Маленькие женщины

Джо зашла в комнату первая, Лори последовал за ней. Он заботливо придвинул к кушетке маленький столик, поставил кофе и мороженое для Мег, а затем принес кофе и порцию мороженого для Джо. Он вел себя, как истинный джентльмен, что даже требовательная Мег назвала его «славным мальчиком».

Они ели конфеты, смеялись и были в самом разгаре игры в считалку в компании еще парочки юных гостей. Мег даже забыла о своей вывихнутой лодыжке, и когда в дверях появилась Ханна, она резко вскочила с кушетки поприветствовать ее, но тут же ухватилась за Джо, взвыв от боли.

«Шшш! Ни слова! – прошептала она, увидев тревогу на лице Ханны, и добавила вслух, – Ничего страшного. Просто немного растянула лодыжку, ничего страшного», – а затем, прихрамывая, пошла наверх за пальто.

Ханна ворчала, Мег всхлипывала от боли, и не в силах больше на это смотреть, Джо решила взять дело в свои руки. Тихонько улизнув от них, она побежала вниз и спросила у проходящего мимо слуги, может ли он организовать им экипаж. Однако это оказался не слуга, а официант, который понятия не имел, где в округе есть стоянка экипажей. Джо уже настроилась идти просить помощи у гостей, когда к ней подошел Лори, который стал невольным свидетелем ее разговора с официантом и предложил подвезти их на экипаже своего деда, который только что приехал за ним.

«Но еще же так рано! Неужели вы собрались уезжать?» – удивилась Джо, испытывая благодарность и облегчение, но не решаясь сразу принять предложение.

«Я всегда ухожу рано, честное слово! Пожалуйста, позвольте мне отвезти вас домой. Экипаж уже ожидает у парадного вода, к тому же говорят, погода испортилась и пошел дождь.

Это было настоящим спасением, и рассказав Лори о травме Мег, Джо с благодарностью согласилась и на радостях бросилась наверх, чтобы сообщить прекрасную новость Ханне и Мег. Ханна без раздумий согласилась, ибо ненавидела дождь, словно кошка. И вот они уже ехали домой в роскошном крытом экипаже, чувствуя себя истинными светскими дамами. Лори сел рядом с кучером, чтобы Мег могла без стеснения положить на сиденье больную ногу. Сестры ехали и обсуждали прием в приподнятом праздничном настроении.

«Я прекрасно провела время. А ты?» – спросила Джо, вынимая из волос шпильки, называя их не иначе, как орудием поток, и устраиваясь поудобнее.

«Да, все было прекрасно, пока я не подвернула ногу. Подруге Салли, Энни Моффат, я так понравилась, что она даже предложила погостить у нее неделю вместе с Салли. Но это будет весной, как раз во время гастролей оперного театра. Ах, это будет прекрасно, если только мама меня отпустит», – ответила Мег, расплывшись в мечтательной улыбке.

«Видела, ты танцевала с рыжим юношей, от которого я сбежала. Он тебе понравился?»

«Да, очень! И вовсе он не рыжий, у него каштановые волосы. Он был очень галантен, и мы с ним станцевали восхитительную редову[16]».

«Он был похож на кузнечика во фраке. Мы с Лори чуть не лопнули от смеха. Вы нас слышали?»

«Нет, но это было очень грубо с вашей стороны. Чего ты вообще пряталась за той занавеской?»

Джо рассказала ей о своих приключениях, и к тому времени, как она закончила, экипаж как раз подъехал к их дому. Они осыпали Лори словами благодарности и пожелали ему спокойной ночи. Мег и Джо прокрались в спальню, пытаясь не шуметь, чтобы не потревожить домашних, но стоило им зайти в спальню, как уже в следующее мгновение их дверь скрипнула, и два сонных, но нетерпеливых голоса заладили хором:

«Расскажите, как все прошло! Расскажите про бал!»

Джо достала из кармана горсть конфет, которые набрала на празднике для младших сестер – что Мег назвала «абсолютной безкультурщиной» – и девочки уселись на кровать, приготовившись слушать про самые волнующие события вечера.

«Должна сказать, что именно таким и должен быть вечер рафинированной юной леди – приехать домой в шикарном экипаже, а потом сидеть вот так расслабленно в своей комнате в пеньюаре, пока над тобой порхает горничная и всячески за тобой ухаживает», – рассуждала Мег, пока Джо прикладывала к ее ноге компресс из лечебных трав, а потом взялась расчесывать ее настрадавшиеся за сегодня волосы.

«Однако не думаю, что эти рафинированные юные леди веселятся больше, чем мы, даже несмотря на наши спаленные волосы, старые платья, одну пару перчаток на двоих и узкие бальные туфли, в которых у нас хватило ума скакать весь вечер, а потом еще и подвернуть лодыжку».

И знаете, думаю, Джо была абсолютно права.

4

У каждого своя ноша

«О боже, как же тяжело взваливать на себя ношу – забрасывать за спину котомки с заботами и обязательствами и выдвигаться в путь», – вздохнула Мег на следующее утро после праздничного бала у миссис Гардинер, потому что теперь, когда рождественские каникулы закончились, пришло время возвращаться к своим обязанностям, что после недели отдыха и развлечений было ох как не просто.

«Ах если бы Рождество и Новый год никогда не заканчивались! Здорово бы было, правда?» – уныло ответила Джо, зевая и потягиваясь.

«Конечно, негоже веселиться в такое тяжелое время, но ведь это так приятно – наслаждаться вкусным праздничным ужином, любоваться букетом на столе, посещать балы и возвращаться домой не пешком, а на экипаже, а еще читать и отдыхать, а не работать, как лошадь. Как же я завидую девочкам, которые могут себе позволить вести беззаботную жизнь! Признаюсь, я люблю роскошь», – сказала Мег, пытаясь решить, какое же из двух ее поношенных платьев было менее потрепанным.

«Что ж, роскошь нам в любом случае не светит, так что нужно поменьше ныть и, засучив рукава, тащить свою ношу и не унывать, как наша веселая Марми. Конечно, тетушка Марч ездит на мне, как тот старик из сказки про Синдбада-морехода,[17] но думаю, когда я научусь не жаловаться на каждую раздражающую меня мелочь, она спрыгнет с моих плеч, ну, или хотя бы станет настолько легкой, что я даже не буду ее замечать».

Эта идея целиком захватила воображение Джо и подняла ей настроение, а вот Мег все еще грустила, потому что ее ноша, состоящая из четырех избалованных детей, казалась ей тяжелее, чем когда-либо. У нее даже не было настроения особо прихорашиваться перед зеркалом и мудрить что-то с голубой лентой для волос.

«Какая разница, как я буду выглядеть, если меня все равно никто не видит, кроме этих маленьких монстров, и никому нет никакого дела до того, красива я или нет?» – пробормотала она и резко задвинула ящик стола. «Видимо, так и буду всю жизнь мучиться и работать, как ломовая лошадь, лишь изредка балуя себя выходами в свет, а потом не успею оглянуться, как стану сморщенной старухой. Вот что за наказание быть бедной и лишенной возможности наслаждаться жизнью, как другие девочки!»

За завтраком Мег сидела мрачнее тучи, впрочем, казалось, что сегодня все встали не с той ноги. У Бет болела голова и она лежала на диване, играясь с кошкой и ее тремя котятами, чтобы хоть немного развеяться; Эми нервничала, потому что не доучила уроки, а еще она где-то посеяла свои галоши; Джо насвистывала и собиралась к тетушке Марч, создавая при этом, как впрочем, и обычно, много шума; а миссис Марч пыталась собраться с мыслями и дописать письмо, которое нужно было обязательно сегодня отправить. Ханна тоже причитала, что не могла допоздна уснуть и теперь чувствует себя разбитой.

«Ну что за семейка неудачников!» – воскликнула Джо, теряя самообладание, опрокинув чернильницу, порвав оба шнурка на ботинках и в придачу сев на свою шляпу.

«И ты в ней главная неудачница!» – огрызнулась Эми со слезами на глазах, уже в который раз вытирая черкая страницу в тетради, потому что никак не могла правильно решить задачу по математике.

«Бет, если ты не отнесешь этих блохастых кошек в подвал, я сама от них избавлюсь, вот честное слова, утоплю!», – сердито воскликнула Мег, пытаясь сбросить со спины котенка, который вцепился в платье и повис где-то в районе лопаток, так что Мег не могла его достать.

Джо хохотала, Мег ворчала, Бет умоляла не трогать кошек, а Эми рыдала, потому что не могла вспомнить, сколько будет девять умножить на двенадцать. Тут уже не выдержала миссис Марч.

«Девочки, девочки, угомонитесь и помолчите минутку! Мне нужно отправить это письмо утренней почтой, а вы отвлекаете меня своим галдежом», – воскликнула она, уже третий раз переписывая одно и то же предложение.

Наступило кратковременное затишье, нарушаемое лишь скрипом половиц под ногами Ханны, которая вынесла и поставила на стол два небольших горячих пирог, а потом снова удалилась на кухню. Девочки называли их «муфточками», потому что настоящих муфт у них не было, а горячие пироги прекрасно согревали их руки холодным утром по дороге на работу. В каком бы плохом настроении не была Ханна, она никогда не забывала испечь пирог для Мег и Джо, потому путь на работу был долгим и холодным, да и пообедать толком бедняжки не могли, так как редко когда возвращались домой раньше двух.

«Говорят, что кошки снимают боль, так что прижмись к ним покрепче и приласкай, Бет. Пока, Марми. Пусть сегодня утром мы были настоящими фуриями, но когда вернемся домой, обещаю, будем ангелочками, как обычно. Все, пошли, Мег!» – и Джо распахнула входную дверь, подумав про себя, что их «путешествие пилигримов» началось не очень гладко.

Прежде чем повернуть за угол, сестры оглянулись – это была традиция – и, как и всегда, в окне они увидели мать, которая улыбалась и махала им рукой. Иначе и быть не могло, ведь в каком бы плохом настроении они не выходили из дома, улыбающееся лицо матери всегда озаряло их души и наполняло сердце радостью.

«Было бы правильнее, если бы Марми пригрозила нам кулаком вместо того, чтобы слать воздушные поцелуи, ведь вели мы себя утром не иначе как по-свински, таких вредин, как мы, еще поискать надо», – воскликнула Джо. Ей было стыдно за свое поведение и поведение сестер, так что то, что им с Мег приходится сейчас идти по слякоти, а лицо их обдувает холодный колючий ветер, казалось справедливым наказанием за утренний беспредел.

«Не используй такие ужасные выражения», – сказала Мег, с головой зарывшись в теплый платок.

«Я люблю сильные словечки, потому что они передают самую суть», – ответила Джо, вовремя успев схватить свою шляпу, которая с порывом ветра уже собиралась отправиться в собственное путешествие.

«Себя называй как хочешь, но я не свинья и не вредина, и я не хочу, чтобы меня так называли».

«Ты – избалованная девчонка, Мег, и думаю, что причина твоего сегодняшнего скверного настроения в том, что ты бесишься, что не можешь жить в роскоши. Но подожди немножко, я заработаю кучу денег и буду возить тебя на экипажах, кормить мороженым, засыплю прекрасными букетами и куплю тебе целую кучу модных туфель на высоких каблуках, чтобы ты могла танцевать с рыжеволосыми юношами».

«Ну ты и дурочка, Джо, скажешь так скажешь!» – Мег рассмеялась, но, как ни странно, эта чепуха подняла ей настроение.

«Вот радуйся, что я такая, а то шли бы сейчас вдвоем, как в воду опущенные, и толку! Я всегда стараюсь находить во всем что-нибудь смешное – так жить гораздо веселее. Так, прекращай бузить. Выше нос, сестренка!» – Джо ободряюще похлопала сестру по плечу.

В какой-то момент их пути разошлись, и каждая пошла своей дорогой, грея руки о маленький пирог. Каждая старалась сохранять бодрость духа, несмотря на суровую зимнюю погоду, тяжелую работу и несбывшиеся мечты о беззаботной юности.

Когда мистер Марч лишился всех своих сбережений, пытаясь помочь нерадивому другу, две старшие дочки умоляли разрешить им пойти работать, чтобы зарабатывать хотя бы себе на карманные расходы. Родители согласились, полагая, что таким образом девочки разовьют в себе трудолюбие и независимость. Мег и Джо с воодушевлением принялись за работу, свято веря, что «терпение и труд все перетрут». Маргарет устроилась гувернанткой, и даже то небольшое жалование, которая она получала, в данных условиях казалось ей целым состоянием. Как она сама призналась, она «любила роскошь», и внезапно обрушившаяся на нее бедность очень сильно ее угнетала. Ей было труднее смириться с положением, чем ее сестрам, потому что будучи самой старшей, она прекрасно помнила времена, когда их дом был полон роскошных вещей, а жизнь состояла из удовольствий и развлечений. Мег старалась не падать духом и не завидовать своим богатым подругам, но ведь очевидно, что любая молодая девушка хочет ходить в красивых платьях, весело проводить время с друзьями и в целом жить счастливой, не обремененной заботами жизнью.

В семье Кингов, куда Мег устроилась гувернанткой, она ежедневно наблюдала все то, о чем так мечтала и чего лишилась с потерей состояния. Старшие дочери как раз начали активно посещать «балы дебютанток»,[18] так что Мег часто приходилось с болью в сердце смотреть на их изящные бальные платья и прекрасные букеты от потенциальных ухажеров, а также слушать сплетни о театрах, концертах, катаниях на санях и всевозможных веселых развлечениях. Они видела, как деньги расточаются на пустяки, которых она так желала и которые ей никогда не будут доступны. Бедняжка Мег редко жаловалась, но порой ее переполняла горечь и чувство вопиющей несправедливости, она злилась на все и всех вокруг, еще пока не понимая, насколько щедро ее благословила судьба, и что счастье вовсе не в деньгах.

Джо устроилась компаньонкой и помощницей к тетушке Марч, которая была хромой и помимо развлечений нуждалась в помощи по дому. Бездетная старушка даже предложила удочерить одну из девочек, когда ее младший брат, мистер Марч, обанкротился, и, к слову, очень обиделась, когда ее предложение было категорически отклонено. Некоторые друзья призывали Марчей быть более дальновидными и принять предложение старухи, ведь тогда у них будут все шансы попасть в завещание богатой вдовы, но Марчи были непреклонны и всегда твердили:

«Мы не откажемся от наших девочек ни за какие сокровища мира. В богатстве или в бедности, мы всегда будем держаться вместе, ведь наше счастье в заботе друг о друге».

Старушка обиделась и даже какое-то время не разговаривала с братом, пока однажды случайно не встретила Джо в гостях у подруги. Ее непосредственность и прекрасное чувство юмора были словно глоток свежего воздуха в однообразном чопорном мире пожилой дамы и она предложила Джо стать ее компаньонкой. Конечно, Джо была не в восторге от перспективы целый день быть на побегушках у взбалмошной старухи, но она согласилась, так как других вариантов у нее не было, но, к всеобщему удивлению, она прекрасно ладила со своей вспыльчивой родственницей. Конечно, случались между ними и ссоры. Тогда Джо хлопала дверью и отправлялась домой, в сердцах заявляя, что ее терпение лопнуло и больше она не пойдет к этой невыносимой старой карге. Они обе обладали взрывным характером, но также быстро отходили, так что вскоре тетушка Марч просила ее вернуться обратно с такой настойчивостью, что Джо не могла отказаться, ведь в глубине душе ей нравилась эта эксцентричная старая леди.

Хотя подозреваю, что не последнюю роль в покладистости Джо играла большая библиотека, которая после смерти дядюшки Марча простаивала, припадала пылью и была всецело передана на попечение пауков. Джо помнила этого добродушного старого джентльмена, который позволял ей строить железные дороги и мосты из своих огромных словарей, а потом рассказывал ей увлекательные истории, показывая причудливые иллюстрации в своих талмудах, написанных на латыни. Всякий раз, когда они встречались на прогулке, он покупал ей открытки и угощал пряниками. Библиотека представляла собой полутемную пыльную комнату, где с высоких книжных стеллажей на вас покровительственно смотрели гипсовые бюсты известных ученых, а посередине комнаты стояли удобные кресла и большие глобусы. И, самое главное, там было просто огромное множество книг, которые были в распоряжении Джо. Когда тетушка Марч дремала в кресле или к ней на чай заходили подруги, Джо спешила в это тихое убежище и, свернувшись калачиком в мягком кресле, с головой окуналась в мир поэзии, романтики, истории и приключений. Но, как это часто бывает, счастье длилось недолго, ибо стоило ей только дойти до самого интересного места в книге, пронзительный женский голос вопил: «Джозе-фина! Джозе-фина!», и ей приходилось покидать этот райский уголок, чтобы заниматься всякой чепухой, вроде сматывания пряжи в клубок, купания пуделя старушки или чтения вслух скучных философских очерков некоего Белшема,[19] которые тетушка Марч почему-то считала крайне занимательным чтивом. Джо очень хотелось совершить что-нибудь выдающееся, правда, она пока сама не знала, что именно, но искренне верила, что со временем ей в голову обязательно придет какая-нибудь сногсшибательная идея. А пока больше всего ее тяготило то, что она не может себе позволить читать, бегать и кататься верхом столько, сколько ей хотелось бы. Из-за своего вспыльчивого характера, острого языка и мятежного духа она всегда попадала в нелепые ситуации, иногда довольно комичные, но иногда приходилось и краснеть от стыда. И все же Джо считала, что общение с тетушкой Марч было для нее настоящей школой жизни и однажды она оценит его по заслугам, а мысль о том, что она помогает своей семье, самостоятельно обеспечивая себя (пусть пока и не полностью), делала ее счастливой, так что она готова была ради доброго дела потерпеть этот раздражающий клич: «Джозе-фина!».

Бет была невероятно застенчивой и робкой, и после нескольких неудачных попыток отдать ее в школу, родители, увидев страдания ребенка, решили обучать ее дома. С Бет занимался отец. И даже когда он ушел на фронт, а мать занялась благотворительностью и почти все свое время проводила в Обществе помощи фронтовикам, Бет добросовестно продолжала учиться сама. По своей натуре она была заядлой домоседкой, поэтому вызвалась помогать Ханне по хозяйству. Делала она это абсолютно безвозмездно, не ожидая взамен ничего кроме любви и благодарности родных. Она старалась изо всех сил, чтобы сестры и мать после тяжелого рабочего дня приходили в чистый и уютный дом. Бет было совершенно не скучно сидеть целыми днями дома в одиночестве, потому что она жила в своем маленьком воображаемом мире и всегда придумывала себе какое-нибудь интересное занятие. Например, каждое утро она будила и наряжала шестерых своих подопечных кукол, потому что, как ни крути, Бет была еще ребенком.

Все куклы были уже изрядно потрепанными и старыми, так как все они, прежде чем перейти на попечение Бет, некогда послужили старшим сестрам. Эми наотрез отказалась играться с ними, потому что терпеть не могла старые и поломанные вещи, так что куклы были всецело в собственности Бет. Она жалела их и даже положила «подлечиться» в больницу для немощных кукол. Бет относилась к ним очень бережно, никогда не ругала их, не втыкала булавки в их ватные тела и не бросала их на пол, считая, что эти несчастные создания уже и так вдоволь настрадались. Оно наряжала их устраивала с ними чаепития, и как могла окружала заботой и лаской. Одна из кукол принадлежала когда-то Джо, и, как несложно догадаться, на ней почти не осталось живого места, поэтому она отправилась доживать остаток жизни в мешок с тряпками. Но Бет спасла ее из этой богодельни, немного подлатала и сшила платье из старых лоскутов. Чтобы прикрыть изрядно облысевшую голову, Бет смастерила ей чепчик из носового платка, а потерянные при неизвестных обстоятельствах руки и ноги были скрыты под накидкой. Этой бедняжке она выделила лучшую кукольную постель, ведь судьба и так была к ней крайне жестока.

Со стороны вся эта кукольная возня выглядела довольно забавно, но зная, сколько заботы и труда Бет вкладывала в выхаживание своих кукол, если кто и засмеялся бы, то только от умиления добротой этой маленькой девочки. Старая кукла Джо была ее любимицей – Бет приносила ей цветы, читала сказки вслух, выносила в сад подышать свежим воздухом, пряча под своим пальто, чтобы та не простудилась, а еще пела ей колыбельные и всегда целовала перед сном ее грязную мордашку, нежно приговаривая: «Спокойной ночи, моя бедняжечка».

Конечно, и Бет иногда капризничала, как и любая маленькая девочка, она могла порой всплакнуть, потому что не могла себе позволить брать уроки музыки и купить хорошее фортепиано. А ведь она так сильно любила музыку, старательно учила нотную грамоту и терпеливо практиковалась на старом расстроенном пианино, тайно надеясь, что кто-то (ну, хотя бы та же тетушка Марч) вызовется помочь раскрыть ее талант. Однако желающие помочь никак не объявлялись, ведь никто не видел, как Бет в одиночестве тихонько лила слезы на пожелтевшие клавиши, которые предательски отказывались издавать нужную ноту. Она пела о своей работе по дому тоненьким, как у жаворонка, голосочком, и всегда была рада аккомпанировать Марми и девочкам за традиционным вечерним пеним. Изо дня в день она ободряюще говорила себе: «Старайся, Бет, будь прилежной, и тогда однажды у тебя будет все, и новое фортепиано, и уроки музыки».

А ведь в мире много таких Бет, застенчивых и тихих, сидящих в своих укромных уголочках до тех пор, пока не понадобится их помощь. Они живут для других и никогда не жалуются, поэтому никто не видит, на какие жертвы им порой приходится идти. И вот однажды они умолкают навсегда, как умолкает сверчок на печи, и только тогда их солнечное присутствие оценивают по достоинству, хотя уже и поздно.

Если бы кто-нибудь спросил Эми, что больше всего в жизни ее тяготит, она бы сразу ответила: «Мой нос». Когда она была маленькой, Джо случайно толкнула ее на металлическое ведро с углем, и по мнению Эми, что падение изуродовало ей нос. Он не был большим или красным, просто немного приплюснутым, и сколько бы Эми его не щипала и не тянула, аристократической тонкости это ему не добавило. Впрочем, никто не обращал на это внимания, кроме нее самой, кроме того, по мере того, как девочка росла, вытягивался и ее нос, приобретая абсолютно нормальную форму. Но Эми все равно придиралась к нему и, мечтая об изящном греческом профиле, постоянно делала зарисовки красивых ровных носов.

Сестры прозвали Эми «маленьким Рафаэлем»[20] за ее явный талант к рисованию, а излюбленными темами ее картин, помимо красивых носов, были цветы, феи и разные причудливые иллюстрации. Правда школьные учителя иногда жаловались, что вместо того, чтобы решать задачи, она рисовала животных на полях, пустые страницы атласа, предназначенные для копирования карт, были также испещрены рисунками, а еще из ее учебников нередко в самый неподходящий момент выпадали карикатуры на учителей и других учеников. Но помимо этого Эми старалась быть прилежной ученицей и благодаря своему образцовому поведению учителя по большей части закрывали глаза на ее повсеместную страсть к рисованию. Одноклассницы любили Эми, так как она всегда была очень вежливой и тактичной. Все восхищались ее изысканными манерами и грацией.

Рисование было не единственным достижением Эми. Также она умела играть на фортепиано двенадцать мелодий, вязать крючком и читать по-французски, неправильно произнося лишь треть слов. Бывало, она жалобным тоном говорила: «Когда папа был богат, мы делали то-то и то-то», и это звучало так трогательно, а вычурные длинные слова, которыми Эми иногда любила щегольнуть, ее подружки считали «верхом элегантности».

Но, возможно, эта всеобщая любовь и потакание прихотям избаловали ее, потому что ее тщеславие и эгоизм росли изо дня в день. Единственным, что хоть немного сбивало с нее спесь, было то, что ей приходилось донашивать одежду кузины, чем Эми была страшно недовольна. И в данном случае дело было даже не в том, что ей доставались чьи-то обноски, а в том, что у матери Флоренс (так звали кузину) напрочь отсутствовало чувство стиля. В целом, это были вполне добротные вещи, но тонкий художественный вкус Эми не мог смириться с тем, что ей придется носить красный чепчик вместо синего и натягивать на себя платья несуразных расцветок и фасонов, которые ей абсолютно не шли. Особенно Эми страдала этой зимой, ведь ей приходилось ходить в школу в блеклом пурпурном платье в желтый горох, еще и без единой оборочки.

«Одно меня тешит, – призналась она Мег, – мама не укорачивает мои платья,[21] даже когда я плохо себя веду. То ли дело мать Мэри Паркс. Ах, ты бы это видела! Иногда, когда Мэри что-нибудь учудит, ее платье укорачивают до колен – в таком виде она даже в школу стыдится приходить. Когда я думаю о такой дегерадации[22], то мне кажется, что мой приплюснутый нос и жуткое пурпурное платье с желтыми кляксами не такая уж и большая беда».

Эми считала Мег безусловным авторитетом и образцом для подражания, а вот у Джо самые теплые и доверительные отношения сложились, как ни странно, с Бет, которая была ее полной противоположностью. Бет тоже тянулась к Джо, и только ей решалась озвучивать свои потаенные мысли и переживания. Кстати именно Бет, конечно же абсолютно неосознанно, оказывала на Джо самое большое влияние в семье. У Мег и Джо тоже сложились прекрасные отношения, но они договорились, что каждая из них станет наставницей для одной из младших сестер – такая себе игра в «дочки-матери» – возможно, это был своего рода материнский инстинкт, который сейчас эти маленькие женщины перенаправили с кукол на своих сестер.