Пережить сегодня

– А туалет у вас тут есть где-нибудь!? – спрашиваю я ни к кому конкретно не обращаясь.

Я прохожу в дальний конец коридора. Справа одна дверь приоткрыта. Зато напротив нее обнаруживается другая с необходимой мне надписью «туалет». Справившись с природной необходимостью, я по привычке смываю воду в унитазе.

Вода журчит и к ней примешивается какой-то странный звук. Бачок унитаза рокочет просто словно Ниагарский водопад. Наконец монстр отечественной сантехники смолкает. Однако грохот не заканчивается. Я иду по направлению к источнику звука. Стук выводит меня обратно в коридор. Еще пара мгновений и грохот прекращается так же внезапно, как начался. Я плавно переношу вес тела с пятки на носок и бесшумно подхожу к той самой приоткрытой двери напротив туалета. Медленно заглядываю в узкий зазор между дверью и дверным косяком…

– Тыдых-тыдых, бах-бах, бабах! – возобновляется грохот внезапно.

Я вздрагиваю и подскакиваю от испуга.

– Зараза, – одними губами тихо ругаюсь я.

Я знаю, что во всех фильмах ужасов, недалекие главные герои так и норовят сунуть свой нос к источнику странного шума или в особенно темное место. Тоже видел такое кино! Но здесь я точно знаю какой именно ужастик может меня ждать за этой дверью. Стараюсь действовать тихо, вынимаю топор из креплений рюкзака и беру его в руку. Теперь даже если там зомби, я готов к их появлению.

Я приоткрываю дверь ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь. Петли на двери хоть и старые, но смазаны хорошо. Я прошмыгнул внутрь и оказываюсь в небольшой квадратной комнате. Она разделена посередине металлической решеткой черного цвета. На не огороженной части из мебели есть только стол и три стула. Пространство за решеткой разделено на четыре камеры. Двери в них заперты. Три камеры без постояльцев, но во второй слева в дальний угол забился мужчина. И я его вполне понимаю. Ведь к нему внутрь через прутья решетки пытается пробраться зомби-полицейский!

Мертвый мужчина стоит в пол-оборота спиной ко мне. Он разительно отличается от зомби, поднятых неизвестной силой из своих могил. Черные волосы на его голове неряшливой челкой спадают на морщинистый лоб. На потерявшей пигмент серой коже на виске вздулась вена, но кровь в ней не пульсирует. Застывшая маска лица не кажется высохшей – напротив, она сальная и блестящая. Мужчина облачен в полицейскую форму и упирается грудью в решетку. Просунув руки между прутьев мертвый страж правопорядка без устали рвется к заключенному, с яростью дикого кабана. Пальцы согнуты как у хищной птицы, но до пленника они дотянуться не в силах и руки зомби, раз за разом загребают только воздух.

– Раргрхрн! – кровожадная тварь рычит и бьется телом о решетку.

С каждым новым рывком зомби прутья содрогаются. Именно эти металлические конвульсии и грохотали на весь отдел полиции. Оба мужчины, и живой и мертвый меня не замечают. Я осторожно подхожу к зомби на расстояние вытянутой руки. Затылок покойника маячит передо мной вперед-назад.

Я резко поднимаю топор над головой и изо всех сил опускаю его вниз обеими руками. Внезапно мое оружие становится намного легче. Лезвие топора делает именно то к чему уже давно были все предпосылки. Оно слетает с рукояти и отправиляется в полет куда-то позади меня. Удар по затылку зомби приходится осиротевшей деревянной рукоятью. Голова мертвеца качается вперед, но видимого эффекта удар не приносит. Зомби медленно отклоняется назад и разворачивается ко мне лицом.

Глава 16

Прямо передо мной забор из толстых металлических прутьев. Вероятно именно этот широкий решетчатый частокол и именуют здесь Загоном. Солнце нещадно палит и заживо варит меня в резиновом оранжевом костюме. Охранник снова толкает меня в спину.

– Заходи давай, чего встал? – охранник пикает пропуском, который болтается у него на шее – Делай тоже, что и остальные!

Я неуклюже вваливаюсь внутрь Загона и неловко падаю на колени. Прямо передо мной ноги чрезвычайно худого чернокожего парня закованные в цепи. Я поднимаю голову и мои глаза расширяются от ужаса.

– Твою мать! Что? Что это за тварь такая? – кричу я и отползаю обратно к двери.

Прямо передо мной зомби. Такое ни с чем не спутаешь! Мертвый африканец пристегнут к столбу и щелкает наполовину обнаженной челюстью. Несколько зубов облупились и сверкают на солнце сквозь широкую дыру на лице.

– Аргырыхыр! – рычит монстр и смотрит на меня через белое бельмо на обоих глазах.

– Ха, ха-ха, ха-ха! – хохочет за моей спиной спиной охранник – Ты что, новенький что ли? Это зомбики наши, яйцеголовые их изучают во всю. Не тормози давай, твои коллеги вон уже остальных проверяют, а ты расселся. И смотри осторожно, зомби повадились руки себе отрывать и вырываться. Так что ходи, проверяй как они привязаны и поправляй если что не так.

Я осматриваю Загон и вижу не меньше трех десятков таких же «столбов». Между ними снуют чернокожие мужчины в рабочих комбинезонах с безучастными выражениями на лицах. Моя рука сама собой тянется к камере в кармане оранжевого костюма.

– Эй, ты что творишь, гад?! Это что камера? А ну-ка отдал быстро! – кричит у меня за спиной охранник.

Поздно! Я уже снял материал, который после публикации приведет меня прямиком к Пулитцеровской премии. Надеюсь, что руки у меня не слишком дрожали и хотя бы несколько кадров выйдут четкими. Я широко улыбаюсь и встаю на ноги подняв руки над головой.

– Спокойно друг, спокойно. Камеру хочешь? Так забирай, только не стреляй, – прошу я и приближаюсь к двери.

Я протягиваю руку с фотоаппаратом между прутьями и жду когда охранник подойдет. Он инстинктивно делает шаг навстречу, но останавливается, словно только что понимает, что этого делать не следовало. И снова, слишком поздно! Я хватаю второй рукой пропуск и тяну его к себе.

– Пик! – раздается сигнал открывающейся двери.

Мы оба вваливаемся в Загон и падаем у ближайшего столба. Выстрелы так и не раздаются.

– Ты очумел? Да, пусти ты! Убью, гад! – в бешенстве кричит охранник.

Эффект неожиданности прошел и здоровенный мужчина дергает меня за грудки и ставит на ноги. Он нанес всего один удар под дых, но это заставляет меня отшатнуться и хватать ртом воздух.

– Ха-ха! – снова смеется охранник и смотрит на зомби позади меня – Сейчас сдохнешь!

Резкая боль в шее буквально разрывает мое сознание. Зомби… укусил меня!? Я вырываюсь словно раненный зверь, но мертвый африканец не разжимает челюсти. Охранник продолжает хохотать и поднимает из пыли мой фотоаппарат.

– Ну-ка улыбнись, гаденышь! Ну что же ты? Весело тебе теперь? – здоровяк направляет на меня камеру и делает снимок.

Я снова вспоминаю о жене и сыне и на глазах наворачиваются слезы. Нет, так это не может кончиться! Я изо всех сил рвусь вперед… и отрываю истлевшее тело зомби от столба.

Наши тела по инерции наваливаются на охранника и мы втроем вылетаем в открытую дверь Загона. Зомби разжимает челюсть и впивается в плечо охранника.

– А-а-а-а! Пусти гад! – кричит детина и перехватывает автомат.

Прямо передо мной на земле лежит фотоаппарат. Я подхватываю его и не оглядываясь направляюсь к центральному выходу. За моей спиной воздух разрывает автоматная очередь, грохот которой смешивается с отборной бранью раненного охранника.

Я прячу камеру и зажимаю рваную рану на шее. В этот момент раздается рев сирены и весь муравейник секретной лаборатории приходит в движение. Охранники спешат на звук выстрелов, но все как один пробегают мимо меня.

Начинается эвакуация. Я повторяю утренний маневр и встраиваюсь в колонну лаборантов в оранжевых костюмах. Когда нас стройными рядами выводят наружу прямиком через открытый шлагбаум у меня начинает кружиться голова.

Наверное это все жара и кровопотеря. Главное выбрался. Я хлопаю себя по карману в котором лежит фотоаппарат с эксклюзивным и без преувеличения сенсационным материалом. Мысли немного путаются, но главное к Олегу добраться – он поможет. Черт! Голова просто раскалывается на части и все плывет перед глазами.

Глава 17

Ну уж нет тварь! Я снова и снова обрушиваю рукоять топора на затылок зомби, пользуясь ей как короткой дубинкой. Взмахиваю не меньше десяти раз прежде чем череп мертвеца треснул. Очередной удар раскалывает затылок зомби и рукоять топора с мерзким хлюпающим звуком вязнет в грязно-черном месиве мозгов. Рукава моей куртки почти до локтей забрызганы ими, как будто я окунул руки в грязную лужу. Скорчившийся на полу камеры заключенный таращит на меня глаза.

– Ты живой?.. Да, ты же живой сучара! – мужика как будто что-то подбрасывает вверх.

Я пытаюсь ответить ему и никак не могу восстановить дыхание. Поэтому я просто киваю несколько раз подряд.

– Немой что ли!? Твою же к собачьей матери! Два дня просидел один на один с трупаком, а меня спас педрила безголосый. А по хер! Спасибо тебе мужик. Спа-си-бо! – последнее он говорит по слогам, активно жестикулируя.

Я придирчиво осматриваю наглого гаденыша. Передо мной мужчина, которому на вид не дашь больше сорока лет. Он стоит обхватывая толстыми словно сосиски пальцами прутья решетки. Нагловатое круглое лицо, да и вообще мужик слегка полноват. Хотя он и обзавелся пивным пузом и боками, в его фигуре угадывается спортивное прошлое. Он очень напоминал образ бандита или рэкетира из девяностых. Дополняет эту теорию коротко стриженая голова с глубокими залысинами и грязный черный спортивный костюм с белыми лампасами. Вдобавок еще и хамит. М-да, вот и спасай после этого людей. Я делаю два глубоких вдоха и прочищаю горло.

– Ты за словами то следи дядя! Продолжишь борзеть – устрою тебе урок вежливости. Я просто клетку не открою и оставлю тебя один на один с самим собой на неделю или две – не знаю сколько ты протянешь. Может тогда со следующим своим гостем, ты будешь вести себя повежливее! – замечаю я.

Мужик слегка опешивает. Однако он быстро берет себя в руки. Его лицо расплывается в широкой улыбке, обнажая крупные пожелтевшие зубы.

– Стопэ-стопэ! – он примирительно поднимает ладони перед собой – Извиняй парень, это я от нервов всякую лажу несу! Я ж второй день без жратвы… да еще на расстоянии поджопника жмур ментовский на меня кидается! Не будь падлой, открой!

Я еще несколько секунд внимательно изучаю арестованного. Потом шумно выдыхаю, машу рукой и направляюсь к выходу.

– Стой! Ты совсем обалдел! – брызгая слюной кричит узник зомби-ловушки.

В спину мне сыпятся оскорбления. Я стараюсь не отвлекаться и возвращаюсь к оружейной комнате. Связка ключей по-прежнему в замочной скважине. Я легко достаю их. Так, гремя ключами при каждом шаге, я возвращаюсь в обезьянник. Поток матов в мой адрес сразу прекращается. Уголовник только что понял, зачем я выходил из комнаты.

– Твою ж мать! Второй раз ты меня уже накалываешь…

– Значит так! – уверенным и громким голосом прерываю я лепет «бандюгана из девяностых» – Заканчивай свой словесный понос. Давай сразу с тобой договоримся. Я отпираю дверь клетки, а ты заканчиваешь истерику и успокаиваешься. Пойми, что эти два зомбированных мента далеко не единственные. За порогом этого здания бродят сотни, если не тысячи, таких же оживших трупов. Поэтому я вызволяю тебя, а ты помалкиваешь. Договорились?

Он молча кивает. Я переступаю через обмякший труп и поочередно пробоваю открыть ключами из связки замок на решетке.

– Как зовут тебя? – спрашиваю я у мужчины, продолжая греметь ключами в замочной скважине.

– Кислый я, – отвечает он, наблюдая как я пытаюсь отпереть дверь его камеры.

– Кислый, так Кислый. А я Андрей Яровой – ухмыляюсь я.

Кислый отрывает взгляд от моих рук и заглядывает мне в лицо.

– Ну, тогда и я Вадим Кислов. Но ты все равно можешь звать Кислым, я привык! – мужик слабо улыбается мне в ответ.

– А за что тебя заселили в этот зарешеченный полулюкс? – интересуюсь я.

Кислый открывает рот чтобы ответить. Однако в этот момент очередной ключ наконец-то поворачивается в замочной скважине и в замке что-то характерно щелкает. Нещадно скрипя не смазанными петлями дверь камеры открывается.

– Welcome to hell, арестантам! – шучу я.

Хотя может я прав больше чем думаю. Все вокруг стало нашим общим адом. Кошмарным сном, в который по нелепой случайности угодило все человечество. Может оно и к лучшему, что мы все попали в ужастик из головы какого-то парня, страдающего от некрофобии. А то если бы высшие силы выбрали мой кошмар, нас бы ждал оживший наяву фильм Анаконда. Ненавижу этих холодных шершавых ползучих гадов. Хотя в последние годы я по ночам смотрю один и тот же ужастик – тот в котором снова и снова умирает моя Юля. Тем временем Кислый выходит из камеры. Присаживается, снова встает и поднимает руки к потолку, потягиваясь и разминая затекшие конечности.

– У тя пожрать есть? – спрашивает Кислый.

Если бы! Сам я кушать пока не хочу. Однако Кислый прав. Теперь, когда я раздобыл патроны, нужно запастись продуктами.

– Нет, сегодня утром последние консервы доел. Нам придется наведаться в супермаркет – предлагаю я.

– Так тут недалеко магаз есть. Ну, то бишь, супермаркет твой, – Кислый активно машет руками, жестикулируя куда-то по направлению к выходу из комнаты.

– Насколько недалеко? – уточняю я хотя и понимаю, что выбора у нас нет.

– Да пол кэмэ, не больше! Для хромой кобылы не расстояние. А я вообще так жрать хочу, что готов туда галопом бежать! – Кислый снова обнажает свои нечищеные зубы.

Пятьсот метров навстречу к еде действительно не расстояние, для двух голодных мужиков.

– Тогда не стоим, не тупим, пошли скорее. Веди меня в свой продуктовый рай, – ждать здесь действительно больше нечего.

Кислый делает шаг по направлению к выходу и вдруг замирает. Вадим смотрит куда-то в район моего пояса. Опусткаю свой взгляд вниз и пытаюсь понять куда направлены глаза Кислого. Его взгляд устремлен на пистолет в кобуре.

– Ты хочешь силой мысли мой ремень расстегнуть. Если да, то знай, что я не из этих! Мне больше девушки нравятся – усмехаюсь я.

– А!? Что ты сказал?.. – выходит из ступора Кислый.

Похоже он пропустил мимо ушей мою пламенную речь.

– Как там тебя, Андрей? У тя ствол еще есть? – спрашивает Вадик.

– Нет, этот единственный. Как еще его мародеры не утащили раньше меня! – не моргнув глазом вру я.

Пистолет единственный и в моем рюкзаке лишнего точно не завалялось. Однако если бы даже и был, то я точно не собираюсь вручать его непонятному мужику, которого я только что вызволил из обезьянника. Мало ли за что его туда определили. Может он человек и неплохой и оказался за решеткой по глупости. Но перед тем как раздавать пистолеты направо и налево, сначала узнаю Кислого получше.

– Ну не с голыми же руками мне на зомби идти!? Надо же хоть дрыну какую взять! – с этими словами Кислый выходит в коридор.

Спустя минуту Вадик возвращается в комнату. В руках он держит швабру из потемневшего дерева. На вид она довольно подгнившая.

– Она у тебя в руках не развалится? – с сомнением спрашиваю я.

– Вот сейчас и проверим, – отвечает Кислый.

Вадим берется за древко швабры сверху и снизу и несильно перегибает через колено.

– Кра-а-ак! – швабра трещит и недолго сопротивляясь, ломается точно посередине древка.

– Вот же рухлядь, – Кислый яростно забрасывает обломки в угол комнаты.

– Мдааа… О! Я совсем забыл. Кажется, у меня есть кое-что для тебя! – и я скидываю лямки рюкзака.

Долго рыться мне не приходится. Я выуживаю из рюкзака тот самый кухонный нож, который прихватил из квартиры утром. Невесть что конечно, но лучше чем с голыми руками.

– Держи, пригодится, – и я передаю нож Кислому.

Вадик вертит клинок в руках и снова смотрит на меня.

– А ты стрелять то сам умеешь? Гони-ка лучше волыну, мне с ней сподручнее будет, чем тебе! А с этой зубочисткой можешь сам под трупаков подставляться. Дураков нет! – с наездом выдает Кислов.

– Нет, пистолет я тебе точно не дам! Он мне не так-то легко достался, между прочим. А если тебя не устраивает, как ты выразился, «зубочистка», то можешь просто вернуть ее мне. И дальше все будет ровно, как ты сказал. Расстегнешь свои штанишонки, вывалишь свое хозяйство и пойдешь на зомби размахивая им! – я выдаю гневную тираду и протягиваю руку, чтобы забрать нож.

Кислый хмыкает и засовывает нож под ремень на джинсах.

– А ты не сыкло, может и сработаемся! – криво ухмыляется и уже дружелюбнее произносит Вадик.

– Сработаемся? – прогиваю я – Ну что ж, пошли… срабатываться. Веди меня в супермаркет Сусанин!

Мы вместе выходим из здания отдела полиции. Ни секунды не сомневаясь, Кислый поворачивает налево и уверенно шагает в сторону центра города. Для человека его полноватой комплекции он идет довольно быстро. Я ускоряюсь и догоняю его, так что теперь мы идем рядом друг с другом. Метрах в пятидесяти справа от нас возле киоска вижу двух зомби. Они переминаются с ноги на ногу и не обращают на нас ровным счетом никакого внимания.

– Вадик, так за какие такие заслуги тебя в клетку посадили? – повторяю я свой вопрос.

– Не очкуй ты, не завалил я никого! – Кислый расслабляется и даже сбавляет шаг – Подсел в одной рыгаловке к компании. Выпивали, водка была добрая, что надо! А потом один кайфоломщик стал меня по понятиям спрашивать, под черта подвести хотел. Я ему все популярно разметал, объяснил, что он не прав. Согласен, может я слегка перестарался. В общем, парень в больницу, а я в обезьянник куковать. Короче ни за что меня повязали, я жертва обстоятельств!

Жертва – ага как же! Я сотни раз по работе выезжал к таким вот жертвам. Где одна жертва алкоголя пырнула ножом другую жертву водки. И никто не виноват. Но вслух я Кислому этого не говорю. Какой никакой, а компаньон по зомби-апокалипсису. На безрыбье, как говорится и рак – карась. Пора подбодрить новоиспеченного рака.

– Сильно на судьбу не обижайся. Если бы не эти случайности, тебя уже могли десять раз сожрать где-нибудь на улице. А так ты в относительной безопасности отсиделся за рядами металлических прутьев. Считай, повезло тебе Кислый! – жизнерадостно высказываю я свою гипотезу.

– А знаешь, может ты и прав… – чешет затылок Вадим – Ладно, пришли так-то уже…

И правда! Стоит нам выйти из-за угла дома, как слева материализуется двухэтажная коробка из стекла и пластикового сайдинга. Над двустворчатыми дверями гордо висит вывеска «ГИПЕРМАРКЕТ».

– То, что надо, Сусанин! Ну что Кислый, готов прошвырнуться за покупками? – весело спрашиваю я.

Вадик молча кивает, ухмыляется и достает нож из-под ремня.

Глава 18

Нож с трудом режет кожу, тонкий слой жира и мышцы. Похоже что лезвие изрядно затупилось и края разрезов получаются неровными и рваными. Моя рука плотнее сжимает рукоять и следующий надрез выходит почти идеальным. Сколько же сил приходится вкладывать в готовку с таким тупым ножом! Я перевожу взгляд от разделочный доски передо мной на ту, что лежит перед мамой.

Она сидит в расслабленной и даже слегка отстраненной позе и только ее правая рука равномерно опускает и поднимает кухонный нож. Я вижу как под сухой кожей тонкие жгуты мышц напрягаются в такт движениям «кухонного комбайна» в который превратилось мамино предплечье. Ровные куски свинины на ее разделочной доске лежат в трех равных холмиках, тогда как мои «надорвыши» едва сбились в одну невысокую кучу. А что это у мамы с глазами?

– Мам, ты не заболела? – обеспокоенно спрашиваю я – У тебя все капилляры в глазах полопались.

Мама вытирает глаза тыльной стороной ладони, отчего они начинают выглядеть еще хуже. У самых их уголков в свете утреннего солнца блестят слезы. Кажется это больно. Я инстинктивно скривилась и боль притихшая за ночь в моей голове, снова возвращается.

– Да нет, что ты дочка – все хорошо! – улыбается мама в ответ – Ой, боже ж ты мой! Ты только посмотри на себя. У тебя же глаза вон тоже какие!

Что и у меня белки все красные? Я устало поднимаюсь со стула и осторожно подхожу к зеркалу над старым рукомойником. Щеки на моем и раньше худощавом лице совсем впали и оно кажется еще более вытянутым. Прямые волосы до плеч в юности были русыми, однако недавно бухгалтерша с моей работы обозвала этот цвет мышиным. Лучше бы за собой сама больше следила, может тогда научилась бы свои пергидрольные патлы качественнее прокрашивать.

Я пристально смотрю в свои глаза. Белки чистые, не считая крошечных красных ниточек в уголках. Ничего удивительного – такие наверное есть у каждого представителя офисного планктона. Может только мешки под глазами стали немного темнее. Ничего удивительного, учитывая что еще вчера солнце для меня вставало по другую сторону Уральских гор. Или это от того, что мне так и не удалось поспать этой ночью?

– И вовсе не такие же! Посмотри внимательнее… мам. Мам, стой – не три больше глаза! – сердито добавляю я.

Я пытаюсь удержать ее руку и встречаю довольно серьезное сопротивление. Не уверена сколько именно длится это беззвучное противостояние, но когда мама понимает, что я больше не дам ей чесать глаза ее рука внезапно останавливается. В узкой полоске света утреннего солнца, которое едва успело пробиться в зазор между дверью и дверным косяком, показываются два раскрасневшихся глаза. В них полыхает ярость. Мама моргает и мои веки автоматически повторяют за ней движение вниз. Однако когда веки поднимаются обратно глаза мамы вновь спокойные… только белки покрыты узкими длинными красными пятнами. Она уже опустила руку и возвращается к нарезке мяса.

– Ты… ты как, мам? Давай я какие-нибудь глазные капли из аптечки принесу, – спрашиваю я и встаю.

– Не надо дочка! Честно, все в порядке. Лучше помоги мне с мясом, а то мне одной не успеть. Ну давай садись. Не то сейчас уже все проснутся, а у нас с тобой ничего не готово, – просит меня мама и улыбается.

Я медленно опускаюсб на стул и внимательно смотрю на маму. Она вновь улыбается мне в ответ и я возвращаюсь к нарезке мяса. Может мне просто показался тот огонек ярости, вспыхнувший в ее глазах? Я еще раз украдкой смотрю на маму. Куски мяса на ее доске больше не выглядят идеально ровными. Теперь они очень напоминают рваные ломти на моей тарелке.

Глава 19

Грохот выстрелов привычно «разрывает» мои барабанные перепонки. Кафельные стены активно отбрасывают каждый новый звук друг на друга и уносят их эхо в дальний конец коридора. Я и Леха делаем по одному выстрелу и прогнившая плоть на макушках зомби проваливается внутрь черепов. Продолжая вращение пули проходят сквозь «кисель» мозгов, затылочные кости и окрашивают стены лестничной клетки черно-серыми брызгами.

– Вперед! – командую я.

Писк в ушах заглушает мой голос и я подкрепляю команду жестом. Мы спускаемся на пролет ниже – поверженные нами зомби лежат на полу, утратив те последние признаки жизни, что пробудила в них неизвестная сила.

– О, Боже мой… – тихо восклицает профессор и переступает через трупы.

На пару секунд я оборачиваюсь ровно настолько, чтобы увидеть как Георгий Степанович кривится от омерзения. Доктор наук съеживается и прижимает сумку к груди. Панов перешагивает трупы задирая колени почти до подбородка. Сейчас светило российской медицины походит на гигантского колченогого богомола. Я усмехаюсь пришедшей в голову ассоциации.

Однако позитивный настрой улетучивается в следующее мгновение, подобно утреннему туману. В моем сознании надежно запечатлелись застывшие в ужасе глаза. Доктор наук явно балансирует на грани. Неизвестно какая следующая напасть заставит его впасть в панику и бросится без оглядки, подвергая себя опасности. Нужно его срочно приободрить.

– Отлично справляетесь Док! Наверняка немало насмотрелись на покойников за время медицинской практики? – стараюсь я отвлечь Панова.

Я не оборачиваюсь на доктора наук, но надеюсь что он меня услышал. Вместе с Коченовым мы проводим наш отряд до лестничной клетки первого этажа. Я встаю слева от двери, Алексей занимает место с противоположной стороны. Плюев и Макарченко касаясь плечами семенящего между ними доктора Панова, приближаются к нам.

– Так что скажете Док? – повторяю я.

– М-м-мм. Пожалуй, вы правы, – отвечает доктор и черты его лица немного смягчаются – Частью моего исследования действительно являются трупы. Однако, преимущественно, эти, как вы высказались «покойники», больше походили на спящих людей. Поэтому предпочту с вами согласиться – пусть они выглядят весьма неприглядно, ничего пугающего в них нет.

– Отличный настрой! Относитесь к ним как к очередным объектам исследования, – улыбаюсь я в ответ.

Дверь в холл не закрыта до конца и в образовавшуюся щель виден опустевший вестибюль. Мимо промелькнул темный силуэт человеческой фигуры. Тень скрадывает четкие очертания. Я пытаюсь рассмотреть ее внимательнее, однако она уже скрылась из вида. Смотрю Лехе в глаза. Он понимает меня без слов и кивает в знак готовности. Я жестом показываю остальным, что нам пора выходить и мысленно начинаю обратный отсчет: Три, два… Один!