Любовь на репите

Надя Лазарева

Любовь на репите

Сентябрь, 2004 год

Было совершенно непонятно, чего ради вдруг следует тащиться в какой-то дурацкий ресторан? Катя аж карандаш от злости так прикусила зубами, что он, несчастный, жалобно хрустнул, а телефон раздраженно швырнула на стол. Коллеги обернулись на неё с недоумением: личных эмоций в рабочее время выражать было не принято. Корпоративная этика не предписывала! Вот все и обернулись, выразили коллективное осуждение, покачивая головами. Будто они в библиотеке работали! Катя извинилась, изобразив что-то типа вежливого поклона – она в какой-то передаче видела, так кланяются японцы. Хотя больше всего на свете ей хотелось показать коллегам язык!

Этого пятничного вечера она ждала всю неделю. Ждала и представляла, как с облегчением скинет в маленькой прихожей неудобные туфли, прямо там же стянет чулки и с удовольствием пошевелит пальцами ног прежде, чем натянет тёплые толстые гольфы. Как пройдёт в уютную кухню, на ходу избавляясь от пиджака и юбки, щёлкнет кнопочкой красного чайника. И, как только тот закипит, нальёт в любимую чашку, размерами смахивающую на супницу, чаю с почти прозрачным ломтиком лимона. И смастерит себе бутерброд: на ржаном хлебе, с горчицей и толстым куском вареной колбасы. Если она, конечно, ещё осталась в холодильнике. С утра была! Усядется поудобнее на диване, обложится со всех сторон подушками, укроет ноги пледом и включит легкомысленный голливудский фильм про любовь. У неё как раз на диске с «лучшими фильмами лета» дожидалась своего часа мелодрама «Девушка из Джерси» с Беном Аффлеком.

Не то чтобы она любила фильмы про любовь, или Бена Аффлека, просто её первая после института работа (первая серьёзная работа!) выматывала до ломоты в висках и мушек перед глазами. Виски начинало ломить в пятницу в районе обеда, мушки появлялись ближе к концу рабочего дня. И вот именно в долгожданном конце этого самого дня позвонил Денис и безапелляционным тоном заявил, что они идут в ресторан с «потрясающими ребятами». Хотя ещё утром собирался идти туда один, и Катя сначала погоревала, а потом придумала себе идеальный вечер!

Денис, как принято говорить, был «гражданским супругом» Кати, если проще – сожителем. И этот факт при свете дня сильно смущал Катиных родителей, а по ночам, когда ни перед кем не приходилось «держать лицо», и её саму. Но дело было не в желании выскочить замуж, обзавестись штампом в паспорте и альбомом с фотографиями, где она в белом платье и фате. Совсем нет! Просто Денис никогда, за всё время их отношений уж точно, не имел постоянной работы. Да и друзей менял с пугающей периодичностью. Что если и его отношение к Кате такое же… несерьёзное?

Денис, как принято говорить, искал себя и считался – в некоторых узких кругах, – непризнанным гением-фотографом. По крайней мере поначалу, пять примерно лет назад, непризнанным гением Дениса считала Катя. Она так и сказала на сборной выставке, где они познакомились, стоя у единственной в экспозиции его работы. Сказала вслух! За что он её полюбил и немедленно переехал к ней жить. В только что отремонтированную квартирку, подаренную родителями за поступление в институт. И это было неожиданно, мило и даже нравилось Кате – тогда.

В школе в неё никто никогда не влюблялся, и трогательных воспоминаний о первой любви она не сохранила. В младших классах никто не таскал за ней портфель и не дергал за косы, хотя косы у неё были самыми длинными и толстыми в классе. А какие банты в них вплетала мама – чудо, а не банты!

В старших классах ровным счётом ничего не изменилось: косы были, внимания со стороны мальчиков – нет. И в разговорах про свидания и первые поцелуи участие она принимала охотно, но только в качестве восхищенного слушателя. Самой поделиться было решительно нечем!

Можно было, конечно, списать всё на рост – Катя была очень высокой, выше всех в классе. Но никто её никогда не дразнил, ничего подобного! Однако и популярности рост не способствовал: кому охота всё время смотреть вверх? А когда одноклассницы начали с гордостью, непременно маскируя её под безразличие, обсуждать бюстгальтеры, вышло так, что Кате снова не о чем было с ними говорить. Видимо, всё в рост ушло! Сейчас-то, понятное дело, девочке с такими данными прямая дорога на подиум, а там и слава, и поклонники, но вчерашние октябрята жили другими идеалами.

Близких подруг у Кати тоже не было, но и по этому поводу она не переживала, подумаешь! Не очень-то ей и хотелось тратить время на разглядывание картинок в журналах, шейпинг, шопинг и прочую ерунду.

Отношения с одноклассниками у неё были ровные, её это устраивало. Более того, Катя была рада, что никто не мешал ей учиться. Она училась не ради оценок, а по-настоящему получала удовольствие, даже от домашки. И в олимпиадах участвовала, и занимала призовые места. Где-то у родителей хранится целая коробка с грамотами и памятными значками.

И вот как раз с родителями у Кати были отличные отношения. Она обожала поездки на дачу в выходные, и совместный просмотр телевизионных шоу. Особенно им нравилось «Поле чудес»! Правда, чаще всего первым слово угадывал папа, но они с мамой на него не обижались. И даже в старших классах ничего не изменилось. Школьную дискотеку Катя, не задумываясь, меняла на возможность провести вечер с семьёй. Одним словом, Катиным родителям личная и общественная жизнь дочери переживаний не доставляла аж до вступительных экзаменов.

А потом Катя окончила школу, и последний звонок прозвенел, и выпускной удался, и поступила она легко, без блата. Родители подарили ей отдельную квартиру, и этим же летом, между вступительными экзаменами и завершением ремонта, она встретила Дениса.

Он стал её первым мужчиной. И к чести его, узнав, что Катя – девственница, на интимных отношениях не настаивал. Скорее, Кате даже пришлось брать инициативу в свои руки. А в самый первый раз Денис был нетороплив и даже свечу притащил откуда-то, для романтики. Секс Кате не особенно нравился, скорее, ей было приятно быть источником наслаждения для «своего мужчины».

Поначалу они целыми днями отмывали квартиру: скребли, чистили, выносили всё никак не завершающийся мусор. А по вечерам, прямо на полу среди коробок, устраивали романтические пикники и занимались любовью. Они настолько к этому привыкли, что когда у них появилась кровать, никак не могли настроиться и процессу всё время что-то мешало: то одеяло сворачивалось не так, то подушки падали, то простыня задиралась, то отвлекал скрип, то накатывал хохот.

Почти все стены они сплошь увесили фотографиями Кати. Денис с удовольствием и много её тогда фотографировал, и такой красивой и сексуальной она больше ни на чьих фото не выходила.

Наведя уют, они стали устраивать по пятницам и субботам «светские приёмы». Приходили приятели Дениса, пили пиво. Заглядывали Катины одногруппницы, рассматривали приятелей Дениса. Приятели флиртовали с одногруппницами, те довольно хихикали. Всё это было так ново, так по-взрослому! И этой жизни так завидовали те же, кто флиртовал на их кухне!

– Вот и надо тебе всё это? – закатывала глаза первая, но Катя чувствовала, та отдаст что угодно, лишь бы хоть денёк пожить такой жизнью, а не своей, с родителями-алкоголиками.

– Ой, ну ты теперь прямо замужняя матрона! Не рановато ли? Мы же не в девятнадцатом веке живём! У тебя таких Денисов будет ещё десяток! И это не я говорю, а статистика! – убеждала другая. Но Катя со смехом отвечала ей, что старомодна и верит в любовь – с первого взгляда и до гроба!

– Никакой романтики! Где конфетно-букетный период? Где свидания? Серенады под окнами? Мужчина – завоеватель по природе, а ты сразу лапками вверх и давай борщи варить. Ты женщина, а не кухарка! – яростно потрясала указательным пальцем староста группы, она была старше и опытнее всех их.

И вот с ней Катя никак не могла поспорить. С одной стороны, их жизнь с Денисом очень напоминала модель её семьи и была для неё привычной и комфортной. За исключением того, что не Денис их содержал. С другой, всё так быстро у них завертелось, и так стремительно он переехал к ней, что порой ей и правда казалось, что она упускает, или уже упустила, нечто важное. Но, хорошенечко всё обдумав, она приходила к мнению, что букет роз, брошенный рыцарем к её ногам, не заменит ей совместных вечеров, ужинов и весёлого тисканья перед сном в постели. Только со старостой спорить она всё же не бралась, на всякий случай.

В новых хлопотах и впечатлениях прошли осень и начало зимы. Катя почти завалила первый семестр и чуть не вылетела из университета. На семейном совете родители пригрозили ключи от квартиры забрать, Дениса выгнать, а саму дочь посадить под домашний арест.

– Жизнь мы тебе портить не дадим! Особенно из-за этого твоего… фотографа! Потом ещё спасибо нам скажешь! – отрезал отец, мама согласно кивала и печально смотрела на Катю заплаканными глазами.

Папа был реальным главой семьи, а не просто так назывался. Всю жизнь он проработал крупным начальником в государственной структуре и мыслил, как человек старой закалки. Да и выглядел соответственно: высокий, широкоплечий, бодрый и громкий. Он неуловимо напоминал героя старых советских фильмов и патриотических стихов.

Отношения Кати с Денисом он семейными не считал, потому продолжал жить в уверенности, что несёт ответственность за обеих своих «девочек». Но ослушаться отца Катя не посмела бы не потому, что боялась, а потому что любила. Была «папиной дочкой», хотя и с мамой отношения у неё были доверительными. Мама не работала ни дня в своей жизни, всю душу вложила в семью и дочь, расстраивать её Кате не хотелось совсем! Так что, проявить неповиновение она никак не могла, а ситуация и правда была серьёзной.

Катя испугалась. Гулянки, не без недовольства со стороны Дениса, прекратились, начался быт: учёба, ужины, оплата коммунальных расходов. Родители помогали деньгами, Катя подрабатывала, Денис продолжал искать себя, а по вечерам стал всё чаще уходить к друзьям – говорил, что не хочет мешать ей учиться.

Спустя пять лет она уже не была студенткой-первокурсницей, вообще не была уже студенткой! Получила отличную работу, серьёзную работу в приличном учреждении (от которой к пятнице ломило в висках). И хотела бы большей серьёзности в отношениях, и в отношении Дениса к жизни. Вот только он не изменился за эти пять лет совершенно. Так и уверял всех в своей гениальности, перебивался случайными заработками и строил грандиозные планы. Пропасть между ними становилась шире, и это полбеды. Она остановилась очевиднее – для окружающих, для самой Кати, которой приходилось уклончиво отвечать на вопросы коллег и новых знакомых о личной жизни. А она не любила врать.

Но как-то так всё время выходило, что любые их разговоры на эту тему заканчивались одинаково – грандиозным скандалом. Денис обижался, молчал и вздыхал. Катя переживала, ругала себя за то, что не поддерживает своего мужчину, а должна бы, во всех глянцевых журналах об этом пишут! На следующий день она покупала «вкусненького» и пива, и получала прощение после долгих извинений, а иногда даже секс. Ругались они всё чаще, сексом занимались всё реже, фотографировать Денис её и вовсе перестал, и пора бы что-то уже решить, но днями она работала, а после работы… Какое разумное решение можно принять после сложной работы?

Этим вечером голова болела так, что укоризненных вздохов Дениса и дальнейших разборок она бы не вынесла. Оставалось только согласиться и тащиться по пятничным «пробкам» в центр города в дурацкий ресторан к очередным «потрясающим ребятам», провались они все пропадом!

Отчёт был завершён и отправлен по почте, стол приведён в образцовый порядок, хоть на выставку рабочих столов отправляй, часы показывали без нескольких минут семь – ура, она выжила и на этой неделе! Пожелав коллегам отличных выходных, Катя вышла на крыльцо офиса. Важно кивнула на прощание охраннику, с удовольствием вдохнула прохладный осенний воздух, чудесно пахший близкой большой водой и прелой листвой, и торопливо, насколько позволяли высоченные каблуки, пошагала к стоянке.

Больше, чем первой серьёзной работой, Катя гордилась своей первой машиной – видавшим виды «Матизом» оптимистичного жёлтого цвета. Машину она купила сама, хотя родители предлагали помочь, и теперь гордилась. Ласково называла Мотей и порой так скучала по нему, что тайком выходила из офиса, чтобы посидеть за рулём хоть минуточку. Мотя был верным товарищем и, несмотря на значительный пробег, ни разу не подвёл Катю. А вот стоило за руль сесть Денису, что случалось редко, потому что «я даже садиться в это „ведро“ стесняюсь», Мотя начинал передвигаться рывками, кряхтеть или вовсе глох. И не было логичного объяснения этому парадоксу!

В салоне Катя со стоном облегчения сняла туфли. Они отлично смотрелись на витрине, и даже на Катиных ногах, но полностью игнорировали анатомию стопы, и чтобы ходить в них, приходилось прилагать значительные усилия. Взамен она нацепила старенькие удобные кеды, поёжившись включила печку, затем магнитолу. Ноги переставали ныть, в голове прояснялось. Катя даже принялась подпевать хиту с незатейливым текстом:

«Всё, что тебя касается

Всё, что меня касается

Всё только начинается, начинается…»

Идея «выйти в люди» перестала быть пугающей – надо же, и правда, куда-то выбираться из дома, в конце концов! Хотя она готова была поспорить на что угодно, что «потрясающие ребята» окажутся парочкой таких же непризнанных гениев, как Денис, и придётся притворяться, что ей весело. Зато в понедельник она небрежно упомянет в разговоре с коллегами на офисной кухне, что в пятницу вечером была в ресторане! А ещё можно будет рассказать про это родителям, чтобы улучшить имидж Дениса в их глазах. Не совсем и пропащий жених у неё, в ресторан вот сводил. Всё, как у людей! Как ни крути – складывалось всё не так уж и плохо!

Разумеется, она опоздала – город замкнуло в «пробках», и дорога заняла массу времени. Разумеется, Денис позвонил несколько раз, и в последний из них говорил таким голосом, что с его помощью можно было охлаждать виски. Разумеется, припарковаться пришлось далеко от входа – попробуй найди свободное место вечером в пятницу у Казанского! Кеды, к несчастью, пришлось махнуть обратно на туфли, иначе Денис загнул бы вопросительно бровь, а она бы не вынесла. Туфли он тоже не одобрял, сильно комплексовал из-за разницы в росте – Катя была выше Дениса даже в обуви на плоской подошве. Но когда они посещали питейные заведения, где больше сидели, туфли были предпочтительнее кед, ведь тогда все смогут восхищаться тем, какие ноги у его женщины и завидовать!

Она тщательно, несколько раз, проверила временами барахлящую сигнализацию и поковыляла по направлению к пивоварне-ресторану. Пиво Катя терпеть не могла и никогда его не пила, но Денис, видимо, не её вкусами руководствовался при выборе места проведения досуга.

Неяркое осеннее солнце ласково поглаживало купол Казанского собора впереди, и причудливые блики растекались по нему ажурным узором. По набережной канала Грибоедова прогуливались туристы, во все стороны бестолково сверкающие вспышками фотоаппаратов. Счастливые и восхищённые городом, они смеялись, обнимались, целовались, торопились увидеть как можно больше, впитать как можно больше красоты и свободы. Катя чуть притормозила на Каменном мосту, запутавшись в группе отдыхающих, крутящих карту в поисках Невского проспекта. Показала им направление пальцем и почти побежала по Казанской улице к ресторану, поплотнее запахнув пальто.

И если бы кто-то, по доброте душевной, рассказал ей прямо сейчас, чем обернётся эта ничего, на первый взгляд, не предвещающая встреча, вполне возможно, что она бы струсила. Испугалась бы больше, чем самых глубоких вдохов Дениса, и, не раздумывая, направила бы верного Мотю в сторону дома. Но никто, разумеется, не мог предупредить Катю, и она решительно шагнула внутрь, выискивая в шумном зале Дениса.

***

«Потрясающие ребята» внезапно оказались парой. Удивительно невзрачная девушка с жидким хвостиком волос светло-мышиного цвета, без бровей, ресниц и шарма, и привлекательный молодой человек, выбравший, как показалось Кате, спутницу для контраста. Девушку звали Леной, она когда-то работала с Денисом на одной из его редких работ.

Лена была фотомоделью, но не обычной, а «некоммерческой». Проще говоря, карьера её складывалась также неудачно, как у Дениса. И теперь, безуспешно стараясь казаться трезвой, она оживлённо поддерживала диалог, суть которого сводилась к извечному «настоящего художника никто не понимает, настоящее искусство никому не интересно, все вокруг глупцы». Молодой человек будто нехотя представился Дмитрием, и продолжил любоваться своим отражением в стекле, за которым располагались блестящие чаны и трубы – видимо, сама пивоварня.

Кате немедленно стало ещё больше жаль, что она не дома с пледом и чаем. Или не на шумном Невском, например, пусть даже и одна.

– Катюх, а где ты работаешь? Денис говорил, что у тебя какая-то крутая должность! – проявила бурно жестикулируя неожиданный интерес Лена, щёки её заметно раскраснелись, а тушь некрасиво размазалась.

– Я – финансовый аналитик, – Катя терпеть не могла, когда к ней так фамильярно обращались, поэтому поморщилась и невежливо уткнулась в меню.

– Ворочает большими бабками, – слишком громко засмеялся Денис, и стало ясно, что бокал пива перед ним не первый, и даже не второй.

– Ой, так интересно! Обязательно расскажешь как-нибудь поподробнее! – настойчиво продолжала Лена.

– Обязательно, – пробормотала Катя и заказала пробегавшему мимо официанту пасту и кофе.

Дмитрий продолжал смотреть на производственный процесс за стеклом, в разговорах не участвовал, и вообще выглядел человеком, случайно присевшим за их столик и не желающим подслушивать. Катя не могла его за это осуждать – там, за стеклом, было гораздо интереснее!

Зато могла украдкой рассматривать. Просто так, разумеется, от нечего делать! Ей было плохо видно, но то, что она увидела в полумраке и вполоборота – оценила. Сама она предпочитала мужчин с более мягкой внешностью, вот как Денис: светленький, слегка пухленький, с небольшим животиком. Как Купидончик, только вместо лука со стрелами – фотоаппарат. Но не отрицала того, что Дмитрий хорошо бы смотрелся на обложке журнала, или в рекламе парфюма. Там самое место таким, будто мастерски вытесанным из камня! Скулы, нос, линия подбородка, даже губы с контуром чётким, как нарисованным карандашом, всё у него было излишне острым, на Катин взгляд. Очень короткая стрижка, драматический излом бровей, мощная шея, мускулы рук, обтянутые солидным кашемиром, дорогие неброские часы. У её папы были такие же, и цену она знала точно. Всё это было таким… пугающе мужественным, некомфортным. Полюбоваться – милое дело! А вот жить с таким? Бррр! Хотя живёт же эта болтливая «мышь». Вот Катя бы не смогла, ей бы кого-то повеселее, попроще. А этот сидит, молчит, о чём только думает?

Кате вообще было не очень понятно, почему взгляд её упорно возвращается к его профилю? Она же не профурсетка какая-то там! Серьёзная, почти замужняя, женщина. Она не припоминала, чтобы кто-то раньше вызывал у неё такой интерес. Такой – не романтический, а необъяснимый. Будто это было важно по какой-то причине, а она всё никак не могла уловить – почему? В конце концов, она решила, что это игры истощённого работой разума и заказала тирамису, чтобы подпитать мозг глюкозой. А что? Она читала об этом в каком-то журнале!

Дмитрий от нечего делать рассматривал, как выстроен производственный процесс в пивоварне, и мечтал о моменте, когда можно будет наконец загрузить Ленку в машину, доехать до дома и лечь спать. Он чудовищно уставал на работе и вот эти светские рауты видел в гробу. Но Ленка вчера вечером устроила грандиозный скандал, и он уступил. Не потому, что её мнение и эмоции были для него важны, а потому что в мельчайших деталях представил, как она жалуется сначала своей матери, потом матери Дмитрия. И как все они осуждающе поджимают губы, с усилием хмурят гладкие, благодаря косметологам и ботоксу, лбы и протяжно укоризненно вздыхают. Именно этого «кордебалета», а вовсе не Ленкиных обид, Дмитрий боялся так сильно, что согласился тащиться по пятничным «пробкам» в центр города в дурацкий ресторан к неизвестным «потрясающим ребятам»!

Впрочем, женская половина «ребят» оказалась, внезапно, ничего так. Высокая блондинка, волосы длинные и, кажется, даже неокрашенные. Хотя ручаться он не мог. Каких только хитростей не изобрела современная индустрия красоты – ничему верить нельзя! Представилась девушка Екатериной. И в имени, и в выражении лица угадывалась настоящая… аристократичность? И деньги, причём большие и «старые», считывались мгновенно. Она забавно закатила глаза, когда совсем уже не трезвая Ленка назвала её «Катюха». Уж кем-кем, а «Катюхой» блондиночка не была точно. В каждом жесте, в каждом взгляде угадывалось отчаянное нежелание находиться здесь и неловкость за спутника. Который, кстати, подходил ей примерно как кучер королеве.

Она смешно косилась на Дмитрия, явно разглядывая, хотя её позиция не была такой удобной, как у него. Ему-то в отражение было прекрасно видно и красивый овал лица с высоким лбом, и большие глаза, и пухлые губы – Дмитрий точно знал, что это модная форма и называется «Лук Купидона». Знал не по собственной воле: Ленка мечтала о таких и неоднократно намекала, что ей нужны деньги на «процедурки» в косметологической клинике «для раскачки карьеры». Жить бы с этакой «фифой» Дмитрий, конечно, не смог – устал бы соответствовать. Хотя вон жирный алкоголик, бурно машущий руками, как-то живёт. Но Дмитрий не смог бы. Он вообще всё чаще приходил к мысли, что хотел бы жить один. И чего только она ему далась, взгляд отвести не может! Совсем, видимо, устал.

Спустя пару часов, когда казалось, что от сигаретного дыма – Лена с Денисом практически беспрерывно курили, – сейчас лопнут глаза. Когда виски снова заломило, а Денис начал с нелепыми ошибками произносить длинные умные слова, знанием которых гордился неимоверно, Катя попросила счёт и полезла за кошельком. Но счёт молниеносно перехватил у официанта Дмитрий и в упор посмотрел на Катю. Глаза у него нежданно-негаданно оказались зелёными, как у неё самой, хотя она уверена была, что они могут быть исключительно карими и глубокими как бездна.

– Я оплачу.

– Но…

– Катерина, я оплачу. Не беспокойтесь. У вас… достаточно поводов для беспокойства, – он кивнул в сторону Дениса.

Катя покраснела, психанула от этого намека, засуетилась, подгоняя Дениса, который всё никак не мог дорасказать Лене какой-то важный анекдот. Схватила его под руку, неловко попрощалась с Дмитрием и потащила суженого к выходу.

По дороге домой они вяло поругались на тему злоупотребления алкогольными напитками, отсутствия работы и вообще. Поэтому в квартиру поднялись молча и сразу собрались спать.

И не было в этот вечер у Кати ни чаю с лимоном в большой кружке, ни кино, ни желанного покоя. От жалости к себе она даже немного всплакнула в ванной, хотя делала это редко. Почистила зубы, в миллионный раз поклялась изменить свою жизнь, и отправилась в постель, где уже заливисто храпел Денис.

***

Утром понедельника, как и любым другим утром, если уж честно, Катя традиционно прошла стадии отрицания, гнева, торга, депрессии и принятия прежде, чем поднялась с постели. Глубокомысленные цитаты про новый день и новый шанс она всю жизнь считала издевательством. Утром хотелось спать, а следовало проснуться. Следовало быть бодрой, приготовить завтрак себе и любимому, облачиться в продуманный наряд, соответствующий строгому офисному дресс-коду, отстоять положенные городским жителям «пробки», ловко припарковать Мотю среди автомобилей прочих служащих банка, и с энтузиазмом приступить к выполнению рабочих обязанностей. Для типичной «совы» всё это было невообразимо сложно.

Однако за квартиру необходимо было платить, Дениса в творческом кризисе содержать, а ещё она всю жизнь мечтала шить – открыть когда-нибудь маленькое собственное ателье, и творить в своё удовольствие. Катя даже порывалась сразу после школы пойти учиться на модельера, но родители настояли на профессии экономиста, а стремление дочери «мастерить платьица» считали баловством. Вот после замужества, когда обеспечивать будет супруг, другой разговор! Она согласилась с ними, только ставку на брак делать отказалась, решила накопить на своё дело сама. Таким образом, всё, включая мечту, требовало денег, и по утрам приходилось просыпаться и ехать на работу.

Это утро выдалось даже хуже обычных. Все выходные Катя с Денисом продолжали ссориться, так ни до чего и не договорившись в результате. Значит, и вечером изнуряющие бессмысленные бои продолжатся, только если она не устроит примирительный ужин, а ужинов Кате не хотелось примерно никаких, особенно примирительных. Да и завтрак она не стала готовить, обойдётся! И вообще, уедет вечером к маме с папой, а он пусть остаётся без ужина!