ЗЕЭЛ

Вадим Недранец

ЗЕЭЛ

История невозможных миров

Фантастическая повесть

Глава 1

– …И это необходимое и достаточное условие, – закончил свою речь доцент Голев, широко улыбнулся и с чувством выполненного долга, глядя на оставшееся на черной доске стройное доказательство сложных теорем, подумал про себя: «Великолепно!»

Студенты облегченно вздохнули. Послышался шум захлопывающихся планшетов.

В аудитории повисла пауза.

– Вопросы есть? – привычно спросил лектор, уверенный в своей научной недосягаемости для простых смертных ботанов.

Он занес было ногу над затертыми паркетинами пола, чтобы привычным легким прыжком быстро оказаться у двери, выскользнуть из аудитории и раствориться в тусклом и длинном университетском коридоре. Но не тут-то было. Из глубины рядов раздался уверенный голос:

– Есть! Есть вопросы! Точнее… один вопрос… Если всё, что вы сегодня нам рассказали, верно, то слой измерений, который мы привыкли видеть и осязать, – это лишь часть несчетного множества вселенных?

– Да! – весело ответил доцент. – Но! Это – лишь теория! До свидания.

Он выбежал из аудитории и радостно двинулся к выходу из здания. Сегодня был последний рабочий день в университете. Через два дня молодой одаренный преподаватель Константин Голев разорвет последнюю связь с родной альма-матер и уже в Женеве будет знакомиться с группой ученых из России, направленных туда на работу с ускорителем.

Доцентом на физическом факультете университета Голев стал недавно, после того, как с легкостью защитил диссертацию кандидата наук по математике. Темой была «Гипотеза о существовании дополнительных измерений пространства времени», которая уже не первый год волновала его воображение, а весь научный мир пытался ее проверить. Но это было возможно только с помощью методов современной физики высоких энергий на ускорителях элементарных частиц. Будучи целеустремлённым молодым человеком, Константин, едва поступив в институт, уже мечтал попасть на работу, где мог бы испытать свои оригинальные экстремальные идеи. А окунувшись в процесс познания, окончательно потерялся в нем на все годы обучения. Его потрясали парадоксы различных отвергнутых теорий физиков и математиков, описывающие взаимодействие частиц на высоких скоростях и их гравитационное взаимодействие.

Костя чувствовал, как сильно притягивают его эти забытые труды! Его гениальный ум не хотел верить в их признанную несостоятельность и требовал «продолжения банкета». Он болезненно желал доказать всему миру и себе, что они верны и способны стать основой для его собственной теории гравитации, которая явно докажет существование пятого измерения, и не какими-то там жалкими колебаниями пространства времени, вызванными столкновениями частиц в различных коллайдерах, а гравитационной катастрофой.

И мир после этого изменится, станет лучше – таким, каким он видел его в своих детских мечтах, когда в его голове родилось пятое измерение.

Страсть, с которой он взялся за дело, его харизма, способность объяснять сложное простым языком помогли ему возглавить научный клуб гениальных неудачников. Он настолько живо описывал свои теории провокационными короткими спичами, что после этого у публики возникала эйфория протеста и опьянения от будущих великих дел. Он же, глядя на собравшихся крепко выпивших физиков и математиков и их легкомысленных веселых спутниц, театрально поднимал над головами полный бокал и, позерски встряхивая гривой, пафосно вопрошал:

– Почему люди с легкостью принимают многомерность, но сами живут в клетке из трех координат и времени?

И дальше уже с загадочной интонацией, красноречиво сопровождая свои слова вопросительными жестами, он обращался к небу, которое заменяла ярко освещавшая лица фанатов старая люстра, где в стеклянных запыленных шарах виднелись энтомологические коллекции многих лет.

– А что, если есть или возникнут новые миры с дополнительными пространственными координатами? Как будет чувствовать и видеть себя и окружающие предметы человек? Неужели как персонаж из «Мастера и Маргариты»?

И все дружно начинали умничать и спорить, примиряясь только в момент очередного тоста.

А Костя вставал, держа в вытянутой руке бутылку шампанского, демонстративно наливал бокал до краев и в качестве тоста дословно цитировал Платона, обращаясь к невидимому, а может, и видимому только ему, собеседнику:

– Разве ты не заметил, что способный к математике изощрен во всех науках в природе?

После чего начинал медленно пить игристый напиток до дна, подавая пример наслаждения жизнью всем своим адептам и случайно пришедшим на огонек местным забулдыгам.

Люди охотно подхватывали его веселое настроение и с криками: «За изощренные таланты!» пускались во все тяжкие, понимая, как утром будет мучительно больно за прекрасно проведенный вечер, но маниакально отвергали такой исход.

В пьяной браваде в очередной раз они мечтали победить слабую природу человека, возвысить его разум над пустотой бытия. Однако побеждали лишь ящики с вином, а затем и гордо появившиеся в разгар вечеринки батареи теплой водки.

В момент сильного опьянения Костин разум вдруг становился абсолютно ясным, и он, как ни в чем не бывало, начинал говорить. Сначала тихо, потом, встав над развалившейся на диванах и креслах толпой, громко, четко и завораживающе.

– Друзья мои, вы те, кому принадлежит будущее. В нем не будет уныния и запретов. Свободу… таинство науки… открою вам я. Механизм обработки пространственной информации в человеческом мозге не подчинен жестким ограничениям, связанным только с трехмерным пространством. Величие человека в его способности мыслить!!! – повторял он слова великого Паскаля. – Я вижу, знаю, чувствую, как мир, вселенная, природа подчинится вашему гению! Мы откроем пятое измерение для всех!

И дальше без остановки он продолжал развивать перед «неудачниками», опьяневшими от зеленого змия и его восхищающих слов, свою теорию, как будто перед ним была открыта книга, где изложены стройные доказательства и постулаты. Как будто он знал ее наизусть. Но мало кто понимал, что этот поток гениальности и магического ораторского гипноза исходил не от Кости, а свыше. Он лишь его транслировал, облекая в понятные аудитории языковые формы.

Костя как будто слышал невидимого суфлера и спокойно повторял то, что говорил он. Ему нравилось это состояние, нравилось и его влияние на расслабленную, шумную компанию, которая, слушая его речь, постепенно замолкала и, с восторгом глядя на своего вожака, внимала каждому его слову и с жадностью ждала новых, будоражащих их «просветленные» алкоголем, набитые математикой, физикой и биологией головы.

Костя помнил каждое свое выступление, а по окончании научных оргий, иногда переходивших в физические, подробно записывал все то, что приходило, как ему казалось, от вселенского разума.

Со временем его научные труды росли в объемах и все больше походили на средневековые трактаты, написанные от руки. Он хранил их в бумажном виде, опасаясь, что кто-то может взломать электронные хранилища и догадаться о его планах.

А феноменальной памятью Костя обладал с самого раннего детства. Впервые это проявилось, когда детсадовские методисты, стоя перед разбушевавшимися на полу балующимися детьми, нарочито громко и назойливо требовали, правда, без особого успеха, повторить названия карикатурно изображенных на потрепанных картонках животных. И только Костик легко и увлеченно мог называть их в любой последовательности.

Иногда он сам копировал воспитателя и разыгрывал с детьми похожие викторины, только с бо́льшим, чем у «профессиональных» педагогов, эффектом. Дети к нему тянулись, и он становился лидером.

А когда в программе уже старшей группы воспитатели начинали считать игрушки и нарисованные фрукты и демонстрировать простые математические функции – плюс, минус, равно, он с легкостью запоминал их и безукоризненно, с одного взгляда, определял количество предметов в простейших задачках для малышей.

Его безукоризненная память позволяла ему слово в слово пересказывать реплики мультяшных персонажей. А уединившись в свое игровое подкроватье, лежа на животе под железной сеткой и болтая в воздухе маленькими ножками, продолжал развивать сюжеты и разыгрывать роли с воображаемыми героями. И запоминал их тоже, словно это были события, произошедшие на самом деле.

Скромный достаток его семьи не позволял иметь много чего. Из игрушек у него были выцветшие и унылые машинки, самосвалы, танчики, пластмассовые покусанные солдатики и большой Невалях, который, как оказалось позже, прекрасно горит.

Воображаемые яркие и необычные герои жили в его голове в другом мире – новом, красивом, таинственном, в который он все больше и больше погружался мысленно по мере своего взросления. Они были его друзьями и гражданами маленькой вымышленной красивой страны.

Способности мальчика нарастали с каждым днем, и, уже пойдя в школу, Костя старался изо всех сил понять, откуда и зачем вся эта суета и нервозность в обучении детей, ведь все, что они проходили по программе, было просто, элементарно, интересно и вызывающе предсказуемо. Ему хотелось бо́льшего.

Вскоре его фотография оказалась на доске почета, а похвалы сыпались со всех сторон.

Прошло несколько лет. Он повзрослел. И завоевывал все большее внимание педагогов. Но однажды репутация самого популярного парня школы сильно подмокла в прямом и переносном смысле…

В десятом классе он, Костя Голев, гордость школы, призер математических, физических и химических олимпиад, влюбился.

И в кого бы вы думали? В свою одноклассницу, троечницу Люсю Фомину. Весь его стройный и кажущийся незыблемым придуманный мир, где он, великий правитель и вершитель судеб подданных, рухнул, когда при первом его наивном ухаживании в школьном парке он получил, как пулю в лоб, грубый посыл подальше от какой-то там Люси, о которой он не слышал ни одного хорошего слова.

Его самооценка разбилась, как волна о скалу, и растеклась мелкими соплями и слезами прямо по щекам на глазах у всех пацанов.

А Люся, не ожидавшая такого странного проявления горькой обиды ребенка, у которого отняли игрушку и наорали, на минуту сама опешила, но, оглядевшись по сторонам и заметив, как все подростки вокруг начинают победно и ехидно улыбаться, подхватила настрой и распалилась от безнаказанности. Ее понесло.

Она выпрямилась и, гордо вздернув свой тонкий носик, демонстративно мотнула длинными белыми кудрями, затем злобно сжала пухлые губки и выпалила еще раз:

– Да пошел ты, отличник! Иди к маме поплачь, придурок.

От этих слов все снова замолчали. А Костя в ответ насупился и, насухо вытерев слезы, посмотрел на нее высокомерно и с нескрываемой враждой. Во взгляде больших серых глаз чувствовалась решимость и воля. К нему вернулось самообладание. Включилось необъяснимое влияние вожака на стаю, он снова стал тем, кем уже успел стать, – лидером, вожаком. И его временная слабость лишь дала понять остальным, что он еще и человек. И все быстро приняли его сторону.

В этой холодной войне чаша весов снова склонилась к нему. Все смотрели на Люсю уже со страхом, ожидая со стороны Кости как минимум рукоприкладства или встречной грубости.

Но он уже давно пришел в себя и с бешеной скоростью перебирал в памяти наиболее подходящие этому случаю подлые насмешки. Он много знал о Люсе, но, как оказалось, информация не включала в себя то, что она неадекватна.

«Отвечать ей хамством глупо. Не дойдет. Спорить с дурой, самому становиться дураком, – думал он. – Что же делать?».

Он еще немного постоял, огляделся, не идет ли кто из учителей, потом улыбнулся и сказал громким хриплым голосом, медленно растягивая слова, и награждая Люсю ледяным взглядом:

– Я накажу тебя.

– Как страшно! – стала паясничать маленькая дрянь, но голос ее зазвучал уже неуверенно и тихо. На глазах выступили слезы.

Костя ей нравился и случившееся сейчас было и для нее чем-то странным и противоестественным, как будто в долгожданный момент контакта с ним, изнутри вырвался дьявол и управлял ею. Но такова природа любого движения, особенно движения женских чувств. Чтобы пошел ток, должна возникнуть разность потенциалов. Ток пошел.

Костя понял, как велика сила библейского терпения и выдержки. Именно они спасают от провалов и поспешных ошибок, позволяя вовремя не ответить на провокацию.

И страсти улеглись.

Все увидели движущихся к толпе учеников завуча и трудовика и во избежание изнурительных нравоучений и сравнений с тунеядцами и бездельниками, растворились. Но и доли секунд хватило, чтобы Костя и Люся, посмотрев друг другу в глаза, поняли, что в каждом из них есть то, что нужно другому, и что впереди их ожидает какое-то запретное событие, опасное и головокружительное. Вслед за остальными они разошлись по домам, чтобы очень скоро встретиться во взрослой жизни, но уже другими людьми – переполненными идеями и страстями.

Вот так и находят люди друг друга на планете одиночества – Земле.

Глава 2

После инцидента в десятом классе Костя даже не приближался к Люсе и не заговаривал. До выпуска оставалось полгода. Он помнил о своей угрозе, а она о своей глупости. Оба их поступка исключали желание сближаться, и они больше не подходили друг к другу.

Будучи живым человеком, а не роботом с процессором вместо мозга, который иногда у него зависает, Костя мог совершенно спокойно прервать разговор на полуслове и погрузиться в себя так, что окружающим казалось, будто он их разыгрывает, изображая аутиста. Хотя очевидно, он и был слегка аутистом или что-то в этом роде, но никто тогда не придавал этому значения, списывая его выходки на гениальность. Никому не составляло большого труда вырвать его из этого состояния громким стуком или смехом, и тогда он быстро возвращался в мир и обязательно находил повод саркастически пошутить над тем, кто его вернул.

Что на самом деле творилось в голове будущего ученого, тогда никто и не догадывался.

События в парке изменили и Люсю, она замкнулась и сосредоточилась на будущем поступлении в медицинский институт. Сидела вечерами допоздна за учебниками и все мечтала когда-нибудь искупить обжигающую разум вину перед Костей и, например, спасти его от гибели, внезапно появившись в его взорвавшейся лаборатории и сделав ему искусственное дыхание изо рта в рот и непрямой массаж сердца. И потом с пришедшим в себя беззащитным и совершенно невредимым гением утонуть в долгом поцелуе.

Эти мысли захватывали ее столь сильно, что она уже видела, как это будет происходить на самом деле. Но для этого надо быть, как минимум, рядом и дождаться какой-нибудь аварии или катастрофы.

– А может даже помочь такой аварии случиться? – думала она, представляя себя суперженщиной.

Эти мысли, постепенно превращаясь в навязчивую идею, стали и целью в её жизни, а и окружающие стали замечать за ней странности. Так, она могла ненадолго уйти в себя, а потом, как ни в чем не бывало, встряхнуться и начать веселиться и вести себя как под чем-то запрещенным. Видимо, к этому моменту она уже мысленно взорвала лабораторию и спасла воображаемого Костю.

Катастрофа была нужна Люсе для того, чтобы исполнить свой странный план по завоеванию сердца любимого. Но вскоре их намерения объединились.

Двумя годами позже, после поступления на физмат, Костя тоже начал всерьез подумывать о совершении фатального эксперимента. Но его мотивом была вовсе не любовь и даже не желание научного самоутверждения. Цель была более великая. Он хотел изменить мир к лучшему. Но, как говорится, «Лучшее враг – хорошего» И его научные успехи постепенно становились орудием этого самого врага.

Перед отъездом в Женеву Костя проходил медицинскую проверку в клинике при Минобороны. И он едва узнал в красивой эффектной и ухоженной молодой докторше Люсю. А она знала о его приходе заранее и ждала.

Будучи дочерью военного врача, начальника госпиталя, работавшего с разного рода высокими чинами минобороны, которые часто бывали и выпивали у них на даче, она с легкостью добилась от друга отца из какой-то Наблюдающей за Всеми в Стране Службы, чтобы он ей периодически сообщал о Костиных продвижениях в учебе и работе, благо в университете на всех передовых факультетах для таких целей был всегда хорошо подобранный куратор из службы.

Люся подстроила визит Кости в ее дежурство и, вуа ля, вот он перед ней. Взрослый, красивый, умный, с горящим взглядом и все такой же надменный и исключительный, кого она когда-то от своей большой любви сдуру унизила при всех одноклассниках.

Как в детской сказке про трубадура и принцессу, их взгляды встретились…

– Люся! Это ты? – выпалил Костя, и лицо его превратилось в лоснящийся красный помидор. – Какими судьбами?

– Костя! Конечно же, это я!

И Люся, распахнув белый халат, раскинула для объятий руки и, как ни в чем не бывало, обняла его и прижалась всем телом, явно проявляя излишнюю дружелюбность. Это было неожиданно.

Костя, почувствовав запах ее духов, как-то быстро изменил унылое настроение ходока по врачам на восторг искателя приключений и тоже крепко обнял ее.

Оба на какое-то мгновение замерли, а потом постепенно и плавно разжали объятия. Долгожданная первая Люсина победа состоялась. Почувствовав свою мягкую силу над сухим разумом Кости, она уловила на фоне лёгкого возбуждения импульс уверенности в себе и решила, что сделает все, чтобы сбылись и остальные этапы придуманного ею плана.

После были короткие свидания, страсть, мелкие обиды, притирка двух ершистых влюбленных сумасбродов. И однажды, в момент особого доверия к Люсе, Костя поделился с нею планом вырубить один из магнитов коллайдера и проверить свою гипотезу относительно последствий.

Когда она узнала о готовящемся научном теракте, счастью девушки, влюбленной в свою странную и опасную мечту и в злого гения, не было предела.

Втихаря от Кости она почитала популярные статьи об ускорителях, основных задачах ядерщиков и математиков, ничего не поняла, но окончательно убедилась, что в этой части науки что-то работающее и опасное можно легко сломать. И тогда катастрофе точно быть.

Сидя за полночь на кухне и выпив бокал вина, она решила, что наука требует жертв, и от этой мысли радостно прослезилась.

А через две недели перед самым отъездом объявила Косте, что едет с ним в составе команды взаимодействия с ЦЕРНом – крупнейшей в мире лабораторией физики высоких энергий.

Молодые люди были счастливы.

Люся получила Костю, но не так, как мечтала, а гораздо быстрее и проще, и это ее не очень удовлетворило, хотя и дало новый импульс придумывать новые подробности сцены спасения гения, доходя в них мысленно до самых невероятных исходов.

По мере укрепления их феноменальной любви она еще больше распалялась от мыслей о предстоящих событиях, доходя в них до нервной дрожи, до бессонницы. Масштаба и разрушительной силы катастрофы, естественно, она даже представить себе не могла. Да и не особо хотела. Впрочем, она и сама уже не знала, чего конкретно хотела.

Но её уже нельзя было остановить. В минуты костиных сомнений она активно манипулировала им всеми возможными способами, чтобы задуманное действие с коллайдером было исполнено по самому смертельному сценарию.

Она ждала этого дня.

Но когда Костя, будучи дежурным инженером, добрался до рубильника и обесточил магистраль, ничего страшного не произошло.

Узнав, что не произошло никаких разрушений и катаклизмов, Люся взвыла от досады и злобно на него закричала:

– Костя, надо было взорвать здесь все!!!

Ее кровожадность сильно удивила Костю, и он, понимая, что армагедон еще впереди, тихо сказал:

– Люся, мы сделали это! – и крепко сжал ее в смирительных объятиях.

Она сопротивлялась недолго. Уверенный тон Кости вернул ей хладнокровие и рассудок. Но когда он вдруг сам запаниковал, Люся быстро успокоилась и, улыбнувшись ему, сказала:

– Костя! Ты гений! Люблю тебя!

Глава 3

Как писали всезнающие научные издания, авария в большом адронном коллайдере 24 сентября 2014 года к каким-либо последствиям и аномалиям не привела.

Тогда из-за короткого замыкания один из исполинских магнитов коллайдера перегрелся и перешел из сверхпроводящего состояния в обычное, что привело к отклонению траектории протонов, летящих со скоростями, близкими к световым. Ускорители резко отключились.

Все быстро исправили и запустили вновь. Коллайдер заработал, но из-за опасений за безопасность конструкции теперь уже в режиме разгона до семи тысяч экви-масс протона, а не четырнадцати, как было задумано изначально.

Знатоки бульварной прессы сразу сказали, что здесь что-то не так.

Политики решили не заострять внимания на этой теме и не пугать народ «честными докладами» всевозможных комиссий министерств.

Никто не умер – и ладно. Были произведены быстрые манипуляции с общественным мнением, после которых оно должно было выражать чувство бесконечной благодарности ученым – квантовым физикам, бойцам невидимого фронта, где, как пули и шрапнель, летают элементарные частицы.

Все страны, участники проекта коллайдера, освоили свои рекламные бюджеты и утопили эти новости в потоке пропаганды и в поиске виноватых во всех своих грехах.

Зато искатели теорий заговора, коих совершенно справедливо многие считают психами, забили тревогу привычным для них способом. Стали придумывать и выдавать за действительное страстно желаемое. И в Сети стали появляться пугающие видео с визуальными эффектами расширения Вселенной, больших взрывов, сплющенной Земли и наглядными примерами искажения пространства-времени на кривляющихся в камеру лицах «зожевцев».

Все это легко взбудоражило другую, не менее сплоченную группу психов – «плоскоземельщиков». Они появлялись изо всех щелей и не экранах фрик-шоу и талдычили одно и то же по отдельности и хором:

– Земля плоская! Все умрем! Свалимся с краю в пропасть! Случилось страшное! Армагедон! Нас предали!

И пошло-поехало!

Через три дня только ленивый не знал, что произошла катастрофа вселенского масштаба, но доказательства скрыты от честных людей продажными политиками, инопланетными шпионами и земными рептилоидами в правительстве США.

Но никто не догадывался, насколько эти люди были близки к истине.

Конфликт, катастрофа, апокалипсис все же случились. Реальность уже не была прежней.

И хотя в существующей действительности пока никто не заметил аномалий, они все же были. Да еще какие!

В момент аварии в коллайдере были нарушены принципы суперсимметрии и основные постулаты Эйнштейна.

Начался новый отсчет. Во все стороны временной шкалы – и в будущее и в прошлое – наша единичная Вселенная стала копировать себя со всеми привычными нам звездами вокруг, природой и земной человеческой цивилизацией, но только с ошибками и искажениями.

А время! Оно уже не вело себя как обычная физическая координата. Время менялось самопроизвольно, замирало и ускорялось, двигалось то вперед, то назад.

Вселенная становилась все тяжелее, ее копирование с «ущербными коэффициентами» ускорялось. Нарушился привычный баланс всего мироздания, возникало что-то немыслимое, новое. То, что нельзя даже представить. Произошло невозможное. Частицы из нашего материального мира, физические объекты с массой, оказались там, где их быть не должно и не могло – по ту сторону предела. В потустороннем, если хотите, мире.

Это вызвало вселенскую аномалию, которую никто не в состоянии даже представить, беспорядок всех материй, коллапс научных гипотез и вообще всей науки.

Но была одна юная особа, двадцативосьмилетняя дочь известного британского вирусолога Саймона Кромвеля, окончившая Кембридж по специальности «Физика твердого тела» и писавшая в желтые газетенки скандальные заметки с разоблачениями шарлатанов от науки, чем отвлекала себя от скуки и приобретала коварных врагов,

Кира Кромвель. В простонародье Кира К. Одна из самых талантливых студенток университета, одаренная личность, обладательница светлого ума и пограничного состояния чувства юмора. Сверхпроводимость была темой ее дипломной работы. Вот эта девушка как раз и догадалась, что произошло в ускорителе и каковы возможные исходы катастрофической аварии в коллайдере.

Ей с детства везло с компаниями. В них были сплошь или рэперы, или будущие светила естественных наук и медицины, взлетевшие, несмотря на молодой возраст, на научный небосклон благодаря таланту и заложенной в них природой страсти к открытиям, силе здравого ума и тела.

Одним из ее приятелей был физик-математик, двадцатишестилетний Матвей Борисов. Мэт, как его называла Кира. Крепкий высокий блондин с лицом мальчишки, приехавший в Лондон после прохождения всех ступеней образования на родине, где тогда еще можно было знаниями пробить системные барьеры взяточников и «крепких хозяйственников».