Этот день был не очень…

– Мне придется уйти, Паша, – сказало Дерево, и мальчик его не понял.

Мальчик повторил свой вопрос:

– Почему ты говоришь, что уйдешь? Ты же дерево, ты не можешь уйти. У тебя нет ног.

Ветер зашелестел листвой на ветках. Много листочков сорвались и стали падать, как зеленые капли дождя.

Тяжело вздохнув, Дерево сказало:

– В твоих словах есть правда. Я дерево, и у меня нет ног, чтобы ходить. У меня есть только корни, которые плотно сидят в земле… Но мне все равно придется уйти.

– Деревья не ходят! – воскликнул Паша.

– И ты снова прав, – сказало Дерево.

На следующее утро мальчик проснулся слишком рано, а ведь был выходной день, и в школу ему идти было не нужно. Его разбудило тревожное чувство, причину для которого он не понял сразу.

Протирая глаза, Паша встал с постели и подошел к окну. Увиденное его поразило, он не мог поверить своим глазам. Наспех одевшись, мальчик выбежал на улицу и помчался на холм. Оказавшись на его вершине, Паша упал на колени.

– Как же так, – сказал он. – Как же это…

Паша стоял на коленях. Дул ветерок, такой же прохладный и сырой, как вчера и позавчера, но шелеста листвы не было слышно.

Дерево действительно ушло, оставив после себя гладкий пенек.

Родители Паши пытались объяснить расстроенному сыну, что Дерево, вероятно, спилил какой-нибудь дровосек и увез в город, чтобы продать, но мальчик их не слушал.

– Оно говорило, что уйдет! – кричал Паша глупым взрослым. – Оно сказало, что уйдет, а не умрет!

Паша закрылся в своей комнате и отказывался покидать ее ни под каким предлогом. Есть он отказывался и разговаривать с кем бы то ни было тоже. Он долго плакал и думал о том, как ему не хватает объятий с Деревом, которого больше нет.

Устав плакать, мальчик наконец понял, что должен сделать, и преисполнился сил.

Поздно ночью, набив школьный портфель необходимыми, по его мнению, для похода вещами, Паша сбежал из дома на поиски ушедшего Дерева.

2

Лес пугал своей мрачностью и густой, почти беспросветной затхлостью. Паша гулял в этом лесу со своими родителями, когда был совсем маленьким, они вместе собирали грибы и целебные травы…

– Что с тобой стало? – сказал мальчик шепотом, опасаясь, что кто-то или сам дремучий лес услышит его и сделает что-то плохое.

Мальчик помнил эти деревья и мох, эти ветви и листья на них, куда красочней и живее. Сейчас их как будто поразила болезнь. Злая и дремучая проказа.

Долго блуждая по тропам из камней, облепленных серым мхом, перешагивая через трухлявые стволы упавших деревьев и отклеивая дурно пахнущие и сопливые черные листья от подошвы, Паша дошел до одинокой избушки…

Он ощутил скованность по всему телу. Его опутали черные пушистые веревки, не давая пошевелиться.

Как только Паша хотел закричать, одна из таких веревок встала поперек рта тугой веревкой и не позволяла сказать ни единого звука.

Перед лицом Паши появилась голова, настолько уродливая и страшная, что мальчик чуть не потерял сознание. Глаза блуждали по лицу, как живые создания, имеющие свой отдельный разум.

Рот имел круглую форму с несколькими рядами острых желтых зубов и сплетением розовых языков с гноящимися сосочками, которые двигались и извивались.

Один сосочек на одном из языков лопнул, испустив красный дымок, который с судорожным дыханием моментально попал в нос и легкие Паши.

Веки мальчика отяжелели. Сознание превратилось в мягкое облачко, растекающееся по гладкой поверхности еле колышущихся растений. «Я не хочу спать… – говорил в смутной голове Паша. – Только не сейчас…»

Проснулся мальчик в жутком месте. Первое, что он увидел, открыв глаза – это груда костей и черепов, на которой он лежал.

Паша, испуганно вскрикнув, засуетился и свалился с горы, упав на холодный каменный сырой пол. Паша не знал этого, но пол был сырой не только из-за пещерной влаги.

– Где это я? – спросил себя мальчик.

Кажется, он был один в пещере, и это радовало. Паша поднял с пола берцовую кость и, используя ее вместо биты, пошел по темному и неприятному для ходьбы в одиночку и даже в группе из преданных друзей коридору. Несмотря на то что в пещере царила кромешная тьма, хоть глаз выколи, Паша видел все довольно четко и даже можно сказать немного иначе, чем раньше.

Стены и особенно щели и трещины пещеры светились каким-то фиолетовым свечением. Паша думал, что это какие-то особые растения, которые вырабатывают химический элемент, способный светиться в темноте, но он был не прав.

Он видел в темноте потому, что свои глаза он потерял и вместо них в его глазницах покоятся новые…

Другие глаза.

То самое уродливое создание, что схватило мальчика и усыпило его, а затем притащило в свою пещеру, сидело на троне из черепов с воткнутым мечом в груди. Меч светился голубым и мерцал разноцветными огоньками, что очевидно говорило о его зачарованности. Это был волшебный меч.

Кто-то убил это чудище, пока Паша спал, и именно поэтому мальчик до сих пор жив.

Паша подошел к мертвому монстру и вынул из его тела меч без какого-либо труда, настолько тот был острый.

– Кому же я обязан жизнью? – спросил себя Паша, вспомнив слова из фильма, но не понимая их истинного значения.

Свечение меча было обжигающим для его новых глаз, и мальчик спрятал лезвие в кусок ткани, который он нашел на полу и который, кажется, был пропитан кровью.

Коридоры пещеры не кончались. Они только множились и становились длиннее. Так казалось мальчику, который уже устал перебирать ногами в надежде выйти к свету.

«Я выберусь, – думал Паша. Он не собирался сдаваться. – Я доберусь. Я спасусь. Я не умру здесь. Не сегодня. Не сейчас».

Он в очередной раз вышел к тупику. Просто сырая стена. Но эта стена отличалась он двух предыдущих. Трещины на ней имели четкие геометрические пропорции прямоугольной формы, из-за чего напоминали закрытую дверь, за которой был свет.

Паша приложил меч к боковой стене и подошел ближе, чтобы получше рассмотреть трещины.

Мальчик приложил ухо. Он слышал какой-то шум. «А может, мне все это кажется?» – подумал он.

Паша не успел обрадоваться новой находке, которая, по идее, должна внушать воодушевление и счастье от осознания того, что он спасся или почти спасся. Но мальчик не доверял своему восприятию спустя столько часов блуждания по коридорам пещеры. Оно уже его подводило, как в тот раз, когда ему показалось, что он увидел кусок пиццы в картонной коробке, лежавшей открытой в небольшой пещерной ванной.

– Это галлюцинация, должно быть, – сказал Паша.

Однако он взял меч и воткнул его в трещину в стене. Меч вошел мягко, почти без проблем. Паша повел меч вверх по направлению светящейся трещины, пока не вырезал в стене прямоугольник.

Прямоугольный кусок скалы отвалился и упал на пол. Яркий свет ударил в другие глаза Паши, ослепил его на какое-то время.

Однако свет из входа все равно был слишком ярким, чтобы другие глаза привыкли к нему. Мальчик заметил что ткань, которой было обвернуто лезвие меча, сползла с острия. Оно уже не имело голубого свечения и не блестело. Клинок был черный, слегка прозрачный.

Паша взял клинок и прикрыл им свои новые глаза.

– Так-то лучше, – сказал мальчик.

Теперь лезвие меча работало как стекло солнцезащитных очков.

3

Паша оказался в странном месте среди выжженного пространства и большого здания с двумя трубами, уходящими в небо.

Из труб шел густой черный дым и превращал белые тучи в черные. Вокруг помимо мелкой желтой травы выглядывали из земли пни, очень похожие на тот, который оставило после себя Дерево на холме, после того как ушло.

Мальчик почувствовал чье-то прикосновение у себя на плече. Он обернулся и увидел мужчину с небольшой бородой, в очках и пивным животом. У него острый нос и въедливый взгляд.

– Смерть – это только начало, – сказал мужчина, в котором Паша сразу же признал дровосека.

Звонземля

1

Меня разбудил лохматый и седой старик с сачком для ловли бабочек.

– Тебя к телефону, – сказал он и протянул трубку.

Я взял и приложил динамик к левому уху. Я услышал женский плач, сопровождающийся шипящими, трескающими помехами.

Старика звали Пазузу. Он напоминал скорее умственно отсталого, нежели гения. После того как я поделился с ним черным бананом, он увязался за мной как хвостик, прихватив свой дисковый телефон, который иногда звонит, будучи не подключенным к сети.

Я думал, что в телефон встроен какой-то моторчик, который срабатывает по таймеру, потому-то сколько бы раз я ни снимал трубку и прислушивался, мне никто не отвечал.

Но в этот раз все иначе.

Я взял дисковую коробку и покрутил ее перед лицом, внимательно разглядывая. Я искал провод, который должен был отходить от коробки и куда-то быть вставленным.

Никакого провода я не нашел.

– Признавайся, Пазузу, как ты это делаешь? – сказал я. – Признавайся скорее, или я разобью твой аппарат и сам узнаю.

– У тебя не получится его разбить, – сказал старик.

– Уверен?

Улыбаясь, Пазузу закивал головой: «абсолютно уверен».

Я с силой уронил дисковый телефон об асфальт, и он разлетелся на множество составляющих.

– У меня получилось, – сказал я, посмотрев на старика.

Пауза.

– Я же говорил, что у тебя все получится, – сказал он, самодовольно задрав подбородок.

Отрывок из рассказа, найденного мною на свалке (1):

Деньги развращают человека. Но я, видимо, не человек, раз купюры для меня ничего не значат. Меня развращает другое. Точнее, другая. Девочка Маша, которая сидит со мной за одной партой.

Она гладит мне ногу во время урока. Начинает с коленки и поднимается выше. Когда ее ладошка ложится на мои яйца, я выбрасываю руку вверх и умоляю учителя выпустить меня в туалет…

2

Ничего необычного внутри телефона я не обнаружил. Может быть, внутри его и было что-то необычное, но из-за своей некомпетентности я оставил «моторчик» без внимания.

3

На льдине плывет Квазирид. Я предпочитаю эльфийским озерам традиционные земные реки… Над Квазиридом летают хищные птицы. Животное при смерти. Как только он испустит последний выдох, пернатые падальщики набросятся на мясо. Но пока животное не дает птицам сесть на себя, дрыгая щупальцами, отмахиваясь от них, как от мух.

Я снял свою грибную шляпу в знак уважения перед этим величественным созданием. Я рассчитывал, что через минуту услышу звон колоколов из церкви на том берегу… И я дождался. Попы задергали веревки на вершине храма Бога. Центральные звуки разнеслись во все стороны.

Щупальца Квазирида упали на льдину. Птицы упали на еду.

Я заплакал, но с ощущением собственной правды, а не ущербности.

4

Я рылся в картонной коробке, которую кто-то вынес на улицу и поставил возле мусорного бака. Пазузу грелся возле ржавой бочки, в которой разведен костер, и с кем-то разговаривал по новому телефону, который почти сразу после «поломки» старого нашел на городской свалке в объятиях плюшевого крокодила. Этот дисковый телефон так же звонил без каких-либо видимых причин.

– Любовь делает из нас дураков, согласен, – говорил Пазузу кому-то на той стороне. – Но я не понимаю, что ты хочешь этим сказать в контексте «теории автора».

Отрывок из рассказа, найденного мною на свалке (2):

Я стою в туалетной кабинке напротив унитаза и смотрю вниз. Синяя залупа выглядывает из-под крайней плоти.

Слезы потекли. Не из залупы, а из глаз. Меня домогаются, а я ничего не могу сделать, чтобы приставания прекратились. Я жаловался отцу, но он сказал, что я счастливчик, после того как увидел фото Маши.

Свет в туалете выключился. Я запаниковал. Пися задрожала, пришлось попридержать.

Запахло дерьмом. Аромат токсичного поноса, который родился из переваренных мидий и пережаренных неощипанных енотов, ударил в нос.

Вытянув руки перед собой, я двигался по направлению к выходу на ощупь. Мои ладони коснулись чего-то мягкого и упругого.

– Значит, ты меня все-таки хочешь, – услышал я знакомый голос и моментально отдернул ладони.

– Не-нет… Я не хочу тебя.

– Не сопротивляйся, Никита, все будет заебись. Я хочу этого даже больше, чем ты…

Я отступал назад до тех пор, пока не уперся затылком в стенку туалетной кабинки.

– Я ничего не хочу, сказал же! – воскликнул я. – Это ты выключила свет?.. Выпусти меня, дай пройти.

Она прикоснулась своими губами к моим губам. Ее язык извивался у меня в ротовой полости, как облезлый слизняк.

В кармане я нащупал свернутую бумажку.

Пока Маша водила у меня во рту своим мерзким языком и водила рукой по промежности, я достал сверток. Распрямив его, я полоснул девку острым концом по лицу.

– Ах!

Включился свет. Маша держится за щеку, с которой на плитку болотного цвета упало несколько капель крови. Ее рубашка расстегнута. Я вижу ее груди за лифчиком и татуировку на солнечном сплетении. Виселица.

Вошел парень в очках и стремных усиках. Он посмотрел сначала на меня…

– Вообще-то это мужской туалет, – сказал он, обращаясь к Маше.

Положив ему ладони на плечи, она ударила его коленом по яйцам. Парень, согнувшись, оказался на обоссанном полу.

Прозвенел звонок. Конец урока.

– Это еще не конец, – сказала девка, пригрозив мне пальцем, и быстрым шагом покинула мужской туалет.

5

Из переулка, через прямоугольник между двумя высотками, я увидел одного из этих… Существо с человеческим телом, головой, очень похожей на голову африканского льва двигалось в мою сторону. Оно идет так неуклюже. То смотрит под ноги, то оглядывается по сторонам, приоткрыв пасть.

Я давно заметил: эльфы ходят по Земле как туристы. Но стоит лишь приглядеться повнимательнее, прислушаться к их речам – как сразу становится понятно: они знают больше, чем мы; ориентируются куда лучше, чем изображают. И очевидно что-то недоговаривают… Эти ребята прикидываются дурачками. Голову даю на отсечение!

– Здравствуй, человек, могу ли я тебе чем-то помочь? – сказал эльф, протягивая мне свою мохнатую лапу.

– Можешь, – сказал я, не обращая внимания на его лапу. – Уйди с глаз моих.

Пауза.

– Смысл твоих слов мне не до конца ясен, – сказал эльф, погладив некогда протянутой лапой по своей груди, как будто так изначально и задумывалось. – Но я вижу, что ты чем-то неудовлетворен. Вероятно, голодом и жаждой, учитывая твое положение… Позволь мне поделиться с тобой кое-чем.

Он протянул мне бутылку с голубой водой и лопнувшим семечком внутри, распустившимся зелеными корешками. На бутылке была надпись: «Отпусти и забудь. Что прошло, не вернуть».

– Держи, – настойчиво протягивал эльф бутылку. – Попей… ты же хочешь.

Мне хотелось бросить бутылку уроду в рожу. Послать его нахуй и прогнать пинками из моего переулка; с моей планеты. Но мой гнев своевременно затух под знакомыми звуками древней истины… Я услышал звон колоколов из церкви на том берегу.

И я выдохнул.

– Спасибо, – сказал я, забирая из руки эльфа бутылку и в благодарность пожимая мохнатую лапу. – Я с удовольствием выпью ее, но чуть попозже. Пока что не очень хочется. Жажда и голод не мучают.

Пауза.

– Хорошо, не буду тебя отвлекать… друг, – сказал эльф. – Обещай мне выпить содержимое этой бутылки. Не пожалеешь.

Я поклонился.

– Обещаю, – сказал я.

6

Твердыня изменился. Совсем недавно он был грозой банды бездомных «Абсолют», самой жестокой и ахуевшей группировки. Они варварски грабили средь бела дня группами по меньшей мере из десяти человек, порой забывая о первоначальной цели: поживиться едой и одеждой, в угоду похоти и удовлетворения кровавого голода.

«Абсолют» с подачи своего предводителя был абсолютно беспринципной стихией хаоса.

Но после того как банда ебанутых поселилась у эльфийского озера с деревом, жестокость их поубавилась. Примерно до нуля.

Целыми днями Твердыня со своими людьми пьет голубую воду из озера и валяется на ветках дерева, которое растет в центре эльфийского озера и тоже является продуктом деятельности пришельцев… Они слушают пение птиц в полудреме с блаженными улыбками на безмятежных лицах. Их движения из резких и непредсказуемо хищных стали настолько плавными, что, наблюдая за ними со стороны, охота зевнуть и прилечь где-нибудь, где растет трава.

7

Эльфы прилетели на Землю из космоса на кораблях в форме пельменей, чтобы посажать деревьев и озер, в которых голубая вода, как в бассейне; как утверждают пришельцы, вода в озерах чистая и крайне полезная. Этой водой можно даже утолить голод.

Почти все группы бездомных теперь селятся возле искусственных озер, а люди с нормальным достатком проводят возле «эльфийского дара» почти все свободное время. Деревья с озерами торчат повсюду, растут в самых неожиданных местах, даже на крышах высоток. Эльфы как будто, пролетая над городом, особо не задумываясь, разбрасывали семена во все стороны света. А когда семена закончились, достали еще… Деревья с озерами выросли быстро, буквально за сутки.

Спустя год…

Я наблюдаю за безумием, творящимся в городе, в полнейшем шоке. Но никто не разделяет моего атомного удивления.

Люди сошли с ума.

Они с хорошим настроением разбирают любую технику, которая попадается им под руку, и отвозят ее на мусорный полигон, где стоят корабли эльфов. Гражданам даже плевать, если случайные люди берут принадлежавшие им вещи и отдают их эльфам для починки космических кораблей.

Я стал свидетелем сцены, как подросток с пирсингом на нижней губе разбил своим тощим кулаком стекло легкового автомобиля, влез в него и с помощью искр от проводов завел; после чего взял курс к полигону.

Он сделал это под носом у хозяина машины, который в этот момент стоял на балконе третьего этажа многоквартирного дома. Раздосадованный, он смотрел удаляющемуся личному транспорту вслед. Жертву угона не беспокоила, что теперь его железного коня разберут на винтики и проводочки, чтобы огромные пельмени смогли улететь с Земли, а то, что он не успел предложить подростку с пирсингом ключи от машины, чтобы тот не тратил время и силы на уничтожение стекла и извлечение искры.

2

Мне не нравились эльфы. Никогда не нравились. Их чрезмерная щедрость и сладкие речи настораживали. Настораживали только меня. Поэтому они все пили воду из созданных пришельцами озер и теряли волю… Многих голубая вода смогла вылечить. Некоторые мои знакомые с улицы, страдающие алкогольной и наркотической зависимостью, смогли ее вылечить.

Но по мне так они променяли шило на мыло, ведь сейчас они больше зомби, чем когда бы то ни было…

Конец рассказа найденного на свалке(3):

Никто не хотел мне помогать. Все склоняли к добровольной капитуляции. Сегодня вечером я зашел в отцовскую комнату, а он мастурбирует на фото Машки.

На следующий день я не пришел в школу. Собрав все имеющиеся в доме вещи, даже микроволновку, я сбежал. Отец, подключив свои знакомства в ФСБ, объявил меня в федеральный розыск. Но я не дурак, я хорошо скрылся. Из всего имеющегося в доме я сконструировал автомобиль. Неспроста у меня пятерка по труду. На этом автомобиле я уехал на месторождение. И спрятался в шахте, в которой добывали черное золото. В моей машине имелось все необходимое, поэтому я был четко уверен, что не пропаду. Как минимум, до наступления холодов.

Я проснулся от того, что мой эрегированный пенис уткнулся во что-то влажное. Открываю глаза. Я увидел на себе Машу. Она двигалась вперед-назад и довольно улыбалась. Я ударил ее по лицу кулаком, но она хорошо сдержала удар и продолжила свое насилие с большим усердием. Схватив мои руки, она прижала их к земле.

– Отпусти меня! – кричал я. – НЕТ!.. Не хочу.

– Я хочу, – сказала Маша.

Из носа ее потекла кровь. Волосы сползли на бок. На ней был парик. Когда копна волос упала мне на грудь, я сдул локоны с глаз и увидел… змей!

Вместо волос у нее были живые змеи, они шипели и извивались. Из глаз ее выпали линзы. Глаза Маши были как у рептилии.

3

12 мая 2031 года эльфы покинули нашу планету. Спустя несколько месяцев созданные ими озера высохли, а деревья сгнили. При починке кораблей пришельцев погибло немало людей. Пропавших еще больше. Эльфы взяли их с собой, как я предполагаю, в качестве бесплатной рабочей силы.

Город опустел, и его жители до сих пор не могут окончательно прийти в себя. Серьезные пробелы в памяти, тошнота и боль в суставах – вот их проблемы на сегодняшний день и, вероятно, на немало дней вперед.

Я один из немногих, кто видел все ясно и ничего не забыл.

Я выбросил неоткрытую бутылку с мутной зеленой водой в ржавый бак с разожженным внутри костром… Колокола.

– Тебя к телефону, – сказал Пазузу и протянул мне трубку…

Тщетные моления

1

Облака по-черепашьи двигались. Ветерок колыхал кроны растений на цветущем лугу, который Ключ Замков использовал вместо кровати. Он лежал среди цветов и сорняков, нежась в теплых лучах весеннего солнца.

– Безделье – мать порока, – услышал Ключ знакомый голос и с раздражением, которое не стал демонстрировать, открыл глаза. В паре метров от него на траве, свернувшись калачиком, валялась девушка без волос на голове. Она отрывала крылышки у пойманной бабочки. Куропатки, сменившие цвет перьев с белого на коричневый, взлетели в небо.

–… Разве сейчас не время личных потребностей? – сказал Ключ стоящему над ним отцу Николаю, как всегда, одетому в черное платье.

– Личные потребности, – повторил заведующий лечебницей спустя короткую паузу. – Не существует ничего личного. Абсолютно все принадлежит Богу, Ключ.

Ключ заложил перебинтованные руки за голову.

– Вы чертовски правы, – сказал Замков и закрыл глаза. – А сейчас вежливо попрошу вас: уйдите и не мешайте мне наслаждаться дарами божьими.

Греховность мало волновала Ключа.

Кара за грехи – тем более.

2

В комнатах лечебницы деревянные стены. За которыми есть пустое пространство… Ключ переписывал слова из Библии, когда услышал шум за стеной.

Ключ посмотрел на тот участок стены, за которым, как ему показалось, остановился шум. В том месте была небольшая дырочка.

Замков встал из-за стола и подошел к круглому отверстию.

За стеной снова раздался шум. Там кто-то был. И этот «кто-то», испугавшись, убежал. Ключ слышал его быстрые шаги.

Из дырочки вылетело небольшое облачко пыли.

3

Ключ молчал, не желая делиться своим мировоззрением. Как будто если он выразит свою мысль в словах кому-то стороннему, она сразу же утратит свою силу. Эта мысль исчезнет навсегда…

К каждому пациенту приставляют личного духовного наставника. Наставника Ключа звали Марина. У девушки было симпатичное лицо с голубыми глазами, как Воскресенье, но все остальное скрывало мешковатое платье до пола, из-за чего оценить формы женского тела не представлялось возможным. Черный платок покрывал ей голову.

Марина говорила, что поступок Ключа, из-за которого он попал сюда, невероятно греховен. Она сказала, что ей будет очень тяжело помочь, если Ключ будет проявлять безразличие к их совместным религиозным/реабилитационным беседам.

Задача духовных наставников была непростой. Марина, продвигаясь в душу Ключа, чувствовала, что пролезает в узкое горлышко, которое то сужается, то расширяется.

После того как горлышко закончилось, она упала на палубу корабля, прыгающего на волнах среди бушующего океана… Моряки с желтыми зубами поймали беснующегося в дикой болезненной агонии синего кита с помощью сетей из колючей проволоки.

Девушка искренне убеждена в существовании у Замкова духовной проблемы. И честно, от сердца стремится ему помочь.

Благодаря Марине Ключ Замков действительно хочет вылечиться…

4

Наутро Ключ подошел к парню, который жил в соседней комнате и делил пустую стену с Замковым.

– Я вчера вечером услышал… что-то за стеной, – сказал Ключ, подсев за один столик. – Ты сам ничего не слышал?

Пауза.

– Братишка, лучше не распространяйся о том, что слышишь что-то, – сказал сосед, прежде чем сказать это, он осмотрелся вокруг. – Поверь мне, парень, лучше молчи.

Замков кивнул (не понимая, что он хотел этим сказать) и пошел на раздачу еды…

Когда Ключ Замков с подносом упал за стол, к нему подсела Кая.

Ее волосы были покрашены в черный и розовый. До попадания в лечебницу Кая Кольцова носила одежду тех же цветов, но здесь ее переодели в белое, как остальных. Она была худая и с бледной кожей. Когда Ключ впервые ее увидел во дворе лечебницы сидевшей на лавочке, он сразу же решил подойти к ней и завести разговор.

– Ты состояла в группе? – поинтересовался Ключ.

– Ага… – ответила Кая. – Панк-рок играли.

Основной темой всех песен группы Кольцовой были страдания вымышленного персонажа по имени Пазузу. Пазузу страдал от любви, которую не мог найти, и от разбитого сердца… Ключу было очень интересно узнать о девушке побольше и дать ей понять, что ему интересна ее жизнь и что он готов сопереживать ее боли. У каждого в лечебнице была своя боль.