Повседневность дагестанской женщины. Кавказская война и социокультурные перемены XIX века

Самое пристальное внимание военная администрация в годы Кавказской войны уделяла состоянию дорог. Дороги связывали стратегически важные для российского командования пункты, гарнизоны и укрепления, разбросанные на огромной территории, с их помощью осуществлялась быстрая переброска войск. Разумеется, не только вести военные действия в таких условиях было практически невозможно, были большие трудности и по доставке провианта и фуража в гарнизоны. По мнению современников, хорошие дороги должны были стать «живыми артериями, посредством которых глухие дебри Кавказских гор срастутся с сердцем великого царства русского»114. Учитывая тот факт, что местное население издавна довольствовалось проложенными путями сообщения, как правило, опасными тропами115, то строительство дорог, безусловно, было делом нужным.

В первой половине XIX века были построены новые дороги военно-стратегического значения, которые ко времени окончания военных действий составляли 443 километра116. Из архивных материалов следует, что в 40‑е годы XIX века в Дагестане было начато строительство дорог, которые должны были связать различные районы. В частности, в одном из архивных дел говорилось о строительстве дороги от горного селения Хосров до селения Кази-Кумух протяженностью 140 верст117. Кроме того, от этой главной дороги были проложены побочные, соединявшие Кумух и Чох, селения Южного Дагестана, Рича, Хивы, Курах и Касумкент, Чирах и Кайтаг118.

Очень важно было, чтобы дороги находились в исправном состоянии. Это входило в функции военной администрации. Для того чтобы обеспечить содержание дорог, к дорожным работам регулярно привлекались местные жители119. Конечно, в военных реалиях мужчин, которых можно было бы привлечь к таким работам, в аулах практически не было, а значит, эксплуатировали преимущественно женщин. Если была необходимость, то к дорожным работам могли привлечь детей и немощных стариков. Круглый год на женщинах лежала обязанность по освобождению пути от образовавшихся после камнепада завалов, после таяния в горах снегов и разлива вод. Вместе с тем и в мирное время такие работы возлагались исключительно на женщин. Мужчины считали подобный труд зазорным.

Необходимо отметить, что большинство дорожных работ выполнялись населением бесплатно. По имеющимся сведениям, привлекались преимущественно женщины Казикумухского и Кюринского ханств, а также Дербентской губернии120. К тому же военной администрацией не были точно определены нормы повинностей, нормативы, а также сроки их выполнения121, в связи с чем мирное население, большей частью состоявшее из женщин, было вынуждено безропотно выполнять работы. От военной администрации женщины не получали даже скромные денежные средства, которые могли бы удовлетворить самые малые потребности семьи.

Судя по архивным данным, такая тенденция продолжалась и по окончании военных действий.

О масштабах привлечения местного населения к строительству дорог свидетельствуют данные из архивных дел. В частности, в одном из них имеются сведения о том, что в 1868 году от общего количества населения области, которое составляло порядка 462 тыс. человек, было выставлено на выполнение дорожных работ около 335 тыс. человек122. Судя по этим цифрам, к работам было привлечено практически все население, не считая детей и стариков. Кроме того, для выполнения работ население должно было предоставить несколько тысяч подвод и сотни лошадей123.

На женское население в период военных действий возлагалась и обязанность по доставке в русские гарнизоны провианта и фуража. Учитывая, что в реалиях военного времени элементарно не хватало подвод, женщины были вынуждены на себе доставлять продовольствие и фураж для гарнизона. Впрочем, учитывая, что в горах, согласно устоявшимся традициям, переноской тяжестей занимались исключительно женщины, то для местного населения в этом не было ничего удивительного. По сведениям Дж. Баддели, для женщин это было очень сложной обязанностью, за выполнение которой платили лишь 1,25 копейки за версту, и только позже плата выросла до двух копеек 124.

По мнению Н. Ф. Дубровина,

горянка так привычна к тяжелой работе, что при транспортировке провианта для наших войск, многие из них добровольно являлись и за положенную плату переносили на своих плечах, на расстоянии до тридцати верст, кули муки в три пуда весом, и притом по трудно доступным дорогам125.

С целью организации бесперебойной доставки продовольствия и фуража к местам дислокации армейских частей был издан специальный приказ М. С. Воронцова. Генералу В. О. Бебутову и шамхалу Тарковскому поручалось выделить соответствующий транспорт в количестве 500 подвод126, которые должны были доставлять грузы в гарнизоны. Но несмотря на это, для переноса на себе тяжелых грузов все чаще стали привлекать местных женщин.

По сведениям П. Г. Пржецлавского, местных женщин использовали для доставки продовольствия в гарнизоны127. Отмечая тяготы их труда, автор писал, что женщины по гористым, едва проходимым тропинкам переносили на своей спине за 30 верст тяжести весом в 3 пуда128. По сведениям автора, такой вес подрядчики по перевозке казенного провианта для войск определяли на одного ишака129. За такую работу женщинам платили 40–60 копеек серебром130.

С другой стороны, объяснить столь неприглядную практику можно объективной ситуацией: с углублением царских войск в высокогорные районы доставка грузов обозами была практически невозможна. Во-первых, узкие горные тропы не были приспособлены для подвод, во-вторых, не хватало ишаков и лошадей для вьючных доставок. Учитывая, что экономика хозяйства была переориентирована на военные нужды, выполняя воинскую повинность, население снабжало лошадьми войско Шамиля. В «Актах Кавказской археографической комиссии» содержатся сведения о том, что Шамиль обязал население имамата предоставлять от каждого из 10 дворов по одному конному воину и в придачу от каждого двора денежную плату в казну имамата размером 1 рубль в год131.

С другой стороны, и с экономической точки зрения было невыгодно использование лошади для вьючных перевозок132. В силу всех этих причин основным ресурсом оставалось женское население, которое таким неприглядным образом эксплуатировалось. Учитывая, что в голодное время все усилия женщин не могли обеспечить хозяйство даже минимумом средств, необходимых для содержания семьи, они были вынуждены соглашаться на такие тяжелые работы.

Помимо провианта и фуража, женщины должны были обеспечивать гарнизоны необходимым топливом. Как правило, это были дрова, которые заготавливались женским населением близлежащих к гарнизонам аулов. Указывая на эту практику, Дж. Баддели отмечал, что «поставка топлива в Аварском ханстве была возложена на жителей общества Койзубу, а платили им лишь по 25 копеек за повозку дров, которые они с большим трудом собирали в 30–40 верстах от своих домов. Когда ослы не могли везти эти повозки, часто случалось, что женщины несли вязанки на спине – за ту же плату133.

По имеющимся сведениям, такая эксплуатация женщин гарнизонами имела место и после окончания военных действий. По-прежнему женщины перевозили на своих плечах тяжелые грузы из одного военного гарнизона в другой. Столь неприглядную картину привел в своей работе Н. Ф. Дубровин, сославшись на Н. Львова. Читаем в источнике:

В 1862 году, писал Н. Львов, в проезд через Цунта-Ахвахское общество мне нужно было перевезти два вьючных сундука весом около восьми пудов из одного аула в другой, именно: из селения Тлиссы до селения Тад-Махитль (15 верст расстояния) по очень дурной горной тропе. В ауле не оказалось лошадей, годных под вьюк, а ишаков пожалели послать и решили джамаатом (обществом) навьючить двух женщин, которые, по приказанию мужей, благополучно донесли сундуки до назначенного, а прогоны получили мужья134.

По мнению Н. Ф. Дубровина, тяжесть этой ноши привела бы в ужас любого дюжего работника, но такая эксплуатация собственных жен не удивляла их мужей135. Автор полагал, что мужья больше жалели ишака, тем самым заменяя в хозяйстве им свою жену и безжалостно ее используя136.

Дубровин приводил необычные доводы мужа по поводу такого рабского положения собственной жены. Муж полагал, что женщина, евшая чистый хлеб, может перенести гораздо больше трудностей, чем ишак, который питается рубленой соломой137.

Не думаем, что можно принимать всерьез такие доводы. Скорее, сказанные с сарказмом слова следует воспринимать как попытку в шутливой форме оправдать данную практику. В силу сложившихся патриархальных традиций такой тяжелый физический труд женщин им представлялся вполне привычным, «уместным и легким делом». В то время как для дореволюционных авторов, очевидцев данной практики, такое положение дел выглядело «безобразно и тяжело».

Вместе с тем в силу сложившихся вековых традиций мужья не могли бы себе позволить прилюдно помочь жене в такой работе. Их бы высмеяли сельчане. В соответствии с горским этикетом мужья считали своим долгом сопроводить женщину до места назначения груза, дабы она не стала жертвой насилия или похищения. Мало того, мужья не упускали случая извлечь для себя материальную выгоду, получая от гарнизонного начальства плату за выполненную женщинами работу. Очевидно, что у русских такие традиции горцев в отношении женщин вызывали недоумение, что отразилось во многих публикациях тех лет. Многие авторы изображали горцев как ленивых и праздных людей138, с утра до ночи сидящих на годекане. В частности, их природную леность отмечал Дж. Баддели, полагая, что мужья большую часть времени предпочитали греться на солнышке139.

Декабрист А. А. Бестужев-Марлинский, оказавшись в кавказской ссылке в Дагестане, запечатлел в своих воспоминаниях горских мужчин, которые только и делали, что ездили на грабеж, курили трубку или целый день стругали кинжалом палочку140.

Вместе с тем несправедливо было бы говорить о том, что мужчина совсем не помогал жене по хозяйству. Очевидно, что мужья не говорили об этом на людях, руководствуясь традиционными нормами. Кроме того, мужчина был ответственен за большой круг дел: строительство дома, изготовление орудий труда, выпас скота, отгонное животноводство и пр. Конечно же, в реалиях военного времени все эти мужские работы ложились на плечи женщин.

Таким образом, под влиянием военного фактора существенной трансформации подверглась хозяйственная повседневность женщин. Традиционные гендерные сферы труда были нарушены, а новые практики были адаптированы исключительно к специфическим условиям военного времени. Женщины осваивали новый опыт выживания, новые модели поведения, формировали новую жизненную стратегию.

Историко-этнографические особенности, традиционные патриархальные отношения, а также объективные причины, вызванные сокращением мужского населения вследствие длительной Кавказской войны, способствовали трудовой эксплуатации дагестанских женщин со стороны имамата и русской администрации.

Влияние военного фактора на брачные отношения и семейную жизнь дагестанок

Уклад семейной жизни исследуемого периода характеризовался устоявшимися патриархальными отношениями, которые отражали особенности социально-экономического и культурного развития дагестанских народов. Общее, что характеризовало специфику взаимоотношений между всеми членами семьи, – это строгая иерархия норм поведения141. В патриархальном семейном быту дагестанцев главенствующая роль принадлежала отцу семейства. Господство мужа в традиционной семье воспринималось не как деспотическая власть, а как легитимное главенство.

Традиционными были и представления о женщине как о домашней хозяйке и воспитательнице детей. Такая модель не являлась характеристикой исключительно кавказского общества, а в разных вариациях была присуща любому традиционному обществу исследуемого периода142.

Внутрисемейная позиция дагестанской женщины зависела от многих факторов. Среди них, безусловно, ее социальный статус, возраст, особенности семейного уклада жизни, культурные традиции народа и т. д. Вся семейная жизнь дагестанской женщины – восхождение по ступеням этой иерархии. Существенное влияние на уклад семейной жизни оказала сама форма семьи – большая неразделенная семья или малая семья. По мнению Б. Р. Рагимовой, именно форма семьи, большая или малая, определяла положение женщины в семейной жизни143. В отличие от большой неразделенной семьи, где господствовали патриархальные порядки и власть старшей по возрасту женщины, в малой семье молодая невестка была сама хозяйкой144.

Отмечая тяжелую долю молодой снохи в большой неразделенной семье, С. Ш. Гаджиева подчеркивала, что женщина и минуты не сидела без дела145. Автор полагала, что только с появлением в доме новой молодой невестки положение предыдущей невестки улучшалось146.

Безусловно, статус женщины менялся на протяжении всей семейной жизни. Б. Р. Рагимова отмечала факторы, определяющие его: замужество, рождение ребенка, женитьба сына147. При этом с женитьбой сына женщина, будучи в статусе свекрови, начинала проявлять свои властные качества в отношении членов семьи148.

По мнению М. М. Ковалевского, в семейной жизни кавказских народов все молодые невестки повторяли путь своих свекровей149. Отмечая эту особенность, автор подчеркивал, что именно мать подстрекала сына к суровому обращению с женой, как с ней обходился его отец150. Автор полагал, что все эти советы не пропадали даром, а чаще всего исполнялись буквально151.

Для замужней женщины в неразделенной семье существовал целый комплекс предписаний, которые должны были неукоснительно соблюдаться. Такая модель доминирования и подчинения полов в соответствии с вековыми традициями дагестанских народов поддерживалась институтами этнокультуры. Надо сказать, что у каждого народа имелись свои национальные особенности, которые сказывались на семейной жизни. Так, по сведениям Маная Алибекова, по кумыкским адатам порядочным женам предписывалось не есть при мужьях и воды не пить на их глазах152. Нарушившие же данные адатные установки слыли в обществе «нерадивыми женами», бросавшими тень на своих мужей153.

Свои особенности имел и институт брака. При выборе жениха или невесты руководствовались общепринятыми в традиционном обществе запретами и ограничениями, которые допускали только внутрисословные браки. Были распространены преимущественно эндогамные браки, за исключением кумыков и ногайцев, у которых практиковалась экзогамия, имевшая место на Северном Кавказе.

Анализ источников свидетельствует, что традиции сословной эндогамии в народе соблюдались самым строгим образом154. А нарушение эндогамных порядков всегда встречало осуждение в обществе. Прежде всего этому препятствовал тухум (род), основу которого составляли эндогамные внутритухумные браки, родственные или кузенные. Глава тухума принимал участие во всех семейных делах, обсуждая с родителями брачующихся вопросы, связанные с выбором брачного партнера. Так, например, в Кайтаге (Уркарахское наибство) женились преимущественно на членах своего тухума, особенно в больших тухумах155. Лишь в исключительных случаях, когда не было собственной пары в своем тухуме, женили пары из различных тухумов156.

По мнению М. А. Агларова, предпочтение внутритухумных браков среди дагестанских народов не дает основания утверждать об абсолютной эндогамии, это, скорее, обусловлено спецификой общественно-политического строя157.

Среди аварских народов предпочтение также отдавали сословным бракам. Вместе с тем на женитьбу юноши на девушке низкого сословия в тухуме смотрели более снисходительно, чем на выдачу дочери за представителей этого сословия158.

Более принципиальны в вопросах брака были жители Келебского общества. Так, например, если женщина выходила замуж за пределы своего села с согласия ее опекуна, то с жениха и невесты взымался штраф в размере пахотного участка159. В условиях малоземелья это было существенным наказанием, и заставляло сообщество соблюдать внутритухумные порядки.

Предпочтительность эндогамных браков многие исследователи объясняют причинами социально-экономического характера: малоземелье, кровная месть, калым, имущество и т. д.160 Принималось во внимание то обстоятельство, что в условиях малоземелья горных районов эндогамные браки исключали отчуждение земли, которая у части народов давалась девушке в качестве приданого.

По замечанию С. Ш. Гаджиевой, женщина, отданная в замужество в более низкое сословие, как бы становилась потеряна для собственного сословия161.

С. С. Агаширинова видела в жене, взятой из другого тухума, определенную опасность для ее собственного тухума, особенно в условиях постоянных распрей и кровомщения162.

Предпочтение эндогамных браков нашло отражение и в фольклоре дагестанских народов. Так, в пословицах ярко проявляется отношение семьи и общества к выходу девушки в иноэтническую среду. В частности, кумыкская пословица «Чистое золото реку не переплывет, хорошая девушка село не оставит»163, пословица гунзибцев «Хорошая корова за реку не уйдет»164, у чародинцев – «Хорошая девушка свое село не оставит, хорошая кобыла реку не перейдет!»165

Важной составляющей в эндогамных браках была сумма калыма, которая могла быть оговорена между родственниками. Не вызывает сомнения, что при необходимости родственники со стороны жениха и невесты могли договориться между собой о предполагаемом минимальном размере выкупа. Существенным было обстоятельство, что в таких браках редким явлением были разводы. Желая сохранить семью, все члены тухума всячески старались примирить стороны семейного конфликта.

Безусловно, в условиях начавшейся Кавказской войны тухумные отношения и эндогамные браки давали преимущество в добывании хлеба насущного. Большому родственному коллективу легче было обеспечить себя необходимым и легче переносить тяготы военного времени.

При выборе невесты самое пристальное внимание уделяли ее нравственным качествам: целомудрие, кроткость нрава, уважение к старшим, мнение окружающих о девушке и др. О том, какое значение придавали в обществе чести девушки, свидетельствуют пословицы и поговорки: «Достойная жена дом украшает», «Посмотрев на мать, бери в жены дочь», «По чистоте чашки суди о пище, по матери выбирай невесту», «Не женись, если расхваливает мать, а уважают соседи – не упускай» и др.166

Заметим, что нравственным качествам матери девушки придавали большое значение. Сложился стереотип в патриархальном дагестанском обществе, что мать, слывшая в народе безнравственной, не могла воспитать достойную дочь. Поэтому, прежде чем прийти сватать девушку, смотрели, какая у нее мать.

Начавшаяся Кавказская война отразилась на привычных формах жизнедеятельности дагестанских народов. По замечанию М. М. Блиева, «война сдвинула с места все пласты традиционного, переступив все мыслимые и немыслимые пороги привычной жизни»167. В том числе под влиянием военных событий происходила трансформация повседневного семейного уклада жизни дагестанского общества.

Существенным образом военный фактор отразился на повседневной семейной жизни населения Нагорного Дагестана и Чечни, которые вошли в состав теократического государства – имамат. Все сферы жизнедеятельности людей на подконтрольных имамату территориях подчинялись исключительно шариатским законам: общественная и личная жизнь, отношения между полами, воспитание детей и др.

Наиболее ревностным сторонником нововведений в имамате был имам Шамиль, который, реформировав некоторые положения шариата, создал свой свод военных и гражданских законов – низам.

Под влиянием шариатских веяний происходило ослабление адатных норм, что не могло не отразиться на брачно-семейных отношениях. Шариат, с одной стороны, давал женщине намного больше семейных прав, чем патриархальные адаты, но, с другой стороны, шариат способствовал ужесточению сегрегации полов168. Несмотря на то что в традиционном обществе гендерные отношения базировались на доминировании мужчин во всех сферах жизни, строгой гендерной регламентации не существовало. Особенно это ощущалось в горной части Дагестана, где женщины были наделены большей свободой в семейной жизни, в то время как у равнинных народов, в частности у тюркских, имела место существенная ограниченность женщин в семейном быту. По мнению С. Ш. Гаджиевой, это объяснялось сравнительно скудным участием женщин тюркских народов в хозяйстве169. В результате положение женщины в семье неизбежно становилось более зависимым и подчиненным мужу170.

Семейная жизнь дагестанцев изучали многих русские дореволюционные авторы, которые представили ее исключительно с позиции дискриминационной практики в отношении женщин171.

Именно в таком контексте их семейную жизнь запечатлел военный историк Н. Ф. Дубровин. По мнению автора, в семейной жизни горских народов не было ничего такого, что можно было назвать счастьем172. Причину этого автор видел в бедности, отсутствии любви, а также частых ссорах между супругами173. При этом Дубровин выделял две полярные стороны семейной жизни: с одной – безграничная лень мужа, а с другой – невыносимо тяжкий и беспредельный труд жены174. Автор полагал, что такое положение вещей говорит не в пользу семейного счастья175.

Интересные наблюдения, отражающие семейную жизнь аварского аула Ботлих, оставил в своем этнографическом очерке Н. Львов. Он утверждал, что власть мужа над женой была деспотической, а женщина всегда должна была заслужить благосклонное внимание со стороны мужа. В противном же случае ее доля была несравненно хуже, чем у раба. Главную причину такого положения женщины автор видел в духовенстве, которое не упускало случая внушить горянкам, что их главная религиозная обязанность состоит исключительно в угождении мужьям176. По сведениям Львова, проповеди дибиров, которые по четвергам читались для женщин у мечети, многим горянкам казались скучными, а некоторые – смешными177. Автор отмечал, что, посылая и десятнику и дибиру тысячи проклятий, женщины отправлялись к мечети, куда их призывал страх наказания178.

Желая узнать причину нежелания женщин ходить на эти проповеди, Львов спросил их, почему они проклинают дибира, который учит добру. Самая смелая из них ответила, что добро лишь мужьям, а не женам, которым жутко от этих проповедей179.

Отчасти авторы правы, так как по исламской традиции послушание мужу является краеугольным камнем семейных отношений. Такая модель, по мнению социолога И. С. Кона, была характерна для любого традиционного общества180. Различия между супругами освещались религией, а женщине всегда отводилась зависимая, подчиненная роль181.

Но это вовсе не означает, что женщина находилась на положении бесправного раба. В частности, такое твердое убеждение о бесправности жен сложилось у офицера русской армии Д. И. Свечина, который полагал, что дагестанец смотрит на хозяйку дома как на рабочее животное, а женщина в Дагестане находится «в совершенном рабстве»182.

Очевидно, что, наблюдая за повседневной жизнью жителей аула, автор мог видеть лишь внешнюю сторону семейных взаимоотношений, а не то, что происходило в стенах дома. Традиционный этикет дагестанских народов исключал внешнее проявление к женщине особых чувств, в том числе сострадания, что, безусловно, давало почву для такой оценки: муж – вечный деспот, а жена – его жертва. Выразительна в этом плане оценка семейного быта М. О. Косвена. Досконально изучивший традиционное общество народов Кавказа, автор отмечал, что власть главы семьи не была неограниченной183. По мнению автора, глава всегда считался с мнением домодчацев, советовался с ними во всех серьезных случаях184. Кроме того, автор подчеркивал, что наиболее важные вопросы решались семейным советом185.

Надо заметить, как бы ни складывались отношения внутри семьи, прилюдно ни женщина, ни мужчина не позволяли себе проявить неуважение друг к другу. В первую очередь, они тем самым заботились о репутации своей семьи и своего тухума. Не следует забывать, что в общественном и семейном быту дагестанских народов существенная роль отводилась тухуму как регулятору семейных и общественных проблем186. При необходимости многочисленный тухум улаживал семейные конфликты, не давая им преодолеть порог приватного пространства. Запятнанная репутация членов семьи зеркально отражалась на репутации всего тухума. Это в определенной степени заставляло людей соблюдать нормы семейного этикета.

Не опровергая патриархальность традиционного семейного быта, дореволюционные авторы отмечали, что дагестанская женщина занимала в семейной иерархии достойное место. Так, Б. К. Далгат, указывая на подчиненное положение женщины-дагестанки на людях, считал, что зачастую внутри семьи она – полная хозяйка в доме187. Мало того, с ней считается муж, который очень ею дорожит188. По мнению автора, суровый горец даже находится под башмаком своей половины189. Автор полагал, что только общественное мнение заставляет мужа перед другими проявлять властные качества и грубо обращаться с женой190.

В свете сказанного представляют интерес материалы Г. М. Дебирова, характеризующие особенности внутрисемейных отношений дагестанских народов. По мнению автора, покорное поведение жены объясняется не столько сохранением репутации мужа, сколько сохранением авторитета семьи191. Автор полагал, что для дагестанской женщины было важно прилюдно представить именно мужа, даже не слишком одаренного способностями, главой семьи, а значит, и хозяином положения192.