Салех

Раздумывать дальше не получилось. Амазонка перекатилась в сторону, и на том месте, где она только что была, упал, рассыпая сотни искр, светящийся шар. Нима тоже перекатилась, чудом успев перепрыгнуть в последний момент валявшийся у входа камень стены с оплавленными краями. Когда свечение угасло, вокруг разлилась та же музыка, теперь казавшаяся чем-то резким и неприятным. Наёмники неподалёку начали поворачивать головы, но почему-то так медленно, будто увязли во временной петле. Но это не они попали в ловушку, а Нима и её телохранительница. В том месте, куда они шагнули, время текло куда быстрее, и окружающая реальность казалась замедленной. Амазонка уже стояла на ногах, изготовившись к драке. Нима тоже поднялась и навела оружие на тёмный зев провала впереди.

Снова стало тихо и страшно. Дыхание женщины рядом вырывалось с хрипами, будто она пробежала сотню метров в полном боевом костюме. Нима напряжённо держала в руках тяжёлый пистолет, для верности прицела поддерживая правую руку левой у запястья. Позади них все так же медленно, чудовищно медленно вставали со своих мест Рэнфри и Тэн. Снайпер уже даже поднял руку и начал выставлять палец в сторону Нимы, когда из провала впереди выскочило нечто такое, что долго потом преследовало её во снах.

Плывущее по воздуху, состоящее из серых лент с острыми краями и зубцами разных размеров, оно с неимоверной скоростью двигалось сразу во всех направлениях. Нима не могла объяснить этого, не могла даже толком уследить за этим чудовищем, но оно было сразу везде и нигде одновременно. Ленты складывались, распускаясь в стороны. Лезвия горели голубоватым огнём атомарной заточки, угасая одновременно с этим, воздух вокруг загустел, как смола, зацепив кончик лезвия амазонки границей своего поля. Лезвие тут же рассыпалось в труху, ржавой окалиной оседая под ноги полоской из бесполезного мусора.

Выползшее на свет существо на миг развернулось, выбрасывая вокруг себя сотни разномастных лент и лезвий, потом, словно спрут, дёрнуло ими в сторону Нимы и её спутницы. Через половину секунды амазонка пропала. От неё осталось только кровавое пятно на серых камнях развалин и бесполезный амулет, сломанный и искорёженный. Цепочка рассыпалась, спираль распрямилась в две золотые полоски, а прозрачный шарик треснул и потемнел, развалившись мелкими осколками в мусор под ногами.

Страж – а это был именно он – снова распустил вокруг сферу из лезвий и тонких полупрозрачных детекторов, нацеливаясь на Ниму. Лезвия запели, испуская тошнотворную мелодию, и рядом с Нимой ударила искрящаяся вспышка. Время снова замедлилось, Нима почувствовала, как поле подбирается к ней с такой стремительностью, что может не хватить времени даже на один удар сердца.

И вот тогда она нажала на спуск. Широкое дуло выпустило округлую, совершенно несерьёзную по сравнению с размерами зависшего в воздухе стража, пулю, пропавшую где-то среди размытых в движении лезвий и детекторов. Внутри медной оболочки, выстланной метаматериалом, полностью отрезающим содержимое от окружающей реальности, находилось несколько миллиграммов сверхпроводимой плазмы. Эта невероятно дорогая и редкая субстанция, синтезировавшаяся на немногочисленных заводах, и обладавшая среди прочих таким свойством как сверхтекучесть, в мгновения растеклась по всей поверхности стража. Но поддержание эффекта сверхпроводимости в условиях, отличных от космического холода и отсутствия материи, не могло происходить слишком долго, и сверкающая плёнка, расплывающаяся по застывшему скопищу лезвий, детекторов и угловатых металлических выступов, утратила стабильность. Яркость свечения постепенно нарастала, и это свидетельствовало о синтезе многочисленных виртуальных частиц, мгновенно зарождавшихся и гибнувших в недружелюбном обилии вещества и тяготения. Наконец, квантовая нестабильность стала настолько сильна, что существование плазмы стало невозможным в этой реальности, и во вспышке яркого света она испарилась, с хлопком сминая стража внутрь него самого. Все частицы, которые попали под воздействие сверхтекучей плазмы, которая на самом деле имела скорее квантово-неопределённое происхождение, исчезли вместе с ней, породив разноцветные вспышки и высветы, разряды энергии и нереально-синее свечение в эпицентре. Воздух, устремившийся занять место образовавшегося на месте схлопывания материи вакуума, ударил по ушам оглушительной волной, отбросив Ниму назад. Она больно ударилась спиной о куски камней, выронив оружие и задыхаясь от нехватки воздуха. Страж пропал окончательно, не оставив после себя даже пятнышка. Только в воздухе мерцали, исчезая, призрачные полосы и прямые линии, оставленные совсем уж экзотическими частицами, рождёнными этим микроколлапсом.

Ленты времени судорожно дёрнулись, добирая упущенное, и наёмники невероятными рывками, то замедляясь, то ускоряясь, добрались до Нимы.

– Что это за адова херня? – странно высоким голосом спросил Джейми, выпучив глаза и глядя в то место, где пропало чудовище.

– Страж Салеха, – ответила Нима, поднимаясь на ноги. Рядом появилась вторая амазонка. Она, судя по всему, уходила проверить местность совсем в другую сторону. Не туда, куда указала её товарка. Женщина замерла на одном месте, опустившись на колени там, где осталась кровь её подруги. Она запрокинула голову вверх, открыла рот и стояла так, беззвучно выкрикивая проклятия мрачному небу. После этого она поднялась, неловко замела кровавое пятно землёй и камешками, словно кинула горсть земли на крышку гроба усопшей, и с мрачным лицом подошла к Ниме. Какое-то время амазонка смотрела на нанимателя, словно решая, стоит ли сейчас расквасить ей нос или подождать до окончания задания. Решив всё же обождать, она отошла в сторону, желая побыть в одиночестве.

– Какой еще, моп твою ять, страж? – смачно сплюнул Тэн. – Мы видели только цветные облака, летающие в воздухе ножи, части тел и фонтаны пыли.

– Помнишь, как достали из ловушки Джейми? – повернулась к снайперу Нима. – Для этих целей сгодился мой таймер. Плётка с лезвиями, отсекающими лишние линии вероятности. Лишние сущности, так сказать. Физическое воплощение бритвы какого-то там умного человека, решившего не усложнять жизнь их выдумыванием.

– Ну? – холодно произнес подошедший Рэнфри. Взгляд у него был ледяным, на лице даже дёргался мускул, что в Салехе было большой заслугой.

– Стражи целиком состоят из этих лезвий, – уныло произнесла Нима. – Они воплощают этот принцип в его совершенной форме. У меня на таймере всего восемь лезвий, и восемь линий я могу отсечь за один удар. А стражи – квинтэссенция возможных вариантов событий. Ты себе хоть представляешь, сколько можно сделать выборов в параллельных линиях времени, даже если ты вообще ничего не выбираешь в этой?

Рэнфри отошёл на десяток шагов, смачно ругнулся, добавил к своему мнению описание того места, где бы он хотел видеть Ниму и её стражей, и куда бы им всем вставить таймер. Причём, наёмник явно имел в виду тот таймер, который обычно ставил Джейми, а не тот, что болтался на поясе у нанимателя.

Когда объявили привал, Тэн не почувствовал ничего. То есть, вообще никаких шевелений внутри себя – ни радости от того, что можно прекратить куда-то идти, внимательно вглядываться в изгибы улиц и выступы стен зданий, ни предвкушения отдыха, которое возникает после долгого или опасного перехода, ни желания расслабить шнуровку обуви и дать передохнуть уставшим ногам. Рождённый под крылом Империи Великого Дракона, Тэнг Сян Бу, получивший своё имя «Три Шага» в храме Бледного Лучника, как и большая часть его единокровцев, находился в постоянной внутренней борьбе за равновесие. В душе каждого сына Дракона бушевали страсти, бурлили горячие потоки желаний, обжигающих и тягучих, как расплавленная лава вулканов Юга. Это не прекращалось ни на миг, и было правильным. «Без движения нет жизни, без чувств нет движения, без жизни нет кармы, а от кармы не скрыться», как писал древний Учитель Лао Дзынь.

Только вот, что бы там не говорил Дзынь и тысяча поколений мудрых старцев, вечное бурление сильно мешало, в том числе и жить. Каждый южанин с малых лет проходил обучение и подготовку, позволявшие уравновесить бушующую внутри них тысячу демонов страстей, и жить так, как учит Великое Дао. Потому-то белые варвары и считали всех «жёлтых» бесчувственными статуями и ожившими автоматами, которые знают только долг, работу, службу и ритуалы.

Недалёким умом северянам, как бы они не старались, не удавалось понять одного. Все эти кружева словес и навороты смыслов, традиций, обрядов служили только для единственной цели – успокоить внутренних демонов, унять всплески эмоций и перевести их в пусть и избыточные, но действия. Направить на созидание, или хотя бы не на разрушение.

Те, кто превосходил контроль равновесия, и мог управлять своими чувствами так же, как и каждой мышцей тела, становились либо величайшими героями, либо величайшими злодеями. Хотя, если разобраться, то на самом деле разницы между ними не было, а все зависело от того, как потомки воспринимали их деяния.

«Почему меня не радует это проклятое небожителями спокойствие? – Тэн, усевшийся так, чтобы видеть большую часть импровизированного лагеря, покрепче сжал цевье своего оружия. Оно прошло две войны до того, как он стал наёмником, и кучу заварушек после. – Я стремился к нему всю свою жизнь. Ел, ходил и дышал по освящённым тысячелетиями традициям, но никогда не мог приблизиться к идеалу, воплощением которого были мои отец и братья. И вот сейчас, в этом обиталище демонов, я, наконец, смог ощутить, что же это такое».

Снайпер почувствовал слабую боль в пальцах, и с удивлением понял, что на крепком дереве, отполированном годами использования, остались вмятины. Расслабив мышцы, Тэн немного обрадовался. Все-таки, не все чувства поглотила бездна, колыхавшаяся вокруг него и сотоварищей по походу. Гнев, страх и боль пока оставались в его распоряжении. «Пока оставались, – грустно подумал он, поглаживая оружие, пострадавшее от его рук. Вмятины потом нужно было сгладить шлифовкой и полировкой. Или приделать накладку, которая давно просилась на цевье, но не было повода вторгаться в равновесие конструкции винтовки. – Девяносто дьяволов горы Кун Жут, я не испытывал такого стыда и страха уже лет десять. Или пятнадцать?»

Тэн вспомнил про своё изгнание, и покрепче сжал зубы, чтобы не вырвалось ни звука. Он и так слишком много позволял себе в этом странном месте, словно самоконтроль уже исчез и испарился. Как тогда, в усадьбе Тэнгов, когда на семейном совете, где присутствовали четыре поколения живущих и пятьдесят поколений ушедших на пятое Небо представителей семьи Тэнг. Когда вернувшемуся с проигранной Тайным Императором войны против северных варваров стрелку Три Шага сказали: «Ты недостоин быть Тэнгом. Ты утратил лицо. Ты дрогнул и отступил». Его отец, осунувшийся и поседевший за прошедшие годы, лично переломил рисовые стебли над синеватым пламенем родового алтаря, горящего с момента постройки усадьбы. Пламени исполнилось почти половина тысячелетия.

Он хорошо запомнил этот момент. И лица старших братьев, лоснящиеся от достатка и обильной пищи – на их губах играли тщательно скрываемые улыбки, ведь любое наследство делить лучше на пятерых, чем на шестерых. И ненависть, пылавшую во взгляде Деда Тэнгу, патриарха семьи, который глядел, как его недостойный потомок неловкими пальцами сдирает с рукавов повязки с родовыми символами, и бросает грязные тряпки в огонь. И затаённую боль, таящуюся за неподвижной маской лица его родного отца, который всё-таки любил своего младшего сына. Как ни скрывал это неподобающее чувство. Тем паче, что именно Три Шага взял на себя тяжёлое бремя семейного долга перед Императором, согласно которому хотя бы один из сыновей в каждом поколении обязан был отдать свою жизнь службе в армии. Традиции, что поделать.

Впервые Тэн взял в руки оружие в три года. Научился стрелять из лука в пять. В семь метко поражал мишени на стрельбище из мелкокалиберной винтовки. В восемь его отдали в школу при Храме Бледного Лучника, когда семейный учитель фехтования признал, что из стрелка мечника не сделаешь. В двенадцать лет Тэн взял свою первую жизнь, участвуя в усмирении мятежа северных провинций, пока регулярные войска топтались перед разбухшей от весеннего паводка Хуанхэ. Жёлтая река тогда разлилась почти на сотню ли, затопив поля, и принеся на них плодородный ил. Но грядущий урожай не радовал военачальников – отложись северные провинции, и собирать его будет уже некому. Послушников боевых монастырей, учеников храмовых школ, и легковооружённые отряды охранников почтенных Семей тогда наскоро согнали в огромные отряды, и бросили на мятежников.

Тэн почти не помнил этого марша, потрясённый тем, как легко обрывается лента жизни человека, и как далеко разбрызгивается содержимое черепа, когда небольшая пуля входит точно в глаз, разворачиваясь внутри десятком лепестков. Но и это забылось, стёртое напрочь голодом, холодом от постоянно льющих дождей, и грязью разбитых дорог.

Ко Дню Предков, который празднуется на шестнадцатом году жизни любого мальчика в Империи Великого Дракона, Тэн пришёл с несколькими шрамами, браслетом из серебра, на котором было выбито двадцать восемь звёздочек, по одной за каждую взятую им жизнь врага, и осознанием того, что ему, пожалуй, нравится тот жизненный путь, который ему определила карма.

Потом была Война Жёлтых Листьев, когда северян оттеснили почти на берега Пинджанг-Хэ, откуда рукой было подать до Мелкого Моря и торговых путей варваров. Выжив в ковровых бомбардировках и рейдах варварских рейнджеров, высаживавшихся в тылах Армии Дракона со своих бесшумных дирижаблей, и вырезавших за ночь по целому полку огнём многоствольных пулемётов, лазерных винтовок и взрывами вакуумных бомб, снайпер, на руке которого болталось уже три браслета, понял, что его карма, и лично Небожитель Вэнь, который считался её распределителем, немного ошиблись. И он задумался.

Так бы и думал, наверное, если бы не Война Красной Травы, когда драконорожденных загнали обратно в душные тропические джунгли их центральных провинций, а от трёх армий осталось едва пятьдесят тысяч раненых, истощённых и деморализованных солдат. А потом было изгнание, долгие скитания по окрестностям Мелкого Моря, когда Тэну приходилось добывать пропитание охотой и мелкими кражами, а иногда и заказными убийствами, о чем он предпочитал не распространяться. Но в один момент Си Вань-Му, владычица Запада, наконец, повернулась к нему не божественной, но неотвратимой задницей, а сияющим небесной белизной лицом, и Тэн столкнулся с наёмниками Рэнфри. Первое знакомство было несколько смазано тем, что охотника наняли местные жители трёх деревень, чтобы он пристрелил заносчивого чужака, прибывшего с солдатами для раскопок в заброшенном урочище. Дескать, от того, что богатый горожанин там копошится, у местных скотина дохнет, и девки портятся. Скотина действительно умирала, но Тэн, понимавший, что животных нужно кормить получше и не доить так часто, промолчал. Ему были нужны деньги, чтобы отправиться дальше на север. Слишком уж часто в небольшом городишке, куда стрелок наведывался за боеприпасами, стали мелькать лица его соотечественников. Тайный Император мог и простить сбежавшего за пределы страны подданного, но вот семья Тэнг, обесчещенная тем, что её недостойный сын отказался совершать ритуальное самоубийство, плюнув в семейный алтарный огонь, и оскорбив действием патриарха семейства, могла и должна была найти и покарать отступника.

В итоге он тогда взял патроны, бережно хранимые в подсумке со времён войны, с теми самыми лепестковыми пулями, снарядил свою верную винтовку, проверил прицел, и отправился к руинам. Где его, прямо на снайперской позиции, и взяли.

Это он понял позже, когда очнулся в лагере археологов, которых охраняли северяне-наёмники. Главный из них, разбитной малый с располагающим к себе лицом, обнаруживший снайперскую лёжку во время обхода периметра лагеря, произвёл на Тэна неизгладимое впечатление. Почему-то этот человек вызывал стойкое желание подчиняться. Может, из-за его располагающей улыбки, или из-за уверенности в себе. А, возможно, потому что его люди выглядели довольными и спокойными хищниками, а не задёрганными и загнанными жертвами.

«В любом случае, это было… и хорошо, что было, – Тэн отвлёкся от своих воспоминаний, и снова оглядел окрестности. Мысли – мыслями, а долг платежом красен. Или как там северяне говорят. – Я пообещал командиру свою верность, и он принял меня в семью. Я удивлялся, откуда он так хорошо знает наши обычаи, пока Рэн сам не рассказал о том, что почти пять лет провёл в северных провинциях, как солдат, но тем не менее. Даже пантеон Небожителей выучил. Только вот с этими амулетами он прогадал. Или это был не командир? Да, скорее всего, не он. Не верю, что он мог бы так глупо поступить. Эх, выжить бы…»

«Мясо» копошилось в своих баулах, деля добычу. Командир уткнулся в отнятый у них чуть ранее потёртый журнал, и, судя по движению губ на загорелом лице, матерился, читая текст. Или размышляя над содержимым записей. Джейми просто сидел, откинувшись назад, и смотрел невидящими глазами в то, что заменяло здесь небо. Палач правил свой нож на небольшом оселке, поглядывая по сторонам, незаметно, конечно. Но от драконорожденного, воспитанного в строгом соблюдении внешней беспристрастности, все эти попытки варваров скрыть какие-либо эмоции были как открытая книга. Сиг… А вот аристократичный гадёныш, которого снайпер очень не любил, хотя врагом и не считал, выглядел отвратительно. Тэн испытал некоторое удовлетворение от того, что на покрасневшем лице Сига с опухшими глазами было написано страдание. И не устыдился этого, потому что знал о пристрастии «северного северянина» к разнообразным средствам, за которые в Империи Дракона подвергали многоступенчатой казни, причём как продавца, так и покупателя. Или покупателей. И это было правильно.

То, что с людьми творила даже относительно безобидная «пыль» спустя пять-семь лет постоянного приёма, лучше было не видеть. Это постоянное выражение алчного поиска, когда человек все время роется в карманах, проверяя, не потерял ли пакетик со следующей дозой, или безучастно лежит, дожидаясь момента, когда можно будет снова занюхать своей мечты. Это трясущиеся руки, слезящиеся глаза, недержание мочи, непрекращающееся несварение желудка – и полное отсутствие разума. То есть, сознание присутствует, но достучаться до него невозможно, в голове у «пыльного» только мысли о наркотике и способах его добычи. Или самые простые желания, когда алчность отступает.

«Мерзко и неподобающе». Тэн прикинул, что и как, и понял, что аристократ уже перевалил за тот момент, когда ещё можно было относительно безболезненно отказаться от своей привычки. Теперь, если он выживет, ему либо предстоят несколько лет достаточно неприятного лечения, либо медленное падение на дно жизни. Или, что более вероятно, быстрая гибель в подворотне от ножа, дубинки или кастета. Снайпер подумал, что пулю на этого мудака он лично бы пожалел.

Нима, поднявшийся и направившийся вслед за одной из своих неразговорчивых охранниц, показался Тэну заслуживавшим внимания. Если уж их наниматель решил куда-то отлучиться, разумно было бы проследить, зачем он это делает. Даже если дело касалось естественных отправлений. Никогда не знаешь, чем может закончиться в этом страшном месте даже простой поход в кустики.

Потому снайпер оказался едва ли не единственным из всей команды, который сумел разглядеть в случившемся хаосе и вспышках хоть что-то. Когда охранница взорвалась, расплескавшись по окрестностям мелкими кусочками, стрелок понял, что дело плохо, но не успел даже поднять руку, привлекая внимание остальных, как все кончилось. Но стрелок ещё какое-то время, секунду или две, видел словно выжженную на внутренней стороне век картину, состоящую из вспышек и темноты. Она вырисовывала из тонкого сплетения ниточек света Нима, стреляющего из своего странного пистолета в нечто совершенно непонятное, но вызывающее дикое, на грани инстинкта, отвращение.

Когда они добежали, рванув каждый со своего места, до нанимателя, тот выглядел не очень хорошо. По выступившему на лбу поту и лёгкой дрожи рук было понятно – что бы там не случилось, это далось Ниму очень тяжело. Почти смертельно тяжело.

А объяснение по поводу природы этого сраного стража создало гораздо больше вопросов, чем ответов. По крайней мере, у самого стрелка. Судя по задумчивому взгляду командира, словно целившегося в Нима из револьвера, Рэнфри тоже сопоставил сказанное с тем, что было известно ему, и остался недоволен получившимся итогом. В следствии чего, ругань от него лилась потоком.

С прошлой стоянки ушли, не задерживаясь. Никому не хотелось лишний раз оставаться рядом с местом, откуда выползла неизвестная и никому, кроме Нимы, не видимая херня. Она, как могла, объяснила, что случилось, но это вызвало ещё больше вопросов, чем дало ответов. Командир наёмников уже откровенно буравил её взглядом, пытаясь разгадать выражение лица под платком. Рано или поздно кому-то из них захочется стянуть с нее черную маску. Всем хочется, и каждый раз они пытаются. Ничего страшного в этом нет, но светить таким уродством лишний раз не захочет никто. Тем более, Нима. Ей было настолько унизительно вообще знать о наличии клейма на лице, что показывать его всем подряд она уж точно не испытывала никакого желания.

Но желание заглянуть в тёмную подозрительную нору у человека в крови. И его не остановят ни предупреждения, ни агрессия, ни протесты. Ещё одна капля, чаша терпения переполнится, и кто-то обязательно попытается врезать Ниме по лицу, а заодно и сорвать мозолившую взгляд чёрную тряпку.

Пока что все молча двигались дальше, уделив некоторое время для справления нужды и поедания рационов в том месте, что указала Нима. Сиг отошёл за обвалившиеся стены одного из домов, и всем были слышны звуки неукротимой рвоты оттуда в течение пары минут. Северянин вернулся бледным, измученным и с лихорадочным блеском в глазах. Он обнимал своё оружие, до белизны пальцев прижимая его к груди, и что-то шептал ему на незнакомом языке. Интеллектуальная штуковина не работала в привычном хозяину режиме, но Нима подозревала, что она прекрасно будет действовать, переключи её Сиг на обычную стрельбу. Отдыхать никому не хотелось. Хоть организм почистили, и то ладно. Двинулись дальше, совершенно не понимая, сколько времени уже идут по проклятому городищу и который теперь час. Серое небо над головами не менялось, вокруг не становилось темнее или светлее, звезды и солнце отсутствовали, ветра не было, а тишина давила на плечи с такой силой, что выжимала все соки.

Широкая дорога начала сужаться, изгибаясь спиралью, подводя группу оставшихся в живых все ближе к центру. Нанятые Рэнфри боевики кое-как перебрасывались вялыми репликами, и только их басовитое гудение позади хоть немного разбавляло монотонность похода. За очередным плавным изгибом они увидели прекрасно сохранившееся здание. Отлитое, если можно так сказать, из белого камня и подсвеченное изнутри, оно ничуть не пострадало от времени и непогоды. Оставаясь все таким же чистым и белоснежным, строение было обращено на улицу роскошным фасадом. Высокие витые колонны поддерживали трёхскатную крышу над огромным крыльцом с исполинскими ступенями. Вырезанные на колоннах фигуры женщин и цветов выпирали из витых опор разными прелестями, призывно подманивая себя потрогать. Пустые белые глаза фигур смотрели сквозь путников, и тонкие пальцы на изящных руках, стыдливо прикрывающие грудь и живот, казались тёплыми на ощупь.

– Обалденно… – выдал Джейми, как истинный ценитель подобных заведений.

– Думаешь, Салеху нужен был такого размера бордель? – спросил Рэнфри, тоже останавливаясь и рассматривая здание. Его взгляд был скептическим и не выразительным, а вот Стукач пялился во все глаза, едва ли не роняя слюну.

– Это здание суда, – сказала Нима глухо, подойдя поближе. Она тоже рассматривала широкие белые ступени и темноту в зеве открытых дверей. Сами створки были плотно распахнуты до упора, но на вид ничуть не одряхлели. Серебряная оковка толстых деревянных панелей до сих пор блестела, словно не было всех этих сотен лет, погрузивших Салех в пустоту.

– А если мы… – Джейми вопросительно взглянул на Ниму. Та равнодушно пожала плечами.

– Тебе амулет тут не потребуется, – сказала она уверенно, сама до конца не понимая, почему знает это наверняка. – Сходи потрогай девушек хотя бы из камня. Только не потеряйся снова, – сказала она. Рэнфри нахмурился. Видимо, его задело, что один из его людей спрашивает разрешения не у командира, а у какого-то чужого человека. Но что поделать, если Нима знала о Салехе больше остальных.

– Не верится просто, что это здание суда, – вставил своё мнение Тукк. Он забросил на плечи свой пехотный карабин, вещи Сигизмунда и, поправив оба ножа на поясе, первым шагнул к ступеням впереди. Джейми побрёл за ним, чуть отставая и пуская друга вперёд, проверять ловушки. Нима тихо хмыкнула, но решила тоже пройтись.