Агафья

При постриге в монахи, Александр получил монашеское имя Серафим. Его волосы упали на землю, словно скинув бремя прошлого. На лице заметен был след его путешествия, глаза затуманились горем и потерями, но внутри его сердца пылал огонь новой преданности.

В этот горький момент принятия обетов Серафим ощутил, что его душа пережила пределы мира земного, что сквозь потери и разлуку она отправляется в вечность. В его сердце зародилась новая надежда, новое предназначение, и он знал, что будет служить Богу и молиться за души всех, кого любит. В Глинской пустыне он нашел свое призвание, а его история превратилась в гимн трагическим преображениям.

*****

Вечер, пропитанный теплом золотых лучей уходящего солнца, подсвечивал пионерский лагерь яркими красками. Дети собрались вокруг лобного места для вечернего костра. Горели языки пламени, причудливо отражаясь на лицах детей. Следуя традиции, ребята начали рассказывать друг другу истории – страшные и веселые, проникающие глубоко в самые сокровенные уголки души. Веселье и волнение наполнили воздух, каждый из детей стремился покорить внимание сверстников своей историей. Маленькая Верочка сияла от нетерпения, ожидая своей очереди.

«Может лишь невинно выглядеть перед другими, но она готова удивить всех своими историями», – подумала пионервожатая Жанна, смеясь в душе. Верочка, с торжественным выражением лица, заняла место у костра и начала свой рассказ:

– Одной девочке, выдали самую пушистую подушку в лагере. Подушка понравилась девочке, она была такой мягкой и уютной, как облачко. Но после того, как девочка принесла подушку в свою палату, она вдруг заболела. Девочка чувствовала, что из нее высасывается жизнь, она стала слабой и бессильной.

– Какая жуткая история! – воскликнул Игорь, перебивая Веру. – Ты уверена, что это было из-за подушки?

– Да, я уверена, ответила Вера с важностью. – Потом медсестра поняла, что дело в подушке. Внутри нее было полно микробов, которые ползали и высасывали жизнь из девочки.

Дети переглянулись с ужасом. Рассказ Веры проник в их воображение, и каждый миг отчаяния и страха девочки они ощутили на себе.

– Ужасно! – воскликнула Наташа – Я никогда больше не смогу спать на подушках!

Вера с гордостью закончила свой рассказ и обвела всех ребят пронзительным взглядом, наслаждаясь тем, какое впечатление он произвёл.

– А вы знаете, что когда только построили наш лагерь, на главной площади стояла огромная статуя – горнист и девочка с барабаном, – начала свой рассказ Анюта не дожидаясь очереди.

Дети забыли про микробов и замерли в ожидании продолжения истории.

– Они стояли рядом, рука об руку, много лет. И, конечно, они полюбили друг друга, – продолжала Анюта, активно жестикулируя руками, чтобы усилить впечатление.

– Но однажды молния ударила в девочку, и статуя разлетелась на осколки.

– Как это страшно! – воскликнул Митя, Анюта улыбнулась и продолжила:

– Днем приехали рабочие, собрали осколки и увезли на свалку. Горнист очень сильно горевал без своей подруги.

– Как может горевать статуя? – спросила Алина.

– Это самое интересное, – ответила Анюта, – ночью он ожил, сошёл с пьедестала и отправился на поиски любимой. Наутро, когда лагерь собрали на линейку, трехметровой статуи мальчика не оказалось на месте.

– Не может быть! – воскликнула Настя, сомневаясь в правдивости рассказа.

– С тех пор по ночам меланхоличный горнист бродит по лагерю и заглядывает в окна в надежде увидеть любимые глаза, – невозмутимо продолжила Анюта.

Мальчики и девочки переглянулись, удивленные и испуганные. Они не могли не поверить Анюте, но история казалась настолько удивительной и загадочной, что их воображение начало работать не на шутку.

– Может, это все выдумка? – спросила Вика, скептически скривившись.

– Не думаю, – ответила Анюта, настаивая на своей правде. – На главной площади лагеря есть постамент для статуи, а статуй на нем нет!

– Все это выдумки, ваши истории, – с пренебрежением прервал Анюту Марат.

– Мой папа, милиционер, и он сказал, что каждый год из лагерей пропадают дети и никто их не может найти! Милиция думает, что детей похищает черная ведьма! И в этом году черная ведьма присматривает ребенка из нашего лагеря!

Дети переглянулись с недоумением. Такого оборота событий они не ожидали.

– Марат, ты серьезно? – спросила Алина, выглядевшая наиболее сомневающейся.

– Абсолютно серьезно, – ответил Марат с самодовольной улыбкой.

– Но, Марат, ведьм не бывает, – возразила Анюта. – Это все сказки и легенды.

Марат затаился на мгновение, словно останавливая дыхание всего окружающего.

– А вот я могу привести веский аргумент, – сказал он наконец. – Каждое утро черная ведьма проходит мимо нашего лагеря, и Сережка может подтвердить, потому что сегодня утром мы ее видели!

Все внимательно посмотрели на Сережку, который только кивнул подтверждая слова Марата.

– Но, Сережка, ты уверен, что это была ведьма? – спросил Дима, несколько смущенно.

– Ну, ээ, она была в черной одежде и похожа на ведьму, – ответил Сережка с тревогой в голосе.

– Это точно ведьма! – воскликнул Марат, продолжая призывать детей верить его словам. Настя, обычно самая рассудительная из компании, не могла себе представить, что черная ведьма может бродить поблизости от их лагеря.

– Но… но миллионы рассказов об этом, никто не видел ведьму, – сказала она, пытаясь убедить Марата. – Почему же её до сих пор не поймали?

– Ведьма проницательна, – пробормотал Марат. – Она убегает, когда кто-то близко подходит или превращается в кого-то другого!

Разговор стал напряженным. Дети переговаривались, продолжали задавать вопросы Марату, пытаясь выяснить больше деталей. Все были взволнованы и заинтересованы, несмотря на свой собственный скептицизм.

Прозвучал вечерний горн, оповещая лагерь о завершении дня и прерывая оживленные разговоры детей.

– Ребята «Отбой!» – Жанна, встала и подняв руку, дала команду – Стройся!

Дети быстро подчинились и начали двигаться в направлении корпуса. Жанна размышляла об услышанных историях. «Дети такие наивные», – подумала она, – «смешные истории о ведьмах и привидениях ничего не более чем детская фантазия».

По мере того, как отряд добирался до корпуса, появилась яркая луна, окрасив ночное небо в нежный оттенок. Жанна не могла устоять перед этой великолепной картиной и остановилась, чтобы взглянуть на луну во всей ее красе. Бледный свет луны освещал территорию лагеря, придавая ему загадочности. Казалось, все вокруг замерло в ожидании каких-то невероятных событий.

Чувства, которые вспыхнули в сердце Жанны, были смешанными. Она ощутила покой и умиротворение, глядя на лагерь, готовящийся к «отбою». Но в то же время, она не могла отделаться от легкой дрожи, вызванной воспоминаниями об услышанных историях. Этот противоречивый микс чувств создавал в ней некий надрыв, чувство ностальгии и меланхолии.

Постепенно на небе появились звезды, маленькие и сверкающие. Они казались бесконечными, словно нитью плетущими волшебные истории и загадки. Жанна закрыла глаза, позволяя этому моменту погрузиться в ее душу. Она слышала голоса детей, доносящиеся из корпуса, и в изумлении осознала, как мало им требуется для счастья – игры, веселье и простое удовольствие от ночного неба. «Дети, не ждите от жизни чудес, найдите в ней прекрасное сами», прошептала Жанна, открывая глаза.

Она знала, что истории и фантазии – это не более чем игра ума и воображения. Каждый из них создает свой мир, наполненный тайнами и загадками. И вечерний разговор, история о черной ведьме, были лишь отражением детских мечтаний и желания почувствовать себя героями собственных приключений. Так, волшебная ночь и истории детского воображения слились вместе, оставляя Жанну с чувством глубокого умиления перед непредсказуемой силой детских мечтаний и простотой их радости.

*****

Утреннее солнце ярко сияло над детским лагерем, когда Жанна направилась к палатам, чтобы разбудить своих маленьких подопечных. Но, вожатая не нашла детей на своих обычных местах. Озадаченная, она выскочила на улицу, чтобы осмотреться, и там увидела необычную картину.

Все дети из её отряда собрались около забора, их лица отражали смесь из удивления и страха. Подходя к ним, Жанна услышала возгласы: «Это она! Вот та ведьма!» Взглянув за забор на дорогу, девушка увидела её.

Женщина в чёрном неторопливо проходила мимо и действительно обладала странным и наводящим ужас обликом. Она была высокой и худой, словно тень, окутанной мраком. Ее темные волосы с проседью были уложены аккуратно под чёрным платком, который прикрывал её голову и частично лицо. Сероватый оттенок лица женщины сливался с чёрным платком, словно кожа и платок становились единым целым. Её глаза, зловеще утопленные в глубине лица, выглядели как два пылающих угля. Взгляд пронизывал и пугал одновременно, словно он находился вечно под огнем внутренних страстей. Скулы женщины были угловатыми и отчётливо очерченными, словно выдавливались из-под кожи. Это не придавало ей выражение обычного лица, а только усиливало неприязненное и неестественное впечатление. Её одежда тоже была заметно необычной. Женщина носила длинное черное платье, которое полностью скрывало формы её тела. Ни один контур или изгиб фигуры не проступал через ткань, создавая ощущение мистерии и загадочности. Всё это вместе – бледное лицо с сероватым оттенком, угловатые скулы и зловещие, заглядывающие вглубь глаза, платье, скрывающее тело – создавало неутешительное и отталкивающее впечатление. Казалось, эта женщина не принадлежала обычному миру, а пришла из мест, окутанных мраком и тайнами. Её присутствие невольно вызывало тревогу и страх.

Было что-то странное в ее взгляде – он был обжигающим и полным неприязни. Жанна, ощущая некую тревогу, решила подойти к забору, за которым стояла эта странная женщина. Когда они находились на расстоянии нескольких метров, Жанна услышала, что женщина прошептала что-то себе под нос, словно заклинание, а дети в страхе побежали в свой отряд, громка крича, что черная ведьма их околдовала. Жанна была в шоке от неожиданного происшествия. Ее ум заполнили вопросы и сомнения. Кто была эта женщина и что она имела против детей? Зачем она ходила мимо детского лагеря?

Решительно переживая за своих маленьких подопечных, Жанна призвала их к себе, чтобы выслушать их ощущения и рассказы о том, что было произнесено женщиной в черном. Дети, всё ещё под впечатлением от встречи с необычной женщиной, рассказывали о её злобном взгляде и странных словах, которые она пробормотала.

– Она посмотрела на нас так, будто хотела нас испепелить, – сказал Мишка, сжимая кулаки. – Я боялся, что она схватит нас и утащит в свое ведьмово логово!

– Да, она выглядела очень злой, – вмешалась Настя. – Я слышала, как она говорила что-то про колдовство и чары. Это точно была ведьма!

Жанна слушала рассказы детей с серьезным выражением лица. Она понимала, что дети испытали настоящий испуг, и сейчас было важно успокоить их.

– Дети, не переживайте, – сказала Жанна, обнимая их всех. – Я обещаю, что вы будете в безопасности. Никакая черная ведьма не сможет вам навредить, когда я на вашей стороне.

Ее ласковые слова успокоили детей, и они разбежались готовиться к завтраку. Жанна решила внимательно следить за происходящим и несомненно сообщить об этом директору.

*****

Протянувшаяся вдали зеленая пастель соснового простора хранит тайну замечательного места – монастыря Глинская пустынь. Призрачные лучи восходящего солнца проникают сквозь пышную сосновую хвою, раскрывая постепенно перед глазами зрителя завораживающую красоту этих земель.

Скупое вихрение ветра прижимает к земле желтеющую листву, наполняя воздух сладким ароматом сырой земли. Вдалеке, словно маяк, притягивающий внимание, высится главный храм монастыря с его несокрушимыми царскими вратами, изысканными куполами и покачивающимися звонницами. Отражения ярких солнечных лучей на покрытых латунью воротах создают иллюзию возвышенности.

Легкий шорох шагов разбивает тишину, когда путники проходят мимо монашеских келий. Обволакивающий запах пряностей и легкого дыма ладана привлекает их души в мир молитвы и смирения. Каждый из монахов, глубоко погруженный в свою духовную практику, возносит свои молитвы в надежде на спасение и благорасположение высших сил, а разносящаяся в воздухе птичья трель только усиливает впечатление гармонии с природой. Воздух наполнен ароматом незыблемой веры и хвои.

Путники следуют к часовне, атмосфера которой пропитана святым молчанием и благодатной силой. Шелест мягкого вздоха переливался от окна к окну, пока взор не падает на чудотворную икону Рождества Пресвятой Богородицы «Пустынно-Глинская». В приглушенном свете открывается перед паломниками надежда на исцеление и восстановление всего, что было разбито.

В этот день людей не было. Серафим медленно приподнял монашескую рясу и поклонился перед иконой, ощущая невидимую силу в присутствии святости. Его молитва, словно струна, звучала гармонично, размещая тихие просьбы перед великим образом, обещавшим возродить весь безвозвратно утраченный мир.

Вокруг Серафима царила полная тишина. Шепот усиливал его концентрацию, словно музыка, приносящая покой и блаженство. Душа его, наполненная верой, смешивалась с атмосферой святыни, словно тонкое облако, лишенное тяжести. Он ощущал присутствие Богородицы, позволяющее ему погрузиться в покой и проникнуться неизъяснимой радостью.

Но несмотря на величественное молчание и присутствие Богородицы, в сердце Серафима бушевали непростительные мысли. Их истоком были воспоминания о его возлюбленной Агафье, чье имя он милостиво сохранил в глубинах своей души. Тяжелые, мучительные переживания вырывались из глубины его сердца, словно вьюга, усиливаясь с каждой минутой.

Едва заметная мысль проникла в его размышления, когда он вспомнил об Агафье. Оказавшись перед дымчатым образом любимой, перед которым провел множество молитвенных моментов, Серафим ощутил неконтролируемое желание увидеть ее хотя бы одним глазком снова. Тоска и озарение перемешались в его глазах, придавая ему выражение пылающей страсти и мучения одновременно.

Серафим остановился на мгновение, словно пытаясь заглянуть в ближайшую будущность. Он задержал дыхание, ожидая, что в следующий миг его воспоминания оживут и станут реальностью. Но реальность вымирала в тени идеалов, а неосязаемая любовь к Агафье пронизывала его сущность, мешая сконцентрироваться на молитве.

Так и продолжалось: воспоминания об Агафье становились слишком сильными, переполняя его душу, а потом уступая место новым мыслям и вновь возвращаясь, словно вечный цикл, который никогда не имел конца. Серафим чувствовал, что болезненное переживание простиралось перед ним так долго, настолько сильно, что стало частью его собственной жизни.

Склонив голову ниже перед иконой, Серафим призвал силу внутренней борьбы. Он знал, что воспоминания об Агафье никогда не прекратятся, что они всегда будут беспокоить его душу и отвлекать от пути, но он также понимал, что его предназначение заключается в служении Богу. И лишь вместе с Богородицей, окутанный ее защитой и милостью, он сможет добиться своего духовного преображения.

Так он продолжал молиться, склоненный перед иконой, пропуская через себя эманации святыни и вспоминая свою потерянную любовь. Серафим был монахом, преданным своему призванию, и он знал, что смог бы вытерпеть все испытания, которые жизнь преподносила ему, но путь его был запутан и сложен. Однако он знал, что каждое искушение, каждое воспоминание, сила его молитвы и его непоколебимая вера в конечном итоге помогут преодолеть все преграды на пути к духовному просветлению.

Серафим услышал приближающиеся шаги. Он медленно поднял голову, оставив часть своего душевного состояния прикованной к святыне.

– Серафим, – произнес настоятель Иоанникий тихим голосом, стараясь не нарушить атмосферу молитвенной атмосферы. – У нас есть важная новость, о которой тебе следует узнать.

Серафим осмотрел своего собрата, подозрительно и задумчиво. Он неожиданно почувствовал, что его жизнь, пребывавшая в полной гармонии и покое, может быть нарушена. Он еще не знал, в какой мере все изменится, но уже чувствовал, что эта новость сотрясет его духовное равновесие.

– Расскажи, Иоанникий, – произнес Серафим, его голос звучал тихо и немного дрожаще. Он был готов к переменам, даже если они пугали его.

Иоанникий взглянул на еще молодого парня с состраданием. Он сжал пальцы рук, пытаясь найти правильные слова, которые могли бы подготовить Серафима к грядущим изменениям.

– Нашим руководством было принято решение послать тебя в Свято-Троицкий Иссык-Кульский монастырь, – произнес Иоанникий наконец, смотря на Серафима с пронзительным взглядом. – Тебя ждет долгий и трудный путь, Серафим, путь, который может испытать твою веру и отвагу.

Серафим внезапно почувствовал, как сердце его замерло. Свято-Троицкий Иссык-Кульский монастырь был очень далеко. Все что он знал и любил навсегда остается в прошлом. Серафим прикоснулся к своей рясе, чувствуя, как она прилипает к его телу. Монотонное и томительное течение его жизни прервано и, теперь, его ждет открытие нового пути.

– Будь готов, Серафим, – произнес Иоанникий с уверенностью в голосе, хотя его глаза несли в себе искреннюю тревогу. – Твоя молитва и преданность Богу будут сопровождать тебя в пути. И может быть, в Свято-Троицком Иссык-Кульском монастыре ты найдешь то, от чего так страдаешь.

Серафим еще не знал что эта новость станет началом новой главы его жизни, главы, которая приведет к исполнению желания. То что лишь мимолетно пронеслось в его сознании перед чудотворной иконой, было услышано Богородицей, но будет ли ему счастье от встречи с Агафьей?

*****

Зимний вечер уже начинал скрывать за собой последние лучи солнца, когда обоз генерала Бычкова медленно въезжал в город Верный. Облака тяжело нависали над телегой, в которой сидела Агафья, верная служанка генеральской семьи, держа рядом с собой Татьяну, любимую дочь генерала. Хворая Софья Игнатьевна была едва живая, болезнь сильно пустила корни в ее организме.

Часто приходилось им менять в дороге телегу на сани и обратно. Обоз то попадал в зиму, то в осень, все сезоны перемешались и каждый такой резкий переход ухудшал уже не самое лучшее состояние здоровья Софьи Игнатьевны.

Генерал Бычков мог наблюдать реакцию Софьи издали, и в его глазах было видно беспокойство и тревога. Он помнил, как она сияла красотой и энергией, когда они покидали свой дом, и казалось, что никакие неудобства и лишения не смогут ее ослабить. Но долгая дорога вместе с погодными неурядицами и постоянными перемещениями утомили не только его, но и его жену.

Простая архитектура Верного приветствовала обоз на главной площади. Фонари излучали теплый свет, отражая его в витринах небольших магазинов. Дома были одноэтажные и даже по меркам Глухова, Верный казался весьма скромным провинциальным городишком. Софья Игнатьевна слабо улыбнулась приближающемуся супругу. Ее глаза, полные тоски, осматривали однотипные и простые украшения, которые напоминали о наступающем Рождестве.

Генерал помог подняться Софье Игнатьевне со скамьи, подставив ей руку, чтобы она могла встать. Его глаза вспыхнули нежностью и заботой, когда он придержал ее, стараясь не оставить ее без поддержки в этом трудном для нее времени.

– Давай, милая, пошли, скоро придем в нашу уютную гостиницу, – сказал он с любовью и нежностью в голосе.

Софья Игнатьевна благодарно посмотрела на своего мужа, сжимая его руку своей хрупкой и бледной ладонью. Она знала, что он делал все возможное, чтобы облегчить ей путь и сохранить ее здоровье. И независимо от того, какую цену они заплатят за эту поездку, они оба знали, что каждый момент вместе был бесценным и неповторимым.

*****

День казался непривычным для декабря. Вместо снега, который обычно причудливо украшал улицы на Рождество, Агафья видела голые деревья и землю, покрытую листвой, шуршащую под ее ногами. Воздух был свежим, наполняющим легкие запахом различных культур и религий – здесь православные храмы стояли рядом с мусульманскими мечетями, создавая атмосферу удивительного культурного синтеза.

Агафья смотрела на людей, которые проходили мимо нее. Европейцы и азиаты, одетые в разнообразные национальные костюмы, смешивались на улицах города. Она видела, как некоторые люди садились верхом на странных, горбатых животных, которых они называли верблюдами. Ослепительная смесь маленькой лошади с зайцем рождала улыбку на лице девушки, когда она видела тех, кто справлялся на ослах. Окунаясь в эту экзотику, ее сердце наполнялось смехом и радостью.

Но главным удивлением для Агафьи стали горы, которые окружали город. Они поднимались перед ней, могучие и величественные, с уступами покрытыми снегом, словно дотягивающимися до небес. Каждый шаг, приближая ее к горам, усиливал их великолепие. Их снежные пики сверкали под яркими лучами солнца, словно жемчужины в короне природы. Ахнув, она почувствовала, как нежно трепещут ее сердце и душа, согреваются и наполняются чудом природы.

Она ощущала, как прохладный ветер ласкает ее щеки, и слышала звуки тишины, прерываемые только шелестом листвы и ее собственным дыханием. Зрение, слух, обоняние – все погрузилось в эту магическую атмосферу. Агафья наслаждалась моментом, забывая обо всех заботах и утомительном пути.

В этом прекрасном декабрьском дне, в окружении гор и различных культур, Агафья ощущала спокойствие и безопасность. Она была готова пропитаться этими удивительными впечатлениями и сохранить их в своем сердце. Пульсировала мысль: «Я тут навсегда!»

*****

Монах Серафим стоял у порога небольшой деревенской избы, сверкающей в лучах раннего утреннего солнца. Полусонные яки были уже запряжены в телегу со скрипучими колесами, готовые принять на себя ношу этого путешествия. Взбодрившись от шелеста листвы, Серафим кивнул повозчику, и телега, тронувшись с места, покатилась по тракту, ведущему к Свято-Троицкому Иссык-Кульскому монастырю.

Светловолосый, молодой монах созерцал пейзажи чарующей красоты. Рассвет сопровождали напевы птиц, а запах горного воздуха, был приправлен нежными аккордами цветов. Оберегаемый от тяжести суеты, он наблюдал ласковое зовущее движение озера, вздымающегося в спокойном ритме под пеленой ясного неба.

Северный берег Иссык-Куля украшался грандиозным хребтом Кунгей Алатау. Горы, подобные величественной стене, возвышаются над озером. Серафим испытывал ощущение, что время и пространство поглощены духом горных вершин, и его самого манит прекрасное – вызов к пробуждению духа и глубинной неги.

Извозчик, олицетворял собою портреты старины и мудрости. Длинная, густая борода украшала его лицо, словно бархатная завеса на работе скульптора. Русский мужик вершитель истории, откликнувшийся на волшебный зов гор. Его голос, глубокий и зычный, нежно ласкал слушателя и уносил в бескрайние дали историй.

Во всякое мгновенье открывались бескрайние просторы, излучающие силу и новизну, потрясающие неподдельностью и ясностью. Серафим слушал истории прошлого и настоящего, которые прекрасно соединялись с миром природы, вызывая гудение и шепот самых глубоких мыслей. Дыхание природы вливалось в каждый пористый камень хребта и завораживало монаха, плененного этой вечной прекрасной гармонией.

Серафим молчаливо впитывал всё – зелень, зовущую песню озера, и истории, родившиеся из уст парня. Он проникался всеми чувствами, забираясь все глубже в ядра своего существа. В тени необъятных гор, взоры монаха нашли утонченную нить, связывающую землю и небеса, действуя подобно танцующим нотам. Он плыл в единстве с мирозданием, молился и воспевал поющую природу. Встреча с таинственным чудом прошла через ощущения его тела и духа, что, казалось, сливались с первобытными, дикими ароматами природы, создавая необыкновенное искусство.

В молчаливом пространстве между монахом и повозчиком завязался разговор, словно тонкий шелк, связывающий две жизни, судьбы, простирающихся вдоль дороги к Свято-Троицкому Иссык-Кульскому монастырю.

– Как вам тут живется? Вдали от Родины? – спросил монах.

– Очень сытно! Грех жаловаться! – ответил повозчик. – Здесь все растет и цветет, словно неистощимый богатырский дар. Представляете? Пшеница выше колен, изобилие фруктов и ягод, а дичь – голыми руками не осилить!

Монах встречал взглядом дальний край, расположенный по берегам Иссык-Куля, теряющийся в аквамариновых глубинах.

– Давно ли тут? – спросил Серафим.

– Да уже с десяток лет, – певучим голосом ответил повозчик. – Мы сюда попали еще с детства, волей судьбы. Мои родители перебрались сюда с Вологды. Там-то обычно голодали, а тут, на берегах Иссык-Куля, мы нашли свой рай.

Монах пронзительно взглянул на повозчика, словно проникал в его душу, в то горестное детство. «Найду ли и я свой рай в этом месте?», – промелькнула мысль.