Жандарм

– Да! – крикнул я, завязывая галстук.

Удивительно, но несмотря на потерю памяти руки сами знали, как правильно скрутить узлом этот предмет гардероба. Надо было лишь положиться на ощущения «правильно» я делаю или нет.

Закончив, осмотрел себя. Серые брюки, белая рубашка, в тон к брюкам пиджак и белый галстук в черную косую полосочку. Подхватив со шкафа свою шляпу, я обернулся к Любаве. Та откровенно любовалась мной, но изредка ее взгляд нет-нет, а «стрелял» вниз. Я же смог разглядеть ее более подробно. Темные волосы завязаны в косу, а поверх повязан белый платок. Темное платье в пол с белым передником стянуто тонким поясом из той же ткани в районе талии. Что на ногах из-под платья не видно, но при ходьбе слышно небольшое постукивание. Туфли или что-то с каблуком. Руки Любава держала перед собой, скрестив их, словно уберегая самое сокровенное. Тем самым она невольно подчеркивала свою крупную грудь, что не смог скрыть даже строгий закрытый крой платья.

– Веди, – когда пауза от моего откровенно разглядывания затянулась, а девушка сильно покраснела от смущения, приказал я.

Та быстро развернулась на сто восемьдесят градусов и засеменила по коридору. Мне открылся прекрасный вид сзади. И хоть все было закрыто, но служанка, выпрямив спину от напряжения, невольно оттопырила свою попу, отчего плотная ткань платья натянулась, а мое воображение тут же подсунуло картинку, где платья на Любаве нет. Пришлось срочно отвлекаться на иные мысли, а то я рисковал прийти к столу с очень заметным бугорком на одном пикантном месте.

Столовую я посетил впервые с момента своего появления здесь. Что сказать о ней? Большая комната примерно десять на семь метров. По центру длинный стол с задвинутыми стульями. Длинной стороной стол расположен параллельно стене с тремя высокими окнами. На окнах длинные голубые шторы, сейчас раздернутые в стороны, чтобы в столовую попадал уличный свет. За шторами – прозрачная тюль. На потолке аж три люстры, но лишь с одной лампочкой каждая. Каждая украшена в одном стиле – расписанная синими цветами ткань цилиндром охватывает лампочку по кругу. С нижней стороны с ткани свисает на пару сантиметров бахрома.

Из столовой выходят две двери: одна в коридор, в которую вошел я, и вторая в кухонную зону, откуда сейчас выходила дородная баба удивительно похожая на Любаву. Либо мать, либо старшая сестра. Да и одета очень похоже – такое же платье, только вместо передника широкий фартук с вышитым солнцем и колосьями под ним. Женщина несла супницу, из которой сноровисто наполнила три стоящие на столе тарелки.

– Спасибо, Любава, ты свободна, – кивнул девушке дед и повел рукой на стул по правую руку от него.

Я прошел и уселся на указанное место. Сам дед сидел во главе стола, а моя сестра умостилась по его левую руку и еле заметно ерзала на попе, кое-как сдерживая себя от потока вопросов ко мне. Это было понятно по ее направленному на меня взгляду и периодически чуть приоткрывающемуся рту. Но опасливые взгляды в сторону деда, говорили мне, почему меня еще не забросали вопросами прямо с порога.

Прежде чем приступить к завтраку, я внимательно следил за своими новыми родственниками. А конкретно – за сестрой. Если уж этот непоседливый, сразу видно, ребенок до сих пор не притянула к себе тарелку с налитым супом и рта не раскрыла, то и мне пока стоит помалкивать.

Как оказалось, поступил я абсолютно правильно! Только когда перед нами кроме супа положили по паре кусочков хлеба, дед прошептал короткую молитву, положив руки на стол. Сестра прикрыла глаза и беззвучно повторяла за ним. Я краем уха прислушивался к его словам и тоже для вида шевелил губами. На всякий случай. И лишь после этого дед первым взялся за ложку, после чего его примеру последовала и Катя. Ну и я потом подтянулся. Правда следить за родственниками все равно пришлось и дальше. Потому что ложек передо мной оказалось аж три штуки, еще две вилки и нож. И как позже я понял, каждый прибор был для своего блюда.

После супа нам принесли жаркое, которое требовалось заправлять сметаной как раз второй ложкой, затем был десерт с чаем. Все это обилие больше подходило не завтраку, а обеду, на мой скромный взгляд, но за столом никто не проронил ни слова, пока мы не добрались до чая.

– Гриш, как ты себя чувствуешь? – блестя глазенками, первой прервала молчание Катя.

– Нормально. Только мне проклятие в голову попало – многого не помню, – решил я сразу обозначить свою проблему.

– Мне деда говорил, – призналась Катя, стрельнув глазами в степенно отпивающего чай старика. – Что, совсем-совсем ничего не помнишь?

– Очень мало. Почти ничего.

– У-у-у… – расстроенно протянула девчонка. – И как мы к Амирзяновым бега… – тут она осеклась и тут же уткнулась в чашку.

Но мимо деда ее слова не прошли. Тот медленно повернулся к ней всем телом и со стуком поставил чашку с чаем на стол.

– Куда это вы бегали? – тихо и с угрозой в голосе спросил он.

– Ой, деда, да я так брякнула! – тут же зачастила сестренка. – Ничего такого не было! Просто стало интересно, правда у них петухи бойцовские есть или слухи просто…

– Позже расскажешь, – покосившись на меня, решил дед. – Сейчас времени нет. Пора в жандармерию. Завтрак закончен! – припечатал он.

После этого Катя пулей выскочила из-за стола и умчалась из столовой, только полы платья взметнулись.

Когда мы с дедом покидали столовую, внутрь зашла Любава, сразу направившись к столу – убрать за нами. Я проводил ее масляным взглядом, который не остался незамеченным дедом.

– О Любаве – забудь! – придержал он меня при выходе из столовой. – У тебя для этого жена будет, а она и так в девках засиделась. Узнают, что ты ее пользовал – вообще от свадьбы откажутся. Тебе все равно, поигрался и забыл, а жизнь девушке испортишь!

– Понял, – мрачно кивнул я.

Жаль. Портить понравившейся девушке жизнь не хотелось и это была, пожалуй, основная причина, почему я решил последовать совету деда. Иначе плюнул бы на мнение старого хрыча и обязательно попробовал бы притиснуть фигуристую милаху. Конечно, если она сама не против. Но уж очень у нее были красноречивые взгляды утром, да и сейчас, проходя мимо, стрельнула на меня глазками. Вряд ли бы она мне отказала.

Путь до жандармерии не отличался от такого же до управы. Лишь здание, к какому подъехал наш автомобиль, было другим. Таким же монументальным, двухэтажным, но без раскрывающего двери перед посетителями лакея, зато с двумя неторопливо курящими в пяти метрах от входа городовых. Да еще на окнах были решетки. Издалека это не бросалось в глаза, так как установлены они были с внутренней стороны и разглядеть их можно было лишь подойдя в упор. Сбежать отсюда через окно точно окажется непростой задачей, если вообще выполнимой.

– Говори поменьше, – тихо напутствовал меня дед, пока мы шли от машины до входа. – Жандармы – это тебе не обычная полиция. Они за стабильность державы отвечают. Внутренних врагов и смутьянов ловят. Если скажешь, что не то, могут не только на учет, как одаренного в ментальной магии, поставить, но и другую карточку на тебя завести.

– Понял, – проникся я словами деда.

Внутри такого убранства, как в управе, тоже не было. Все предельно утилитарно: стены без росписей, вместо вычурных люстр, подвешены обычные лампочки, прикрытые стеклянным колпаком. Колпакам хоть и попытались придать красивую форму, но все равно они создавали ощущение казенности и военщины. Вместо секретаря на входе статный детина в синей форме и с дубинкой на поясе. Телефонный аппарат у него впрочем был похож на тот, что стоит в управе, лишь канделябра рядом нет. Дед сказал ему, что нас ожидают на постановку на учет, после чего тот молча набрал номер, дождавшись ответа, громко и четко произнес «прибыл Бологовский» и, получив ответ, сказал идти в кабинет номер семнадцать.

Здесь коридор был уже не у дальней стены, а проходил по центру здания. С обоих сторон были двери в кабинеты, в большинстве своем закрытые. Из некоторых раздавались крики, угрозы, иногда кто-то пытался убедить неизвестного следователя в своей невиновности. В коридоре почти никого не было. Лишь у парочки дверей стояли люди. Если судить по одежде и поведению, тому как они иногда вздрагивали при особо громких криках, доносящихся из-за стен кабинетов – то либо они свидетели, либо кто-то из родственников допрашиваемых. Никаких диванчиков или даже просто стульев здесь не было и в помине. Смотрю, служба у жандармов нелегкая и откровенно грязноватая. Вот так постоишь в коридоре, послушаешь, что из-за стен доносится, и точно любовью к ним не воспылаешь. Скорее наоборот.

Кабинет номер семнадцать оказался чуть ли не в конце коридора по левую сторону от входа в здание. Здесь было относительно тихо, а крики почти не долетали до сюда. Дед постучался в дверь и после разрешающего выкрика, толкнул ее и шагнул внутрь. Я проследовал за ним.

Внутри кабинет незнакомого мне жандарма оказался вполне себе уютным. Небольшой, примерно три на четыре метра. У окна торцом к нему стоит простой стол с выдвижными ящиками, застеленный зеленым сукном. На столе раскрытая папка, рядом чернила с перьевой ручкой. Справа от двери – высокий под потолок шкаф. Напротив стола – металлический сейф. На подоконнике пара цветков в горшках, прикрывающих собой металлическую решетку. Сверху окно прикрывает занавеска, что еще больше скрывает неприятное дополнение. Слева над сейфом висит картина с изображением сельского пейзажа – ручей, бегущий между березок, и на заднем фоне одинокая хибара с вьющимся из трубы дымком. За столом сидит хозяин кабинета – подтянутый офицер в синей форме. На плечах погоны с двумя просветами и двумя же звездами на каждом. Спасибо посещенной библиотеке и изучению истории рода. Среди Бологовских оказалось много офицеров, так что и в званиях я теперь более менее разбирался. Хозяином кабинета оказался майор. Еще не старый, лет сорок-сорок пять. Усы редкие и лишь прикрывают верхнюю губу. Нет запоминающихся роскошных бакенбард, как у многих генералов и других высших офицеров, чьи портреты иногда мелькали в прочитанных газетах. Волосы каштановые с проседью. Взгляд благожелательный, с легкой полу-улыбкой.

– Здравствуйте, – поднялся он из-за стола. – Прошу, – указал он мне на единственный стул, кроме стула самого хозяина, что стоял слева от входа и поначалу не бросался в глаза. – Борис Леонидович, – кивнул офицер деду, – спасибо, что привели внука. Но я бы хотел поговорить с ним наедине. Надеюсь, вы не против? – чуть изогнул он бровь, а голос лязгнул сталью.

Я посмотрел на деда. Тот скривился и даже не попытался скрыть, что очень даже против, но что-то говорить не стал, а молча кивнул и вышел. Лишь шепнул мне напоследок «не задерживайся».

– Присаживайтесь, Григорий Мстиславович, – усаживаясь обратно на свое место, вновь указал мне на свободный стул офицер, возвращая себе благожелательный вид, на мгновение спавший с него. – Мне пришло уведомление от Петра Мироновича о вашем удивительном случае. Смена дара после ранения – такого на моей памяти не было никогда в истории.

– Все случается впервые, – стараясь держаться непринужденно, пожал я плечами.

– Действительно, – улыбнулся офицер. – Меня, кстати, Алексей Георгиевич зовут. Рыков.

– Очень приятно.

– И мне, – приподнял губы в намеке на улыбку офицер. – Итак, полагаю, от вас я версий произошедшего не дождусь?.. – я мотнул головой. – Тогда мне остается лишь выполнить свою работу.

Я слегка напрягся, но зря. Рыков просто пододвинул к себе раскрытую папку, взял в руки ручку из чернильницы и посмотрел на меня.

– Когда у вас сменился дар?

– Не знаю. Когда пришел в себя и попытался создать магию на полигоне поместья, выяснилось, что дар уже изменен, – говорить про алтарь и пещеру под домом я посчитал излишним. А вот полигон для отработки магии на мой взгляд обязан быть в любом уважающем себя дворянском роду.

– Хорошо. Дальше…

– Дальше мой дед тут же свозил меня к Петру Мироновичу. Там мы и узнали подробности. Я вообще в себя пришел всего пару дней назад.

– Так и запишем, – зачеркал ручкой в папке Алексей Георгиевич. – Полагаю, вы понимаете, что я обязан вам сделать предложение перейти в мою службу? – посмотрел он на меня.

В глазах – равнодушие, словно я и сам должен знать, что он имеет в виду и почему, и ждет моего отказа. Интересно, почему?

– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду. У меня частичная амнезия, многого не помню, – решил я чуть приоткрыться перед жандармом.

После этого он заметно оживился. Даже ручку поставил обратно в чернильницу.

– И велика ли амнезия?

– Пока не знаю ее границ. Что-то помню, что-то нет. Что-то не помню, но ощущаю смутно знакомым, – постарался ответить я максимально расплывчато.

– Хорошо. Значит, и об особенностях учета магов с предрасположенностью к ментальной магии вы не помните?

– Нет.

– Тогда я расскажу вам кратко суть, – откинулся на спинку стула Рыков. – Ментальная магия, она же магия разума – родовая магия императорского рода. Вы помните об этом факте?

– Частично. Помню, что наши императоры могут влезть в мозги, но название типа магии забыл, – соврал я.

Про то, что императоры способны управлять человеком с помощью своей магии вычитал из истории рода. А вот названия типа магии там не было.

– Так вот. Хоть дар это редкий и в нашей империи есть лишь один род, в котором он передается по наследству, иногда появляются люди с ментальным типом магии. Но хоть они встречаются и редко, но не настолько, чтобы вводить их в императорский род. Тогда бы против этого и остальные рода империи восстали, да и в самом правящем роде от наплыва «чужаков» начался бы разлад, что для империи смерти подобно. Но на учет таких людей ставят и предлагают должность в нашей службе. Я тебе даже больше скажу, – подался вперед через стол Рыков и чуть понизил голос, – если сможешь высоко подняться по службе и развить свой дар, есть не маленький шанс получить баронский или даже графский титул! Понятно, что для этого нужно отличиться, преданно служа императору, но все же.

– Как-то это все зыбко. Да и много ли таких счастливчиков?

– Хватает, – уверенно заявил жандарм. – Раз в поколение обязательно возникает новый граф, а то и парочка.

– И это главный стимул пойти на службу к вам? – скептически хмыкнул я.

– Конечно нет. Но это та морковка, к которой стремятся все. А так – при поступлении на службу ты получишь полный пансион, премии за раскрытые дела, защиту от нашей службы, если к тебе придерется кто-то из высокородных. Если правда за тобой, тебя даже княжеские фамилии не смогут тронуть, не получив проблем для своего рода!

– И где в нашем краю князья, которые могут доставить проблемы роду Бологовских? – в сомнении спросил я.

– Конечно в Твери позиции у твоего рода крепкие, хотя и недругов у вас здесь хватает, – кивнул Рыков. – Но при поступлении на службу тебя отправят на прохождение курсов в Москву, где ты уже и получишь распределение. Если хорошо покажешь себя, могут даже в столице оставить! А там и возможности выше. Ну и враги могут появиться. Все же мы – внутренняя безопасность и как это ни прискорбно, но самую большую угрозу представляют старые княжеские рода, решившие незаконным путем улучшить свое положение. Материальное, или политическое – не суть. Риск высок, но и полномочий у тебя будет много выше, чем у обычного дворянина! Да и в вашем роду еще не было жандармов. Точно запишут в летописи рода!

Рыков продолжал петь соловьем дальше, но если вначале я к его предложению отнесся скептически и хотел отказаться, то вот после того, как он сказал про Москву, в моей голове словно зажглось – вот она! Возможность свалить от старого хрыча, причем не нарушая клятвы! Уж больно не нравится мне его план, в котором я племенной бычок без права голоса.

– Я согласен! – перебил я офицера. Тот замолчал, а через мгновение расплылся в довольной улыбке. – Когда меня отправят в Москву? – тут же решил я взять быка за рога.

– Пара дней у вас есть. Нужно оформить документы, связаться с куратором новичков. Так что попрощаться с родными успеете. Вы точно согласны? – все же не удержался и уточнил Рыков.

– Да!

– Тогда подпишите бланк, – полез он в ящик стола. – Как все будет готово, я вам позвоню. У вас же есть в поместье телефон?

– Наверное… не видел.

– Ну, если еще не приобрели, отправлю курьера.

Через пять минут я вышел в коридор. Там никого не было. Дед стоять и ждать меня не стал, вернувшись в автомобиль. Там-то я его и застал.

– Все в порядке? – впившись в меня взглядом, спросил он.

– Да, – кивнул я с улыбкой, стараясь не показать свою радость от скорого расставания со старым хрычом.

– Тогда возвращаемся. Раз уж у тебя магия сменилась, надо хоть чему-то тебя научить. Была у нас в роду пара водников…

Водников? Точно! У меня же еще и предрасположенность к водной магии есть! Еще лучше! Пока Рыков готовит документы, надо вытянуть из старика максимум информации и знаний.

В таком приподнятом настроении я и вернулся в поместье.

Глава 6

В поместье нас никто не встречал. Пройдя сквозь пустую прихожую-холл, дед быстрым шагом двинулся вглубь дома, «нырнув» в дверь под лестницей на второй этаж. Про одну дверь, что была под левой лестницей, я уже знал. Она вела в подвальную пещеру. Но мы прошли в правую, где я еще не был. За дверью оказался короткий коридор, закончившийся большим залом. Почему-то в голове всплыло слово «гимнастический». У дальней стены был ряд окон. Справа к стене крепилась деревянная вертикальная лестница из круглых палок. За такие удобно хвататься руками. Даже повиснуть можно. Эта лестница заканчивалась турником, расположенным от стены в полуметре. Около этой же стены лежали гантели и гири. Все это было смутно знакомым что моему телу, что моим ощущениям по прошлой жизни.

А вот слева было интереснее. Там на стене крепился большой два на два метра лист металла. По его краям шла гравировка серебряной нитью, неуловимо похожая на ту, что была сделана на кушетке у Петра Мироновича. Рядом с этим листом стоял манекен в полный рост. Тоже не обычный. В каждой руке манекена были инкрустированы по пять драгоценных камней, причем разных. В лоб манекена был вставлен опал, что кидал солнечные зайчики, когда на него падал свет из окон. Торс был прикрыт какой-то броней из накладных дощечек, изрезанных письменами. По рукам и ногам манекена вились «вены-гравировка» из серебра. Пожалуй, только в нем драгоценного металла было не меньше килограмма. И примерно столько же на металлическом листе, прикрепленном к стене. И я еще не говорю про драгоценные камни, что тоже наверняка стоят недешево.

– Иди сюда, – поманил меня пальцем дед, пройдя в центр зала. – Я уже говорил, но повторю. Водники среди нашего рода были, но всего двое. Это не наша стихия. Получить знания, настоящие знания, о боевых заклинаниях почти нереально. За деньги такое не продают. Либо обмен, либо награда за услугу, либо каким-то чудом украсть. Рассказываю это тебе, потому что ты ничего не помнишь, – поджал губы дед. – И чтобы понял, почему за всю жизнь эти двое смогли освоить всего два условно-боевых заклинания.

– А небоевые были? – тут же уточнил я.

– Тоже парочка, – нехотя признался дед, – но их описание уж очень мудреное. Как-нибудь потом почитаешь. Дам тебе их описание. Но сейчас мы говорим про условно-боевые. Их всего два. Описание и выполнение простейшее, запоминается легко. Поэтому я их и помню, хотя сам не использую. У тебя два типа энергии. Постарайся не перепутать, какой из них использовать, при напитке заклинания. Водники говорят, что их цвет – синий, голубой, либо светло-фиолетовый. Кто как видит. Как ты видишь свои типы энергии?

– Желтая с синими ручейками, – вспомнил я то марево, что было передо мной на обследовании в управе.

– Вот эти синие ручейки и используй! – рубанул воздух ребром ладони дед. – А теперь слушай. Заклинания условно-боевые, потому что силы в них – с гулькин нос. Первое называется «брызги». Собираешь пальцы щепоткой, скапливаешь энергию на их кончиках и, резко вскинув руку, словно что-то кидаешь, растопыривай пальцы в сторону противника и отпускай собранную энергию.

Старик показал, как именно нужно это делать.

– Все понятно?

– Да.

– Кидай в тренировочный стенд, – указал он пальцем на лист металла.

Я встал в трех метрах от листа металла и сделал так, как сказал дед. Лишь в начале случилась заминка – я не понимал, как нужно подать именно нужный тип энергии в руку. А подавать просто любую, что есть в том теплом комочке, что завелся у меня в груди, я опасался. Помнил еще, чем закончилось мое обучение заклинанию каменной пули. Но неожиданно все оказалось понятно на интуитивном уровне. Стоило мне пожелать, чтобы в руку пошла не вся моя энергия, а лишь синенький ручеек, и мягкое тепло сменилось в руке легкой мокрой прохладой. «Бросок»!

– Тын! Тын! Тын!.. – с дробным стуком разбились по листу металла пять капель.

Звук был похож на попадание града по металлической крыше. Уж не знаю, когда я слышал такое, точнее не помню, но первая ассоциация была такая.

– Как видишь, таким не убить, – спокойно произнес дед, – но отвлечь можно. А если попадешь в глаза – то есть шанс даже ослепить противника. Поэтому заклинание условно-боевое, атакующего типа. Теперь я расскажу тебе о водяной взвеси. По своему построению заклинание похоже на брызги, но есть два отличия. Первое – оно создается двумя руками. Собираешь пальцы обоих рук в щепоть и соединяешь перед собой. Второй момент – ты должен резко развести руки в стороны, словно разбрызгиваешь вокруг себя что-то. При этом мысленно четко представляешь себе, как с твоих пальцев срываются капли и застывают вокруг тебя тонкой взвесью, словно на прозрачный зонт над твоей головой попали. Пробуй.

И снова проблем не возникло. Заодно понял третий, не озвученный момент – взвесь из капель воды застывает вокруг меня в том положении, в каком я ее себе представил. Можно почти любую фигуру так «нарисовать». Только она будет плоской. Ну и еще кое-что: между россыпью капель взвеси формировалась еще и тонкая прозрачная пленка. Только если пальцем ткнешь, поймешь о ее наличии. Такая «защита» пропадала после обычного удара кулаком, ничуть его не задерживая. Поэтому я испытал дикое разочарование, когда я понял, что оба заклинания в принципе ничего не стоят.

– И зачем это вообще учить? – протянул я.

– Хотя бы потому, что такая взвесь способна отклонить стрелу на излете, – нахмурился дед. – В той же Бухаре, где ты служил, стрелами частенько местные пастухи пользуются. И если ты сейчас подумал, что тебе до тех пастухов, то я тебе напомню твои же слова, когда-то написанные мне в письме – главные контрабандисты в Бухаре, местные пастухи и отдельные рода кочевников, что так и не осели в каком-то городе. И они повсеместно используют стрелы.

– Меня не стрелой подстрелили, – буркнул я.

– Ты в ловушку попал, – кивнул дед. – И скорее всего, либо все кочевники, которых ты гонял, объединились и купили несколько винтовок, коих было не так уж и много, либо ты перекрыл поток контрабанды так надежно, что прищемил хвост уже кому-то из «кладовщиков». У тех как раз могли и винтовки быть и деньги на них. А уж передать это добро труда не составило. Но само заклинание взвеси не бесполезно! Нет абсолютно бесполезных заклинаний! Так и запомни! Навсегда!

– Постараюсь, – буркнул я.

– Смотри на это проще, – впервые улыбнулся дед. – Заклинания может и слабые, но создаются быстро, почти мгновенно. Сил требуют мало, а эффект внезапности никто не отменял.

На том и закончили. Хотя после «занятия» у меня появилось и никак не хотело покидать чувство, что меня крупно нагрели. Поманили сладкой морковкой, а всучили гнилой корнеплод.

Гимнастический зал (или полигон?) мы покинули тем же путем, как в него пришли. Отсылать меня в свою комнату дед не стал, и я продолжил идти за ним. Мы поднялись на второй этаж, свернули налево и, дойдя до второй двери, опять же слева вошли в нее.

– Ой, дедушка, здравствуй! – вскинулась Катя, резко повернувшись к двери и пряча что-то за своей спиной.

– Ты что делаешь в моем кабинете? – строго спросил старик, проходя к массивному дубовому столу, покрытому темным лаком.

– Да я хотела с Любавой в шахматы сыграть. Свои-то я в гимназию увезла, да там их и забыла. А твои, я знаю, ты здесь хранишь.

– Почему без спроса зашла? – умостившись в не менее массивном жестком кресле, нахмурился дед.

– Да я же быстро, – махнула одной рукой пигалица, чуть не выронив предмет, что прятала за спиной.

Очень знакомый мне предмет!

– А зачем тогда это взяла?! – ткнул пальцем дед на глиняную табличку, чей край не смогла скрыть хрупкая талия девчонки.

– Извини, – вытащила табличку «на свет» Катя. И тут же затараторила. – А ты с ее помощью Гришу в сознание вернул? Она магическая, я чувствую! А что еще она может? А где ты ее взял? А…