Сильнее ветра

Лия Аструм

Сильнее ветра

Первая книга дилогии.

Пролог

Мои глаза. Они циркулярно-круглые, непонимающие. Как у единственной не купленной игрушки в магазине перед Рождеством. Его жестоко брошенные фразы пытались пробиться в сознание. А пробившись, осели болотной тиной на губах, спустились по пищеводу и стянули кишки. Подбородок задрожал, и я отрицательно замотала головой.

– Ты врёшь!

А внутри невероятной ширины разлом.

Из его пострадавшей брови снова потекла кровь. Она заливала заплывший глаз, сочилась дорожками по щеке и приземлялась пятнами на взмокшей груди. Чётко на острых клыках оскалившегося зверя. Её запах отравлял помещение тошнотворным железом. Вкручивался в глотку, забивал желудок и вызывал мучительные спазмы.

– Эм… – Он сделал осторожный шаг вперёд, и я шарахнулась от него, как от чумного.

Замер. Поджал губы. В мазутных глазах никаких сожалений.

«Твоя игра в «тяни-толкай» больше мне неинтересна. В следующий раз я не буду играть. Я сразу толкну».

И толкнул…

Я начала пятиться спиной к выходу.

– Ты врёшь, ты врёшь, ты врёшь, – как заклинание повторяла я, пытаясь сморгнуть мокрые кляксы с накрашенных ресниц. Пальцы до боли впились в ремешок сумки.

– Я никогда тебе не врал…

– Замолчи! – не своим голосом заорала я и, развернувшись, бросилась вон из комнаты. Дверь с грохотом отлетела в стену, и я выбежала наружу, спотыкаясь о встревоженные взгляды двух тут же переполошившихся копов.

– Мисс, всё в порядке?

Но я не стала ничего объяснять. Сорвалась с места и понеслась, не разбирая дороги. Мне нужен воздух! Мне срочно нужен был свежий воздух!

Пробежав несколько десятков футов по практически безлюдному коридору, я на ходу достала мобильный и набрала номер человека, который опровергнет каждое слово этого лжеца. Каждую букву.

– Ну же! – отчаянно молила я, утирая слёзы и тщательно вслушиваясь в звуки по другую сторону линии.

Тишина… Убийственно громкая… Пробирающая до костей…

«Нет! Не может быть!».

– Давай же!

Я снова и снова набирала заученные цифры и в ответ не получала ничего, кроме неизменного «номер отключён».

По памяти свернув налево, я попала в игральный зал. Гости, официанты, сотрудники казино – все они смешались в одно огромное пятно, создающее труднопреодолимое препятствие на пути к моей свободе. Плохо осознавая окружающую действительность, я врезалась в чужие тела, ловила обеспокоенные взгляды и предложения о помощи.

Смех, звон монет, шелест карт, колокольная музыка.

Эти звуки. Слишком много звуков. Голову резко сдавило плотным обручем, и я, выронив телефон, обхватила её руками. Делая глубокие вдохи, я пыталась унять вспышки боли, белыми молниями пронзающие сознание.

– Нет. Не надо… – жалобно просила я. – Не хочу…

Но они не останавливались. Смертельные разряды тока растаскивали в стороны… половинили… безжалостно мучили.

Рваные дорожки заливали лицо. Топили кожу в горькой соли.

«Это неправда!».

«Это всё ложь… Он лжёт…».

Оттолкнув от себя пытающегося оказать мне помощь охранника, я, превозмогая боль в каждой мышце, дотащила своё непослушное тело до гигантского холла и, заметив долгожданный выход, ускорила шаг. Запинаясь, цепляясь одной рукой за воображаемую стену, я неустанно двигалась вперёд, ощущая, что, если не дойду, рассыплюсь пеплом, смажусь по контуру. Внутри тугим жгутом сворачивался страх. Усиленно борясь с сомкнувшимися на шее ледяными пальцами безысходности, я из последних сил преодолела вращающуюся стеклянную конструкцию и, очутившись на улице, воззрилась на толпу журналистов, атакующих вопросами двух знакомых мне мужчин.

Я хотела позвать на помощь хоть кого-то из них, но не смогла выдавить и звука. Удушающий спазм стянул стенки горла, запечатал дорогу кислороду. Кислый ком желчи поднялся вверх. Не глотался, не рассасывался. И меня вывернуло прямо себе под ноги остатками скудного ужина.

– Не верю… – Я мотала головой, как шарнирная игрушка. – Не верю…

Несколько вспышек камер, и внутри что-то переключилось, взорвалось, заполонило сознание. Так много всего. Знакомый изгиб улыбки… родинка… приподнятые две брови… мята с цитрусом… испачканные чёрным пальцы… пляж… вкус солёных губ и обещания… столько обещаний…

Я не могла вынести этот безжалостный натиск. Воспоминания сжирали мозг, разум и сердце. Калечили душу, рвали на части. Как самого главного узника в аду.

Я не могла терпеть, и полностью иссушенная воткнулась коленями в белоснежный мрамор. Эта боль… её не убавишь… не приложишь компресс. Её сердцевина где-то внутри. Она пахла гарью, вываливалась наружу разъедающим дымом. Дробила кости, распарывала мышцы.

Я запрокинула голову. Ночное небо Вегаса и миллиарды звёзд.

Он потушил каждую… Оставил в темноте…

– Небо сегодня очень красивое.

– А знаешь, почему оно красивое? Потому что мы смотрим на него вдвоём.

Захлёбываясь под толщей невыносимой правды, я вонзилась ногтями в лицо и закричала.

Жутко. Громко.

До кровавых полос. До растерзанных связок. До полного отказа лёгких.

Я не хотела больше смотреть на небо. Я хотела умереть.

Уволить сердце. Без отработки. Сразу с корнем.

Закрыть глаза…

Не видеть… не чувствовать…

Чтобы там, за гранью, с едким вкусом отчаяния осознать…

Лучше бы он солгал…

Глава 1

Майами. Пригород Авентура. Семь лет назад

Эмили

Не решаясь сделать шаг вперёд, я нервно переминалась с ноги на ногу перед раздвижными стеклянными дверями, смотря на идеально подстриженный газон, расставленные и накрытые белыми скатертями столы и развешенные по всему периметру одного цвета шарики. В глаза бросилась ярко-розовая надпись: «С Днём Рождения, Эмили!». Я недовольно сморщила нос. Что за отстой?! Терпеть не могла розовый. Почему, если я девочка, всё обязательно должно быть, как у куклы Барби? Мне что, пять?!

С превеликим удовольствием оторвав взгляд от рвотного цвета, я принялась выискивать взглядом свою лучшую подругу. Я раздражённо рыскала глазами по собравшимся гостям, половину из которых знать не знала, и с каждой секундой сердилась всё больше. Они тут на конкурс красоты пришли? Что за наряды принцесс? Раздутые цветастые платья, локоны, перевязанные лентами, странные блестящие ободки. И что больше всего бесило – вежливые натянутые улыбки. Никакого веселья. Ожидаемая унылая демонстрация своих лучших нарядов и показная порядочность перед людьми старшего круга. Одна половина из них блевала после вечеринок, щедро устраиваемых королём нашего класса, а вторая лечилась от венерических заболеваний после тех же вечеринок, на которые, к сожалению, мне ни разу не удалось попасть. Заболевания меня, конечно, не привлекали, но будь моя воля, я бы лучше запоминающе отожгла на одной из них со Стеф, чем всё вот это вот.

Взгляд невольно замер на самой, пожалуй, выделяющейся из всей этой массы женщине. Оливия Майерс – организатор этого дивного вечера и по совместительству моя мама. Как бы я к ней не относилась, не признать то, что она безумно красива, я не могла. Высокая, с идеальной фигурой и причёской.

Но и в красивом саду водятся змеи.

Сейчас на ней была надета белая лёгкая юбка до колен и застёгнутая на все пуговицы блузка того же цвета. Она вежливо улыбалась, слушая незнакомую мне полноватую женщину в странном фиолетовом платье, и периодически кивала, выражая свою полную заинтересованность в разговоре, что, скорее всего, было напускным. Не успеют гости покинуть дом, как она разнесёт внешний вид и манеры каждой из них.

Эта женщина всегда до идеального безобразия элегантна и невозмутима, не считая её нервно дёргающегося века при виде оголённых пупков и слишком коротких платьев. Она до сих пор восхищалась внешностью Кейт Мосс, стремилась к такой же худобе и в то же время презирала её стиль в одежде, называя одну из известных супермоделей шлюхастой рок-н-рольщицей. Ну да, ей же виднее. На людях она никогда не озвучит подобное, но вот дома эту женщину было не остановить. Для моей матери её мнение единственно верное, и оспорить его мог лишь мой отец Джон Майерс, пылко излучающий сейчас светскую доброжелательность в кругу тучных мужчин.

Я снова переступила с ноги на ногу. Большие пальцы стали ощутимо ныть из-за до ужаса неудобных туфель. Они были очень узкие, но мама решила, что это не повод пренебрегать мнением известного дизайнера, называющего их самыми модными в этом сезоне, и всё равно купила, не смотря на мои слабые, жалобные протесты.

Тёплые ладони неожиданно закрыли мне весь обзор на праздник века.

– Угадай, кто! – раздался знакомый игривый голос возле самого уха.

– Даже не знаю, – хмыкнув, протянула я. – Кто-то с очень потными и неприятными руками.

– Ах, ты! – чуть не оглушив меня, взвизгнула Стефани и, убрав ладони от лица, больно ущипнула меня за щеку. – На улице, кажется, все сорок. Я умираю.

Я повернулась, яростно потирая горящее место.

– Хотела попить газировки, а лучше пиво. Но на твоей вечеринке подают только противные кислые морсы и соки. Такой отстой! – продолжала показательно вздыхать она, пока я рассматривала её внешний вид: лёгкий белый сарафан, открытые бежевые сандалии, собранные в хвост светлые густые волосы с вразнобой выгоревшими от солнца прядями, и никакого макияжа, за исключением прозрачного блеска на губах.

Мило. Но непривычно. Лишь шальные, карамельного цвета глаза выдавали в ней то, что она тоже не прочь выбрать вариант с алкоголем и безумными танцами. Моя бровь заинтересованно дёрнулась вверх.

– А ты, смотрю, приоделась.

Она фыркнула, словно я сморозила полнейшую глупость.

– Не хотела злить миссис Майерс. Она и так меня недолюбливает.

На это мне совсем нечего было возразить. Чистая правда. По необъяснимым для меня причинам мама вбила себе в голову, что Стефани очень распущенная и дурно на меня влияющая личность. Хотя, почему по необъяснимым? Её злило, что она обычный подросток с нормальными родителями, не требующими от неё способностей супергероя. Она – моя лучшая и единственная подруга, и даже если меня запрут на год дома без возможности увидеть белый свет, я ни за что от неё не откажусь.

С такой, как я, дружить тяжело. Так сказала одна из моих бывших подруг. Раньше у нас была небольшая компания девчонок. Точнее, она есть до сих пор. Просто за минус одной. Меня.

«Время нужно тратить с пользой, Эмили. А в твоих гуляниях с людьми непонятного статуса я её не вижу».

Вероятно, вы уже догадались чьи это слова. Правда, я никогда не понимала о каком статусе речь. Да, семья Стефани жила скромнее нашей, но это вовсе не означало, что они хуже. По моим личным наблюдениям, они были в разы лучше, и прямо сейчас я, не задумываясь, собрала бы свои чемоданы и переехала к ним навсегда.

На телефон, который я держала всё это время в руке, пришло уведомление, и я, быстро пробежавшись глазами по дисплею, с облегчением убедилась, что это всего лишь обновления в новостной ленте Twitter, а не очередные поздравления вперемешку с извинениями от моего неугомонного поклонника. Я убрала сотовый в маленькую, бежевого цвета сумочку и, не желая таскаться с ней весь день, повесила её за ремешок на спинку близстоящего стула.

– Эмили Джози Майерс! – торжественно начала подруга, показательно размахивая руками. – Я от всей своей огромной души поздравляю тебя с днём рождения! Безумно горжусь тобой, моя самая красивая, потрясающая, великолепная, крутая, клёвая…

– Ой, всё, заткнись, – беззлобно прервала я её, сдувая с лица мешающую прядь волос.

– Согласна. Перебор, – широко улыбнулась она, ничуть не обидевшись. – А если честно, выглядишь, как тюльпан. – Она пробежалась скептическим взглядом по пышной юбке светло-зелёного платья с короткими кружевными рукавами и остановилась на ступнях. – Какие туфли! – наигранно воскликнула она, еле сдерживая смех. – Ты что, украла их у своей бабушки?

Я состроила рожу.

– У прабабушки! Это писк моды.

– Ага, – поддакнула она. – Я так и подумала. Что тебе подарили предки?

Я тяжело вздохнула.

– Смотрю на твоё унылое лицо и понимаю, что не билет в один конец в Чикаго.

Ага. Разбежались. Они не смогут пережить, если хоть на секунду решат, что я счастлива.

– «Это не смешно, Эмили. Какие сейчас могут быть поездки? У тебя нет на это времени», – очень правдоподобно спародировала я свою ближайшую родственницу. – И правда! Я ещё не выучила от корки до корки «Римское право», не изучила причины опиумных войн между Китаем и Великобританией, и в конце концов, – я театрально всплеснула руками, – как я смогу жить дальше, если не узнаю, как «Реставрация Мэйдзи» изменила политический и социальный ландшафт Японии?!

– Э-э-э…

Не будь я так раздражена, я бы посмеялась над ошалелым лицом Стефани.

– Откуда вообще этому времени взяться?! – продолжала выступать я. – У меня школа, ворох домашки, курсы французского и английского, а ещё эта премерзкая йога, на которой я чудом держусь, чтобы не захрапеть. Вот скажи, зачем мне французский?! Я уже ненавижу всех французов, а я их даже в глаза не видела! И вообще! Франция – не моя страна! В древности там существовал закон, запрещающий женщинам носить брюки! И этот наполеоновский сексизм официально отменили только в 2013 году! Ты представляешь?! В 2013!

– А что там про опиум?..

Я зыркнула на неё таким взглядом, что она не рискнула закончить вопрос.

– В итоге, они подарили мне какую-то космически дорогую, безумно редкую коллекционную книгу. Слава богу, на английском.

Стеф недовольно скривила губы.

– Гадость.

– Вот и я о том же. – Кстати о гадостях. – Что там на этих столах? – спросила я её, мысленно представляя тонны крабов. Мама не ела мясо и считала калории даже в воде. Поэтому надеяться на то, что на столе вдруг чудесным образом обнаружится пицца – бесполезная трата времени.

– Не всё так плохо, я видела что-то мясное.

Ну прям утешила.

– Торт же будет?

– Да! – Мои глаза сразу загорелись.

Мама считала сладкое самым великим злом на планете. Я была уверена, что маньяки и убийцы в её личном списке тяжких преступлений располагались строчкой ниже. Но именно в день рождения мне снисходительно разрешали съесть пару кусочков моего самого любимого лакомства.

– Будет торт с карамелью и грецким орехом!

– Боже, Джо, – фыркнула Стеф. – Я каждый раз поражаюсь твоей радости от простого куска торта. По десятибалльной шкале странностей это потянет на все девять. Но потом вспоминаю твою мать и думаю, что на твоём месте радовалась бы и чайной ложке сахара.

Вывалить всё, что взбредёт в голову – в этом вся Стеф.

– Плевать на торт. Есть новости поважнее, – отмахнулась она, словно эта тема изжила себя ещё год назад. – Как тебе новый сосед? О нём уже вся улица трещит. Он такой красавчик! – Сложив ладони вместе на уровне груди, она восторженно подняла глаза к потолку. Для полного набора не хватало струйки красных сердечек вверх.

На моём лице отразилось недоумение.

– Какой сосед?

– Как, какой?! – поражённо всплеснула она руками. – Твой, конечно! Они переехали пару дней назад в соседний дом.

– Слышала что-то, – пробормотала я, вспоминая, как вчера мы с мамой подъехали к дому, и какие-то молодые ребята таскали коробки и громко ругались. Она смерила их таким взглядом, словно перед ней не люди, а мерзкие насекомые. – Что, прям красавчик?

Стеф часто неоднозначно реагировала на противоположный пол, восхищалась тем или иным парнем, через пару дней напрочь забывая, что он ей приглянулся. Мне было всё равно. Мне никто не нравился. Никогда.

– Сама сейчас увидишь, – она понизила голос, будто нас кто-то мог подслушать и ткнула пальцем в сторону праздника, который чудесно проходил без меня. – Он там. Его родители какие-то шишки, и твои их пригласили.

– Ну пойдём, посмотрим на этого красавчика, – только, чтобы поддержать подругу проговорила я и, тщательно разгладив невидимые складки на платье, наверное, больше для того, чтобы отложить момент моего появления, отодвинула дверь в сторону.

Из колонок доносилась незнакомая весёлая песня, пока я с натянутой на лицо гримасой радости шефствовала по выстриженному травяному полотну. Две нанятые официантки, одетые в белые рубашки и чёрные до колена юбки, с доброжелательными улыбками ходили между гостями, держа в руках подносы, заставленные закусками и напитками. Как и предполагалось, приглашённые гости разбились по небольшим группам по интересам и оживлённо переговаривались. Я знала многих и всё же видела незнакомые лица. Кто-то из ближайшей к нам группы крикнул: «С Днём Рождения, Эмили!», и я улыбнулась в ответ, толком не понимая, кому именно. Стеф следовала за мной по пятам, и чем ближе мы подходили, тем острее становился взгляд Оливии Майерс. Сейчас точно что-то будет.

– Почему так долго, Эмили? – Строгий тон матери тут же поднял внутри целую бурю протеста. И если мерить её по шкале Стефани, то набиралось сразу семь баллов. – Тебя уже все заждались.

Ага, конечно. Заждались.

Я молча смотрела в её идеальное лицо с неброским макияжем. Волосы были собраны в тугой пучок на затылке, и ни одного выбивающегося волоска я не смогла найти, как бы тщательно не искала. Безупречна. Безупречна и холодна.

– Почему на тебе эти туфли? – тихо возмутилась она, кидая на Стеф быстрый и полный неприязни взгляд. – Я сказала надеть тебе другие.

Сказала она. Я так и знала, что из-за такой мелочи она устроит трагедию. Но дело в том, что туфли, которые выбрала она, были с открытым носом. А я назло непонятно кому покрасила ногти в чёрный цвет. Небольшой, никому неизвестный, а потому и глупый бунт на корабле. У неё случится инсульт, если она их увидит.

Сдержаться и не состроить гримасу максимальной неприязни далось с трудом.

– Прости, мам, – игнорируя вопрос про туфли, я изобразила виноватую улыбку на лице. Только вслух я называла родителей так, как положено. В то время как мысленно, вместо принятых «мама» и «папа», всё чаще и чаще стали звучать их имена. – Стефани помогала мне с причёской, поэтому мы задержались.

С причёской под названием: «Прямые волосы». Гениально.

Оливия недовольно поджала губы, но промолчала.

– Мы пойдём поедим, – быстро сообразила я, чтобы, не дай бог, не получить ещё целый список выговоров. – Заодно, поприветствую гостей.

А с некоторыми придётся даже познакомиться. Мою мать не сильно волновал тот факт, что на моём празднике были неизвестные мне личности.

– Хорошо, – на её лицо налезла маска снисходительного одобрения. – Только много не ешь, ты и так поправилась на полтора фунта.

Абсолютно не удивлённая её дополнительными комментариями, я нехотя кивнула и, взяв Стеф за руку, потащила к столу с закусками.

– Полтора фунта! – с ужасом на лице прошептала подруга, когда мы отошли на безопасное расстояние. – Твоя мать – монстр.

– Монстр – это комплимент. Поверь, она гораздо хуже.

Сморщив нос, я с плохо скрытой неприязнью рассматривала еду.

– Сейчас бы колу, бургер и картошку с соусом, – мечтательно вздохнула Стеф, видимо вспоминая свой собственный день рождения. У неё не было шикарного праздника. Всё было по-домашнему: семья, близкие друзья и вредная еда. В тот день нам даже разрешили выпить по бокалу шампанского. Её родителей я обожала. Они всегда учитывали пожелания дочери и ругали за действительно серьёзные проступки, а не кусок пиццы.

– Будем есть то, что есть, – буркнула я, беря рукой кусочек сыра.

Пока я, стараясь не поморщиться, жевала мягкий, почти безвкусный сыр, ко мне подошли несколько ребят с соседней улицы. Я с ними не общалась, просто здоровалась при встрече, поэтому пришлось поднапрячься: принимать поздравления и перебирать в памяти их имена. Одновременно. С первым получилось, со вторым пошло труднее. На третьем я решила закончить истязать свой мозг и улыбаться так широко, словно ничего прекраснее, чем встреча с ними, со мной не случалось и не случится никогда.

Стандартная процедура. Никаких удивлений. Список гостей составлялся не мной.

– Вот он, – шепнула мне Стеф, кивая куда-то в сторону, когда мы остались одни. Я тут же прошлась взглядом по указанной траектории.

В нескольких десятков футов от стола спиной к нам стоял светловолосый парень в окружении трёх ребят из моего класса. Он был среднего телосложения и немного выше остальных. С этого ракурса я совсем не видела лица и потому не могла дать какую-либо оценку его внешности. Но даже со спины я могла сказать, что держался он вполне уверенно и явно заинтересовал моих напыщенных одноклассников. Ещё бы, в частной школе деньги играли немаловажную роль.

– Какое красивое платье, Майерс! – раздался за спиной самый неприятный голос на планете Земля. Нет, пожалуй, на всех восьми планетах Солнечной системы не было голоса противнее этого.

Прежде чем развернуться, я сделала глубокий вдох… Пара секунд, и перед моим взором предстала стерва года в окружении своих двух подпевал подружек.

Карла Томпсон. Неприятное существо. Моя одноклассница и мой личный враг. Наше противостояние началось ещё с начальной школы, когда один из мальчиков сказал, что у меня причёска красивее, чем у неё. Полный бред. А дальше последовала бесконечная борьба: за лучшие оценки, за право вести спортивную колонку в школьной газете и, наконец, за Дина Уилсона. Мне он не нравился, но иногда, когда Карла перегибала палку, я специально строила ему глазки, чтобы увидеть её пылающее от ярости лицо. Это приносило мне удовольствие.

– Тебе оно очень идёт, – продолжала издеваться Карла, с ехидной улыбкой рассматривая мой наряд, который я бы никогда не надела, будь сиротой. На фоне моей белой кожи светло-зелёный смотрелся как неизлечимая болезнь. Честно сказать, это нонсенс. Жить в Майами и ни разу нормально не загореть. Перед выходом на солнце я тратила целое ведро солнцезащитного крема, иначе моё тело покрывалось красными пятнами, которые проходили ещё несколько недель. Загар ложился, но лёгкий, еле заметный, и на фоне других я всегда выглядела болезненно-бледной.

– Спасибо, Карла, – бесстрастно ответила я, успокаивая себя тем, что начинать ссору на виду у родителей – непроходимая тупость, совсем несвойственная мне.

Рассматривая её в ответ, я пыталась сохранить невозмутимый вид. Выше меня почти на пол головы. Стройная и загорелая. В коротком летнем платье на бретелях ярко-красного цвета и с длинными, чёрными как смоль волосами. Так и хотелось вцепиться в них и опустить её идеальное лицо в ближайшую тарелку с креветками. Она выглядела сногсшибательно и, беря во внимание нашу с ней конкуренцию, это довольно часто било по моей самооценке. И у меня не было желания одеваться, как она. У меня было желание иметь возможность одеваться, как я хочу. Такая мелочь, но и её я не могла себе позволить.

– Мой подарок там. – Она указала пальцем, покрытым ярко-сочным красным лаком, в сторону стола, заваленного разноцветными коробками. – Ты сразу поймёшь, что он от меня, – невинно хлопая ресницами, продолжала напевать эта стерва.

Почему это существо вообще находилось здесь? Ах, да. Её отец – партнёр моего отца по бизнесу. Моё мнение никто не спрашивал. Никого не интересовали подростковые войны.

– Не сомневаюсь, – стараясь не поддаваться эмоциям и не представлять, как ломаю ей нос, сухо ответила я и окинула быстрым взглядом её, так называемых, подруг. Меган и Сидни. Две ухмыляющиеся дуры. Терпеть их не могла. Если Карла вызывала хоть какое-то уважение, то бесхребетные одноклеточные идиотки – только жалость.

– Стерва ты заносчивая, – буднично одарила её комплиментом Стеф, не прекращая уплетать бутерброд с рыбой неизвестного происхождения. Подруга никогда не упускала возможности задеть эту королеву красоты, и ей практически всегда это удавалось.

– Таннер, – противно протянула в ответ «королева», расплываясь в фальшивой улыбке. – Ты, как всегда, без манер. До сих поражаюсь, как ты попала в наш класс. – Её глаза насмешливо сверкнули. – В класс лучших.

Подруга издевательски фыркнула:

– Ты, что ли, лучшая? Обычная выскочка!

Улыбка моментально слетела с лица Томпсон. Но она ничего не ответила, лишь перевела взгляд обратно на меня, словно Стефани была недостойна её внимания.

– Твой сосед – само очарование, Эмили, – вкрадчиво проговорила она с хищным блеском в глазах. – Он будет учиться в нашем классе.

«Вот это новости! Почему я всё узнаю последней?!».

– Надеюсь, в этот раз ты не будешь стоять на моём пути. Так и быть, я отдаю тебе Дина. Мне он больше не интересен. Можешь забирать. Считай, это приятным бонусом к моему сегодняшнему подарку.

Она дура?

– Очень великодушно, Карла. – Я изо всех сил старалась не рассмеяться ей в лицо. – Но чтобы что-то отдать, нужно для начала это «что-то» приобрести. А в нашей с тобой ситуации этим «что-то» является живой человек. А значит, его невозможно, как игрушку в магазине купить, а потом передарить, – старательно разжёвывала я каждое слово этой идиотке. – Соответственно, подводя итог всему вышесказанному, ты несёшь полнейший бред.