Искатели

Константин Кискин

Искатели

"В сто сорок солнц закат пылал…"

Владимир Маяковский

Часть 1. По следам Крузенштерна

По длинным, хорошо освещенным коридорам научно-исследовательского космического корабля быстрыми, плавными шагами длинных ног идет высокий, худощавый темнокожий мужчина в белом халате. Халат надет на потертый костюм в клеточку, виднеется белый неглаженый воротник рубашки; вместо левой руки у мужчины кибернетический протез, полностью повторяющий анатомию человеческой конечности. Его халат воспаряет сзади от потока воздуха и немного колышется, придавая человеку вид летящего Супермена. Неглубокие морщины на лице и редкие седые волоски в бровях добавляют солидности его внешности, но точный возраст не выдают. Мужчину зовут Дойль, он ученый африканского происхождения, главный научный сотрудник Космической Научно-Исследовательской Лаборатории “Крузенштерн”, профессор кафедры биологии, преподающий у молодых поколений ученых-исследователей, которые проходят практику на Крузенштерне.

Дойль встречает много людей, двигаясь по просторным, изгибающимся коридорам, некоторых он коротко приветствует улыбкой и взглядом в их сторону. Коридоры достаточно просторны, что позволило разместить зоны для отдыха и небольшие кафе. Коридорные линии проходят по бортам корабля, по одну сторону располагаются видовые окна со специальным затемненным покрытием для защиты от радиации и лучей ближайших солнц; по другую сторону тянутся клумбы с живыми растениями, деревьями и пальмами, растут яблони. Орнитариумы, встроенные между растениями, позволяют птицам чувствовать себя вольно, а специальная система подкормки дополняет привычную среду обитания. Взамен небольшие пернатые жители корабля радуют отдыхающих своим пением и приятным чириканьем.

Доктор прошел примерно метров триста через открытые шлюзы из одного коридора в следующий. У ворот еще одного шлюза он целенаправленно выбрал траекторию к молодой девушке, которая, скрестив руки на груди, прислонилась к окну. Она явно ожидала кого-то, уставившись в пол.

– Прости, что заставил тебя ждать, Вера! – извиняющимся тоном проговорил профессор, остановившись рядом с девушкой.

Она поспешно выпрямилась, повернула голову в сторону профессора и ответила:

– Что вы, доктор Дойль, все хорошо!

Профессор махнул протезированной рукой в сторону блока посадки и продолжил движение, Вера последовала за ним.

– И все же я заставил ждать не только тебя, но и корабль с твоим напарником! – улыбаясь, проговорил профессор.

– И кто мой напарник? – поинтересовалась девушка.

– На месте познакомитесь, он у нас давно работает пилотом, – продолжает вводить в курс дела Дойль, поглядывая на Веру. – Может, вы даже встречались.

Они вместе спешным шагом идут к посадочному блоку.

С полета Гагарина у людей не оставалось сомнения, что однажды мы сможем путешествовать по Вселенной, хотя бы к соседним звездам. Жаль, что в двадцать первом веке люди вновь потеряли стремление развивать исследовательские космические программы.

Потребовалось еще полтора века, чтобы государства научились объединяться для общего дела. Нет, войны никуда не делись, но новая стратегия мировой обособленной науки позволила отделить исследовательскую деятельность от военных игр капиталистов и политиков. И спустя еще четыре десятка лет на орбите Луны были построены первые корабли для полета к ближайшим звездам.

Последние двести с лишним лет люди активно изучают солнечные системы, которые они назвали Альфа Центавра: Центавра А и Центавра Б. Здесь было найдено несколько небольших планет размером с Марс и Меркурий; одну из планет в системе Центавра А первопроходцам удалось заселить, построив жилые закрытые комплексы. Планета получила имя Лазарь, и сейчас она в процессе терраформирования. Еще на двух изученных планетах построили стационарные лабораторные комплексы, планеты назвали Адам и Ева, в соответствии с последовательностью открытия.

Эти планеты постепенно изучались благодаря исследовательским кораблям по типу КНИЛ “Крузенштерн”. Кораблей класса КНИЛ всего два, каждый с населением в восемьсот девяносто человек, включая экипаж и технический персонал. Каждый корабль обладает посадочным модулем, в каждом из них базируются шесть спускаемых возвратных шаттлов для мобильности исследователей.

Несколько лет назад был и третий корабль КНИЛ “Прометей”, но на нем произошла катастрофа, корабль был уничтожен, как и все проживающие на нем. Удалось спасти только детей: их эвакуировали на шаттлах, запустив программу автопилотирования до ближайшей станции.

Что касается связи с Землей, прямого контакта пока нет. Процесс передвижения по-прежнему крайне медленный. Курсирующий транспорт состоит из четырех сверхскоростных кораблей: “Звездный 1”, “Звездный 2”, “Starlighter 1” и “Starlighter 2” – это позволило сократить промежуток между их прибытием до тридцати лет. Эти корабли автоматизированы, не имеют экипажа и не перевозят людей, их цель – снабжение материалами, семенами, инструментами и другими недостающими в этой системе элементами.

Ходят слухи, что в первые сто лет освоения произошла поломка одного из таких межзвездных кораблей, из-за чего задержка составила семьдесят лет. Но уже два рейса прибывали без опоздания. Последствия в целом были несущественные, но сильно задержалось строительство СЛК “Ева” и новых корпусов на планете Лазарь, а также пришлось отложить процесс терраформирования.

Всего в системе Альфа Центавра сейчас находится около двух миллионов людей, первый отправленный корабль доставил двести пятьдесят тысяч поселенцев. Сам корабль был построен таким образом, чтобы его элементы можно было переделать в наземную станцию – его превратили в первые жилые комплексы на планете Лазарь. Следом за ним в автопилотируемом режиме прибыл КНИЛ “Прометей” и два военных корабля для обеспечения безопасности.

Особенностью этой новой, далекой от Земли разрастающейся цивилизации стало уникальное деление жителей на общества, имеющее условный характер. Люди из разных стран, различных конфессий, рас и культур были изначально объединены – все эти признаки более не имели никакого значения в новом мире. В этом обществе разделителем стал в первую очередь профессиональный признак.

Так, ученые и персонал, задействованный в научных лабораториях и поселениях, называли себя обществом ротарианцев, их символ – синий овал с белыми блестящими вкраплениями, расположенный под углом в сорок пять градусов, с устремлением в правый верхний угол. Этот символ носят в виде нагрудного значка, его наносят на борта кораблей, станций и блоков – это символ Млечного Пути. Ротарианцы – это все мирные поселенцы, они же и являются доминирующим по численности обществом.

Вторые по численности – военные. Общество, частично взявшее название от своего прародителя, организации “Космическое Военное Объединение”, здесь провозгласило себя как “Военная Гильдия”. Оно направлено в эту систему для обеспечения безопасности, выполнения боевых учений, поиска собственного экономического интереса и контроля научных открытий. Последняя задача часто мешает работе ротарианцев, однако попытки создать единый совет по разрешению различных споров пока безуспешны. По этой причине ротарианцам приходится уступать сильнейшим – Военной Гильдии.

Что до сих пор остается доподлинно неясным, но горячо обсуждаемым среди людей – это появление агрессивного, враждебно настроенного общества – поглотители. Предполагается, что их численность меньше четверти миллиона, а планетарные базы найдены не были, но их атаки часто приводят к разрушительным последствиям для поселенцев и небольших патрульных кораблей Военной Гильдии. В уничтожении КНИЛ “Прометей” военные обвинили их элитный отряд “Хеллрайзеры”, причисленный после этого случая к числу террористов.

Несмотря на все сложности нового мира, ротарианцы уже вдоль и поперек исследовали систему Центавра А. Также завершается исследование последней обнаруженной планеты в Центавра Б. Сейчас происходит подготовка к исследованию этой небольшой пустынной планеты размером чуть больше Меркурия. Она пряталась в глубине системы и получила имя Ункас – видимо, кто-то вспомнил о последнем из могикан Джеймсе Купере.

Перед исследованием планет специализированные корабли Военной Гильдии проводят поверхностное сканирование, создавая детальную трехмерную карту поверхности планеты с рельефами, магнитными и энергетическими уровнями. Карта передается на изучение картографам ротарианцев и впоследствии изучается другими группами ученых. После всестороннего изучения карты выявляются наиболее важные точки прямого изучения с высадкой ученых-исследователей и оборудованием для них.

На этой планете были зафиксированы странные всплески энергии при сканировании.

Дойль и Вера остановились в коридоре рядом со створками дверей посадочного отсека:

– Несмотря на соседство систем, изучение планет происходит невероятно медленно! – с обидой заявила Вера.

– Терпение, дорогая, – профессор повернулся к девушке и начал успокаивать ее. – Мы изучаем не микробы в микроскоп, а целые планеты – естественно, на каждую из них уходят годы!

– Но я биолог! А единственная живая планета в созвездии Альфа Центавры та, которую мы сами и заселяем! – продолжала негодовать Вера, сжав руки в кулаки. – Какой от меня вообще прок?!

– Дитя мое, – профессор взял Веру за плечи. – Как можно найти жизнь без ученых-биологов?! – профессор сделал жест рукой в воздухе, будто открывая занавес и восторженно продолжил: – Именно здесь, в изучении новых миров, твоя специализация наиболее важна. Ведь наша миссия и заключается в поиске жизни, поиске живых существ, организмов.

– Но здесь одни пустыни, и новая планета – всего лишь еще одна пустыня! – девушка закрыла лицо руками и начала плакать.

Профессор взял ее нежно за подбородок и поднял голову. Он по-отцовски посмотрел в ее серые, печальные глаза, наполненные слезами:

– Мы ученые, моя дорогая, выбирая этот путь, не каждый успеет совершить великое открытие. Но разве мы должны останавливаться, разве должны перестать верить в важность нашей работы? – профессор нежно взял Веру за щеки и большими пальцами начал стирать ее слезы. – Мы столь много сделали, целая система вверена нам, – он сделал небольшую паузу, всматриваясь в глубину глаз Веры, улыбнулся и продолжил: – Благодаря результатам нашей работы мы все дальше пробираемся сквозь плотные заросли неведения, поколение за поколением мы продвигаемся все ближе к удивительным новым мирам. Что уж тут говорить, через тернии – к звездам! И это – заслуга каждого ученого.

Дойль смотрел в наполненные слезами глаза Веры, совершенно не сомневаясь в ее искренней любви к науке. Безудержное рвение к открытиям – бурлящая в душе жажда молодых быть первопроходцами, первооткрывателями, рок-звездами в выбранной ими профессии. И разве не в этом магия изучения, разве не ради этого люди стремились к знаниям, интересовались всем вокруг, изучали себя? Каждый настоящий ученый всегда жаждет открытия – Дойль помнил себя в молодости, отчего прекрасно понимал боль и отчаяние Веры.

– Я дам тебе координаты места, которое на снимках напоминает разрушенный древний город, – улыбнувшись, сказал профессор. – Там зафиксирован всплеск энергии. Вдруг там потребуется биолог.

Вера бросилась на шею Дойлю, крепко обняв его:

– Спасибо, спасибо вам! Мне это действительно важно, правда!

– Я знаю, дорогая! Иди! Четвертый шаттл. Тебя уже ждет пилот, вы полетите первыми, – открывая двери посадочного блока и провожая Веру, сказал профессор. – Я верю в твою удачу, дитя мое!

Протезированная рука профессора лежала на Верином плече. Девушка положила свою руку поверх нее и сказала голосом, еще подрагивающим от слез:

– Вы для меня как отец, Дойль, я вам очень благодарна!

Вера вытерла не успевшие высохнуть слезы, подняла голову и кротко улыбнулась профессору. Затем она повернулась в сторону открывшихся ворот посадочного блока и направилась к шлюзу четвертого шаттла.

Каждый из шести исследовательских шаттлов предназначен для двух членов экипажа, в каждом есть отсек, где могут расположиться еще четыре пассажира или груз с необходимым для работы оборудованием. Из-за недостаточного количества посадочных мест в спускаемых шаттлах пилотов для них стараются набирать среди тех, кто может выполнять исследовательские функции и аналитику. Для этого в университете на планете Лазарь была создана кафедра с ускоренными программами наукоемких специальностей для дополнительной подготовки пилотов.

Ради безопасности створки дверей, ведущих в посадочный блок, всегда были закрыты во избежание разгерметизации и открывались только при предъявлении пропуска. В посадочный блок вели два прохода от коридоров правого и левого борта корабля-носителя. Коридор блока располагался в центре ближе к днищу Крузенштерна – после прохода через любой из ведущих к нему шлюзов необходимо было спускаться вниз на эскалаторе примерно минуту. Сам посадочный отсек не имел окон, но освещался световыми линиями, тянущимися вдоль всех его стен, потолка и пола. По периметру пола и потолка тянулись по две линии освещения, на стенах – по одной линии, ближе к потолку. Свет был холодный и пустой, казалось, это самый бесцветный, скучный, утомляющий глаза свет. Теней у идущих по коридору блока посадки не было совсем. Плоский пластмассовый мир технических отсеков любого КНИЛ.

Вера спустилась по эскалатору и, пройдя часть коридора, подошла к открытому отсеку. Слева от входа в него красовалась огромная цифра “4” желтого цвета. Веру встретили техники посадочного блока в легких скафандрах.

– Там есть скафандры для экипажа, – указывая на прозрачный шкаф у входа в отсек номер четыре и глядя на Веру, сказал один из техников. – Надевайте и поднимайтесь в кабину.

Вера кивнула, подошла к шкафу, нажатием кнопки открыла прозрачную створку и достала один из двух находившихся там скафандров. После того как она надела скафандр, оба техника проверили все его элементы, герметичность и коннекторы, после чего указали девушке на лестницу, ведущую к двери рядом с кабиной шаттла.

– Когда войдете в шаттл, закроете дверь и повернете ручку направо для герметизации, – продолжая осматривать скафандр, прокричал техник.

Вера вновь кивнула. Техник указал рукой, что можно идти. Девушка зашла в отсек, прошла к лестнице и осторожно забралась в шаттл. Дверь закрылась и через секунду, со звуком глубокого вдоха, поравнялась с внешней обшивкой. Техники откатили лестницу. Обежав и оглядев все днище и убедившись, что провода и шланги отключены от корабля, они выбежали из отсека.

– Всем покинуть отсек номер четыре и посадочный коридор! – зазвучал голос в блоке посадки. – Открываю внешние люки номер четыре для выпуска научно-исследовательского шаттла “SLK-S4”!

Двери отсека закрылись, световые полосы в коридоре посадочного блока стали мигать, переливаясь то белым, то красным, определяя зону, в которой находиться запрещено. Зазвучал пронзительный прерывистый сигнал. Входные двери посадочного блока заблокировались, по периметру дверей загорелись ярко-красные полосы света.

Ведущая в открытый космос массивная створка в отсеке, где стоял шаттл, начала медленно подниматься вверх. Все двери зоны посадки закрылись автоматически, внутренние системы космической станции подтвердили отсутствие посторонних в блоке.

– Выдвигаю разгонные направляющие! – продолжил голос, как только створки шлюза прекратили движение.

Оператор переключился на личную связь с экипажем:

– Удачи, S4!

– Благодарим вас, Крузенштерн! – произнес спокойный мужской голос в микрофон, встроенный в воротник скафандра.

С легкой тряской шаттл пулей вылетел по направляющим в открытый космос; через мгновение включились двигатели, и корабль направился прямо к планете на горизонте.

Желто-оранжевая планета, на поверхности атмосферы виднеются редкие облака молочного цвета. Слева от нее яркое, слепящее солнце Центавра Б, которое освещает повернутую к нему сторону, придавая ей ярко-золотистый цвет. Шаттл плавно двигался, некоторые элементы поблескивали от лучей звезды. Те кто мог наблюдать полет из окон корабля-носителя, могли сравнить шаттл с легкой лодкой, что умиротворенно движется по спокойному течению озера.

– Нам крайне важно приземлиться как можно ближе к этой зоне. При создании трехмерной карты планеты там обнаружены объекты, похожие на древние руины, – проговорила Вера в микрофон, внося координаты точки приземления.

– А меня, кстати, Максим зовут, можно Макс! Рад познакомиться, – помахав правой рукой, с иронией произнес в ответ Макс.

Максим – один из тех самых пилотов, прошедших дополнительное обучение на геолога в Университете Ротарианцев, который находится на планете Лазарь. Он пока еще больше пилот, чем геолог, поскольку пилотирует малые корабли более десяти лет, а диплом геолога он получил пару месяцев назад.

– Ой! Да, прости! Вера. Меня зовут Вера, – смущенно, но приветливо ответила девушка. – Это все очень волнительно, столько лет изучения, и, возможно, мы нашли другую цивилизацию…

Вера сделала паузу, опустила глаза и с грустью дополнила:

– Точнее, ее остатки, – еще короткая пауза. – На карте есть что-то похожее на руины, но бегающих рядом человечков я не увидела.

– Ну, ну, ну… С верой по жизни, а? Может, там еще кипит жизнь! – восторженно заявил Макс. – Сканирование не столь совершенно, чтобы считывать все детали.

– Как же я на это надеюсь! – заявила Вера и продолжила: – Для детальной карты нужно минимум три корабля класса "Архангел", а не один.

На голограмме над панелью приборов появилось трехмерное изображение планеты с указанием точки посадки. Системы шаттла проверили выбранное место для безопасного приземления.

– На научные миссии их теперь не дают, – продолжала объяснять девушка, завязывая длинные прямые черные волосы в хвост на затылке; ровная челка будто служила огранкой алмаза вытянутому лицу Веры, сужающемуся к подбородку.

– Все из-за новой активности поглотителей? – с неподдельным интересом спросил Макс. – Я слышал, что их флот приходит со стороны Центавра Б, а значит, они базируются где-то здесь.

– Возможно. Впрочем, я не слежу за военными действиями. Мое дело – наука, – сосредоточившись на мониторах и голограмме, ответила Вера. – Но я слышала, что атаки с их стороны участились, как только мы стали строить стационарные базы на планетах системы Центавра А.

Вера и Макс надели очки, которые защищают глаза от оставшегося ультрафиолета и бликов – несмотря на активную защиту окон кабины, полностью защитить глаза стекла шаттла пока еще не способны. Очки, напоминающие забрала на шлеме пилотов-истребителей, лица многих превращают в мордочку стрекозы, что часто вызывает ухмылки и шутки у редко летающих в кабине молодых людей. Вера была готова пошутить, обратив свой взгляд на напарника, улыбнулась, но волевой подбородок, волнистые, хаотично свисающие белокурые волосы, блестевшие от света ближайшей звезды, не давали ни намека на ухмылку при виде Макса в таком образе. Вера уставилась на Макса, усмешка растворилась на ее лице. Опомнившись, она повернулась к приборам.

– Изначально я хотел пойти в пилоты военной гильдии, у меня долгое время не получалось поступить на специальности, связанные с наукой, – признался Макс Вере.

Его взгляд бегал по мониторам, периодически останавливаясь на центральной панели для ввода данных. Макс продолжал рассказывать о себе: – В какой-то момент я, можно сказать, “протиснулся” на геологический, – эти слова Макс сопроводил витиеватым жестом, как бы демонстрируя, как он “протиснулся”.

– Геолог, значит? Супер! Я – биолог, ты – геолог. Геолог-биолог – а что, звучит! Ты изучаешь то, по чему ходят те, кого изучаю я. Почвы полно, а хоть кого-нибудь, бегающих по ней, так и не нашли. И кто из нас победитель? – подняв большие пальцы, указывая на себя, ехидно произнесла девушка и, разведя ладони в стороны, завершила: – Не я!

По дрожащим уголкам губ Веры можно было понять, что в ней моментально начала закипать ярость, и уже с озлобленностью в голосе она выпалила:

– Знаешь, я не разбираюсь ни политике, ни в войнах, но если бы не поглотители, человечество давно могло преобразовать весь военный потенциал в научный, – Вера, не останавливаясь, продолжала с неподдельной яростью в голосе: – Я уверена, что тогда мы давно добрались бы и дальше Альфа Центавра. Если бы не эти глупые стычки, в которых гибнет куча людей. Раз за разом. Из-за этого ученым ничего не дают, даже больше – у нас отбирают и то, что есть. У нас отбирают финансирование, исследования, технологии. У нас отбирают все!

Девушка опустила голову, и теперь в ее очках отражались мониторы бортовых систем. Она сделала несколько глубоких вдохов, вцепившись в ручки своего кресла.

С момента окончания обучения, пять лет назад, в ней, как горячая лава в вулкане, кипела тяга к открытиям. После множества неоправданных ожиданий Вера ощущала, будто что-то рассеивается в ней, замолкает, но каждый раз, прислушиваясь к себе, она ощущала тихую пустоту. Вновь и вновь появлялась новая планета, новая надежда на открытие – это на время останавливало слезы и гасило боль отчаяния. Она ученый-искатель, ее задача – исследовать зоны на новых планетах, где были замечены какие-либо особенности. Это необходимо как для поиска новых элементов, форм жизни, физико-химических особенностей, так и для анализа, в результате которого выясняется, безопасна ли местность для дальнейшего заселения.

Невероятная любовь и преданность своему делу были с Верой всегда, но как же мечта? А мечта в жизни, которую она так яро пытается отыскать, на этих пустынных, сухих планетах. Ее мечта – найти мир, в котором есть что-то живое, пусть неразвитое и неосознанное, но столь важное как для самой Веры, так и для поиска ответа на вечный вопрос человечества – о зарождении жизни во Вселенной.

– В детстве я слышал, что Военная Гильдия сама поспособствовала появлению поглотителей, иначе откуда у них армия, оружие, корабли? – снижая громкость голоса, как бы невзначай проговорил Макс.

– Мы ученые! Обойдемся без непроверенных слухов, – грубо прервала его Вера.

– А разве слухи не способствуют поискам истины? – многозначительно произнес Макс, показывая указательным пальцем в сторону планеты. – Готовься, сейчас войдем в атмосферу!

Корабль начало ощутимо трясти, окна и иллюминаторы залило ярким белым светом.

Часть 2. Темная сторона кометы

Взрывы и звуки автоматных очередей слышны будто вдали – их перекрывает ровный, низкий по тону гул. Но это происходит не вдали, а непосредственно здесь.

– Вперед, вперед, вперед! Не останавливаться! – громкий крик лейтенанта из-за спины. – Тебя что, оглушило, солдат?

Гул будто исчез, и все вновь стало хаотично громким.

– Уже прошло, лейтенант! – прокричал в ответ солдат.

– Тогда не мешкаем! Мы их знатно отбросили, добиваем падаль! – указывая одной рукой вглубь коридора, а второй подзывая отстающий отряд, командовал лейтенант.

Двое солдат, полностью одетые в тяжелую броню LT-50 с огромными штурмовыми пулеметами наперевес, гуськом двинулись вперед по коридору. Еще четверо пехотинцев в стандартной броне LT-11 продвигались сзади поодаль, очередями простреливали вглубь пространства поверх голов пулеметчиков. Лейтенант двигался между этими группами, отслеживая ситуацию.

На всех были надеты шлемы, полностью закрывающие лицо сталью, внутри шлема находился интерактивный экран с эффектом прозрачного стекла, транслирующий изображение со специальных камер на броне и шлеме. Система помогала при стрельбе и могла включать режимы ночного видения или тепловизор при необходимости.

По всему коридору были разбросаны трупы солдат поглотителей, около двадцати человек. На каждом шагу попадались отметины от разорвавшихся гранат, кровь и оторванные конечности. От стен отваливались элементы обшивки, искрили поврежденные провода. По полу стелился густой дым.

– Нашли же укромное местечко для своей базы, падальщики чертов…

Солдат не успел закончить фразу и с грохотом рухнул лицом в дым:

– Твою мать…

– Прекратить огонь! Черепахи, прикрываете! – прокричал лейтенант, оценив обстановку спереди, а затем обернувшись к упавшему.

Другой солдат, убрав оружие за спину, подбежал к солдату. Он разогнал руками остатки дыма и схватил подмышку товарища.

– Ранен, Малой? – спросил он, осматривая бронепластины товарища.

– Поскользнулся, сука! – с обидой ответил тот.

Стоящий рядом солдат внимательно осмотрел место падения.

– Наплечная броня с куском засранца, – ухмыльнулся пехотинец. – Нихрена в этом дыму не видно.

Солдат, держащий под руку Малого, помог ему подняться на одно колено и, уже громко смеясь, произнес: