Почетный пленник

– Учеником, Клай, учеником! – махнул рукой наместник. – Плохим бы я был чиновником, если бы такого сообразительного парнишку оставил вольнослушателем, так ведь? Тем более мальчика, что живет в моем доме! Глядишь, и вырастет тебе будущая смена, Клай. Будет на кого место оставить. Так что учись, парень, – и Векс Кней вновь махнул рукой, показывая, что аудиенция окончена.

Ох уж этот знаменитый взмах главного! Повинуясь этому взмаху, возвышали и изгоняли, пороли и награждали, вешали, отрубали руки, осыпали золотом или заливали в глотку горячий свинец… По этому взмаху строились мосты и города, снимались с насиженных мест жители областей и краев, двигались армии и флоты. Этот знаменитый взмах мог означать как «быть по сему!», так и «все прочь!», как «славься в веках, мой друг!», так и «отрубите этому засранцу голову!».

По этому взмаху руки Алиас позже становился учетчиком, помощником письмоводителя, сопроводителем писем, курьером, а затем и личным порученцем. Повинуясь взмаху руки, Алиас побывал в половине Империи – в сияющих дворцах и виллах, в мрачных трущобах и пыточных подвалах, посетил и некоторые сопредельные земли. Студеный ветер выдувал из него последнее тепло; суховей пустынь медленно поджаривал тело; крепкий морской бриз просаливал живьем…

По этому взмаху Алиас Фугг выполнял незначительные, пустяковые, рутинные, официальные, личные, а потом и тайные поручения главного. За много лет между ними сложились особые отношения, и место детского священного трепета заняло глубокое, безграничное уважение к талантам и уму незаурядного человека. Государственного деятеля. И столь же горьким и яростным было чувство, что одной из причин падения этого человека послужил он сам, Алиас Фугг…

Фугг, вынырнув из воспоминаний, осмотрелся. Эти проклятые стены, этот мраморный пол, этот потолок со знакомыми, как морщины на руке, трещинами – это все они напоминали о прошлом и запускали вновь и вновь цепь воспоминаний и бесплодный поиск невозможных уже решений.

Провинция Атариан. Дворец наместника Векса Кнея Годы и годы назад

В один из зимних погожих дней, когда Алиас наслаждался покоем, огнем домашнего очага и горячим пряным вином, его вызвал к себе наместник.

– Прохлаждаешься? – вместо приветствия спросил Векс.

– Согреваюсь, – возразил Алиас. Подобная манера беседы изрядно забавляла наместника. Игра словами и пикировка, в рамках приличий, конечно. Нечасто всевластному Вексу удавалось пообщаться подобным образом. – Но боюсь, по твоему повелению, наместник, вскоре придется и прохладиться.

– Придется, – Векс Кней кивнул порученцу на стул: – К делу.

Бумаг на столе не было, и потому Алиас приготовился слушать.

– Из летней виллы в горах голубь принес странное письмо. Сошла лавина. Дом не пострадал, но ушли все местные. Рабы тоже волнуются. Съезди, Алиас, посмотри и разузнай, что к чему. До Эндира сейчас не добраться, он в своей зимней берлоге в горах, – увидев, как изменилось лицо собеседника, Векс добавил: – Да и незачем тебе с ним видеться. Поговори с кем-то из местных, кто на имперском хоть пару слов связать может. А то старейшины соврут – не дорого возьмут… Пастуха посообразительней найди, что ли…

– Разъезд брать?

– К чему? – дернул головой Векс. – Горцев баламутить? Хотя… – задумался он. – Возьми до Перекрестка, зимой на дорогах всякое бывает. В горах сейчас безопасней, чем в Империи… – вздохнул наместник и задумался.

– Так я пойду? – через некоторое время решился прервать молчание Алиас.

– Ступай, ступай, – думая о своем, ответил Векс, теребя гриву седых волос. И крикнул в спину: – И сильно там не копай, туда и обратно.

Возможно, эта фраза и стоила карьеры влиятельному политику? Алиас до сих пор не знал ответа…

Зима была мягкой, но в горах и предгорьях лежал снег. Никакой опасности от лавины для поместья посланник не заметил. Да, снег сошел с гор, но снежный язык не дотянулся до виллы, лишь слегка задев дальний фруктовый сад и сломав десяток деревьев.

После разговора с испуганным Этом, управляющим, Алиас понял, что затруднения вызваны не стихией, а людьми. Местные, горцы из ближайшего села, перестали приходить; доставка провизии, дров и фуража застопорилась. Посланные в село рабы вскоре вернулись, привезя необходимое, а также притащили с собой арбу слухов и телегу сплетен. Управляющий нашептывал, что даже рабы разбежались бы, будь им куда бежать. Но тут уж косоглазый Эт привирал – Колодец же и шахты рядом, есть куда беглых рабов за самоуправство отправить. Не, рабы будут сидеть на вилле, даже если горы затрясутся и местные клиббы из-под каждого камня полезут…

– Зима ведь, – сказал Эт, пожав плечами и вздохнув. Левый глаз старика косил в сторону, отчего казалось, что он что-то задумал.

– И что рассказывают? – спросил Алиас.

– Чешут языками… И место проклятое, и боги отвернулись, и лавины теперь одна за другой пойдут. До конца зимы хоть одна, а до нас доберется. Трещат, лавины бесшумно ночью стронутся – раз, и все: ни убежать, ни спрятаться. Задохнемся, мол, все, кто в доме будет. И хоронить никого не надо.

Покивав в ответ на сумбурный пересказ сплетен, Алиас двинулся в село. И обнаружил Гимтара. Уж он-то говорил на имперском ничуть не хуже самого Алиаса!

Брат рекса Эндира Законника завершил зимний объезд, спустившись в нижнюю точку долины и столкнулся с Фуггом. И тут Алиас сразу же совершил ошибку, поверив в случайность этой встречи. Посланца наместника оправдывало одно: он никогда ранее не слышал этого имени и не знал, насколько хитер, коварен и беспощаден танас правителя.

– Да какое там проклятие богов!.. – сплюнул Гимтар, выражая отношение к подобной чуши. – Это место всегда таким было, потому там и села нет. Вот ты сам подумай: земля хорошая, а села нет? Сам знаешь, как у нас пахотная землица ценится. В стародавние времена – видишь прямоугольные каменные остовы? – стояли тут дома-башни. Обойдешь такой дом вокруг – ни дверей, ни окон. А дверь только на высоте двух-трех ростов человека. И рядышком лестница приставная. Это чтоб лавиной не выломало двери с окнами да не задавило людей внутри. Вот так и жили. А потом пришли вы, – опять сплюнул Гимтар, – дома-башни разрушили, из старых камней свое поместье построили. Если б вы всех местных к тому времени не разогнали-вырезали, глядишь, кто бы и подсказал вашим, что к чему…

– Так сколько лет уж вилле – и ничего! – возмутился Алиас. – И ничего, и никогда!

– И ничего, и никогда, – покивал головой горец. – А потом случится такое, что и снегу насыплет, и теплый ветер зимой с моря пригонит. Теплый ветер упрется в склон, – показал он рукой, – и вверх пойдет. Подует такой ветерок пару-тройку дней – и все.

– Что «все»? – не понял Алиас.

– Если бросить на холодную сковороду кусок сала или масла и поставить сковороду на чуть теплые угли, потом поднять сковороду и чуть наклонить – что будет?

– Известно что – соскользнет масло.

– Верно. Так вот: склон – сковородка, снег – масло, а теплый ветер с моря, – горец дернул подбородком туда, откуда приехал Алиас – в сторону предгорий и Империи за ними, – это угли. Снег подтаял снизу и соскользнул.

Немного постояли. Посмотрели на склоны, поросшие ельником. Раньше они казались Алиасу далекими и красивыми. А сейчас – удивительно близкими и пугающими.

– Вот мы… – горец запнулся, – вот правитель Эндир строиться будет на том берегу реки. Для ржи там земля слишком каменистая, а для выпаса ее слишком мало. Горы ближе, но мельче, да и склоны крутые. Снег не задерживается. Красота! Годное место!

– И когда рекс собирается строить? – словно невзначай поинтересовался имперец, не ведая, что заглотил приготовленную наживку.

Гимтар замялся:

– Люди нужны всякие… да и дел по горло. – Он помолчал, подбирая достойный ответ. – Как правитель скажет – сразу начнем.

«Понятно, – подумал Алиас, – денег нет. И инженеров. Имперская архитектура – это не хижины из камня складывать и не мазанки из глины лепить. Тут без инженеров, без чертежей никуда. И воду подвести, а нечистоты вывести. И сад разбить. Уложить черепицу. Проложить и замостить дорожки. Спроектировать колонны и портики… Сплошная головная боль для неподготовленного ума».

Они поговорили о всяких пустяках и разъехались, довольные друг другом. Поручение главного выполнено, все, что нужно узнать (как думалось тогда), Алиас узнал, и теперь можно было отправляться назад.

Потом еще много раз он проживал внутри себя тот день и то, как можно было повернуть дела, зная всё наперед. Был ли он неопытен тогда? Нет, к тому времени он уже выполнял весьма хитроумные поручения. Были ли горцы искушеннее в интригах? Нет, по сравнению с Вексом они были слепыми кутятами.

Но Эндир их переиграл. Новичкам везет. Он хорошо усвоил полученные в имперской школе уроки. И хорошо изучил правила игры. Да, Эндир переиграл тогда, но потом заигрался. И потому Алиас сидит сейчас в проклятой вилле, а тело самого Эндира уже три года покоится в Городе Мертвых.

Гимтар

Гимтар любил смотреть на главного имперца в стенах летнего дома. Ни вслух, ни про себя он не именовал это место виллой Эндира, как все. Летний дом, летняя вилла, старая вилла – вот, что слышали от танаса окружающие.

Алиас Фугг веселился и умело вел светскую беседу, но Гимтар видел фальшь. Видел, как корежит Голос Империи. Словно бересту на углях. И от этого танасу было хорошо. Он бы с великой радостью своими руками бросил бы на уголья и самого имперца, но правила игры этого не позволяли. Пока не позволяли. И потому Гимтар приставил к Фуггу своих людей с наказом беречь его как зеницу ока. Врага нужно знать хорошо и держать поближе.

Держать врага на виду – так научил его брат. Знать и изучать врага – это часть игры. Той игры, которую начал Эндир Законник много лет назад. И первую партию они с братом провели здесь, в вилле Векса Кнея, двадцать четыре года назад.

Ох и наломался он тогда с ближниками, пытаясь стронуть этот клиббов снег со склона! Но у них получилось, небольшой карниз обрушился на склон, и снег сошел. Только тот, кто видел снег впервые в жизни, назвал бы это лавиной.

Потом Гимтар раздал монеты работникам-горцам виллы и передал повеление дана Эндира. Научил, что и как говорить. Рабы – изнеженные ублюдки – перепугались сами и напугали управляющего, старого пьяницу. И вскоре приехал Алиас, который сейчас сидит напротив и поднимает кубок, широко улыбаясь.

«Как же ты выплыл, сучонок? – в который раз подумал Гимтар. – Твой покровитель упал на самое дно, придавленный, а ты с этого дна вдруг поднялся. Стал маленькой, но фигурой. Что же ты такое сотворил, что тебя определили сюда?»

Когда Гимтар впервые увидел Алиаса далекой зимой, сразу понял – парень непрост. Умные глаза, проницательный взор, внимание к мелочам. Говорит на дорча. И все равно проиграл. Что имперец мог знать о горах, о снеге, приезжая на виллу лишь летом? Он съел все, что скормил ему Гимтар: и лавину, и землю за рекой. И, как и положено курьеру, принес в клювике все новости наместнику. И накормил Векса тем блюдом, что сварганили они с Эндиром.

Потом, весной, к дану Дорчариан обратились купцы, приехавшие за зимними мехами. Обратились от имени наместника – продать землю, где ныне возвышается имперская резиденция. Ту самую землю, про которую зимой Гимтар рассказал Алиасу.

Свою просьбу Векс Кней составил так, что отказать наместнику было невозможно. Брат и продал. Тогда они получили денег больше, чем надеялись заиметь, но меньше, чем хотелось бы.

А потом через людей Хриплого, ночного главы Атариана, Эндир выкупил виллу наместника, которую тот выставил на торги. Векс Кней не захотел ждать новых лавин и решился-таки на продажу прежней Виллы и постройку нового поместья за рекой. Эндир отдал все полученные деньги, добавил свои сбережения, накопленные за время учебы в Империи. Затем во всеуслышание объявил себя, правителя Дорчариан, собственником прежней имперской виллы, а окружающую землю – выморочной. По древнему соглашению эта благодатная земля могла принадлежать только наместнику провинции Атариан – и никому иному. Только на таких правах она столетия назад стала имперской. В любом другом случае земля возвращалась, как встарь, Дорчариан.

Да, за такие штуки Эндира и прозвали Законником. Соглашению было покрыто пылью веков, о нем все позабыли, но силы оно не потеряло. И где только Эндир его откопал, как прознал о нем?

«Запомни, брат, – говорил Эндир, – с ними нужно уметь сражаться, и их же оружием».

Так они вернули вход в долину и землю предков дорча. А потом в горы приехал наместник. Якобы посмотреть на постройку новой виллы, что обещала стать краше прежней. А остановился Векс, вместе с немалой свитой, в которой оказалось необычайно много воинов, в своей прежней, уже проданной, вилле. На следующий день он вызвал к себе Эндира. Точнее, позвал в гости. В короткой записке так и было написано: «Эндир, приезжай в гости. С братом».

Да, наместник умел играть… Переглянулись они – отказаться нельзя. А чем обернется эта поездка, предугадать невозможно. Отправили они тогда Остаха с маленьким Роконом к Матери Предков и поехали.

– Развлекаешься, Эндир? – спросил высокий сухопарый старик с гривой седых волос.

Они стояли напротив сидящего за круглым мраморным столиком наместника.

– Нет, Векс, – ответил Эндир и, не дожидаясь разрешения, сел в кресло, отщипывая виноград. – Делаю свою работу.

Гимтар стоял ни жив ни мертв, стараясь не шевелиться.

– Свою работу? – доброжелательно переспросил Векс Кней.

От этой доброжелательности Гимтар напрягся еще больше.

– Работу правителя, – кивнул Эндир, продолжая кидать в рот – ягоду за ягодой – крупный красный виноград.

– Вкусно? – спросил наместник.

Эндир кивнул, не прекращая насыщаться.

– И в чем же заключается работа правителя? – старик склонил голову к плечу.

– В умножении подданных и их объединении. В умножении земель и их объединении. В упрочении власти правителя, объединяющего всех подданных и все земли своими законами, – бойко оттараторил Эндир.

– Ты хорошо помнишь мои уроки, ученик, – усмехнулся Векс Кней. – Но неужели твоя память стала хуже? Ты забыл одно – благо Империи.

– Я не гражданин Империи.

– Но подданный! – палец старика ткнул в собеседника.

– «Народы квельги, терскелы, алайны, дремны, дворча и дорча, гверхи и гворча отныне, добровольно и без принуждения, одаривают Империю как доброго соседа чем сами захотят, не позднее Дня долгого лета», – приподняв взор к потолку, процитировал Эндир.

Старик вдруг громко захохотал, склоняясь к столешнице. Хохотал он долго и с чувством, утирая слезы. Эндир сел прямо, положив ладони на край стола. Гимтар незаметно оглянулся – не вошел ли кто. Но они по-прежнему оставались втроем.

– Законник, – хохотал старик, тряся указательным пальцем, – законник! Знаешь, кто дал тебе это прозвище? – успокаиваясь и вытирая глаза платком, спросил он.

– Ты, – кивнул Эндир. И добавил: – Учитель.

– Вот что, – другим голосом бросил наместник. Веселье слетело сдернутым покрывалом. – Ты, – махнул он рукой Гимтару, – садись, не стой.

Гимтар присел.

– Я не знаю, как тебе удалось выкопать все эти указы и соглашения. Сохранились ли в горах подлинники либо нет, – продолжил наместник. – Мои законники голову сломали и затерли глаза, пока нашли то уложение, по которому ты увел у меня мою землю.

Он помолчал, глядя на Эндира. Тот приглашение возразить не принял и молча ждал.

– Они взялись оспорить сделку. Но если наместник провинции Атариан будет судиться с горским вождишкой… над этим станет потешаться вся Империя. А власть этого позволить не может. Над властью нельзя смеяться, Эндир. И сейчас ты выслушаешь мое повеление, дан Дорчариан, Эндир Законник. – Наместник поднялся с кресла.

Эндир с Гимтаром немедленно вскочили.

– Я повелеваю тебе, дану Дорчариану, и всем данам, что будут после тебя, жить и править в бывшей имперской вилле наместника. Потому как во всех землях Дорчариан нет и быть не может жилища лучшего, чем это. Ибо иное умаляет величие Империи и императора, да продлятся его дни. Жить тебе полагается с семьей, свитой и дворней, как и должно Правителю. И обо всем этом, – голос смягчился, и он сел обратно, махнув им рукой, – мы подпишем бумагу, Законник. Хорошую бумагу, правильную.

После этого он поднял колокольчик и позвонил. На звон прибежал писарь, неся свитки, чернильницу и перья. За ним плелись остальные крючкотворы. Перед Эндиром расстелили свиток с написанным загодя текстом.

От виллы отъезжали молча. Оглянувшись, Гимтар спросил:

– Мы выиграли или проиграли, брат? Родовую землю с имением вернули, как и хотели. Но мы теперь в нем как заложники будем, в вечном кулаке у имперцев… Как захотят – сожмут пальцы и раздавят всех разом.

Дан Эндир помолчал. Потом пожал плечами:

– Посмотрим. Смогли же сторговаться… Пока наместник в своем имении – и мы рядышком… Зимой наместник в Атриан поедет, а мы – в Декурион. Но и я дал маху… Увидел, как Векс постарел, и решил немного расшевелить. В итоге сказал больше, чем стоило…

– Про старое соглашение? Меж нами и Империей?

– Верно, – кивнул Эндир. – Дал понять, что мы не вассалы, и на то у нас есть право. Зря. Не стоило это говорить, но он меня поймал… Сейчас старик скручивает нить нашего разговора в клубок. Потом уберет клубок в сторонку на день-другой, а после вновь начнет неторопливо разматывать…

– Что за глупости…

– Он сам так учил меня. Связать из этой нити многое нельзя – больно она коротковата… Но вот потянуть за нее он может – и сможет вытянуть многое.

– А все он сможет вытянуть?

– Сможет. Умнее человека я в жизни не встречал. Но у него не будет времени на спокойные размышения, так?

– Надеюсь, – выдохнул Гимтар. – Нужные новости уже разлетелись по Империи.

– Конечно, разлетелись! – расхохотался Эндир. – Мы же сами приделали им крылья. И ноги.

Они оказались правы. Векс Кней уверился, что извернулся и вновь вышел сухим из воды, прижал дана. Как же – ведь он заставил гордых горцев подписать договор, что вся семья рекса, вместе с женами, детьми, внуками, живет на вилле, когда в соседнем имении гостит наместник. Такого изъявления покорности не мог добиться ни один наместник до Векса.

Победа Империи и склоненный перед властью Арны рекс горцев…

Вот только многочисленные недоброжелатели Векса и его семьи уже успели нашептать арнскому престолу о позоре наместника, одураченного вонючим горцем. Опала, изгнание – и через пару лет Векс Кней тихо угас в родовом имении на берегу моря. Клубок остался пылиться на полке неразмотанным.

«Но как же ты смог долететь к нам в долину, Муха? – вновь спросил Гимтар, глядя на уставший улыбаться Голос Империи. – Ведь тебе же оборвали все твои крылышки!?»

Антон-Олтер (отныне и навсегда только Олтер)

Большие колеса арбы монотонно, чуть поскрипывая, вертелись, тяжело переваливаясь на неровностях извилистой горной дороги. Земля (или иная планета) тоже совершала свои обороты – и солнце приблизилось к горизонту. Близился вечер.

Наш немаленький караван растянулся по дороге, спускавшейся с предгорий. Теснины и скалы сменились холмистой местностью, а наша родная речка Джура также менялась, потихоньку превращаясь из узкой полоски кипучей воды в широкий стремительный поток.

На ночевку остановились в распадке между холмами, на опушке соснового леса. Судя по многочисленным следам от колес, обложенным камнями костровищам, перекладинам между деревьями для разбивки походных укрытий и шатров – место было для путников известным и привычным.

Сколько нужно вещей десятилетнему мальчишке, уезжающему из дома? Когда родители собирают дитятко в летний лагерь за городом, достаточно и одной сумки: трусы, носки, футболки, зарядки для гаджетов.

Здесь гаджетов никто не предлагал, и мальчишка уезжал не в детский лагерь на одну смену, а в другую страну на долгий срок. И потому скарба у наследника набралось на две повозки. Что там было? Ума не приложу, а ознакомить меня с содержимым никто не удосужился. Помимо пары телег неизвестного добра меня сопровождал сам Остах, не отходящий от ни на шаг (как будто я в нынешнем своем состоянии могу куда-то деться), некий дедок, копошащийся сейчас в одной из подвод, и пятеро крепко сбитых горцев в одинаковых безрукавках мехом внутрь и черных просторных штанах, заправленных в кожаные мягкие сапоги. На широких ремнях висели то ли короткие мечи, то ли длинные кинжалы.

Сейчас парни – а было им около двадцати – споро работали: кто-то расседлывал животных, ведя в поводу к журчащей неподалеку Джуре, кто-то, прихватив топор, отправился в лес за дровами. Дедок, прекратив изыскания, мелко крошил мясо в котелок с водой, отправив последнего из парней чистить овощи. Все заняты работой. Кроме меня и Остаха.

Что же, иерархия вполне понятна. Приказы здесь отдает дядька Остах. Пятеро парней – соплеменники, из нашего даипа. Кровные побратимы, одним словом. Подчиняются Остаху беспрекословно, хотя он им по большому счету чужак, иноплеменник. Значит, что? Правильно – распоряжение либо Гимтара, либо лично дана. Скорее последнее – отец расстарался. Ну а дедок – я вспомнил, что звали его Ллуг, – просто завхоз, кашевар, походный слуга. Такая у нас нехитрая компания. Я стоял вне иерархии – вроде как самый главный, сын правителя и прочее. Но сопляки здесь не отдают приказы и делают до поры до времени только то, что велят. Это положение дел надо менять. Хорошо хоть людей, которые вправе мне указывать, можно по пальцам одной руки пересчитать. Во всяком случае, так дела обстояли дома, в горах. Как будет в Империи?

Поживем – увидим.

«Имперская» часть каравана была куда значительнее. Когда к нам присоединились торговцы, я и не заметил – задремал в начале пути. Крытые повозки с высокими бортами, тяжело груженные товарами, занимали бо́льшую часть поляны. Из обрывков разговоров, хранящихся в памяти Олтера, я понял, что с купцами и торговлей связано постоянное недовольство со стороны отца и Гимтара. Раз даже в моей детской головенке сохранились такие воспоминания – значит, дан Дорчариан и его советник не один вечер обсуждали несправедливую торговлю с Империей. Щемили нас купцы, одним словом. А почему у горцев нет своих торговцев? Загадка. Нет данных. Ладно, разберемся с этим, дай только время.

Среди становящихся в ряд, борт к борту, купеческих повозок расхаживал высокий мужчина, энергично размахивающий руками. Если руками машет – значит, руководитель. Примета такая. Вон как руками водит… Ага, а вот и затрещина нерасторопному бедолаге прилетела.

Помимо купцов в «имперской» части каравана присутствовали и официальные лица. Речь о том типе, который с деланым безразличием разглядывал меня на пиру. Алиас Фугг, Голос Империи в землях Дорчариан, собственной персоной. Впрочем, к его чести, он не пялился на увечного в открытую, а делал это аккуратно, невзначай. Но я внимание к своей персоне заметил. Интересно, что он за фрукт и какие у него полномочия? Нет данных.

Вот и сейчас он держался среди челяди отстраненно, самостоятельно обихаживая скакуна. Имперец то и дело зыркал по сторонам, а его сопровождающие споро сооружали походный лагерь, что выдавало хорошую организацию и сноровку. Выглядел Голос Империи в землях Дорчариан весьма просто, можно даже сказать, что внешний вид чиновника никак не соответствовал его должности.

Запыленный, видавший виды дорожный плащ. Деревянные сандалии с высокой шнуровкой. Короткий меч на поясе. Никаких украшений, никаких статусных побрякушек. И сам он выглядел как один из толпы – за сорок, ближе к пятидесяти, чуть сутулый, сухощавый, с неприметным лицом.

Несмотря на свою простоту, Алиас Фугг мне откровенно не нравился. Может быть, из-за первого впечатления на пиру? Или накладывались предубеждения наследника к Империи? Не знаю. Но с этим типом надо держать ухо востро.

Я ставшим уже привычным жестом пошевелил пальцами ног. Сначала правой. Потом левой. Попытался согнуть ногу в колене. Фигушки. Не работают мои ноженьки, не слушаются. Панику отставить, доверимся мнению профессионалов, что ходить (и даже бегать) я буду. Напряг ягодичные мышцы. Отлично! Расслабил. Снова напряг. Теперь костяшками пальцев принялся массировать квадрицепцы, потом икроножные. Добрался до ахиллесова сухожилия. Затем стал слегка прихватывать мышцы, разминая и отпуская их, поднимаясь снизу вверх, от ступней к паху. Вдруг это как-то поможет непослушным конечностям, улучшит кровообмен и прочее?

Подняв глаза, я увидел Остаха. Он внимательно разглядывавшего мои необычные для малолетнего калеки действия.

«И давно стоим, дядя?» Я как можно шире и искреннее ему улыбнулся.

– Идем повечеряем, парень, – сказал он и осекся, виновато спрятав глаза. Да уж, идти в нынешнем состоянии я мог разве что на руках. Остах поправился: – Я отнесу.