостя.

– Здорово.– он снял огромную лисью шапку и прошел вслед за матерью. Они поднялись на второй этаж.

– Отец прежде видеть тебя хотел.– сказала мать, будто извиняясь за что-то.

Андрей кивнул и толкнул дверь спальни. Мать следом не вошла. В спальне стоял полумрак, плотные шторы едва пропускали полоску света. Андрей постоял чуть, привыкая к полумраку. Наконец его глаза различили кровать, он направился в ее сторону. Рядом стоял стул. Андрей придвинул его, сел.

– Отец, я приехал. – позвал Баташов-старший отца.

Что-то зашевелилось под горой одеял.

– Кто здесь? – раздалось пискляво из-под одеял.

– Это я, отец, Андрей. Я приехал.

– Приехал. Я уж думал не дождусь. Так понравилось в Питере, что забыл про отца. Молчи. Я скажу. Мне…тяжело говорить. Видно все, сын, отжил отмеренное Богом. Пора и на покой. Лекари только руками разводят, старость говорят.

– Да что ты, отец. Поживешь еще.

– Молчи глупец и слушай. Дело рода нашего не на кого оставить. Младший-то вишь не хочет знаться, ну и Бог ему судья. Одна надежда на тебя. Постиг то хоть наук, каких в столице? Ну да ладно, не важно. Оставляю все имение, заводы, крепостных. Вам двоим,.. не обдели брата. Пусть возьмет Выксу и что рядом. Там Имение наше. Ты тут останься, Гусь, и Муром. Обещай одно только.

– Что?

– Приумножать, а не растрачивать.  Для потомков, чтоб жили, как должны жить Баташовы, а не нищенствовали из-за глупости предков. Обещай. Любыми способами, молю тебя.

– Обещаю, отец.

– Верю. Верю, сын. Теперь и уйти могу спокойно. А теперь иди к матушке и позови ее.

Андрей взял сухощавую руку отца и поцеловал ее. Отец взглянул на сына. Чем-то он был похож на него самого в молодости. Только мощнее, статнее.

– Иди.

Андрей вышел из спальни, прикрыл тихо дверь и подошел к матери, сидевшей на стуле, сложив руки на коленях. Она встрепенулась при его появлении, встала.

– Иди мама, зовет тебя. – тихо сказал Андрей.

Наталья Николаевна шмыгнула носом и тихо, без шума, поспешила к умирающему мужу. Войдя, она села на стул, на котором пару минут назад сидел наследник, и замерла в ожидании. В тишине показалось, прошла вечность, прежде чем стальной магнат прохрипел:

– Наташенька. Свет мой. Прощения просить хочу у тебя за все. И что женился на тебе против воли твоей, воспользовавшись обстоятельством. И что груб временами был. За все плохое прости. – Баташов умолк, переводя дух.

– Дай мне руку.– попросил он. Она протянула ему руку и взяла его горячую ладонь в свою.

– Как бы то ни было, я любил тебя, моя отрада. Если я испортил тебе жизнь своей наглостью или чем, не обессудь. Ухожу я, солнце мое. Зовут меня уже. Оставляю все нашим детям. И тебе. Присмотри за детьми, пусть в мире живут. Будь счастлива. Но обещай мне… – он опять выдержал паузу. – Помру, не спеши замуж, пока 90 дней не пройдет.

– Что ты, Родионушка. Да и не собиралась я, пожила свое. Но раз ты просишь – обещаю. Не так уж и несчастна была я с тобой, родимый. Не бери грузом это в голову.

– Спасибо тебе, Наташенька. Святая ты у меня. Зови сына.

– Сейчас.– она быстро подошла к двери и позвала сына. Они вдвоем подошли к изголовью.

– Слушайте волю мою, последнюю. Похороните меня на взгорке, возле бора, откуда видно имение наше, что над рекой. Все имущество оставляю вам, тебе Андрей, заводы в Гусе и Муроме, Ивану в Выксе, и что есть в округе. При жизни не мог дать ему, как отец, ласки, так хоть что-то останется ему. Хоть и не приехал он. Обиделся видно. Дайте. Дайте руки свои. – они протянули ему свои руки он крепко схватился за них и накрыл второй своей рукой.

– Не поминайте плохим словом…– по телу старика прошла легкая дрожь. Оно слегка напряглось и с последним вздохом, расслабилось. Душа его покинула бренный мир.

Наталья Николаевна тихо зарыдала. Андрей ошарашено уселся на стул и склонил голову на руки. Только сейчас осознание утраты, наконец, пробилось сквозь зачерствевшие врата души и душевной болью отозвалось в его существе. Теперь у него нет отца. С каждой минутой его мозг ощущал чувство потери и одиночества. Хоть и была еще мать жива, но отец, есть отец. Тем более и мать то уже в возрасте. Он отогнал мрачные мысли о ее потере, мельком пронесшиеся в его голове.

Наталья Николаевна тихо рыдала над умершим мужем. Андрей встал и тихо вышел в гостиную, наполненную людом. Они, было начали его приветствовать, но замолчали, увидев его скорбное выражение лица. Люди привстали со своих мест.

– Отец умер. Где Захар?– спросил он управляющего.

– Я здесь. – раздалось из толпы. Коренастый мужчина, высокого роста с густой бородой в ферязи и черных хромовых сапогах, протолкнулся сквозь толпу. Верхнюю одежду люди покидали внизу, в сенях.

– Я здесь барин.

Андрей посмотрел на Захара. Когда-то в детстве Захар качал его люльку. Что-то нежное к этому человеку в груди шевельнулось, но боль утраты вновь заполнила все.

– Захар, займись подготовкой к похоронам. И попа позови, не успел отец исповедаться.

– Успел барин, еще вчера.

– Это хорошо. Ну, что застыли…– люди зашевелились, будто отрепетировано занявшись каждый своим делом.

Андрей прошел в свою комнату и затворил дверь. Прошел к кровати и плюхнулся лицом в подушку. Слез не было. Но сосредоточиться мозг был не в силах. Он перестал бороться с собой и провалился в забытье.

В это время Наталью Николаевну, прислуга увела в ее комнату, оставив личную служанку для присмотра, а сами занялись кто чем. Обмыли тело, надели свежее бельё. Поп уже пришел и сидя у покойника, заунывно бормотал заупокойную.

Так не стало Родиона Баташова. Одного из самых богатых людей России, времени Екатерины. Родовое имение, которого находилось в Рязанской губернии, близ Касимова.

Глава 2

Прошел месяц со дня смерти Родиона Баташова. Отсидели панихиду, снят траур, потекли будни. За это время Андрей Баташов успел вникнуть в суть дел, оставленных отцом наследнику. Мать Андрея, Наталья Николаевна, все чаще и чаще стала хворать, из-за чего все чаще и чаще сидела сиднем в родовом поместье, окружив себя верной прислугой и постепенно уходя в старость. Смерть мужа выбила ее из колеи. Хоть и не любила она его по-настоящему. Но за тридцать лет совместной жизни смирилась, свыклась и теперь, оставшись одна к старости, была словно сомнамбула.

Андрей днями и ночами пропадал на заводе. Часто разъезжал по поместьям с ревизией и наезжая на другие заводы, что принадлежали семье.

В один из дней Наталья Николаевна пригласила к себе сына, который как раз ввернулся с очередной поездки из Мурома

– Сынок.– начала Наталья Николаевна, оставшись с ним один на один в своей опочивальне.– Тебе уже скоро тридцать лет. Молодой, красивый, богатый. Женись. Али не приглянулся твоему сердцу ни кто. Кто бы это ни был, дворянского ли роду, али купеческого, или простого люду. Мила сердцу – приму, как родную. Пора и тебе уже подумать о будущем. Хочу еще внуков повидать. Отец то не дождался. Хоть мне выпадет это счастье.

– Маменька, даже не знаю, что и сказать. Конечно, я думаю об этом. Да вот все время не могу найти. Пока в суть входил, пока то, пока се. Придет время, мама.

– Дай-то Бог.

На том они и расстались. Разговор с матерью запал в душу молодому магнату. И он все чаще стал возвращаться к нему. Тем более в родовой империи все наладилось, его участие в делах требовалось все меньше и меньше. Управляющие, подобранные с умом, справлялись со всем сами.

В один из тихих, теплых вечеров апреля, он, сидя у себя в кабинете, оставшегося ему после отца, решил-таки волю матери исполнить.

– Лукьян.– позвал он личного помощника. Захар по старости отказался быть рядом с молодым хозяином, аргументируя своей старческой медлительностью, и взамен себя предложил Лукьяна, своего помощника. А сам ушел на чугунно-литейный завод управляющим.

В дверях появился чернявый, лет двадцати девяти, мужик. Широкоплечий, хмурый, с недобрым взглядом, от которого у каждого мурашки бегали по телу, словно током шибало.

– Звал, барин?– спросил Лукьян, подобострастно кланяясь.

– Поди сюда.– поманил пальцем помощника Баташов.– Дело есть. Скажи, у соседа нашего, помещика Михалкова, хороша дочь?

Бровь Лукьяна в изумлении приподнялась, но он тут же справился с эмоциями и поспешил ответить.

– Хороша, да глуха только.

– Так. А у купца Старикова?

– Хороша. Да только шашни у нее с Муромским купцом.

– Ну и.....

– Дак отец пока против. Говорит, пусть по более деньжат подкопит, коли свататься хочет. Мол, нищеват, купец то Муромский.

– Ну а мы, я, сгожусь в женихи то?

Лукьян окинул фигуру хозяина придирчивым взглядом.

– Дак барин, негоже тебе на купчихе жениться. Да и сердце ее другому принадлежит.

– Не учи, пес! Слушай волю мою. Прознай мне все про Старикова.

– А что интересно барину?

– Все. Каково состояние, сколько должен, кому, сколько ему, словом все!

– Это я барин и так знаю.

– Ну поведай.

Лукьян рассказал все, что знал хозяину. Баташов сидел насупившись, и жадно впитывал рассказ Лукьяна.

– Так, добре, Лукашка. Говоришь, у соседа закладные его есть, вексельные? Хорошо. Хорошо. Вот что. Поезжай по соседям, скажи, я оплачу векселя Старикова, выкуплю закладные, только без шума чтоб.

– Как велишь барин.– низко кланяясь, Лукьян вышел из кабинета.

На следующий день Андрей Родионович выкупил закладные и векселя Старикова у всех, у кого вокруг занимал купец.

– Ну что, Лукьян, подожди чуть, самое интересное впереди.– потирая руки, порадовался магнат перед помощником.– Вели завтра лучшую пару запрячь, да карету по нарядней. Поедем план, в жизнь претворять.

Купец Стариков был не знатного роду. Когда-то давно, его предок был кем-то более или менее нужным при дворе Ивана Грозного, от которого и обломилось тому слегка от общего пирога, что раздавал царь, отбирая у бояр. К земле душа у него не лежала, к торговле тоже. Доставшееся по наследству купеческое дело, он вел кое-как, больше неся убытки, чем обогащение. К своим пятидесяти годам, он во многом разочаровался в жизни. Жена рано ушла из жизни, еще при родах. Единственная радость в его жизни – это красавица дочь, на которую он все не мог нарадоваться. Звали ее Наталья, как и мать Андрея Баташова.

Черные, как смоль, волосы, каскадом падающие вниз ниже плеч. Карие глаза, восточный разрез глаз, статный, тонкий стан, высокая, одним словом писаная красавица. Восточные черты лица ей достались от прабабушки, которая согрешила с последним из рода монгол, тогда еще кочевавших по просторам стонущей под игом Руси. Наталья же не страдала от этого, наоборот, ее индивидуальная красота придавала ей то ощущение собственной значимости, которое позволяло ей чувствовать себя, как в обществе себе подобных, так и барышень более высокого сословия.

Год назад, находясь в поездке с отцом в Москве, она познакомилась с сыном соседа по лавке, на рынке, где торговал ее отец. Постепенно их дружба перешла в крепкую и взаимную любовь. Но отец Натальи, Андрей Стариков, желал лучшую партию своей дочери, а потому старался оттянуть свадьбу до последнего.

Брак с купцом из Мурома был не из лучших, по его мнению, еще и потому, что из- за невезучести в торговле, он влез в такие долги, которые во много раз превышали все мыслимые возможности выплатить их. Поэтому он искал более подходящую кандидатуру, стараясь при этом решить и свои проблемы. Приглашая то одного, то другого к себе под видом деловых собеседований, он тем самым знакомил свою дочь с претендентами на ее руку и сердце, заодно проверяя ее реакцию. Но все было тщетно. Сердце Натальи было навсегда отдано молодому Муромчанину. В конец уже отчаявшись, он уже был готов дать разрешение на брак дочери с купцом из Мурома, да и выплатить наконец хоть часть долгов. Но…