Только лучшее

Но позже, когда они пересекали подковообразную подъездную дорогу к оперному театру, даже Берни почувствовал остроту момента. На этот раз журналистов было еще больше: фотографировали каждого, кто входил в здание оперы, вокруг собралась толпа, которую с трудом сдерживали кордоны и полиция. Люди сгрудились, чтобы просто поглазеть на элегантную публику. Берни вдруг почувствовал себя будто на вручении премий академии, только толпа смотрела на него самого, а не на Грегори Пека или Керка Дугласа. Это было пьянящее чувство. Заслоняя Лиз от бурлящей толпы, он повел ее в здание. Они поднялись по лестнице туда, где находилась их ложа, и без труда нашли свои места. Берни повсюду видел знакомые лица, во всяком случае женщин: все они были клиентками «Уольфс». Порадовало, что с начала вечера он увидел много платьев из их магазина, но Лиз в шикарном наряде в стиле Ренессанс и с волосами, убранными под золотую сетку, затмила всех. Все взирали на них с восхищением, и Берни ужасно гордился. Когда приглушили свет, он нежно сжал ее руку, и весь первый акт они так и просидели – держась за руки.

Доминго и Скотто были невероятно хороши вместе. Вечер был великолепным во всех отношениях. В антракте Берни и Лиз вместе с остальными прошли в бар, где рекой лилось шампанское и опять было полно журналистов с фотокамерами. Он знал, что с начала вечера Лиз уже сфотографировали раз пятнадцать, но она, казалось, ничего не имела против. Она хоть и не пыталась привлечь к себе внимание, но выглядела уверенной и собранной.

Берни протянул ей бокал шампанского, они стояли, наблюдая за толпой, и вдруг Лиз хихикнула и посмотрела на него:

– Забавно, правда?

Он усмехнулся. Это и впрямь было забавно. Все было так изысканно и элегантно, все гости относились к себе так серьезно, что невольно казалось, будто они перенеслись в прошлое, во времена, когда подобные моменты были неизмеримо важнее.

– В некотором роде приятная перемена по сравнению с ежедневной рутиной, не так ли, Лиз?

Она улыбнулась и кивнула. Утром она отправится за продуктами на неделю для себя и Джил, а в понедельник будет объяснять детям, что такое дополнение.

– Все остальное кажется нереальным.

– Полагаю, это должно быть частью магии оперы.

Берни нравилось, что в Сан-Франциско это такое важное событие, и нравилось прнимать в нем участие. А больше всего ему нравилось, что он делит его с Лиз. Оба впервые пришли на открытие сезона в опере, и Берни хотел, чтобы все, что еще у него в этой жизни будет впервые, он разделял с Лиз.

До того, как он успел что-нибудь добавить, свет на мгновение приглушили, раздался звонок.

– Нам нужно возвращаться в зал.

Берни поставил бокал, Лиз тоже, но он заметил боковым зрением, что больше никто этого не сделал. Когда они после второго звонка наконец вышли из бара, большая часть публики из лож осталась там: гости разговаривали, смеялись и пили – и это тоже было частью местной традиции. Бар и интрижки для большинства зрителей были куда важнее музыки.

Во время второго акта ложи, включая ту, где сидели они, оставались полупустыми, зато в баре, куда они вернулись во втором антракте, кипела жизнь. Лиз подавила зевок и покосилась на Берни.

– Дорогая, ты устала?

– Немного. Вечер такой длинный…

И это было еще не все. После оперы их ожидал ужин в «Трейдер вик», в «Капитанской каюте», где Берни уже стал завсегдатаем, а затем они собирались ненадолго заглянуть на бал в городской ратуше. Берни подозревал, что домой они попадут не раньше трех-четырех часов утра, но сегодняшнее мероприятие открывало светский сезон Сан-Франциско, как бывало каждый год, и выделялось из остальных, как самый крупный бриллиант в тиаре.

Автомобиль ждал их на подъездной дороге у театра, и, уютно устроившись на сиденье, они поехали в «Трейдер вик». Даже это казалось лучше, чем бывало обычным вечером. Они пили шампанское, ели икру и суп бонго-бонго, крепы с грибами. Прочитав сообщение из своего печенья с предсказаниями: «Он всегда будет любить тебя так же сильно, как ты его», – Лиз со счастливым видом посмотрела на Берни и рассмеялась:

– Мне нравится это предсказание.

Это был невероятный вечер, в ресторан только что вошли Доминго и Скотто со своим окружением и с большим шумом расселись за длинным столом в углу. Люди стали подходить к ним за автографами, и обе знаменитости выглядели довольными.

– Любимый, спасибо за прекрасный вечер.

– Он еще не закончился.

Берни похлопал ее по руке и налил еще шампанского. Лиз протестующе захихикала:

– Если я выпью еще, тебе придется выносить меня на руках.

– Я с этим справлюсь.

Он нежно обнял ее, обжигая взглядом.

Из «Трейдер вик» они вышли уже во втором часу и отправились на бал, но он показался почти скучным по сравнению с другими мероприятиями этого вечера, хотя Лиз узнала многих из тех, кого видела раньше. Все, казалось, веселились. Даже представители прессы, похоже, расслабились и просто отдыхали. К этому времени они уже закончили работу, но новоприбывших сфотографировали, когда они легко и грациозно кружили по залу в вальсе. В танце платье на Лиз смотрелось еще эффектнее.

Именно эта фотография на следующее утро появилась в газете: большое фото Лиз в объятиях Берни на балу в городской ратуше. Можно было разглядеть некоторые детали платья, но лучше всего у фотографа получилось передать сияющие глаза Лиз, когда она смотрит на Берни.

– Мама, он что, тебе нравится?

На следующее утро за завтраком, когда они развернули газету, Джил сидела, подперев подбородок обеими руками, а Лиз маялась от ужасной головой боли. Она вернулась домой в половине пятого утра и сразу рухнула спать. Только поутру Лиз осознала, сколько шампанского выпила. Это была прекрасная ночь, но теперь ее начинало тошнить при одной мысли об игристом вине. Сейчас она была совершенно не в состоянии ни спорить с дочерью, ни кого-либо обсуждать.

– Джил, он очень тебя любит.

Ничего умнее она сейчас придумать не смогла.

– Он мне тоже нравится, – но глаза Джил говорили, что такой уверенности, как раньше, у нее нет. За лето положение усложнилось. Девочка интуитивно почувствовала серьезность их отношений. – Почему вы так часто бываете вместе?

Лиз молча посмотрела на дочь поверх кружки с кофе, в голове ее немилосердно пульсировала боль.

– Он мне нравится… – А, была не была! Она решила сказать правду: – Нет, не так: я его люблю.

Мать и дочь в упор смотрели друг на друга через стол. Лиз не сказала Джил ничего такого, что бы та и так не знала, но когда предположение стало уверенностью, Джил это не понравилось.

– Вот как? И что теперь? – девочка резко встала и отскочила от стола, но взгляд Лиз ее остановил.

– Что в этом плохого?

– Кто сказал, что это плохо?

– Ты сказала – пусть не словами, а своим поведением. И ты знаешь, что тебя он тоже любит.

– Да? Откуда ты знаешь?

В глазах Джил заблестели слезы. Голова Лиз просто раскалывалась от боли.

– Он сам мне это сказал.

Лиз встала и медленно подошла к дочери, спрашивая себя, сколько ей можно рассказать, хотя было искушение рассказать все. Когда-то же все равно придется, и, может, лучше раньше, чем позже. Она села на кушетку и притянула Джил к себе на колени. Девочка была напряжена, но не сопротивлялась.

– Он хочет, чтобы мы поженились.

В тишине голос Лиз прозвучал очень нежно, и Джил, не в силах больше сдерживать слезы, разрыдалась, закрыв лицо руками, и прильнула к матери. В глазах Лиз тоже стояли слезы. Она обняла дочь, как раньше, когда та была совсем маленькой.

– Милая, я его люблю…

– Почему? Зачем надо жениться? Нам ведь и так хорошо, вдвоем…

– Хорошо? Разве тебе никогда не хотелось иметь папочку?

Рыдания прекратились, но лишь на секунду.

– Иногда хотелось, но мы и без него неплохо обходились.

У девочки до сих пор в голове был образ отца, созданный Элизабет: доброго, красивого, который умер, когда она была маленькой.

– Может, с папой было бы лучше? Ты никогда об этом не думала?

Джил шмыгнула носом, и Лиз обняла ее.

– Вам придется спать в одной кровати, и я больше не смогу по утрам в субботу и воскресенье забираться туда.

– Почему нет? Сможешь, – но они обе понимали, что это будет уже совсем не так. Это было грустно и в то же время радостно. – Подумай только, чем мы теперь сможем заниматься: вместе ходить на пляж, ездить на машине, кататься на лодке под парусом… Да мало ли еще чем! Ты же знаешь, он очень хороший.

Джил кивнула: с этим не поспоришь, а напраслину возводить на него ни к чему.

– Пожалуй, он мне тоже вроде бы нравится… даже с бородой, – она улыбнулась матери сквозь слезы и спросила о том, что ее на самом деле больше всего беспокоило: – Но… ты ведь не перестанешь любить меня?

– О господи! – Лиз прижала дочурку к себе, и из глаз ее хлынули слезы. – Я всегда буду тебя любить, всегда!

Глава 9

Лиз и Джил накупили журналов для невест, и к тому времени, когда наконец отправились в «Уольфс» выбирать платья на свадьбу, девочка не только смирилась с предстоящим событием, но даже начала получать удовольствие от подготовки к нему.

Сначала они отправились в детский отдел выбрать подходящее платье для Джил и нашли такое: белое бархатное, с атласным поясом и крошечным розовым бутоном у шеи. Это было именно то, чего Джил и хотела. На поиски туалета для Лиз ушло больше времени, но они нашли его. Как раз подошло время ленча, и Берни повел их в «Сент-Франсис».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Герой нравоучительного романа о детях «Маленький лорд Фаунтлерой» (1886) американской писательницы Ф. Э. Бернетт (1849–1924). – Здесь и далее примеч. ред.