Паломники

Василий Гурковский

Паломники

Паломник-не турист… Как и турист – не паломник.

Вера, по сути, – есть ПРОДОЛЖЕНИЕ Жизни. Продолжение Жизни человеческой, без Веры, по большому счету, – нежизнеспособно, бессмысленно.

Василий Гурковский

Глава первая

В воскресный декабрьский день, у входа в главные ворота церковного двора, Ксения встретила двоюродную сестру своего мужа, Ольгу. Так случилось, что они шли друг другу навстречу: Ксения, помолившись и поставив свечи за здравие и упокой – спешила домой, да и на рынок надо было заскочить, а Ольга – только входила на территорию церкви и тоже спешила успеть, хотя бы на часть утренней службы.

Они радостно обнялись, давно не виделись и на ходу перекинулись парой фраз. Ольга посетовала, что опоздала к началу утренней службы, из-за того, что паром через реку перестал ходить. Днестр по-над берегами прихватило льдом, людей собралось много, особенно с правого берега – из Копанки, Кременчуга, Кицкан, да и сел подальше. Кто на рынок, кто в церковь, кто в гости, а лодка, на которой паромщик перевозил людей, хоть и большая, но одна. С обеих сторон очереди образовались. Хорошо, если лед по реке скоро встанет, а если так и будет – то заморозок, то слякоть, – так и будут люди мучиться с переправой.

Ольга спешила и, уже направляясь к входу в церковь, крикнула: «Кума Ксения! Если вы на святой вечер (6 января) не принесете к нам «вечерю», вместе с крестницей нашей – Марией, мы на вас действительно очень обидимся! Вы всегда отговаривались, что, мол, далеко, что она маленькая и т. п., но ей уже восьмой год скоро пойдет, так что ждем вас с вечерей обязательно! Отпустите скорее местных «вечерников» – и прямо к нам! Ольга вошла в церковь, а озадаченная Ксения, еще несколько минут стояла у ворот, осмысливая её приглашение на «вечерю».

Семья Ольги, вот уже несколько лет, проживала на хуторе Кременчуг, так называемых слободзейских «выселках». Хутор этот стоял на высоком холме по правому берегу Днестра, примерно посредине расстояния между селом Копанка и рекой Днестр. Со всех четырех сторон, холм окружал густой плавневый лес. Никто этот лес не сажал, сама Природа заполнила разно породными деревьями и кустарниками свободное плодородное пространство, минимум дважды в год, (весной, в половодье и летом – в период таяния снегов в Карпатских горах, откуда берет начало Днестр), полностью заливаемое водой. Дубы и ясени, тополя и вербы, акации и осины, плодовые деревья-дички разных видов и еще много-много всего, что росло в этих местах и давало семена, – было беспорядочно рассеяно по этой пойме между старым и новым руслами Днестра.

Многие годы, жители села Слободзеи, добиваясь выделения в пользование лесных участков на правом берегу, постепенно облагораживали отдельные места. Выкорчевывали лес, распахивали земли, высаживали различные уже окультуренные плодовые насаждения, приспосабливались, после летних наводнений – выращивать кормовые культуры, особенно корнеплодные, а также- картофель, кукурузу и все то, что укладывалось в сокращенные вегетативные сроки. Богатейшая наносная, лессовая почва – способствовала высоким урожаям.

Надо признать, что желающих осваивать эти пойменные леса в те времена, было не так много и основной причиной этому были вышеуказанные наводнения. Весной и летом, хутор Кременчуг превращался в остров, добраться до которого можно было только на лодке. Потом вода уходила, но оставалась донная грязь, размытые дороги и заполненные водой канавы, балки, ямы и тому подобное. Все это, и проблемы с возделыванием почвы, не слишком привлекало деловых людей, у которых было чем, кому и как, работать, ну а тем, кто не имел какой-то базы – там вообще делать было нечего.

Семьи Ксении и Ольги, по жизни были очень близки. И не только потому, что Ольга была двоюродной сестрой мужа Ксении- Семена. Связи этих семей имели многолетние, в первую очередь – дружеские корни, уходящие в далекое прошлое – к их отцам-дедам-прадедам. Во- первых, – их мужья, Семен у Ксении и Степан у Ольги, были не просто друзья, а друзья детства, с малых лет бегавшие босиком по одной улице. Такие друзья часто бывают не хуже (а часто и лучше) родственников. Они вместе ходили в школу, вместе переплывали Днестр, вместе «парубкували»* в молодые годы, вместе защищали, если было надо и кулаками, честь своей улицы и вместе учились жить у своих предков. Судьба распорядилась так, что и их отцы были всю жизнь друзьями и даже имели одинаковое имя – Никита. Друзьями были и их деды, и прадеды, еще со времен нахождения в Слободзее Черноморского казачьего Войска.

Раньше семьи жили на одной улице. Имели солидные крепкие усадьбы, держали значительные участки земли вне села. Так сложилось, но земли Никиты, отца Семена, были в основном расположены на юго-западе от села, в районе так называемого «Лиманчика», а основные площади, обрабатываемые хозяйством Никиты, отца Степана, были как раз в районе Кременчуга, то есть по ту сторону Днестра. На Кременчуге у Никиты образовалось тоже солидное хозяйство, было довольно много скота, так как там было, где его пасти. Он специализировался на выращивании животных и, естественно- на производстве кормов для них.

От дома Никиты в Слободзее, до его же дома в Кременчуге, было не так далеко, около пяти километров напрямую, но поперек пути бежал Днестр, и это всегда было проблемой, даже с появлением парома. Поэтому, к старости – Никита перешел жить в кременчугский дом, там и закончил свои дни. Дом в Слободзее- был оставлен старшему сыну, а младший сын, Степан, уже женатый на Ольге, тоже перешел жить к отцу, в Кременчуг. Потом – оба Никиты (отцы), ушли из жизни, Семен остался в Слободзее, в отцовском доме, а Степан освоился в Кременчуге.

В силу этих перемещений, друзья и их семьи, стали гораздо реже видеться. Раньше можно было, хоть ежедневно, забежать на минутку Ксении к Ольге или наоборот, а теперь- вроде бы и недалеко, а когда захочешь- не всегда получается проведать.

Вот и сегодня- хорошо, что так удачно встретились у церкви. «А ведь и правда- согласилась Ксения- мы давно не были у кумовьев!. Они с детьми, нашими крестниками, года полтора назад приезжали, летом, а мы с их крестницей, нашей Марией, были у них, когда они еще жили в Слободзее! Нехорошо. Надо поговорить с Семеном».

Выйдя из церковных ворот, Ксения, пошла на рынок. На площади, у привязи, стояла лошадь с легкой повозкой, на которой Семен привез утром её и своих помощников, с товаром для продажи. «Значит Семен уже приехал из дому за нами» – промелькнуло в голове Ксении и она направилась к торговым рядам. У Семена, на рынке, было постоянное торговое место, – грубый, но крепкий и аккуратный деревянный прилавок, метров на 6–7, подсыпанный и утрамбованный гравием с обеих сторон (продавцов и покупателей), что очень импонировало покупателям. Во все базарные дни, прилавок не пустовал, был заполнен разнообразным товаром, пару помощников Семена – торговали, а третий – производил все расчетные операции. Ксения издалека увидела Семена, о чем-то беседующего с тем самым «третьим», Акимом, который был кем-то вроде управляющего делами при Семене и курировал многие деловые и торговые связи хозяина, с разными людьми. Аким как раз докладывал Семену о ходе торговли по текущему дню. Семен вывез сегодня на рынок два столитровых бочонка белого и красного вина, несколько видов мяса, десятка два банок ряженки, сало свежее и соленое, подсолнечное масло, кадушку соленых грибов и кое-что по мелочи. Торговля шла бойко, продукцию от Семена знали не только в Слободзее; знали уровень её качества и отношение продавцов.

Когда приехали домой, Ксения рассказала мужу, что встречалась с кумой Ольгой, и, что та пригласила их в гости, на «святой вечер», обязательно с крестницей Марией. Семен выслушал жену внимательно и не раздумывая, сказал: «А что – они правы, мы у них вообще редко стали бывать в Кременчуге, а с дочкой- так еще ни разу не были. Если только станет лед – поедем обязательно. Или вдруг потеплеет и паром запустят. Но вряд ли это скоро будет. В общем – надеемся на мороз, на лодку надеяться не будем!». Потом приказал Акиму приготовить сани-розвальни, соответствующую упряжь, чтобы, если станет лед по Днестру, можно было проехать на Кременчуг.

С погодой повезло. Редко так бывает в нижнем Приднестровье, но в ту зиму – в декабре, вдруг, – резко похолодало, снег покрыл землю больше, чем на ладонь. С неделю по Днестру плыли разновеликие льдины, а к новому году, реку полностью сковало льдом. За пару дней до Рождества Христова, Семен специально, сам проехал верхом на лошади вдоль берега, в нескольких местах выходил на лед и видел, как через реку, в обе стороны, передвигались люди. Кто на санях, кто на повозках, а кто и просто пешком. Значит, лед уже окреп, устоялся и по нему можно передвигаться, без всяких опасений. Дома он заявил Ксении, что в «Святой Вечер», после обеда – они, вместе с дочкой Марией, повезут традиционную «вечерю» к кумовьям на Кременчуг. И Ксения и, особенно, Мария, с радостью восприняли это известие и начали заранее собираться: – что одеть, что взять с собой, чтобы поиграть там с детьми, и что – взять из подарков.

У Семена была неплохая конюшня – восемь пар рабочих лошадей, десять пар волов, но, для поездки в Кременчуг, он выбрал молодого «непарного» жеребчика- четырехлетку, черного, как смоль, по кличке ВОРОН. Его, годовалым жеребенком, подарил Семену его тесть, из Одессы, отец Ксении, к одному из юбилеев их свадьбы. Тесть был зажиточным купцом – конезаводчиком, поставлял лошадей на заказ солидным одесским людям, понимал толк в лошадях и в племенном деле. Он подарил жеребенка, вместе с паспортом, подтверждающим его породное происхождение. Подросший – статный, красивый жеребец, со временем, был хорошо объезжен под верховую езду, иногда его запрягали в двуколку, на которой Семен бывало, выезжал по делам в волость (на молдавскую часть села), или – вместе с Ксенией – в церковь. А в основном его использовали по прямому назначению- воспроизводству. Племенной жеребец покрывал нужды хозяйств Семена, Степана, да и вообще был один на половину села, что приносило Семену не только уважение, но и дополнительный доход. Услуги жеребца, те, кто имел потребность в этом, оплачивали натурой, понятно, – не жеребятами, а телятами, поросятами и другими товарами, по оговоренным заранее обменным «курсам».

Семен решил дать размяться «Ворону». Здесь недалеко, нагрузка на легкие сани-розвальни – небольшая, – пусть пробежится по такой погоде.

6 января, конюх запряг «Ворона» в сани, сделал несколько кругов по большому двору, выехал на улицу, проехал на разных режимах пару раз туда-сюда по улице, давая привыкнуть коню к саням, распряг его и доложил Семену, что экипаж, в принципе, готов к поездке. После обеда – Семен, Ксения и Мария, – отправились в Кременчуг. Через Днестр переехали в районе летнего сельского пляжа. Почему-то во все времена, именно на 6 января, в тех местах, всегда начинает падать снег. Такой тихий, спокойный, мохнатый, с беспорядочно летящими снежинками – то вверх, то вниз, на фоне темно – синего небосвода и какой-то теплый, обвораживающее сказочный. Температура – около нуля, дорога белая, сливается с окружающим пространством, деревья – огромными белыми шапками нависают над узкой дорогой. Чудо! – и тишина, тишина вокруг…

Со всеми сборами и переездом, прошло не больше часа, а гости уже въезжали во двор Степана. Какой-то мужик, большой веточной метлой, очищавший от снега дорожку к дому, поставил метлу и побежал в дом, сообщить хозяину, что приехали гости. Тут же из входных дверей вышли Степан и Ольга. Степан, обняв Семена, принял коня, а Ольга, обняв поочередно Семена и Ксению, подняла из саней, закутанную в стеганое одеяло Марию и понесла её в дом, попутно крикнув Ксении: «Кума, заходите в дом, а, если что надо занести – вон Иван поможет»– кивнула она в сторону мужика с метлой. Люди Степана распрягли и поставили на конюшню коня, и сани – под навес, чтобы не засыпало снегом.

Пока женщины занимались детьми и совершали обряды обмена «вечерями», Степан с Семеном прошлись по усадьбе хозяина. Она была, конечно, не такая обширная, как у Семена в Слободзее, но показать её другу, даже крепкому хозяину, было не стыдно. На большом дворе расположились, отдельно друг от друга- просторная конюшня, теплая, саманная, крытая тесом; рядом помещение для крупного рогатого скота, разделенное на две части- поменьше со стойлами для коров, и побольше для беспривязного содержания молодняка скота. Отдельно – большой свинарник, с клетками для маток и молодняка. Отдельно – птичник, разделенный по видам- куры, утки, гуси, индейки, и, тоже отдельно- овчарня, для овец и коз. Вдоль дальнего забора – клетки с кроликами. В одном из углов двора- две большие голубятни на высоких столбах. Отец Степана был страстным голубятником, от него это осталось, а теперь Степан не знал, что с этими голубями делать. Их развелось больше полтысячи, а любителей с ними работать – не стало. Основное внимание в хозяйстве Степана уделялось Крупному рогатому скоту и свиноводству, как наиболее доходным направлениям в этом месте, где и пастбищ хватало, да и корма было проще заготовить. Сельские мальчишки хутора, да и соседней Копанки, за копейки собирали и несли для животных Степана все, чем был богат плавневый лес – от дубовых желудей- до водяных орехов и грибов разных видов, зеленой щирицы и фруктов с «ничьих» деревьев – дичек. Все это потом перерабатывалось через животных- в мясо, молоко, шерсть, заквашивалось и засаливалось. Десятки кадушек соленых грибов, особенно опят, ждали своей очереди выхода на рынок, в специальных ямах – схронах. Люди Степана занимались разными поделками из лозы, стеблей папоротников, корней и веток деревьев. Плели корзины, кошелки, веники, сумки разнообразные, постолы (разновидность лаптей), делали рукояти для лопат, топоров, веников и многое другое.

Особой гордостью Степана постепенно стало невзрачное на вид и горькое на вкус, отдельное направление – «хренозаготовки». Как-то в разговоре с Семеном, он услышал, что на одесских рынках большим спросом пользуется корень хрена, как одна из пищевых специй, и особенно он в почете у покупателей-евреев. Причем спрос растет и здорово опережает предложения. Причиной тому являлось то, что корень хрена в окружающих Одессу селах, специально не выращивают. Этот опасный сорняк, особенно в хорошей благодатной среде, размножается стремительно, засоряет почву до такой степени, что больше там, кроме хрена – ничего не растет, а средств борьбы с ним, кроме физического уничтожения, у людей – не было. А рассечение корней – приводило только к размножению сорняка, ибо это (рассечение) – есть как раз главный способ его размножения.

На полях Семена, в Слободзее, растений хрена практически не было (уничтожались), зато у Степана, возможности выращивания этого продукта – были более, чем удовлетворительные. Степан рассаживал по разным ямам, склонам и другим неудобьям, в окружающем Кременчуг, лесу, части корней хрена и, через пару лет, эти места превратились в настоящие плантации этого «деликатеса». Благодатная почва, близость воды и свобода- что еще надо вольнолюбивому хрену! Корни вырастали толщиной в руку и любой длины, сколько сумеешь выкопать; их не стыдно было выставлять не только на прилавках одесского Привоза, тем более помытых и протертых подсолнечным маслом, а и на любой товарной выставке. Степан показал Семену, длинные, укрытые соломой и землей, ямы-«кагаты», в которых, наряду с морковью, кормовой и столовой свеклой, соседствовала яма с корнями хрена. Этот продукт тоже реализовывался через Семена, практически полностью. Здесь же, во дворе, зимовали несколько десятков пчелиных ульев.

Осмотрев хозяйство Степана, друзья обсудили несколько текущих и предстоящих в перспективе по этому году вопросов, и пошли в дом. Женщины уже закончили свои обрядовые процедуры, накрыли стол, покормили детей, отправили их в детскую комнату и пригласили мужчин к столу, на праздничную «вечерю». У Степана было трое детей. Старшая дочь была уже замужем; муж – военный, живут в Киеве. Муж раньше служил в Тирасполе, дочка там училась, ну и познакомились, а когда мужа стали переводить на службу в Киев- поженились и переехали. Кстати муж и сам из Киева, родители его там, отец тоже военный, так что все вроде бы нормально, и жить есть где и за что. Двое младших – погодков, мальчик – 10 лет и девочка-9 лет, жили на попечении у мамы Ольги. Она, как педагог по образованию, занималась с ними по программе 4-х классов. Так как на хуторе школы не было, то она детей учила, а на «экзамены» возила их в слободзейскую школу, для официального подтверждения их знаний. Через год- придется им, по крайней мере-сыну, ходить уже в настоящую школу.

Когда садились за стол, Степан пригласил Ивана, своего помощника, ведавшего организационными вопросами, позвали детей, чтобы начать торжественный ужин всем вместе, разлили вино и хозяин поднял тост: «Счастливый у нас сегодня «святой вечер» получился! Давно мы ждали наших кумовьев здесь, в Кременчуге, и дождались, слава Богу! И как раз накануне Рождества Христова! Значит и новый год предстоит нам здоровый, добрый, богатый и счастливый!. Не будем гадать каким он будет заранее, но уже, судя по его началу, и что мы сегодня вместе – и вы, крестные мать-отец наших детей, и мы- крестные вашей Марии, год действительно будет достойный! Давайте и выпьем за это! Будьте все здоровы!».

Дети пошли играть дальше, а взрослые продолжили трапезу, как и подобает в данный день, в предверии главного Праздника – Рождества Христова, тем более в такой близкой дружеской компании.

У Семена со Степаном, была не только крепкая человеческая дружба, но и дружба деловая. В силу «заречного» расположения усадьбы, у Степана было гораздо больше чисто технических проблем, как связанных с реализацией готовой продукции, а это для крестьянина среднего уровня, очень серьезный вопрос, так и с обратным материальным обеспечением хозяйства тем, что сам не производишь. И у них сложился собственный способ взаимоотношений со взаимной выгодой. Продукция, производимая хозяйством Степана, была дешевле по себестоимости, но её сложно было реализовывать, в силу разных, больше территориальных причин. Поэтому, основную массу своей товарной продукции, он направлял на рынок, через Семена, который имел более благоприятные возможности для её реализации, и в Слободзее, и в Тирасполе, да и в Одессе. Причем в Одессе, он торговал чаще оптовыми партиями, раньше через тестя, а теперь- через его родственников. Степан давал Семену продукцию, как говорится – «под реализацию». Ни о каких уровнях цен здесь речь не шла, никаких договоров не составлялось, потому, что Степан знал- Семен будет продавать его продукцию, как свою, и цены будет устанавливать, и скидки, и списания пришедшей в негодность- тоже, как своей, исходя из уровней, условий и действующей на тот день коньюктуры рынка. И ни на одну копейку он друга не обманет и ни грамма продукции не уйдет вне учета. Вся выручка от любой реализованной продукции, до копейки, будет вручена Степану. И только после этого Степан сам оставит Семену за все «труды» по реализации -10 или иногда -15 копеек с вырученного рубля. Оставит деньгами или товаром, что будет выгодно обеим сторонам.

Так они и жили, и совместно работали долгие годы. Семен больше всего получал от Степана вина и винограда, там на копанских холмах, было больше и качественней продукции этого направления, а также – мяса разных видов, рыбы, грибов и кормов, особенно – корнеплодов, Степан больше нуждался в зерне, муке и овощах, чем его Семен и обеспечивал. Они жили и поступали, как настоящие друзья. Часто при этом заботясь друг о друге- больше, чем о самом себе.

Хорошо они посидели в этот вечер, вспомнили молодость, даже несколько песен спели из той золотой поры, потом вспомнили своих родителей, тоже друживших семьями всю свою жизнь. Напомнили друг другу, отдельные, особенно веселые или не очень, эпизоды из их жизни, да уже и из своей тоже, как-никак почти по полвека «отслужили» уже на своей земле, а потом Степан вдруг вспомнил, как его отец, Никита, перед уходом из жизни, очень сокрушался, что так и не смог посетить Святую Землю и славный город Иерусалим. Всю жизнь собирался, но так и не смог туда попасть. То войны турецкие мешали, то дела неотложные не пускали, то проблемы со здоровьем, то еще что-нибудь.

А недавно, поведал Степан гостям, он встречался со своим родственником, он служит в Тирасполе, который сказал, что в этом году, от нашего уезда будет организована группа паломников на Святую Землю. Что они пойдут морем из Одессы, на специальном пароходе, именно туда, в Иерусалим. Степан сказал, что он не вдавался в подробности условий этого паломничества, так как просто не был готов к этому разговору. Просто узнал, что в этом деле могут принять участие все желающие, искренне верующие люди, конечно, имеющие, кроме желания, еще и возможность совершить такое путешествие.

«А что, – подхватила разговор Ксения, – мой отец до конца своих дней, все грезил этим паломничеством, но не суждено ему было его совершить, в первую очередь, по состоянию здоровья. А что ты думаешь по этому поводу?» – обратилась она к Семену. «Мы об этом поговорим несколько позже – уклончиво отметил Семен, – может ты, Степан, увидишь своего родственника – узнай об этом что-либо по подробнее, да и я поинтересуюсь в волостном правлении и у нашего батюшки, что, когда и во что это обойдется, а потом поговорим, если что-то решим. И отец, а особенно дед мой – Семен, очень часто говорили, о желании посетить Святую Землю. Оба были глубоко верующими людьми, но судьба распорядилась по – другому, и желаниям их, так и не суждено было сбыться». На том тему паломничества закрыли и продолжили разговор о разных делах в ближайшем будущем.

Когда стемнело, гости из Слободзеи засобирались домой. Вышли на улицу. Снег перестал падать, луна висела ярким большим фонарем, освещая сказочный рождественский пейзаж. Мягкий, влажный днем, снег, затянутый тонкой коркой, превратился в сверкающий наст. Было абсолютно тихо и очень красиво. Усыпанные снегом деревья, тяжелыми шапками нависали над хозяйственными постройками Степановой усадьбы и казались нарисованными огромными кистями. Земля и лес, представляли собой нераздельное белое целое, с нависшим над всем этим – куполом чистого, темно синего неба, с одинокой молчаливой луной.

«Слушай, кум, – обратился Степан к Семену. – Посмотри, какая погода чудесная! Сейчас давай выйдем во двор, в снежки, как в детстве, поиграем. Разомнемся, потом еще посидим! Ну, куда вы спешите? В кои веки вырвались к нам и то на три часа. Оставайтесь. Переночуете, утром – похмелимся и – поедете»– уговаривал кума Степан.

«Не могу, Степан. – Завтра гости будут из Одессы, родственники. Их надо на вокзале встретить, привезти домой, а потом достойно принять. Ворон будет всю ночь в чужой конюшне метаться. Да и ты же знаешь- я никогда и нигде, кроме дома – не ночую»– поставил точку Семен.

Гости быстро собрались, мужчины, традиционно (НА КОНЯ), выпили по довольно емкой деревянной старинной кружке, доброго вина, еще из отцовских запасов, женщины потеплее запеленали уснувшую Марию и уложили её в сани, потом Ольга вынесла две завернутые в полотняную ткань – «вертуты» – (большие круглые, похожие на калачи, печеные изделия из слоеного теста, перемазанного маслом). Их тоже уложили в сани. В задке сани имели невысокую резную деревянную стенку, возле неё устроилась Ксения, впереди, на обитой сукном доске, восседал Семен, с вожжами в одной руке и кнутом в другой, между ними – закутанная в одеяло- спала Мария.

Степан привычно обошел вокруг «экипаж» гостей, проверил упряжь, крепления дышел, поправил войлочный полог сзади Ксении и, пожав руку Семену, произнес с сожалением: «Ну, трогайте с Богом, мы на Крещение прибудем, воду в церкви посвятим». Семен тряхнул вожжами: «Но-о-о! Давай, Ворон! Поехали – Домой!».

Метров в пятидесяти от спуска с кременчугского холма, дорога втягивалась в лес. После них, никто со стороны Слободзеи, ни на Кременчуг, ни в сторону Копанки, не проезжал, поэтому дневной след от саней Семена, – был еще вполне различимым на узкой дороге. Но это – на открытой местности и при яркой луне, а в лесу, где ветви деревьев, облепленные снегом, шатром смыкались на уровне уже 4–5 метров, а местами – и ниже, было просто темно. Такой парадокс – все вокруг бело, сверху и снизу, и ничего не видно. Лунный свет иногда падает светлым пятнами в местах, где деревья стоят редко или отсутствуют по каким-то причинам, но это лишь, отдельными мгновениями. Но ничего опасного в этом не было, – конь интуитивно держался дороги, бежал мелкой рысью, а на этом, двухкилометровом отрезке до берега Днестра, дорога была ровной, без крутых перекатов, ям, впадин и других неприятностей.

Семен сидел на передке саней, напряженно всматриваясь в белую непрозрачную даль, но, кроме копыт Ворона, осыпавших его снежной пылью, ничего не видел. В управлении движением он не участвовал; ни вожжами, ни кнутом, ни голосом, – не пользовался. Просто в этом не было необходимости.