Резидент разведки. Часть 1. Строго по своему курсу

Виктор Державин

Резидент разведки. Часть 1. Строго по своему курсу

Предисловие

Что значит следовать строго своему курсу?

Можно сказать, это идти своей дорогой. Можно сказать, что это движение, не учитывающее мнение окружающих.

В армии (независимо от её государственной принадлежности) такое поведение невозможно, по крайней мере, относительно продолжительное время.

А во внешней военной разведке такое возможно? А если и возможно, то насколько это будет обоснованно (адекватно, то есть тождественно или, по крайней мере, соразмерно)?

На эти вопросы есть ответы.

Предыдущую серию книг я закончил писать, вплотную подойдя к самому трагическому и сложному этапу жизни всей внешней разведки России, особенно военной. Для меня лично он ознаменовался увольнением с военной службы моего начальника управления и переподчинением меня первому заместителю начальника ГРУ. Остановился и не думал продолжать писать (как минимум сомневался), уж больно тяжёлое время придётся описывать – куда более сложное и трагическое для разведки, чем пресловутые девяностые. Вместе с тем совсем не хочется лезть в политику, но и без неё тяжело что-то более или менее честное написать. В стратегической внешней, пусть и военной, разведке – невозможно.

И тут возникает дилемма. Или поднимать со дна всю грязь и муть под названием правда, но под моим субъективным (естественно) углом зрения – это очень непростое решение в сложные для страны времена. Или что-то приукрашивать, чтобы не скатываться в чернуху и бесперспективность – тоже не хочется.

Тем не менее в то время разные мысли уже вовсю крутились в моей голове.

Моё решение: нужно пробовать пройти между струями дождя.

А как это сделать на практике, то, что называется «в железе», в моём случае «на бумаге»?

Попробовать написать правду, естественно, строго в художественной форме, но минимизировать свою аналитику тех времён, постараться не давать оценок или минимизировать их обоснование. То есть дать читателю самому кое-что додумать, переложить на него ответственность. Вот такое решение я принял. Мои читатели – взрослые, состоявшиеся, умные, добрые русские люди. Дерзайте!

Ещё раз и отдельно прошу запомнить эту мою установку.

Считаю (это моё собственное мнение), что пресловутые девяностые для внешней разведки России, особенно для военной разведки страны, наступили в 2010 году. Естественно, спорить с учёными и теоретиками я не стану. Пусть они продолжают спорить между собой, но не со мной.

Поэтому читателю вместе со мной придётся вернуться в тот год (2010-й), заглянуть немного в ретроспективу тех событий, которые произошли в России, для того чтобы хорошо усвоить, в каких условиях оказались такие, как мы, нелегальные резиденты, и для того, чтобы была видна череда событий, а не разрозненные факты. Постараюсь не занудствовать, быть кратким, как всегда, и сильно не погружаться в детали. Придётся читателю немного потерпеть (эта часть книги будет более длинной, в ней будет больше слов из-за этого), так как совсем без немного занудной околополитической фактуры не получится передать то состояние дел, мыслей и состояния души, иной раз не получится объяснить некоторые поступки, решения и даже обосновать свой замысел перед решением.

Кроме того, многим мой текст, возможно, поможет понять, у края какой пропасти мы тогда оказались, как в неё заглянули и…

Я честно скажу, что до сих пор не понимаю, каким чудом нам тогда удалось от неё слегка отползти. Просто невероятно! Но удалось. Это точно. Однако, для того чтобы ответить на вопрос о том, как нам это удалось, нужно было находиться в тот момент в Генштабе, или в центральном аппарате ГРУ, или в структурных подразделениях администрации Президента России, ведающих внешней разведкой и международными делами России. Но я был очень далеко от этих органов военного и политического управления и совершенно не понимал, что там происходит, о многом судил из открытых источников, но не обо всём. Тем самым и вам, уважаемые читатели, даю возможность посмотреть на происходившее моими глазами того времени. Подчёркиваю – того времени, поскольку я с самого начала решил писать именно так и не стану всё подгонять под высоту мышления и знаний сегодняшнего дня.

В любом случае именно после тех событий я уверовал и взял за аксиому фразу:

«Россия управляется непосредственно Господом Богом».

Эту фразу приписывают немецкому эмигранту в России Бурхарду Кристофу фон Мюнниху, которого в России стали называть Христофором Антоновичем Минихом. Правда, произнёс её не он, а его менее известный сын Иоганн Эрнест (Сергей Христофорович). Но это не точно, я не уверен. Тем не менее фраза очень точная, по моему мнению.

Смысл этого высказывания понять несложно. По впечатлению Миниха, масштабы казнокрадства и беспорядка в верхних эшелонах власти Российской империи были таковы, что существование этого государства можно было объяснить только непосредственным вмешательством милостивого и покровительствующего ему Божества. Потому что все видимые материальные факторы работали на неизбежную и быструю гибель такого государства.

Прошли столетия, но фраза Миниха по-прежнему актуальна. Разве не так?

Я не знаю. Выводы делать только вам.

Итак, на дворе 2010 год.

Сначала до меня была доведена информация, что мною будет руководить первый заместитель начальника ГРУ. Долгое время от него не поступало никаких сообщений. Связь словно оборвалась, хотя я продолжал направлять сильную и свежую (что очень важно) информацию почти системно. Меня очень удивило такое положение дел, но я решил не задавать вопросов. В конце концов, в Вооружённых Силах России, как и ранее в Советской Армии, связь идёт сверху вниз. То есть, например, начальник штаба полка отвечает за связь командира полка с его командирами батальонов и дивизионов и так далее.

Наконец пришло сообщение от Крупина, суть которого сводилась к тому, что моё личное дело так и не было передано им первому заместителю начальника ГРУ, оно временно было передано заместителю начальника ГРУ по стратегической разведке – начальнику стратегической разведки. Меня это сообщение порадовало, потому что я хорошо понимал, что именно это воинское должностное лицо в ГРУ является самым-самым главным и непосредственным руководителем всей нелегальной работы, он должен прекрасно понимать все стороны и грани нашей деятельности, а также специфики работы.

Крупин, отлично понимая, что меня на самом деле (реально и практически) больше всего сильно беспокоит, совершенно определённо дал мне понять, что в связи с его увольнением никто, кроме заместителя начальника ГРУ, не узнал, кем я являюсь, даже первый заместитель начальника ГРУ.

Достойный «дембельский аккорд» от моего бывшего командира. Действительно, это самое главное. Но меня очень интересовало то, кем является мой новый непосредственный командир и куратор. Мне сильно хотелось прочитать его автобиографию, которая обязательно хранится в первом экземпляре его личного дела, хотелось ознакомиться со вшитым в этот экземпляр личного дела его послужным списком, где записаны все детали прохождения службы офицера с истинными наименованиями воинских частей, а не обезличенными, а иногда и легендированными «войсковая часть…».

Конечно, вся эта информация отнесена к высшей категории секретности российского государства – особой важности. Но я для себя решил, что при встрече и знакомстве с ним (если таковые будут) обязательно всё выспрошу, не проявляя при этом ни малейшей деликатности. Если он профессионал, то поймёт меня правильно и скажет всё, что посчитает нужным, если дилетант, теоретик или дурак, то пошёл он к чёрту, и мне плевать на то, что он подумает. Но если он полный дурак и у меня возникнут нехорошие подозрения, то напишу начальнику ГРУ личное письмо и передам через него же, где выражу своё желание о переподчинении и обосную это желание своим субъективным мнением и страхами за личную безопасность.

Ранее Крупин вполне определённо мне давал понять, что я уже достиг того уровня, когда моё мнение имеет значение и проигнорировать его не захочет даже начальник ГРУ. Кроме того, я уже знал, что, в принципе, любые сомнения или страхи, связанные с безопасностью нелегалов, даже их явные капризы на этот счёт всегда стараются развеять, по возможности решить или удовлетворить их просьбы – это традиция ГРУ. Наша организация считается беспощадной, но вовсе не тупой и очень гибкой при работе со своими нелегалами и агентурой. И тем не менее лёгкая неразбериха, связанная с моим новым подчинением (читай безопасностью), – это сильный личный опыт и сигнал о положении дел в моей организации.

Ещё восемь лет до 2018 года – пожалуй, самого провального в современной истории русской военной разведки (ГРУ Генштаба) со времён тридцатых годов.

Виной тому события вокруг Скрипалей, выпады со стороны США в адрес русских хакеров, даже открытие уголовного дела против нескольких россиян, объявленных в США сотрудниками ГРУ, вмешивавшимися в предвыборную кампанию, несколько высылок российских дипломатов и обвинения в адрес других уже задним числом в «несовместимой деятельности». Сюда же можно добавить две подряд скоропостижные смерти руководителей ГРУ Генштаба, события в Сирии и на Украине. В итоге российская военная разведка стала едва ли не самым раскрученным российским брендом 2018 года (только с отрицательным знаком).

Как мы уже знаем, искусство нелегального военного разведчика состоит и в том, чтобы почувствовать надвигающиеся угрозы не только со стороны противника, но и со стороны своих, своей Родины (со спины) – «дружественный огонь».

Поводом для того, чтобы оценить угрозы со стороны своих более вероятными и страшными, чем со стороны контрразведки противника, в 2010 году дала СВР, а не ГРУ.

Уже 3 мая 2011 года Следственное управление ФСБ России завершило расследование уголовного дела в отношении полковника Потеева (СВР), а через две недели (!) в Московском окружном военном суде начался заочный судебный процесс по обвинению его в государственной измене и дезертирстве.

27 июня 2011 года на основании материалов, подготовленных государственным обвинителем, Московский окружной военный суд заочно приговорил полковника Потеева к 25 годам лишения свободы в колонии строгого режима, лишил воинского звания и государственных наград. Кассационная жалоба адвоката Андрея Кучерова была рассмотрена в Военной коллегии Верховного суда России, приговор оставлен без изменения.

Масса материалов о полковнике Потееве была опубликована в средствах массовой информации США. Чуть меньше, но тоже немало было опубликовано в средствах массовой информации России. Самое интересное, что многое в этих публикациях сходилось, то есть этим материалам вполне можно было доверять.

Отец полковника Потеева – герой Советского Союза подполковник Николай Потеев.

После срочной службы в Советской Армии будущий предатель учился в школе КГБ в Минске, потом в Москве, воевал в Афганистане, работал в нашем посольстве в США и постпредстве при ООН. Карьера шла по нарастающей: в конце концов Потеев возглавил отдел в управлении «С» СВР, курировавший работу разведчиков-нелегалов в США.

В 2010 году сбежал в Штаты по поддельному паспорту. После его бегства американские спецслужбы заявили о разоблачении 11 российских шпионов, в том числе Анны Чапман. Десять из них были задержаны, затем состоялся их обмен.

Самым главным для нас было то, что предатель мог выдать Вильте, мы считали, что именно в ведении его отдела была её деятельность.

Генерал-майор Александров сразу же успокоил Вильте и сообщил, что ещё в своё время полковник Елена Нечаева добилась решения о том, что личное дело моей жены было ею истребовано задолго до того, как Вильте начала добывать важную информацию. Личное дело Вильте, по аналогии с ГРУ, хранилось только у неё, позже перекочевало в сейф генерала Александрова. Сделано это было полковником Еленой Нечаевой под убедительные обоснования о том, что Вильте занимается в основном научно-технической информацией, очень специфической (необычной для того времени), и поэтому в данном случае нужен не системный, а индивидуальный подход, позднее добавилось, что (кроме того) Вильте имеет свою агентурную группу, с резидентом СВР в США не взаимодействует и требует постоянного руководства и контроля со стороны непосредственного куратора в профильном подразделении центрального аппарата СВР. Эта мера в то время была предпринята как временная, но с приходом генерала Александрова оформилась в постоянное отдельное, обособленное направление – не просто научно-технической разведки в США, а в направление информационных технологий, специальных программ и базовых технологий, куда собраны были офицеры, которые специализируются добыванием именно этой информации – фундаментального характера, а не оперативного.

Мы с Вильте очень внимательно проанализировали провал СВР, связанный с бывшим полковником Потеевым и не только с ним (ниже по тексту), и сделали свои выводы, очень серьёзные.

Глава 1

Вначале было то, что в художественной литературе называется очень ёмким и броским словом «шок».

И тем не менее по мере поступления информации параллельно шёл её непрерывный анализ.

Непрерывность анализа – это вовсе не красивое словцо. Это суть работы нелегала, самая-самая суть, эту работу нельзя делать от случая к случаю. Только непрерывность.

Забегая несколько вперёд, скажу, что одним из главных вопросов, на который нет достоверного ответа и сейчас, остаётся вопрос о том, какую же конкретно пользу принесла России деятельность целой группы арестованных разведчиков, в которую входила Анна Чапман. После их обмена вице-президент США Джозеф Байден, кстати, гордо заявил, что «мы (США) вернули четверых очень хороших. А остальные, они были здесь долгое время, но сделали не слишком много».

Напомню, что наибольшие споры в выданной Россией для обмена сданных Потеевым российских разведчиков четвёрке вызывала фигура учёного Игоря Сутягина, готовившего во время работы заведующим сектором военно-технического сотрудничества Института РАН США и Канады аналитические отчёты для фирмы Alternative Futures за вознаграждение, постепенно выросшее с 700 до 1000 фунтов стерлингов в месяц. В итоге выяснилось, что фирма была прикрытием для шпионов из США, однако Сутягин утверждал, что собирал для неё лишь открытую информацию. Как бы там ни было, но в итоге он был осуждён на 15 лет, а позднее выдан США, причём отраслевая общественность США и России так и не пришла к единому мнению по поводу его приговора.

Уже после обмена и скандала испанская газета Politico предположила, что на счету Потеева разоблачение ещё одного агента, Сергея Черепанова (он же Генри Фрит), жившего в Мадриде. Его деятельность сводилась к получению «аналитических или брокерских докладов» о газопроводах в Восточной Европе. Известия о Черепанове западные спецслужбы получили в 2010 году, после чего он скрылся, как и один из членов группы, куда входила Анна Чапман, – некий Кристофер Метсос, якобы бывший связным между ними и СВР (что очень сомнительно, мягко говоря). Разумеется, мы с Вильте много думали над тем, как Черепанов узнал об угрозе ареста. Догадки уже были, и идеи тоже.

В любом случае точно установить объём сведений, переданных Потеевым США, как и плату за услуги, которую он мог получить, по открытым источникам невозможно. Тем не менее американская пресса писала, что адвокат Потеева в суде заявлял о пяти миллионах долларов США за каждого российского разведчика, однако эти цифры не вызывают доверия уже в связи с тем, что адвокат был предоставлен русским государством, никакой связи с самим Потеевым не имел и не пояснял, откуда берёт свои данные.

Опровергали такие суммы и в США. Известный американский журналист Джефф Стайн, специализирующийся на шпионской тематике, статьи которого мы не пропускали, заявил, что подобные деньги были бы неправдоподобными.

В свою очередь, другой российский перебежчик, Сергей Третьяков (о нём немного подробнее позднее), ранее получил куда меньшую сумму: всего два миллиона долларов и дом за полтора миллиона долларов США во Флориде.

Кроме собственно сведений об агентах, Потеев (опять-таки по данным суда) передал США сведения о российских шифрах, неких новейших системах связи, а также данные о явках и паролях, так как та же Чапман при аресте якобы была шокирована тем, сколько знают о ней, «близко подобравшейся к окружению президента США», в ЦРУ.

После обмена жизнь всех разведчиков СВР, на короткое время оказавшихся героями прессы, снова ушла в тень. За исключением Анны Чапман и ещё кое-кого. В обеих странах перестали писать и об Игоре Сутягине.

Мы с Вильте предполагали, что Потеев повторил судьбу других перебежчиков-предателей, которых спецслужбы США предпочитали селить в маленьких городках, обеспечивая при этом всем необходимым, чтобы они могли вести жизнь на уровне среднего класса. Жил Потеев в США, судя по всему, с семьёй.

Генерал Александров передал Вильте, что провал СВР перед бегством Потеева состоял в том, что в США спокойно переехали двое его детей, причём жена Потеева в суде утверждала, что ничего не знала о незаконной деятельности мужа, также говорила, что намеревается уехать к нему, получив визу. Побег супруга был для неё якобы неожиданностью, о нём она узнала из оставленной записки. Сам же Потеев покинул Россию привычным (в то время) для не желающих афишировать свой отъезд путём: через Белоруссию и по поддельному паспорту. Но самое главное из того, что передал генерал, было то, что принуждение Потеева к началу сотрудничества с разведкой США было криминальным и запредельно грязным, что не редкость для всех разведок.

В 2003 году на квартиру Потеева было совершено нападение. Трое грабителей, представившихся сотрудниками МВД, вынесли из нее 3300 долларов США и 30 000 рублей, при этом сам Потеев во время ограбления был связан скотчем.

Кроме того, генерал сообщил, что наиболее вероятной версией этого происшествия является подозрение, что «бандиты, представившиеся милиционерами», были агентами ЦРУ, которые таким образом показывали Потееву, что он беззащитен, и принуждали к сотрудничеству.

Вместе с тем в Москве Потеев вёл роскошную жизнь. Русские журналисты писали о частой смене иностранных автомобилей премиальных марок и моделей. Кроме того, по утверждению соседей, квартира Потеевых по богатству напоминала музей.

Мы с Вильте, проанализировав всю полученную информацию, пришли к выводу, что деятельность Потеева, по-видимому, имела не столько идеологический, сколько бизнес-уклон: в частности, он, в 90-х годах работая в США, а с 2000 года курируя работу американского отдела подразделения СВР, занимавшегося нелегальной разведкой, мог предоставлять различные услуги в Штатах россиянам, в частности, по ведению счетов, открытию бизнеса и так далее.

Быстро появившиеся первые сообщения о смерти Потеева вызывали большое недоверие, и мы не придавали им никакого значения, хотя для него и оставалась потенциальная угроза мести со стороны и ГРУ, и СВР, как ни странно. А при чём тут ГРУ? Дело в том, что, попади он даже случайно в поле зрения ГРУ, оно не будет задумываться о внутриведомственных делах и не разочарует своих коллег – это точно. Но самое главное – это желание устранить Потеева со стороны тех российских деловых людей, которые имели с ним товарно-денежные отношения. Вот им найти организатора и исполнителя очень нужно. Убедительный и очевидный мотив. Но и ЦРУ этот Потеев больше не нужен: ещё сболтнёт где-то что-то лишнее. То есть он никому не нужен, а его смерть выгодна всем.

Итак, какие практические выводы по делу о предателе Потееве мы сделали?

Мы поняли, что его завербовали очень грязным, криминальным способом, а это значит, что тот небольшой отрезок времени, когда противоборствующие разведки более-менее соблюдали некие джентельменские соглашения, безвозвратно прошёл.

Грязные методы? Бывает и такое, мы это знаем хорошо. Моральная сторона нас не интересует.

Если Потеев ушёл из жизни криминальным способом, тоже ничего удивительного. Надо уметь не только заработать money, money, money. Нужно уметь их сохранить, распорядиться ими и при этом остаться в безопасности. Он должен был понимать, что предательство – не самый безопасный способ зарабатывания денег и их расходования впоследствии. Это первый вывод.

Второе – в России, в Москве, наш противник чувствует себя в полной безопасности, действует смело и решительно, «штыком и прикладом», ничего не боится. А это уже слишком сильно и серьёзно для нас, чрезвычайно опасно. Наше государство стало слишком слабым. Поэтому мы с Вильте, несмотря на то, что приняли решение о раздельной жизни, продолжаем действовать совместно, помогаем друг другу и прикрываем друг друга. И…

Впервые оба требуем проверки на детекторе лжи (и не только на нём) всех, кто знает о нашем существовании. Требуем проверить семьи этих офицеров, сообщить нам о том, что дети (жёны и мужья нас не очень интересуют), а также живые родители накрепко привязаны к России и не имеют возможности одновременно бывать за границами России. Каждый из нас потребовал такой доклад от своего руководства. Именно потребовал, совершенно не обращая внимания на какую-либо субординацию. Нам самим нужно заботиться о своей безопасности, и не только за границей, но и в самой России – таковы реалии того времени. Без оценок.

Следующий вывод – создаём «запасные аэродромы», это уже давно назревшее не только и не столько собственное решение, сколько требование наших руководителей. Но…

Мы это решение решили «довернуть», модернизировать на основании последних событий: никто, кроме нас двоих, ничего конкретного не должен знать об этих «запасных аэродромах», в лучшем случае – только страну их базирования. Таким изначально был наш замысел, и нам только предстояло многое понять.

При принятии решения, разумеется, учли выводы, сделанные при анализе деятельности ещё одного предателя – полковника СВР Сергея Третьякова. Точнее, мы гораздо раньше проанализировали ситуацию, связанную с его предательством, а после предательства Потеева её переосмыслили, вернулись к тому анализу и сделали новые выводы.

Тогда считалось, что Сергей Третьяков умер, возможно, своей смертью, хотя версии о его гибели и разнятся: он то ли подавился куском мяса, то ли не пережил сердечного приступа. Особенно интересна была версия о куске мяса, хотя и о сердечных приступах мы кое-что знали. Вильте сразу мне сказала: «Это твои».

Тем не менее супруга Сергея Третьякова особо подчеркнула, что спецслужбы к смерти мужа отношения не имели.

Нам показалось это странным. Она могла истерить и орать на каждом углу, что это KGB или GRU. ГРУ ей обвинить было вообще очень просто, так как к тому времени уже было известно об очень натянутых (на дипломатическом языке) отношениях между её мужем в его бытность российским дипломатом в ООН и резидентом ГРУ в США. Так писали некоторые местные эксперты, и нам эти их данные казались вполне правдоподобными. Видимо, были всё-таки люди, которые рассмотрели гниду в этом существе.

Мы с Вильте были уверены в неестественности смерти Сергей Третьякова, понимали, что его жена будет говорить только то, что ей скажут местные её «товарищи», которые очень не заинтересованы в том, чтобы показать своё бессилие и беззащитность предателей нынешних и будущих.

В случае с Третьяковым первыми о его гибели сообщили именно американские СМИ, тогда как о кончине Потеева рассказали российские.

Вроде бы очевидные пропагандистские и полностью лживые действия с обеих сторон. Но, как ни странно, даже они имеют огромное значение.

В случае с Потеевым именно нашим больше надо было всех известить о том, что предатель убит – пусть и завуалированно, используя слово «умер». Классическое словоблудие – это правильно и нормально. Молодцы! Так и надо поступать. Все, кому надо, правильное слово употребят. Это известие должны были услышать все наши разведчики, ибо морально-психологический удар предателем нанесён очень жёсткий по всем русским нелегалам во всех странах. Почему? Потому что это не ЦРУ или ФБР выявила разведчиков, не контрразведка противника. Наших разведчиков продал за «три пятака» полковник центрального аппарата Службы внешней разведки Российской Федерации. Смерть или убийство (ликвидация)? Главное, приговор приведён в исполнение. Но это же внесудебная расправа! Нарушение всех… Да! Это нарушение всего, что называется «международное публичное право», «международное частное право», и это классическая внесудебная расправа. Так держать! Никаких иных вариантов не должно быть. Это известие нас вдохновило и обнадёжило.

Далее анализируем. В США арестовали десять человек, которых заподозрили в шпионаже в пользу России. Одиннадцатому – канадскому гражданину Кристоферу Метсосу (определённо, это ненастоящее имя) – удалось скрыться. Он промелькнул было на Кипре (известный европейский «запасной аэродром»), однако потом следы его теряются, что естественно.