Две первые скрипки. Детектив

Был такой момент, когда солнце садилось за крышу соседнего здания и отраженными, расслоившимися от ее конька лучами неровной, напоминающей черно- белые клавиши пианино палитрой, освещали его комнату и стоявший у стены доставшийся непонятно зачем ему контрабас.

Но! Все имеет свое значение! И сейчас он глупо хлопал глазами, глядя на следователя, в ее бездонные голубые колодцы и не мог ответить на ее вопрос:

– Warum hatte der Kontrabass, den wir im Hotel fanden, drei Saiten und nicht vier?( Почему на контрабасе, который мы нашли в отеле было три струны, а не четыре?)– Леонид моргал глазами. Он оказался полностью под гипнозом этой садистки.

– Gab es vier oder drei Saiten, als Sie es zurückgegeben haben? (Когда Вы отдавали его, там было четыре струны или три?)

– Vier…,– «почему мне так страшно, я же ничего не сделал, почему она возбуждает меня, она же мальчик»-думалось ему. Его опыт гомосексуального контакта, произошедший один раз в жизни, не вызывал у него в памяти ничего, кроме омерзения… В голове пульсировала самая толстая контрабасовая нота, извлекаемая приемом пиччикато : «Что происходит? Она спрашивает про какую-то струну…нужно убрать руки под стол. Так я и на себя наговорю…От страха…» (Дальнейший разговор, происходивший, конечно на немецком языке воспроизводится на русском для упрощения понимания):

– Четыре…Там точно было четыре струны, фрау Мауэр! Я хорошо это помню…, – удивительно большие кисти рук у нее …как отдельно пришитые, чем она интересно занимается? Такие диспропорции бывают у плотников, у теннисистов, но на одной руке. Не может же она жонглировать топорами или играть в теннис с двух рук…,

– Дело в том, что когда я отдавал контрабас, я вынужден был спуститься в подвал, за чехлом. Чехол – это отдельное дело, подобные чехлы, мне кажется, я видел, когда техники готовили самолет к зимовке! Шучу конечно. Ну, для небольшого танка бы точно подошёл. В нем, мне кажется, жить можно было при необходимости, как бездомные спят на Savegnyplatz, под мостом… Когда мне позвонил Марк и попросил отдать контрабас человеку по имени Яков, я предварительно протер тряпкой пыль с инструмента, прежде чем облачить его в это одеяние. Так, мне кажется, снаряжают водолаза перед погружением, настолько это непросто без привычки. Поэтому я хорошо помню, что там были четыре струны. Я еще по привычке провел по ним по всем пальцем. Мне нравилось, как низко они звучат, – «Я мельтешу, – думал он, слушая звук своего голоса,– суечусь, я же не в чем не виноват, почему я веду себя так необычно?»

– Вы говорите, вам позвонил Марк? Напишите, пожалуйста, его номер…Спасибо…Вам пока придется побыть здесь… Или отправить вас обратно в камеру? – она улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. «И улыбка блядская какая то, – подумал Леонид,– извращенец я, что ли, просто давно женщины не было…Успокойся…Сейчас примотает тебе соучастие…Не должна…Мы же не в России…Хотя…Сильно она похожа на Штази. Сколько ей лет? Сейчас 2010 год…мне сорок семь, она лет на 15 младше…Значит родилась в семьдесят восьмом примерно. В девяностом ей было двенадцать-тринадцать лет…Нет…В Штази не успела…Наверняка из ГДР…Может я ее во время службы видел? Хотя…Она была совсем пацанка тогда…Странное сочетание, груди нет, а задница модельная…», – руки продолжали дрожать, он обхватил ими колени, – какой-то дурацкий коктейль в голове – желание и опасность. Внешняя реакция у меня стандартная, а внутри…она не видит».

Она закончила что-то писать на листочке, улыбнулась ему и вышла:

– Ждите здесь…,– « Да, попка, то, что нужно..»– провожая ее взглядом в дверях, подумал Леонид, -Кстати! У Гули тоже так было, ягодицы как орехи, груди ноль- и руки сильные, с крепкими пальцами…Так могла ухватить…Но у нее понятно, она в деревне своей с десяти лет корову доила. У бабушки, как там ее …Альфии…Только она в бюстгалтер вату подкладывала, а эта наоборот… Коровы? Откуда…Тут даже в ГДР доильные аппараты были…Нет, что-то другое…Но, впечатляет…Странные мы люди – мужчины, должно, казалось бы, разнообразие привлекать, а мы один и тот же тип выбираем, как дятлы… Дятлы на граблях…

В коридоре послышались голоса… Кто-то говорил с сильным акцентом, но громко и уверенно… Он узнал голос. Марк. Уже привезли. Интересно, что дальше будет…

По проходу ехала стюардесса, толкая впереди себя тележку с напитками. Доехала и до стоявшего в проходе Якова.

– Есть у вас коньяк? – спросил ее Яков,– товарища встретил … Школьного, отметить нужно…

– Алкоголь теперь только в бизнес-классе. Пройдите пожалуйста на место, товарищ…,– последнее слово резануло по уху , как звук лопнувшей струны. «Товарищ!» – у них, похоже, инструкции со времен товарища Чкалова не менялись…. «Товарищ…!»– однако спорить не стал и прошел к своему креслу. Постепенно успокоился, даже внутренне удивился- чего это он… Психанул… Когда приземлились и вышли, он подошел к Семену, стоявшему в очереди на паспортный контроль. Тот вышел раньше и стоял ближе к окошку пограничника. В темном плаще, с сумкой для костюмов на одном плече и футляром со скрипкой на другом. Понятно, что Яков был одет точно так же, с подобной сумкой и скрипичным футляром! Гастрольная жизнь затачивает всех на один манер. Так уж получилось. Никто не возмутился, когда он, обогнав добрую половину очереди, подошел к Семену, всем было ясно- дуэт скрипачей!

– Коллега!– приподняв брови, произнес Яша, уже искренне улыбаясь. Семен посмотрел на него сверху вниз, он был почти на голову выше и молча отступил в сторону на полшага, запуская его в очередь. Медленно, шаг за шагом продвигаясь к окошку с пограничником- полицейским, выяснилось, что они оба действительно ехали на одно прослушивание в Берлинскую филармонию, время прослушивания тоже было назначено примерно равное. Единственное, что различалось – это место проживания. Семен назвал свою гостиницу, небольшой пансион на Bleibtreustrasse, а Яков сказал, что остановится у товарища. Ему гостиницу не нужно, у него деловой партнер здесь. Хотя соврал. У него был заказан номер. В том же самом пансионе. Но у него был другой план. Его действительно встречал Иосиф, приехавший ради него из Мюнхена. Семена забрал молодой человек, встречавший их с табличкой Berliner Philarmoniker, действовавший по инструкции: посадить в машину, довезти до места , высадить.

Яков познакомил Семена с Иосифом. Потом записал номер телефона, и они расстались, договорившись встретиться уже завтра на прослушивании.

Яков ехал в машине со своим партнером молча, глядя в окно на окружавшие Berliner ring дома.

– Кто этот скрипач, Яша? – спросил Иосиф.

– А…Конкурент…, – как можно более безразлично ответил Яков. Иосиф несколько раз кивнул головой, все его три подбородка, подобно мехам небрежно брошенного на диван баяна, задвигались поочередно в такт его движениям, – Ты мне отель заказал?

– «Hyatt», как ты и просил…На Marlen Ditrich Platz…

– Отлично…Напротив казино. Сходим?

– Ты же знаешь, я не играю…

– Со мной посидишь.

– Опять следить, чтобы ты все деньги не проиграл? – с этими словами он протянул своему партнеру увесистый пакет из плотной бумаги, пробитый в разъемной его части двумя маленькими люверсами.

– Ладно…Не обязательно…Я отдыхать буду и готовиться…Завтра конкурс…,– складывая пакет в сумку, сказал Яша.

Попрощались в холле. Яков получил ключ, поднялся в номер, бросил сумку на кровать, открывать футляр не стал… и бережно положил его на стол. Вытащил из нагрудного кармана пиджака телефон, поискал и набрал номер:

– Алле! Это Марк? Здравствуйте! Это…,– он назвал свою фамилию.

– Борис?-удивленно спросили с другой стороны « провода»

– Яков…помните концерт в Концерт Хаусе два года назад?

– А… Да, помню…

– У мня к Вам один вопрос… Я помню, что вы контрабас тогда покупали… Он у вас не сохранился случайно? У нас выступление в Берлине, а история повторилась, контрабас не прилетел.

– Случайно сохранился, но не у меня… Запишите телефон… его Леонид зовут, может быть, вы его помните, он с вами возился тогда.

– Помню, помню…У него губа еще…

– Так и есть…У него контрабас дома стоит, он им любуется на закате. Мне некуда его забрать, развод, знаете, новые хлопоты… Записывайте номер. Я его сейчас предупрежу.

Яков аккуратно записал, перенес цифры в телефон и позвонил. Леонид оказался недалеко от дома, мог быстро подойти. Предупредил, что ему нужно будет сходить в подвал за футляром. Через час можно было приехать, назвал адрес.

Яков спустился вниз, взял карту на стойке администратора, спросил у того, где находится … назвал продиктованный ему адрес. Потом спросил, где находится Bleibtreustrasse. Оказалось, между ними не больше километра. Явно удовлетворенный, Яков с лицом, полным печальной решительности, вышел в прямоугольные кварталы новой, капиталистической застройки Potsdamer Platz, где было все: офисы ведущих компаний, магазины всех марок, даже аттракцион, где ты мог продирижировать симфоническим оркестром. Ему было не до этого… Он зашел в продуктовый магазин, купил бутылку коньяка «Martell» ХО , формой своей напоминающей русскую балалайку… «Балалайка три струны,»– подумалось ему,– еще две маленьких бутылочки по 50 грамм. Коробку конфет, бутылку Кока-Колы и подумав, положил в корзину лимон. Расплатившись на кассе, он вернулся в холл отеля, сел в кресло и минут двадцать отрешенно смотрел по сторонам. Иногда надолго сосредотачивая взгляд на одной из непонятных ему картин современного искусства, которые изобильно украшали стены отеля. После этого он набрал номер и услышав в ответ голос Семена, произнес следующее:

– Семен! Прости ради бога! Это Яша. Тут такая произошла штука…Короче. Нужна твоя помощь… Нет… Ничего особенного…Т ы же знаешь, я инструментами занимаюсь… Да… А в этот раз контрабас старинный купил… У меня заказчик в Москве есть… Понимаешь, дело в том, что мой друг живет в квартире в старом доме. Там лифт на одного человека, Иосиф, ты его видел, еле вмещается и лестница такая узкая, с этим монстром никак не пролезть… Да… Можно я его до завтра у тебя в отеле оставлю? Спасибо, дорогой! Спасибо! В течении часа буду…,– Яков нажал красную кнопку « отбой» на телефоне и попросил швейцара вызвать такси. После этого позвонил Леониду и сказал, что будет через двадцать пять минут. Когда он подъехал, то увидел на углу дома, в котором, видимо жил Леонид, картину, полную ностальгических воспоминаний. Это ему напомнило цифру 81. Когда-то в детстве, когда ему было еще лет пять, он с папой учил таблицу умножения и девятью девять, чтобы Яша проще мог запомнить, папа очень смешно изображал в виде толстой барышни и ее очень худого кавалера, стоявших рядом. Вот и сейчас, увидев Леонида рядом с футляром с контрабасом, он вспомнил себя в детстве и подумал- вот эти воспоминания- ведь они никому, кроме нас не нужны, поделиться то и не с кем, да и никак это не возможно. Живем и ничего после себя не оставляем. Топчемся на месте… Зачем…?

Он расплатился с таксистом, подошел к Леониду и крепко пожал ему руку.

– Вы не представляете, как Вы меня выручили! Мне буквально на один день! Завтра выступим и я сразу же верну…

– Да не волнуйтесь Вы! Он у меня приблудный… Наподобие дворового пса…только есть не просит… Стоит себе… Я привык…, – тем временем Яша осмотрел его «спутницу», эту восьмерку из его детства. Футляр был эконом варианта, без колесиков, с двумя лямками для переноса за спиной и ручкой сбоку. Героическим нужно быть человеком, чтобы стать контрабасистом. Он еще раз пожал руку Леониду, продел локти в эту упряжь для вьючных животных и пошел в сторону отеля, где жил Семён. Это было не трудно по карте запомнить. В темпе вальса- так он зафиксировал себе в памяти.

На три четверти, как говорится: сначала прямо-рааз, два, три -перекресток- поворот налево, еще три квартала -рааз, два, три прямо, слева заправка, напротив отель, вот и пришел. Он всегда пытался при запоминании использовать музыкальные ассоциации. Так ему было проще… Дошел он быстро…Перед тем, как зайти в фойе отеля, заглянул на заправку. В ответ на удивленный взгляд кассира указал головой на туалет. Тот согласно кивнул и опустил глаза, уставившись, как и почти все нынче, в свой телефон. Яков протиснулся в небольшую дверь, ловко славировав торчащей у него над головой «базукой». Задержался там недолго За дверью заправки подкинул плечами, усаживая на спине поудобнее контрабас. пропел себе под нос: «Тум- бала- тум- бала-БАС- балалайка»,– двинулся дальше. …Зайдя в отель поднялся по лестнице на третий этаж, его номер по идее должен был бы быть рядом. Постучал в дверь- в это время зазвонил телефон – он вытащил аппарат, посмотрел на экран – это звонил Иосиф. Он сбросил и поставил на беззвучный режим…

Семен открыл дверь так, будто только что крутнул вокруг себя партнершу по бальному танцу! Он стоял в проеме двери высокий, с красивой прической, доброжелательной улыбкой и стопами ног почему-то в шестой балетной позиции! На нем были строгие темные брюки, белая рубашка с расстегнутыми рукавами, что придавало легкий оттенок цыганщины или «карменщины» этой прекрасной картине и элегантные туфли. Правой рукой он прикасался к косяку, левой же, отведя дверь почти на весь размах своих рук, он грациозно придерживал ее, слегка изогнув кисть.

«Мариус Петипа, блин»,– подумал Яша под грузом висевшего у него за спиной контрабаса. Сейчас суну ему футляр в руки- пусть танцует… В темпе вальса:рааз-два-три,рааз-два-три. Семен, выдержав небольшую паузу, видимо насладившись эффектом, произведённым на Якова, учтиво отстранился, пропуская гостя в комнату и, даже, несколько наклонил голову… входите, мол, коллега…

Коллега вошел…

Комната выглядела, можно сказать романтично… На письменном столе стояла ваза с цветами, на журнальном столике тарелка с фруктами, маленькая бутылка сект «Rot Kaphen», уже открытая и наполовину выпитая, пробка и красная фольга лежали тут же рядом и один узкий, длинный бокал стоял на краю стола… «Хорошо хоть так, никого не ждал, сам « накатил»,– Яша скинул с себя чехол с инструментом и взглянул на Семена.

Это был, несомненно, совершенно другой человек, чем тот, который в самолете спал на своей скрипке. Глаз блестел, гордая улыбка, приподнятый подбородок и, главное, так картинно, по балетному поднятые руки … «Интересно, чего он изображает?»– подумал Яков.

– Ты балетом в детстве занимался? – снимая плащ, спросил он своего визави.

– Фигурным катанием, два года, хватило! Мама-балерина,– Семен вдруг крутнулся вокруг своей оси на одной ноге, махнув другой, вышло достаточно ловко.

«Это его с бокала шампанского так вштырило?– удивился Яков,-Интересно».

– Слушай, Семен, -опускаясь в кресло без подлокотников, стоявшее рядом с журнальным столиком, начал Яша, при этом он запустил руку в свою сумку, которую нес в руке, оба плеча его по дороге полностью занимал контрабас, – я в самолете не очень то себя вел… Понимаешь… Юношеские травмы долго не отпускают…

Семен засмеялся, как-то картинно… не естественно, как плохой актер, так же приложил свою огромную кисть руки к голове, обхватив лоб. Создалось ощущение, что огромный краб обхватил его лицо, он явно позировал… Яков не понимал… Они, конечно, почти тридцать лет не виделись, да и раньше не были особенно часто рядом, но поведение было странным… «Может он на коксе?»-подумал Яков. Ни валяющейся кредитной карточки, ни блюдечка, ни скрученной купюры, ни следов порошка не обнаруживалось…Чего же он так жеманничает!?

– Друг Яша! – неожиданно произнес Семен, – и распахнул свои длинные руки в разные стороны, – я очень рад тебя видеть! Так восхитительно все вокруг! Сегодня мы с тобой, как друзья, сидим в номере, а завтра…Завтра сойдемся, как в рыцарском турнире в честной дуэли! На скрипках! Как восхитительна жизнь, Яша! Ты прекрасен, мой друг! – этот краткий напыщенный монолог Яша сопровождал грациозными движениями своего большого тела и, если бы ситуация не была такой нелепой, можно было бы сказать, что зрелый мужчина очень элегантно совершает обрядовый шаманский танец журавля у болота с лягушками. Яша поставил на стол две маленькие бутылочки коньяка, положил конфеты и лимон, которые он приобрел по дороге. Семен замер со сломанными в локтях руками, изображая «Арлекина», потом сел на кровать напротив Якова и поднял, остановив напротив лица, свою красивую кисть с протянутым вверх указательным пальцем. И многозначительно поглядев на визави, чуть этим пальцем крутнул, как бы ставя точку и показывая цифру один. Яша чуть развел руками и приподнял голову- мол, понимаю! Открутил обе пробки и протянул одну из бутылочек Семену! Тот молча взял, наклонил голову так, что волосы упали вниз, закрыв на мгновение лицо и резко вскинул ее, подняв глаза к потолку, так, как обычно он делал это по окончании выступления. На поклоне. Затем, не опуская головы, он влил в себя эту микробутылочку, как глаз закапал из пипетки, проглотил, что было видно по движению большого кадыка и медленно опустил глаза на Яшу, показывая бровями:

« Ну!?». Яков улыбнулся в ответ и тоже выпил.

Секунду, пока коньяк тек по их пищеводам, они глядели друг на друга с улыбкой. Семен с душевной, Яков с недоуменной. Этот волшебный ритуальный миг, который незримо и интернационально связывает всех пьяниц всего мира, нельзя было нарушать. Это было бы кощунством. Они оба знали, что единственный приятный момент в потреблении спиртного – это первый глоток. И не хотели спугнуть это, можно с уверенностью сказать, краткосрочное счастье!

– Семен, – хотел что-то сказать Яков. Тот опять поднял указательный палец. Эти жесты понимают только музыканты, игравшие в оркестре, описать словами движение дирижерской палочки, или в данный момент, пальца невозможно, чтобы понять разницу между: стоп, вступайте, теперь вы, тише , громче. Яков прекрасно понял Семена… Его пищевод был длиннее, требовалось больше времени, чтобы растеклась теплая струя блаженства… Следующее мимолетное движение пальца было уже: теперь вступай!

– Семен, – продолжил Яков, вот что …, – он опять запустил руку в сумку и вытащил «балалайку», бутылку коньяка «Мартель». Увидев удивленные, скорее напуганные глаза Семена, он улыбнулся и сказал:

– Это я владельцу контрабаса нес, а он отказался. Решил тебе подарить… и еще вот это…, – он положил на стол пухлый пакет, который ему передал Иосиф.

– Что это? – спросил Семён, который закинул ногу на ногу и откинулся чуть назад, опершись на руки. Какое-то в нем было отвратительное жеманство, неприятно карябающее Якову ауру. Такое чувство обычно у него вызывали мужчины, переодетые в женщину. Яков помолчал, опустил глаза, поглядев на конверт, поднял их снова и сказал:

– Это тебе. Пятьдесят тысяч евро. Останься завтра дома…,– блаженное лицо Семена с разглаженными коньяком морщинами ни на микрон не изменилось. Было такое ощущение, что у него пропал слух. Он молчал… «Оглох, что ли?»– подумал Яков и тут же мелькнуло: «Тоже бы неплохо!»– он посмотрел на Семена. Его лицо не двигалось, улыбка как бы приклеилась к нему, только глаза- осязаемо было заметно, что они наливались темной глубиной…». Там всего то пятьдесят грамм, не может на него так подействовать, он же не алкаш конченый?!».

В эту секунду углы рта Семена двинулись в стороны, рот разъехался в улыбке, как занавес в заштатном клубе, сравнимой с ним и по силе пошлости.

– Яша!– глубоко и проникновенно произнес Семен и повторил еще теплее, выделив сильную долю на первой букве:

– Яаша!– неожиданно встал с кровати, обошел журнальный столик и уселся верхом на коллегу, оплетя ножки стула длинными ногами, обхватив лысоватую голову его двумя гигантскими крабами и впившись губами в его губы. Яша, ошалевший от такого развития событий, с отвращением ощущая горячий рот Семена на своих губах, обжигаемый его горячим дыханием и наполненный чужими запахами, непроизвольно и бессмысленно замахал ногами, пытаясь оттолкнуть большого и сильного Семена, кресло качнулось и они упали назад так, что Яков оказался на «лопатках», прижатый этим журавлем к полу , пытающимся при этом просунуть свой отвратительный язык ему глубоко в рот, будто клюв в кувшин.

Глава 5 КОНТРАПУНКТ

Был июнь. После того, как за Леонидом захлопнулась дверь полицейского участка, прошло три месяца. Июнь прекрасен в Берлине. Ресторанные стулья из подвалов, загашников и отстойников дружно маршируют на улицу, обступают оттуда же вып

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.