Краденое счастье

– Ты еще не закончила. Ты ведь убирать пришла? Убирай.

Испанец сидел за столиком, он успел натянуть светло-голубые рваные джинсы, и, положив ноги на соседнее кресло, с нескрываемым интересом смотрел на меня. Издевательским интересом. Мне этот интерес не нравился. Так наблюдают за глупой добычей перед тем, как ее сцапать.

– Вот там под шкафом полно пыли. Вытри. У меня аллергия на пыль.

Сволочь. Под шкафом. Это мне придётся стать на четвереньки задом к нему в этом коротком платье.

– Я сжалился над тобой, не позвонил портье, не вызвал полицию. Ты сказала, что тебе нужна работа. Но ты солгала. Она тебе не нужна, потому что тебя все равно уволят. Ты бездарная горничная.

Стиснув челюсти, я намочила тряпку в воде и, став на колени, принялась вытирать пыль под шкафом. В полированной поверхности я видела его отражение, как он склонил голову и смотрит на мой зад, потирая подбородок большим пальцем.

– Еще дальше, у самой стенки целые хлопья. Давай. Работай.

Наклонилась ниже, одергивая одной рукой платье, а второй пытаясь достать до плинтуса, и он вдруг мерзко присвистнул.

– О, да, тебе реально нужны деньги, в таких трусах не ходит даже моя бабушка.

Вынырнула из-под шкафа, ударилась головой и плечом, чувствуя, как вся кровь прилила к лицу, сжимая в руке ведерко за пластиковую ручку, я быстрым шагом подошла к наглому ублюдку и плеснула мыльную воду в его лощенное красивое лицо. И от ужаса, что осмелилась такое вытворить, выронила это ведро на пол, оно с грохотом покатилось и пару секунд раскачивалось на полу из стороны в сторону, а я отсчитывала удары своего сердца. Перевела взгляд на мужчину и судорожно втянула воздух. Он медленно вытер лицо тыльной стороной ладони.

И с ревом поднялся во весь рост, сдавил мои руки и рывком дернул меня к себе. Стало жутко, я даже хотела заорать, но меня парализовало каким-то первобытным ужасом только от одного адского блеска карих глаз испанца. Он ненормальный. Мне надо было уходить отсюда в самом начале. Не разговаривать. Просто бежать, когда Лена вошла сюда. Что ему от меня надо? Почему он издевается надо мной? За что? Он ведь совершенно меня не знает. Или нашел девочку для битья?

Испанец схватился за мой фартук и рванул его вниз вместе с пуговицами от платья, бретельки жалко повисли, а пуговицы посыпались бусинами на пол, ворот распахнулся.

– И лифчик ужасный! – дернул мой бюстгальтер наверх в попытке обнажить грудь, но я уперлась руками ему в плечи, изо всех сил пытаясь вырваться. Я уже начала понимать, чего он хочет, и меня это напугало до такой степени, что от паники начало холодеть все тело.

– Отпустите! Немедленно меня отпустите! Зовите вашу полицию, портье, кого хотите!

Но он меня не слышал, он смотрел на мою грудь, и его сжатые челюсти двигались от напряжения.

– Я буду кричать! Я сама вызову полицию, не смейте ко мне прикасаться!

– Будешь кричать… Это точно… Я тебе обещаю… Подо мной всегда кричат…

Схватил пятерней за грудь, жадно сминая, грубо, до боли, но я изловчилась и со всей силы ударила его по лицу. На смуглой коже вспыхнули алые отпечатки от моих пальцев.

– Ах ты ж сука!

С рыком испанец заломил мне руки за спину и толкнул на кресло, наваливаясь сверху, переклоняя меня через спинку, я брыкаюсь ногами изо всех сил, но он зажал их коленями, обездвиживая и придавливая всем весом к спинке.

– Да, лифчик и трусы ужасны, а вот то, что под ними, я бы попробовал.

– Зачем? Отпустите меня… чего вы хотите? Стих? Я расскажу этот проклятый стих, любой стих. Только не прикасайтесь ко мне!

Но ему явно было уже наплевать на стихи и на что-либо еще. Его глаза хищно сверкали, рот скривился в оскале, а ноздри раздувались то ли от ярости, то ли от возбуждения. Я раздразнила его, взбесила настолько, что он потерял контроль. И черные глаза невыносимо жгут мою кожу. Я не должна бояться. Он ведь заметность, он… футболист с именем. Такие ведь не могут быть насильниками, да? Он ведь не маньяк, и ночью у него были девушки…. О Боже! Это ведь не может произойти со мной здесь и сейчас.

– Поздно читать стихи, чика, – голос хриплый, срывающийся, – я тебя еб***ть буду. Так у вас, кажется, говорят.

Его член упирается мне в живот, я чувствую его пахом, и меня дергает от напряжения, от желания сбежать, спрятаться, вырваться из его сильных и цепких рук.

– Я не хочу. Я замужем. Не трогайте меня! Отпустите! Зачем? Я мужа люблю. Я ему всегда верная была. Отпустите! Пожалуйстааа, – и на глаза слезы навернулись, мне до ужаса страшно, так страшно, что кажется, я сейчас умру.

– Потрахаемся и отпущу. Любая на твоем месте рада была бы. Тебе понравится! Не ломайся! Не набивай себе цену!

Он сломал сопротивление и сунул руку под мою юбку, добираясь до трусиков. Лицо так близко, глаза горящие, рот приоткрыт и дышит хрипло, тяжело. Красивый и жуткий одновременно.

– Ты ведь за этим и под машину прыгала, и сюда пришла, да? Чтоб я тебя отымел, засунул тебе поглубже по самые гланды, да? Отодрал по-настоящему. Как там у вас меня называют – «испанский жеребец»? Так бы и сказала, а не игралась в случайные встречи.

– Нееет! Я не хочу! Вы мне противны! Омерзительны! Я буду кричать! Вызову полицию! Все узнают, что вы насильник! Зачем вам такой позор?

Он расхохотался мне в лицо и потянул трусики на себя, заставив их затрещать, а меня зайтись от паники.

– Мои адвокаты уделают тебя на раз-два-три, малышка. Но зачем же такие крайности? – я снова дернулась всем телом, приготовилась заорать, но он накрыл мой рот ладонью, и его лицо исказилось от злости. – Хватит играться, бл*дь! Давай раздвигай ноги!

Я укусила его за ладонь с такой силой, что ощутила привкус крови. Он тут же инстинктивно ее одернул. Поднял голову и посмотрел на меня. Злой, возбужденный, похож на хищника, готового вгрызться в свою добычу. И взгляд сверкает злостью и похотью. Адский взгляд, я не подозревала, что человек может настолько выражать свои эмоции взглядом. Я, тяжело дыша, уперлась руками ему в грудь.

– Пошел к черту! Я не играюсь! Отпустииииииии! – изо всех сил попыталась его оттолкнуть. Но испанец вдруг схватил меня за шиворот и опрокинул навзничь на само кресло, наваливаясь сверху, придавливая мускулистым тяжелым телом. Так жутко мне еще никогда не было. И никто не был ко мне так близко, кроме Димы. Такого звериного натиска я никогда не испытывала, как ужаса от чувства необратимости.

– Хочешь поиграть в такую игру? Разозлить меня? Хочешь, чтоб я тебя драл насильно? Хорошо, сука. Ты хочешь так – будет так. Я никогда не отказываю женщинам.

Его взгляд стал еще злее и вспыхнул голодом, вспыхнул чем-то первобытно-опасным. Он косо усмехнулся и наклонился ко мне, чтобы силой укусить за нижнюю губу. Но я дернулась назад и ощутила языком кровь на губах. Испанец, просунул колено между моими ногами и придавил одну ногу за колено к дивану.

– Нет! – впилась ногтями ему в шею, раздирая кожу. – Неееет!

– Да! Сучка! Да! Ты сама на это напросилась, ползая здесь и виляя своим задом! Все вы здесь такие… я заплачу. Хватит ломаться! Это входит в обслуживание номера. Можно подумать, ты об этом не знала.

Глава 5

Я изловчилась, потянулась рукой к вазе, стоящей на стеклянном столе, и пока ублюдок возился с ширинкой, схватилась за узкое горлышко и изо всех сил ударила его по голове. Ваза разлетелась на осколки, рассыпалась вдребезги, а футболист обмяк на мне, уткнувшись лицом в мою грудь. Я силой оттолкнула его от себя и увидела, как он сполз на пол. Некоторые осколки от вазы окрасились в красный цвет, и я от ужаса закрыла рот рукой, пятясь назад, одергивая подол платья и всматриваясь в неподвижные черты испанца. Мне потребовалось время, восстановить дыхание и прийти в себя. Пальцы стали ледяными и непослушными. Я дышала громко и прерывисто. Ступор прошел, и я поняла, что должна немедленно убираться отсюда. Откашлявшись, привстала, опираясь на руки и посмотрела на испанца. Он лежал без сознания. Черные волосы растрепались, и по лбу стекала тонкая струйка крови. И я вдруг испугалась до полуобморока, до панического паралича, и тошнота подкатила к горлу, встала комом. О Боже! Если я его убила?! Или смертельно ранила?! Божееее!

Склонилась над ним и прислушалась к дыханию – дышит. Вскочила с пола, схватила со стола пластиковую карточку, открыла номер и выбежала в коридор. Мои вещи оказались запертыми в шкафчике, а ключи я должна была взять на перерыве у администратора. Хорошо хоть кофта с собой осталась. Лена сказала, что придется убирать на балконе, а уже прохладно. Застегнув кофту по самое горло, я выскочила на улицу в униформе. Мыслей о деньгах уже не было. Был только дикий ужас и понимание, что как только испанец придет в себя, он меня просто уничтожит. Высокомерный, непривыкший к отказам сукин сын. Насколько красивый, настолько же и прогнивший от вседозволенности. Даже не знаю, как могла восхищаться им… он мерзкое и похотливое животное.

И как я вернусь ни с чем домой? Как расскажу все Диме? Он же с ума сойдет, еще побежит морду бить испанцу. Побежала к автобусной остановке, как раз приехал мой автобус. Щеки все еще пылали, и дрожали руки. Я села на сиденье у окна и уткнулась лбом в стекло. Меня трясло и подбрасывало, как в лихорадке. Болели запястья, болели ребра, и дико жгло щеки. Так, словно по ним отхлестали.

Что я сделала не так? Как повела себя? Чем спровоцировала его? Вызвала этот приступ ярости и похоти? Почему он решил, что со мной можно и я буду не против? Какое право он имел так со мной поступить… И зверская обида. Наверное, потому что понравился с первого взгляда, потому что казался красивее всех, кого я когда-либо видела. О внимании такого мужчины можно только мечтать, о нем грезить, фантазировать… а на самом деле такие, как я, для них ничто. Прожигатели жизни, порождения дьявола в нашем мире, пользующие женщин, превращающие их в свои подстилки, готовые на все за ласку таких известных пожирателей плоти и души. Типа одноразовой салфетки – передернул в нее и забыл. Салфетка не имеет права возмутиться и отказать. Я оказалась несговорчивой салфеткой, и меня решили порвать, окунув вначале в самую грязь.

Позвонила в дверь – мне открыла Аня, и тут же улыбка пропала с ее лица.

– Что случилось?

– Ничего!

Я зашла в квартиру, с трудом сдерживая слезы. Дима тут же выбежал мне навстречу.

– Ну что? Тебе заплатили за первый день?

– Я…я ушла оттуда, Дим… меня там…, – всхлипнула и закрыла лицо руками, – меня там чуть не изнасиловали. Я сбежала.

– Что?! – рявкнул Дима, и я тут же проглотила слезы, приготовилась удерживать его от опрометчивых поступков. – Да я…

– Нееет, не ходи туда. Не надо… все. Я ушла. Это опасный человек, и…и он может сделать с тобой что угодно. Он иностранец. У него связи и деньги… немеряно много денег. От таких надо держаться дальше и….

– Что ты сказала? Чуть не изнасиловал? – окинул меня презрительным взглядом с головы до ног. – Я б тоже решил, что тебя можно. Ты нарочно это платье надела, чтоб жопой светить и сиськами? Расхаживала вот так перед мужиком, вот он и набросился! Надо было орать и жаловаться! Надо было заставить его заплатить, а не сбегать!

– Как? Он набросился на меня… набросился, понимаешь? Он меня давил и сдирал одежду!

Я еще не понимала, что Дима и не думает защищаться и куда-то идти, он обвинил во всем меня.

– Набросился на нее. Давай беги обратно в свой отель, вызывай ментов и подавай заявление, а потом заставим его заплатить тебе. Ты представляешь, сколько бабла можно срубить с этого иностранца за насилие?

– Я не могу туда вернуться!

– Чего это?

Дима с яростью посмотрел на меня.

– Это шанс и наказать ублюдка, и поиметь деньги.

– Я…. Я его ударила вазой. Он без сознания…. и в крови.

– БЛ*******ДЬ! Чтоооо? Чтоооооооо!? Ты ударила его и…. твою мать, что ж ты такая идиотка, что ж ты дура такая беспросветная? К нам теперь менты могут нагрянуть или дружки его? Пиз**ц! Что ж за… что за идиотка!

Он толкнул меня в грудь так, что я отлетела к стенке, и выскочил на лестницу с сигаретой.

– Дура! – выкрикнул еще и оттуда. – Женился на свою голову!

– Тат…, – Аня дотронулась до меня, но я повела плечами и бросилась в ванну. Заскочила внутрь и, закрыв дверь на щеколду, разрыдалась. Ничего не видя перед глазами, забралась в ванну.

Я терла себя мочалкой и вспоминала перекошенное лицо иностранца, его горящие глаза и бездну безумия в ней. А потом разочарованное и полное презрение лицо своего мужа. Наверное, это и все, чего я заслуживаю – только такое отношение от мужчин. Один толкает и оскорбляет, другой пытается взять силой. А ведь я никогда не была гулящей. Хранила себя для одного единственного. Кроме Димы никого у меня и не было. Меня воспитывали в строгости. Отец всегда говорил, что, если принесу в подоле, лично мне голову свернет, а мать водила на проверки к гинекологу.

Глупая… мне надо было уйти. Пусть бы он вызвал портье, пусть бы Лена осталась. И ничего бы не было. Ничего б не произошло, максимум получила бы выговор. А я, идиотка, нашла приключения на свою задницу. Я, и правда, сама виновата.

И первый день работы превратился в сущий ад. Меня все еще трясло от пережитого ужаса. Меня сочли легкодоступной шлюшкой, которой можно потом заплатить. Согласной на все. Дешевкой, побирушкой, воровкой. Бросила затуманенный взгляд на свое нижнее белье, сваленное в кучу на стиральной машинке – а он прав. Нет у меня нового кружевного белья. Китайский трикотаж по дешевке, купленный на вещевом рынке, как и обувь, как и все остальные вещи. И я никогда не задумывалась об этом. Мне никогда не было стыдно. Отец говорил мне, что лучше быть нищей кошельком, чем обделенной сердцем. И что не в этом счастье. Мы всегда жили скромно. У меня не было никаких высоких запросов.

И таких вот, как мы, за версту видно… над такими можно издеваться, можно хамить, обижать. Ведь нет денег и связей за себя постоять.

– Тат, где твой сотовый, у меня кончились деньги, и надо маме позвонить, чтоб с Гошкой посидела. – Тат, дай телефон, а?

Я посмотрела на серую униформу, на кофту, соскользнувшую на пол, и у меня внутри все похолодело. Сотового я не видела уже давно… Я закрыла его в шкафчике вместе с вещами. Он остался в гостинице.

– Ань… я, кажется, его потеряла.

И заревела в голос, тыкаясь лбом в кафель и чувствуя, как бьют по лицу капли горячей воды.

***

Аня успокаивала меня и отпаивала чаем с липой, гладила по руке, а я обнимала Гошку, целовала пушистые волосики и старалась унять дрожь во всем теле. Дима куда-то ушел… но я сейчас была этому рада. Я не могла бы с ним спокойно говорить. Меня слепило от обиды и какого-то странного ощущения, что он от меня далекий… что в какой-то момент мы стали чужими, и я не заслужила от него защиты и утешения.

Успокоившись, я переоделась в Анины вещи, подкрасила припухшее от слез лицо и пошла в банк. Возможно, мне удастся выбить кредит под залог квартиры. Я расплачусь с долгом Димы, и все наладится. Все станет на свои места, я начну посещать консультацию и думать о деточке.

Я не сразу поняла, что говорит мне банкир с золотым значком с именем и фамилией на черной рубашке.

– Что? Простите, я не поняла

– Я говорю, что еще месяц назад ваше дело отправлено к судебным приставам. Вам нужно обращаться именно к ним и улаживать с ними все вопросы по поводу вашего долга по ипотеке.

– Какого долга? – я все еще по-дурацки улыбалась, глядя на парня и совершенно не понимая, что он мне говорит. – Вы меня с кем-то путаете. Посмотрите у себя – Татьяна Михайловна Васильева. Мне платить осталось меньше полугода.

– Татьяна Михайловна, ежемесячные взносы не поступали на ваш счет с начала прошлого года. Вместе с процентом вы должны банку…

Он назвал сумму, и у меня закружилась голова, я почувствовала, как отъезжаю и все плывет перед глазами.

– Мы несколько раз присылали запросы.

«– Дим, а что там пришло в ящике? Из банка, кажется?

– Да то херня. Платежка. Присылают квитанции.

– Ааа. Сколько нам там осталось?

– Меньше восьми месяцев, киса. Мы крутые!»

– Дело передано в суд. Вам нужно как можно быстрее обратиться вот по этому адресу, иначе к вам нагрянут с описью имущества…

Я его уже не слышала, взяла бумажку и, шатаясь, встала с кресла.

– Вам плохо? Хотите воды?

Отрицательно качнула головой, потом обернулась к банкиру, который участливо и даже с сочувствием на меня смотрел.

– Скажите, ааа Дмитрий Олегович Кузнецов, разве он не переводил эти деньги со своего счета на мой?

Банкир осмотрелся по сторонам, потом шепотом сказал.

– Его счет давно арестован.

На улицу я вышла в адском тумане, ничего не соображая и с ужасом понимая, что у меня теперь и квартиры нет… и Дима. Он меня обманул. Подло. Отвратительно. Какие бы причины у него ни были, это низко – столько времени мне врать.

Я обессиленно опустилась на скамейку, сжимая бумажку с адресом в руке и глядя на мокрый асфальт. Не чувствуя, как начался дождь.

Я даже не обратила особого внимания, когда перед моими глазами появились красные туфли-лодочки на высокой шпильке. Они обошли лужу и остановились напротив меня.

– Простите… Таня, кажется?

Медленно подняла голову и в недоумении посмотрела на холеную кукольную блондинку с яркими чертами лица и выпуклыми губами.

– Вы кто?

– Я… – она нервно обернулась по сторонам, – я случайно услышала, что у вас большие долги и неприятности. Я могла бы вам помочь.

Она говорила вычурно, гламурно, так разговаривают модели и актрисы. Женщины из другого измерения. И я не понимала, что она делает напротив меня в своем тоненьком безумно красивом кашемировом белом пальто, красном платье и красных лаковых туфельках. Позади нее стоят два огромных шкафа, сложив за спиной руки.

– Помочь?

– Да. Помочь. Давайте поговорим, здесь неподалеку есть кафе. Заодно переждем дождь.

Кафе? У меня денег нет даже на метро, о каком кафе она вообще говорит.

– Я за все заплачу, – тут же поспешила заверить меня блондинка, – так вам нужна помощь?

Глава 6

Мы сели в маленькой безлюдной кофейне, и от умопомрачительного запаха свело голодный желудок. Я не помню, когда ела в последний раз. Но аппетита нет и не предвидится совершенно. Все мысли только о Диме, о его лжи, о раненом мною футболисте и о деньгах.

Да, о проклятых деньгах. Каждую секунду я думаю о них. Нескончаемо, лихорадочно. Когда все в жизни зависит только от них… думать больше не о чем.

Блондинка грациозно села за столик, ее зонтик тут же забрали, и она поправила свои ослепительные волосы, улыбнулась официанту. Потом повернулась ко мне.

– Что будешь пить?

– Чай с лимоном, если можно.

– Принесите чай и мне латте макиато без сахара.

Я даже названия такого никогда не слышала. Да и к черту названия, я вообще не понимаю, что делаю здесь с ней и зачем поехала в это кафе. Наверное, человек от отчаяния способен на странные вещи.

– Таня, я слышала, что у тебя серьезные проблемы и…и даже, прости, услышала сумму, в которой ты нуждаешься. Я на «ты», ладно?

Равнодушно кивнула. Все это мне вдруг начало походить на какой-то «развод». Я осмотрела зал в поисках придурков с камерами или еще чего-то настораживающего. Но кроме ее охранников в кафе никого не было. Только вдалеке за столиком какая-то пара.

– Послушай… знаю, что мое предложение покажется странным и, может, даже неприличным…

Я посмотрела на ее лицо с идеальными чертами, шикарным макияжем и совершенно не понимала, что именно мне может предложить такая женщина.

– Ладно, скажу вкратце. У меня есть разногласия с мужем, и их решило бы мое незамедлительное материнство. Но…но у меня с этим есть некоторые проблемы. И забеременеть так быстро, а то и вовсе забеременеть, я не могу. Я дам денег, а ты родишь мне ребенка.

– Предлагаете стать суррогатной матерью?

– Нет, переспать с моим мужем, родить, а младенца отдать мне. Так, чтоб мой муж не узнал об этом. И все будут счастливы. Ты с деньгами, а я со своим мужчиной.

В этот момент принесли мой чай и ее латте. Я тут же сделала глоток и обожгла язык. Ее предложение звучало, как дичайший абсурд.

– Я заплачу тебе столько, сколько надо для того, чтоб ты вылезла из долгов и еще сверху, чтоб было на что жить дальше.

– Зачем вам я? Сейчас есть суррогатное материнство и…

– Не важно зачем. Я не исповедоваться пришла, я хочу купить у тебя ребенка. Ты продашь его мне за ту сумму, которую назовешь сама.

В этот момент ее лицо стало неприятным, похожим на морду какого-то зверька, то ли куницы, то ли сурка. Губы в тонкую полоску не сжались, видимо, были подкачаны, и она просто их поджала бантиком. Потом спохватилась и расплылась в улыбке.

– Суррогатное материнство не решит моей проблемы. Ни ЭКО, ни что-либо еще, где нужно участие двоих. У нас проблемы… – она скривилась и ударила кулачком по столу, – …Он на это не пойдет. А мне надо его удержать. Мне нужен ребенок… ты знаешь, что такое любовь? Ради нее пойдешь на что угодно. И я готова пойти ради своего мужчины.

– Я вряд ли вам подойду. Я замужем и… этот способ мне не подходит. Что я мужу скажу?

– Ну и что? Все можно обыграть, и твой муж ничего не узнает. Он же обманул тебя, я слышала, а ты его… Выносишь, потом скажешь, что ребенок умер, делов-то.

Она пожала плечами, как будто предложила мне продать ей свои сережки или мебель. Мне вдруг стало неприятно находиться с ней рядом, неприятно осознавать, что она с такой легкостью предложила мне чудовищный обман, самый чудовищный из всех, что можно себе представить. Я резко встала с кресла.

– Нет… я не могу. Я никогда не продам своего ребенка, я никогда не пересплю с чужим мужчиной. Вам нужно найти другие варианты решения проблемы… это как-то неправильно.

Хотела направиться к двери, но она удержала меня за руку.

– Никогда не говори «никогда», детка. Понимаю, что предложение дерзкое, скандальное, но, поверь, для меня это единственный выход… как и для тебя. Никто не даст тебе таких денег никогда. Не торопись… возьми визитку, – сунула мне в руку карточку, – позвони, если решишься.

– Я не решусь. Найдите кого-то другого.

Никогда я не решусь на это. Она сумасшедшая и… и почему решила, что я способна на такое пойти ради денег? Что со мной не так? Как я выгляжу, что мне предлагают такие чудовищные вещи. То этот ублюдок-знаменитость, то эта размалеванная инстаграмная красавица.

Домой к Ане я ехала в переполненном автобусе в каком-то ступоре. Я не знала, что мне теперь делать… не знала, как говорить с Димой-лжецом и… что теперь с нами будет? Мой мир, выстроенный в идеальную семью, где все счастливы и жена лепит пироги по воскресеньям, а муж гуляет с детьми во дворе, вдруг стал выглядеть совершенно иначе… Он попросту исчез. Его не стало… как и нашей квартиры, из которой нас вот-вот выселят. Как он мог так подло мне лгать? Каааак?

Меня скручивало от боли и от отчаянья, от полной растерянности и неизвестности. Едва мне открыли дверь, как я набросилась на Диму, я схватила его за шиворот и закричала, глотая слезы:

– Куда ты дел все деньги, Дима? Зачееем лгал мне?

Вначале он опешил, пытался меня оттолкнуть, пятился назад.

– Ты же…ты же их проиграл, да? Все это время ты спускал мои деньги? Ты…ты родительскую квартиру просто проиграл… да? Все наши деньги… ты обокрал меня, Димаааа! Нас обокрал!

– Я все объясню…все объясню. Так получилось. Я бы все вернул. Эй! Успокойся! Прекрати истерить! Ты че?!

– Что вернул? Чтооо? – меня било в истерике, я не могла успокоиться. – Тыыыы… ты же обещал, что расплатимся и…. и ребёночка родим… тыыы…

– Какого ребёночка? Какая из тебя мать? Ты на работе и дня продержаться не можешь!

– Ты… я больше не хочу с тобой жить! Я хочу развестись! Хочу…хочу сама жить!

– Сама? – впился мне в плечи и сильно тряхнул. – Значит, когда я в дерьме, сама хочешь жить? А когда жрала за мой счет, не хотела?

– Отпусти… я сейчас же уйду! Ты сам этого добивался, когда врал мне! Сам разбирайся со своими проблемами… сам! Ты…ты лгал мне, лгааал!

– Да! Бл*дь, лгал! Чего орешь, сучка?! – и ударил меня по лицу так, что я отлетела к стене. – Проиграл и перед тобой отчитываться не намерен! Не пойдешь никуда. На работу устроишься, и долги выплачивать будем! Орет она!

Аня выбежала с Гошей и громко закричала, стала между нами, но Дима уже опомнился. Его лицо приобрело осмысленное выражение, а я закрылась руками и сжалась в комок возле стены. Потом он резко вышел на кухню, а Аня подошла ко мне, опустилась на корточки.

– Ты…ты как? Божеее… он совсем с ума сошел. Это безденежье кого угодно сведет с ума. Подожди, я малого в манеж посажу, и выйдем на балкон. Вам обоим надо успокоиться.

Она закурила, а я приложила лед к синяку на щеке и закрыла лицо руками, чувствуя себя совершенно опустошенной и разбитой. Вспоминались слова мамы… «Один раз ударил – значит, ударит снова!». Что мне делать теперь? Кому верить?