Добро пожаловать в Хтонь

Надо официально оформить свои отношения. Когда ты уже на мне женишься?

ВАСЁЧЕК. Вон оно как? Прежде чем жениться, надо развестись.

Васёчек указывает на обручальное кольцо, лежащее на прикроватной тумбочке.

Не все так складно, Тонечка, как ты лопочешь!

АНТОНИНА. Еще как складно. А посему ты идешь сегодня к своей кобре и говоришь, что разводишься.

ВАСЁЧЕК. Если переживу…

АНТОНИНА. Да куда ты денешься?

Короткая пауза.

Потом собираешь манатки и идешь ко мне, понял?

ВАСЁЧЕК. Если бы ты на другом краю света жила, то я бы чувствовал себя в безопасности. Возможно. Первое время. А в соседнем подъезде – не-е-е-е-ет. Ни за что! Тебе нужно подогнать машину к моему подъезду и ждать со включенным двигателем. Я выбегаю. Прыгаю в машину. Ты – по газам! И мчим без оглядки в Белоруссию. Там продаем машину. Берем самолет. Пересадка. Пересадка. И мы в Аргентине. Там хороший обменный курс. Я видео смотрел, знаю.

Пауза. Антонина мыслит.

АНТОНИНА. Я беременна.

ВАСЁЧЕК. В смысле? От кого?

АНТОНИНА. От тебя, дурень!

Антонина смеется.

ВАСЁЧЕК. Не может такого быть…

Васечёк напрягается.

АНТОНИНА. Еще как может!

ВАСЁЧЕК. Мы предохранялись!

АНТОНИНА. Может, порвался!

ВАСЁЧЕК. Я бы заметил.

АНТОНИНА. А может, ты утаил?

ВАСЁЧЕК. А смысл? Я вообще в тебя не финишировал! Как бы… У меня принципы!

АНТОНИНА. А может, случайно? Ты ж не можешь себя всегда контролировать… когда пьяный, например.

Антонина зевает.

ВАСЁЧЕК. Так, стоп! От кого ты беременна?

Васёчек привстает на локти, сурово смотрит на Антонину, глаза ее бегают.

АНТОНИНА. От святого духа!

Антонина поворачивается на бок спиной к Васёчку.

ВАСЁЧЕК (сердится). Вот и вали к своему святому духу!

Васёчек встает и начинает надевать спортивный костюм.

АНТОНИНА (вскакивает, вешается на шее Васёчка). Милый мой, хороший, дорогой!

ВАСЁЧЕК (воротит морду). Не подлизывайся!

АНТОНИНА. Ты же бросишь ее?

ВАСЁЧЕК. Брошу!

АНТОНИНА. Сегодня?

ВАСЁЧЕК. А ты точно беременна?

АНТОНИНА (хмурит брови). Тест показать? Три сделала. На всех – по две.

ВАСЁЧЕК. Ок!

АНТОНИНА. Как меня бесит это твое немногословное «Ок!».

ВАСЁЧЕК. А что не так?

АНТОНИНА. Все не так! Как будто соглашаешься только для того, чтоб от тебя отстали.

ВАСЁЧЕК. Это иллюзии!

АНТОНИНА. Иллюзии – это твой брак. С этой твоей Галочкой…

Антонина отходит от Васёчка, начинает надевать шелковый халат.

Что за имя такое вообще? Га-а-алочка! Галина! Ф-е-е! Что ты в ней вообще нашел? Жирная, как поезд пассажирный!

Антонина хохочет.

Да и не твоя она! Душой я твоя.

ВАСЁЧЕК (супит нос). Она же нормальная была. По молодости. Общество сделало ее такой.

АНТОНИНА. Какое общество? Запустила себя, потому что ты не ценишь. А ты не ценишь, потому что любишь меня! Все предельно просто…

Антонина кружится вокруг своей оси, расставив руки в стороны.

Ежу ж даже понятно. Посмотри, какие формы!

Антонина приподнимает халат, показывая гладко выбритую ножку.

ВАСЁЧЕК. Я пошел.

АНТОНИНА. Дай поцелую.

Антонина целует Васёчка. Короткая пауза. Васёчек смотрит в зеркало, три раза крестится, выходит из комнаты.

Занавес.

Рюмочные в темпе вальса отправляются в буфет. Искусство, знаете ли, требует допинга. Буфетчица, словно Цезарь, делает кучу дел: разливает настойку, выдает пирожки, пальцем гоняет счеты и лихо выдает сдачу из кассы, расположившейся к большом напузном кармане ее голубого передника. Рюмочные кооперируются тройками за высокими белыми столами для еды стоя. Одна из таковых компашек жулит. Три рюмки и пирожок. На этом все! Сие лишь прикрытие. Стоящий спиной к буфету ловко достает из внутреннего кармана пожухлого пиджака металлическую фляжку грамм так на триста. Театралы подставляют тару. Водка. Как говаривал Юрий Алексеевич: «Поехали!» Первая пошла. Вторая. За ней – третья. Диалог.

Действующие лица как в спектакле – Кузьмич, Михалыч и Петрович. Мужики в полном расцвете сил, но с потрепанной душой, то есть всем за пятьдесят. Плюс-минус.

– Она – фантик. Красивый, блестящий, но мятый. Ее уже не раз выбрасывали в помойку. Когда-то в ней был шоколад. Сейчас же лишь шуршащая пустота, – переведя дух после экспресс-тостинга, молвил Кузьмич.

– Согласен! – активно закивал владелец фляги, именуемый Михалычем.

– Красивой картинке чаще всего и удивить-то нечем, ибо она слишком надеется на визуал. Когда дойдет до дела, фиаско нагрянет с такой силой, что все ветры зимы покажутся легким дуновением. Посредственные картинки умеют удивлять, дайте им шанс, и вы удивитесь, сколько в них прекрасного. Галочке однозначно надо дать шанс! – выдал свое мнение Петрович.

– Согласен! – снова закивал второй и начислил.

Хлопнули.

– Эй, ханыги, вы там чего, свое пьете, да? – загорланила буфетчица.

Театралы отрицательно закрутили головами, причем на всех столах.

– Я вам сейчас покажу! – хозяйка культурной питейной помахала жирным кулаком из-за прилавка.

И показала бы. Общество спас Васёчек. Да-да. Тот самый. Со спектакля. Искусство, знаете ли, требует допинга.

– Георгий Васильевич, – расплылась в улыбке буфетчица, – вам как обычно?

Актер молча кивнул. В ожидании постучал носком ботинка о пол, затем забрал блестящий поднос с пятью рюмашками настойки и удалился.

– Любовь, основанная лишь на физическом влечении, пройдет. – Кузьмич вернул своих собеседников в русло обсуждения высокого искусства. – Он сам не понимает, почему хочет на ней жениться, но все же собрался. Ну беременна она, и что? А там двое детей! Сомнительный размен ферзями…

– Согласен!

– Мне кажется, что Галочка – честная женщина, достойная восхищения. Взрастила двоих детей. А эта что? Проститутка! – согласился Петрович.

– Согласен!

– Чего ты все согласен да согласен!

– Ага, лей давай!

– Да я это, мужики, только сел, моргнул, глаза открываю – занавес опускается.

– Ну ты даешь, Михалыч! – заржал Кузьмич, засветив публике редеющий зубной состав.

– Ну ж…

– Петрович, а вот ты зря ее проституткой-то окрестил. Никакая она и не проститутка.

– Это еще почему?

– Проститутки – несчастные женщины. Вы встречали хотя бы одну, что шла в сию профессию не по принуждению, а из большой любви к своему делу? Прежде чем эти тела начали трахать жаждущие мужики с деньгами, их души знатно вытрахала жизнь. Во всех самых развратных позах. А эта чего? Мужика из семьи увела… Женщины порой веселья ради приручают шизоидных мужичков, но, когда те превращают жизнь в абсурдизм, жалуются на превратности судьбы и юродивость их некогда компаньона. Жизнь такая штука, что смеется в ответ, не стоит играть с ней. Ох довеселится Антонина, ох довеселится!

– Просто мразь! – подключился Михалыч и плеснул еще по одной.

– Я все вижу! – завопила буфетчица.

– Иллюзорность восприятия, Нина Ивановна, зависит от желаемого, – многострадально выдал Кузьмич.

– Я вам, тартыгам, дам сейчас иллюзорность. А ну пошли вон!

– Идем-идем! – хором ответили ей театралы.

– Это сборище людей пытается быть кем-то, совсем забывая о том, что могут быть собой. Подражать – легко, строить свою структуру – сложнее, но в разы интереснее. Сорви маски с них и подведи к зеркалам, пусть увидят они свое истинное обличье, – подвел итог антракту Петрович.

Михалыч потряс флягой, обозначив финальный заход, глаза мужиков дали согласие.

– Я сейчас милицию вызову! – не успокаивалась Нина Ивановна, чем ускорила процесс убийства крайней.

– Цена любви познается в лишении лишь, иначе она фиктивна, – выдал свое заключение Кузьмич по дороге в зал. – Только потеряв, поймешь, чего оно все стоило, но поздно будет. А эта, как ее там…

– Антонина!

– Точно! Она сбежит, уедет, улетит. Первым же рейсом.

– Думаешь? Сто пудов! Сто пудов!

Подымается занавес.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Квартира Васёчка. Васёчек заходит, разувается. По квартире бегают сломя голову дети, перестреливаясь из автоматов присосками. Васёчек проходит на кухню. На кухне Галочка в фиолетовом махровом халате лепит котлеты. На столе стоит музыкальная колонка, из нее играют «Руки вверх». Васёчек проходит молча мимо жены и жадно пьет прямо из чайника.

ГАЛОЧКА. Муж объелся груш.

Галочка смеется, затем сверлит взглядом Васёчка. Васёчек мыслями где-то в себе, потому выглядит отрешенным.

ВАСЁЧЕК (мыслями где-то в себе, потому выглядит отрешенным). Чего?

ГАЛОЧКА (начинает заводиться). Чевочка с молочком. Картошку почисть надо.

ВАСЁЧЕК. А сама чего?

ГАЛОЧКА (заводится). А ты ль не прихуел часом? Я тут и на работу сходи. И детей забери. И пожрать приготовь. И уберись. С Кешкой еще уроки делать. А ты чего? Ничего? На кой мне такой муж?

ВАСЁЧЕК (ставит чайник на место). Ну найди себе мужа получше.

ГАЛОЧКА (командирским тоном). Отставить пиздеж! Картошку с балкона взял и пошел чистить. Посуду еще помой. А то как чистить-то будешь?

ВАСЁЧЕК. В ведро.

ГАЛОЧКА. А чистую куда складывать?

ВАСЁЧЕК. Кастрюлю возьму.

ГАЛОЧКА. Чистую?

ВАСЁЧЕК. Ну да.

ГАЛОЧКА. Посуду мой давай. Кастрюли он мне еще не пачкал.

ВАСЁЧЕК. Так все равно ж пачкать.

ГАЛОЧКА. Поговори мне еще тут! Мой – я сказала!

Васёчек молча моет посуду, затем идет на балкон, берет оттуда коробку с картошкой, возвращается, кладет несколько грязных картофелин в раковину, несет коробку на балкон, возвращается.

ГАЛОЧКА. Чего так мало взял? Еще бери.

Васёчек тяжело вздыхает, идет обратно, приносит коробку, высыпает половину в раковину.

ВАСЁЧЕК. Столько хватит?

ГАЛОЧКА. Ты идиот?

ВАСЁЧЕК. Идиотом я стал, когда на тебе женился.

ГАЛОЧКА. Поговори мне тут! Чисть давай.

ВАСЁЧЕК (начинает выходить из душевного равновесия). Сколько чистить? Ты не можешь мне нормально сказать? Я почем знаю?

ГАЛОЧКА (возводит глаза к небесам и говорит с сарказмом). За что господь послал мне такое наказание по мою душу?

Галочка подходит к раковине, смотрит на картофель, выбирает картофелины получше и кладет обратно.

Коробку – на балкон!

Галочка указывает пальцем на открытую дверь балкона.

Нож – знаешь где! И смотри палец себе не отрежь! Росомаха!

Васёчек несет коробку на балкон, возвращается, берет нож из ящика, включает кран.

Счетчики вообще-то мотают. (Осуждающе.)

Васёчек вырубает кран, достает мусорное ведро из-под раковины, ставит перед ней табуретку, чистит картошку. Забегают дети.

КЕШКА (размахивает автоматом во все стороны). Па-а-а-а-ап, поиграй с нами!

МИШКА. Пап, ты картошку чистишь?

ВАСЁЧЕК (вздыхает). Нет. Да.

КЕШКА (бросает автомат о землю и орет). Ну почему?

ВАСЁЧЕК. Ты не видишь, что я делом занят?

МИШКА. Пап, ты картошку чистишь?

ВАСЁЧЕК. Миш, я ж сказал, что да, бери брата и идите там играйте.

КЕШКА (истерит). Я так и знал, вы Мишку больше любите, чем меня.

Кешка в истерике убегает, Мишка убегает за ним.

ГАЛОЧКА (осуждающе). Отец, блять!

Галочка вытирает руки от фарша, уходит в комнату.

ВАСЁЧЕК (шепотом). Наконец-то один.

Галочка возвращается и садится продолжать лепить котлеты.

ГАЛОЧКА. По шоколадке им потом купишь!

ВАСЁЧЕК. Обойдутся.

ГАЛОЧКА. Чего сказал?

ВАСЁЧЕК. Ладно, куплю!

ГАЛОЧКА. На мусорку пойдешь когда, зайди потом в магазин.

ВАСЁЧЕК. Завтра.

ГАЛОЧКА. А я что, шкуру картошкину нюхать должна? Как она разлагается у меня под носом, да?

ВАСЁЧЕК. Меня в командировку отправляют.

ГАЛОЧКА. Ты давай с темы-то не съезжай.

ВАСЁЧЕК. Будет тебе и мусорка, будут и шоколадки.

ГАЛОЧКА. Так-то лучше.

Галочка грязной рукой берет электронную сигарету, затягивается и картинно выпускает дым.

Куда это ты намылился?

ВАСЁЧЕК. В Пензу.

ГАЛОЧКА. Ох ты ж, к мамане любимой?

ВАСЁЧЕК. Совпадение. Шеф отправляет.

ГАЛОЧКА. Огурцов чтоб малосольных привез. Уж гожи они у мамани твоей. А под водочку как ложатся.

Галочка закатывает глаза. Короткая пауза.

Соберемся с девками! Как жиранем!

Галочка пристально смотрит на мужа.

Забудешь?

Короткая пауза.

Придушу!

Галочка поднимает руки из тазика с фаршем.

Вот этими самыми ручищами. Понял?

ВАСЁЧЕК. Картошку куда?

ГАЛОЧКА. Все почистил? Дай посмотрю.

Галочка встает, подходит к раковине, внимательно смотрит на картофель.

Ну хоть чему-то тебя жизнь научила.

ВАСЁЧЕК. Это типа «спасибо»?

ГАЛОЧКА. Типа. Иди кожуру выкидывай. А то чувствую, как вонять уже начало.

Васёчек молча вытаскивает пакет из ведра, идет в коридор, обувается и выходит из квартиры.

Занавес.

У театра стоят двое женщин. Курят в антракте. Одна в годах, второй слегка за тридцать.

– Ну как тебе?

– Это вы мне?

– Тебе… вам!

– Вам!

– Хорошо! Вам…

– Обычный любовный треугольник. Все это было уже у Шекспира. Вообще все сюжеты уже давно написаны. Удивлять-то уж нечем! Люди привыкли мыслить слишком узко. Не видя всей картины, легко наделать ошибок. Только кто об этом думает? Многие даже не пытаются заглянуть за шоры. Где ж новаторов-то в Белосветске взять?

– Зря ты… вы так. Что ж у нас, и талантов здесь быть не может?

– Ну и кто?

– Сосед у меня был на третьем этаже, что-то писал…

– Что-то писал. – Женщина многозначно вздыхает. – И чем же он прославился?

– Застрелился… как Хемингуэй… Маяковский… Томпсон.

– Ага, и повесился кто-то, как Есенин, да? Милочка моя, каждый гений – безумец, но не каждый безумец – гений. Понимаете?

– Не особо!

– Безумие сложно обуздать. Безумие сложно погасить. Его можно лишь убить, напичкав препаратами обладателя мышления, выходящего за рамки. Люди боятся всего, что нельзя объяснить, потому хватаются за факел и поджигают ритуальный костер, предающий огню инакомыслие. А что сейчас? Где эти юнцы, верующие в то, то им уготовано великое будущее? С горящими глазами и бушующими гормонами. Ведь были таковые! Ведь ненавидели весь свет. Они собирались свернуть горы, изменить русла рек, да, черт побери, покорить мир. Дерзость в стремлениях. Они опережали ветер. Они не боялись экспериментов. Когда ты молод, падать не так уж и больно. Где все эти люди? Почему они превратились в рабов ипотек, кредитов и потребительского мышления? Где они свернули не туда? Кто убил их? С тех пор существование в миру влачат лишь тени. Блеклые тени от угасающего огня, вопящие, что лучше дома места нет, особенно когда вокруг гнилье и срань. В таких местах, как Белосветск, громче всех кричат о своем превосходстве. Чем громче крик, тем примитивнее мозг. Им больно, ибо обезьяна бьет друг о друга цимбалами внутри головы. Бом-бом! Слюна летит в разные стороны. Истерика в апогее. Они пытаются заставить тебя верить себе. Глаза наливаться кровью. Обезьяна ускоряет темп. Бом-бом-бом! Ты ничего уже не слышишь, лишь картинка бардовой физиономии, извергающая пену. Бом-бом-бом. Нынче все как в страшном сне. Затем звонит будильник. Ты резко открываешь глаза. Тишина. Думаешь: «Хорошо, что это был сон. Невыносимый и страшный кошмар, оставляющий горькое послевкусие». Только это был не сон. Милочка моя, оглянитесь по сторонам, вас ждет увлекательное путешествие по русской хтони…

– Я не совсем все поняла, но уловила точно, что вы хотите сказать, будто раньше было ого-го, а сейчас наше поколение ничего не смыслит в искусстве?

– Слишком много деструктива…

– В чем?

– В ком…

– В ком?

– Милочка моя, – женщина снова тяжело вздыхает, – деструктивные личности разлагают не только себя, но и все, к чему прикасаются. Истинные паразиты нашего общества. Еще опаснее то, что их развелось так много, просто не счесть. Они возомнили себя нормой, диктующей новую мораль. А это уже слишком опасно, ибо некогда цветущая оранжерея превращается в смердящую гнильем развалину. И все это благодаря вам, пропащее поколение!

– Извольте не обобщать…

– Жизнь – как слоеный шоколадный торт, только вместо бисквита порция густого говна. И даже самый сладкий крем между коржами не перебьет привкус иллюзорного наебалова. – Женщина затушила сигарету об урну и взглянула на часы. – Пошла я, и вам советую.

– Мне нужно переварить услышанное…

– Не принимайте к сердцу близко, милочка моя, не принимайте, – уходя, бросила слова дама.

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Васёчек выходит из подъезда, пинает урну, идет к помойке, издали бросает пакет в бак, не попадает, тяжело вздыхает, подходит, поднимает пакет с земли, бросает в бак. Из бака выпрыгивает рыжий кот: уши назад, взгляд дикий, смотрит на Васёчка осуждающе.

ВАСЁЧЕК. Чего ты смотришь, рыжая морда? Тебе чего еще не нравится? Что тебе от меня надо?

КОТ. Мя-я-я-яу!

ВАСЁЧЕК. Ладно тебе, не бухти. Я специально, думаешь? Не специально. Легче стало? День у меня просто напряженный, понимаешь? Хотя ничего ты не понимаешь.

Васёчек достает из кармана пачку, направляет сигаретку в рот, поджигает зажигалкой, смачно затягивается.

Ничего ты и не знаешь. Какая у тебя вот жизнь? Спишь, жрешь, орешь.

КОТ (вопросительно). Мя-яу?

ВАСЁЧЕК. Вот тебе и «мяу». И с бабами у тебя проблем нет. Захотел с этой, захотел с той. Претензии кто-то выставляет?

Васёчек смотрит на кота вопросительно, затягивается.

А дети? Вон вся округа в твоей родне. Одни рыжие с полосками. Ты постарался? Ну, может, и не ты, но какая разница? Живешь себе, не паришься, тусуешься с друзьями на помойке. Головняков ноль. Жена номер один воспитывает детей. Жена номер два воспитывает детей. Тебя кто-то пилит, чтоб ты им мышей ловил?

Кот ложится наземь и внимательно слушает Васёчка.

У людей, знаешь ли, все по-другому. Иногда оставаться со своими мыслями разрушительно опасно, ибо вывести они могут на дорожку, ведущую в непроходимую чащу. Еще вчера вы были самыми верными союзниками. Единой душой. Единым целым. А сегодня уже ты не можешь на нее даже смотреть. Представляешь?

Кот зевает.

Ее некогда озорные глаза наполнены слезами, а голос трясется. Тебе искренне жаль, что огонь угас, но поделать с этим уже ничего нельзя, да и нет желания. Ты просишь ее уйти, она не уходит. Она желает понять причину, но ты не желаешь ни слушать, ни слышать. Раздражение вызывает любой звук из уст ее. Неловкая пауза. Ты смотришь куда-то в сторону, она – на тебя. В надежде уловить некогда любимый взгляд. Ты боишься. Боишься даже мысли об искрах, что разожгут новое пламя. Грубишь. Она плачет. Ты открываешь дверь, рукой указывая на выход. Она стоит где стояла. Ты выходишь сам, она бежит следом. По щекам ее бегут слезы.

Мимо проходит бабка, с удивлением смотрит на Васёчка. Васёчек не обращает на нее внимания.

Ты почти сдался при виде их. Жалость рождает какое-то гнетущее чувство, ты хочешь обнять ее и все простить. Отгоняешь эти мысли. Уходишь. Она называет тебя черствым, ты грозишься сломать ей жизнь. Во взгляде ее страх, самый настоящий страх, ибо знает она, что ты можешь уничтожить ее, растоптать. А что она? Она не сделает ничего. Почему? Любит. Говорит, что боится тебя. Твое эго разгоняет гордость, где-то внутри смеется твой демон, совесть молит простить, но ты отгоняешь от себя эти мысли. Страница книги прочитана. Игра закончена. Шах и мат. Или пат? Ты едешь в машине. Куришь одну за одной. Делаешь музыку погромче, чтоб перебить мысли о ней. Все кончено, но она не уходит из головы. Почему? Любишь? Чего отрицаешь? Любишь же. Слова песен проходят мимо. Эти мысли не перебить ничем. Добравшись до дома, ты ложишься спать. Становится еще хуже. Пред глазами ее лик, рыдающий горькими слезами. Становится тошно. Ты не можешь простить. И так день за днем. Она бегает за тобой, а ты холоден, как арктический лед. Однажды она не придет. Ты не веришь. Тебе нравится упиваться ее страданиями. Своими страданиями. Ты строишь из себя жертву. И она не пришла. Смирилась. Перегорела. А пустоту заполнить нечем, да? Да-а-а. Хочешь набрать. Занято. Занято. Занято. Черный список. Все. Теперь точно. Шах и мат. Точка. Ты ложишься спать, но глаз сомкнуть не можешь. Надо было тогда просто обнять, да? Но увы… Гордость.

Короткая пауза.

Вот как надо расставаться. Как в кино. А моя убьет меня на хер, расчленит и выбросит на эту самую помойку…

КОТ. Мя-яу!

ВАСЁЧЕК. Вот тебе и «мяу». И это лишь один фрагмент из жизни людей, а их сотни, тысячи.

Васёчек снова закуривает, загадочно смотрит вдаль, затем на кота.

Ты никогда не задумывался над тем, что есть любовь? Когда симпатия и животное желание перерастает в нечто большее, выражающееся в ярком огне горящих глаз, трепетно бушующих чувств, ускоряющих биение сердца настолько, что задумываешься о записи к врачу? Не к ветеринару, а к нормальному. Человеческому.

Короткая пауза. Васёчек разгоняет одной ладонью с растопыренными пальцами сигаретный дым, затем другой, вертит растопыренными пальцами, изображает танец рук.

Когда танец касающихся рук становится не менее сакральным действом для двоих, чем самый страстный поцелуй. А первое проявление близости влюбленных? Неловкое и стесняющееся, но пылкое и настолько чувственное. Ты слушаешь и слышишь. Стараешься быть нежным. Одержимость человеком рождает желание быть всегда рядом. А потом бац – и первая драма. Этот огонь выжигает все и вся вокруг, не замечая внешнего мира. А почему? Вопрос, уходящий к истокам вселенной. Одержимость проходит, на смену ей рождается осознание тех чувств, но с холодной головой. Совершенно другие эмоции при тех же данных. Как такое возможно? Еще одна загадка! Над ней ломают голову все, кто испытывал когда-либо подобное. Находят ли ответы? Да и зачем? Огонь горит, но иным светом. Ты подбрасываешь в него дрова, но это полено сырое, оно сгнило, люди называют сие притиркой характеров. Кто кого, и снова зачем? Зачем люди пытаются тащить того, кого любят, в другую сторону, если можно идти в одну? Что есть любовь, если не идти одной дорогой? Может, сбросить все оковы? Не-е-е-ет, ты бахнешь бензина в угасающий костер. Он снова вспыхнет, подхватив и сырое, и гнилое полено, потащив весь этот смрад в ваш некогда чистый огонь. Порывы страсти поменяются скандалами, а затем неловким примирением. Мелкими шажочками. Один за одним. Внутри все разрывается от негодования и боли, что приносят они тебе. Тайные взгляды. И снова зарождающееся пламя из тлеющих углей. И так раз за разом, пока сердца бьются в тех ритмах, что подают в мозг столько крови, рождающих импульсы, сводящие их с ума. Любовь рождает жизни, а не разрушает их. Помни об этом! А теперь ответь себе сам на вопрос: «Что есть любовь?»

КОТ. Мяу.

ВАСЁЧЕК. Не знаешь?

Короткая пауза.

А я знаю! Любишь ты всех, кто пожрать тебе дал. И кошек в марте. По глазам твоим наглым вижу, что и не знаешь. Мышей ты только себе любимому ловишь. И все! У людей все по-другому. А я, представляешь, только за порог, жена нелюбимая мне с ходу: «Картошку иди чисть!» А я, может, устал на работе, начальник у меня сволочь, коллеги твари, может, я вообще вымотан. Спросила она у меня? Конечно же нет. «Картошку иди чисть!» – да еще и таким тоном, будто я клятву какую давал до смерти самой ей прислуживать. Дети еще орут. И срать им с высокой колокольни, что папка родненький устал, не в духе, заболел. Будут до изнеможения круги по потолку наворачивать… Ну сегодня-то я, конечно, не на работе был. Это они так думают… Ну не скажу ж, что от любовницы пришел. Надо играть роль… А им всем плевать, играю я роль или взаправду еле ноги волочу. Все останется так, как есть. Изо дня в день. А Тонька представляешь чего удумала? Уходи, говорит, от своей кобры. Я тебя люблю. Ты любишь меня! Мы поженимся и будем жить вместе. Еще и беременной прикидывается. Может, вообще и не от меня. Я ж почем знаю. Тут как бы сейчас не проверишь. А то вот уйдешь из семьи ради этой, да, согласен, хороша, чертовка, а потом бац – и басурманин родился. Понятно дело, что право сбежать заимею, но куда?

Короткая пауза. Васёчек достает сигарету, прикуривает ее от старой, старую выкидывает наземь, стирает ее в асфальт кроссовком.

Да и какая с ней жизнь? Она ж одноклеточная. Мозгов там ноль на палочке. Ну Галка тоже не шибко умна. Так я на ней по молодости женился. Это простительно. Из пубертата вышел с очарованными глазами, а там она. Ну я и влюбился. Вернее, я так думал.