Лирелии – цветы заката

Это что же, я, получается, сам того не зная, делал на заказ украшения для своей жены? И ведь даже ни разу, ни капли не «екнуло»! Опустившись в кресло, обхватил голову руками, пытаясь собраться с мыслями. А этих самых мыслей в голове была демонова туча.

– Я ведь столько раз пересекался со Свеном у тебя дома. Да и на Эсфире было дело не единожды, – размышлял я вслух.

– И Герда не раз бывала у меня в гостях на Земле вместе с братом, – сказал Мариус, облокотившись о спинку кресла. – И я точно помню, что когда она гостила у меня, то у тебя не получалось приехать. И даже в этот раз вы могли бы встретиться в участке жандармов, но тебе пришлось остаться с племянниками.

– Мы столько раз могли бы встретиться с ней, но этого не случилось. Все эти годы она была почти что рядом, а я даже не подозревал.

– Значит, так нужно было, – промолвил Мариус. – Так угодно судьбе. На все воля Богов и Демиургов. Кто мы, чтобы понимать ход их мыслей? Лучше радуйся, что это все-таки случилось.

– Сколько ей сейчас лет? Двадцать?

Мариус молча кивнул в ответ.

Именно двадцать лет назад она перестала мне сниться. Вот, значит, почему. Просто ее душа переродилась и уже не могла навещать меня во снах. А я сходил с ума, терзаясь тоской, и не подозревал, что моя возлюбленная уже живет под небом Эсфира. Какое-то время мы молчали. Балаган в моей голове постепенно превращался в более-менее осмысленные вопросы, которых была целая бездна.

– Мариус, расскажи мне о ней. Ты ведь, получается, знаешь ее с самого детства. Я так понимаю, она живет в хорошей семье? Ее там любят? Она выросла в заботе? И да, кстати, она не замужем?

Мариус хохотнул:

– Нет, Эрик, можешь выдохнуть, она не замужем. И сейчас совершенно свободна. В прошлом году она чуть было не стала невестой лорда Ардэна, но за две недели до обряда уличила его в измене. А потом выяснилось, что изменял он ей постоянно. Для Герды это стало потрясением, но через время она оправилась и начала встречаться с лордом Эйвиллом. Однако совсем недавно они расстались, так что тебе, можно сказать, повезло. А насчет всего остального. Герда – счастливый ребенок, выросший в любви и ласке. У нее есть семья, где ее любят, с детства она ни в чем не нуждалась. Йоанн и Фрея воспитали ее замечательной девушкой. Я рад, что у моей Эмилии появилась такая подруга. Она честная, верная, смелая, со своими принципами, которых не предает, очень талантливая и всегда готова стоять горой за друзей и близких.

– И, наверное, виртуозный музыкант, – добавил я, не сдержав улыбки при мысли о ней.

– Так и есть, – подтвердил Мариус мою догадку. – Она прекрасно играет на клавишных, немного на гитаре, но самый первый ее музыкальный инструмент, подаренный ей родителями, была…

– Тальхарпа, – выпалил я, перебив Мариуса.

Изумленно приподняв брови, он кивнул.

– А еще она, наверное, любит холодное оружие и весьма неплохо с ним обращается, не так ли? – вновь предположил я.

– Да, так и есть, – кивнул Мариус. – Эми и Мари признают, что в их тройке Герда самая лучшая в этом деле, несмотря на то что маг, а значит, физических сил у нее немного меньше.

– И она терпеть не может эль во всех его сортах.

– Да, – пораженно кивнул Мариус. – Она его просто на дух не переносит. Во время торжественных банкетов или праздников предпочитает эльфийское вино или апероль нимф.

– А еще она должна любить вкус мяты. Раньше она всегда добавляла листики мяты в травяной чай.

– Она и сейчас так делает, – подтвердил мой друг. – И сколько я ее помню, Герда с детства любит поливать пломбир мятным сиропом или добавлять его в лимонад. А цветок лирелии у нее в руке – почему ты изобразил именно его? Ингерд не могла знать эти цветы.

– Это получилось спонтанно, – пояснил я. – Мне захотелось, чтобы на картине она держала в руке цветок, и мой выбор пал на лирелию, потому, что моя жена вызывала у меня ассоциации с ней.

– Интересное совпадение, – заметил Мариус. – Дело в том, что любимые цветы Герды – это именно лирелии.

Тут уже пришла моя очередь удивляться.

– Наверное, она по-прежнему любит украшения с драгоценными камнями.

– Да, – вновь кивнул Мариус. – И тот венец и серьги, которые тебе заказывал Свен, теперь ее фавориты среди драгоценностей.

– Ты даже не представляешь, сколько я сделал за всю свою жизнь украшений для нее. Там такая коллекция, что императрица позавидует, – признался я другу.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Мариус. – Герда хоть и не императрица, но все же внучка ярла как-никак. Йоанн – младший сын и не наследует титул, но он герцог по праву рождения. На Эсфире все потомки князя после первенца наследуют этот титул, если ты помнишь. Так что твоя супруга в этой жизни герцогиня.

– Как так вышло, что сын ярла уехал так далеко от севера? – поинтересовался я.

– Приехал учиться в Академию магии Южной империи по программе обмена и встретил там Фрею. Она потомок мага и магически одаренной женщины. Жили они здесь, на юге, но корни ее матери в России. Потому-то родители Фреи однажды решили пожить для разнообразия на Земле. А потом в России настал тысяча девятьсот семнадцатый год и революция. Там они и нашли свою погибель. Фрея, чтобы как-то отвлечься от потери родителей, снова поступила в Академию. А тут Йоанн. Случилась у них любовь, и так Йоанн остался на юге Эсфира. После выпуска открыл здесь небольшое дело, которое потихоньку выросло в целый бизнес по выращиванию и добыче жемчуга и самоцветов. Все драгоценные камни, которые ты использовал для ее украшений, – это камни, добытые семейным бизнесом герцога Нортдайл. А Фрея потом, благодаря накопленному семейному капиталу, смогла осуществить свою мечту – открыла пекарню, где все готовилось по ее личным многолетним рецептам. Спустя годы маленькая пекарня стала уже крупной сетью пекарен. Вот такое целеустремленное семейство.

Слушай, Эрик, я все хотел спросить, но лезть к тебе в душу было неудобно. Но думаю, что сейчас уже можно. Почему ты не называл имя своей возлюбленной и никому не показывал все эти годы ни фотографий, ни портрета?

– Ее имя знал только мой брат и позже его супруга. А эти двое умеют хранить секреты. Почему я так поступил? Суеверие, наверное, сделало меня таким. Хоть я и не суеверный, но когда речь идет о моей жене… То тут я становлюсь совсем другим. Есть ведь такая примета – загадывая желание, никому о нем не говорить, чтобы оно обязательно сбылось. Все эти годы она оставалась моим самым заветным желанием, и я жил той мыслью, что оно должно когда-то исполниться.

– Понимаю, – сказал Мариус, и вместе мы снова замолчали, думая каждый о своем.

Первым нарушил молчание я, вновь желая узнать еще что-нибудь о новой жизни моей супруги.

– Значит, она учится в Академии магии?

– Да, – ответил Мариус. – В группе магов воды. А вообще, ей все стихии подчиняются, как и Марьяне с Эмилией, в силу их особого магического статуса.

– Да-да, я до сих пор прекрасно помню эту шумиху, когда весть о явлении Триумвирата стала разлетаться по всей империи, а потом и за ее пределами. Значит, Ингерд, то есть Герда состоит в этом Триумвирате?

– Да. Вместе с моей Эмилией и Марьяной Ирилейв, племянницей жены Джордано.

– Вот этого еще не хватало, – вздохнул я в сердцах. – Хоть в этой жизни хотелось бы для нее спокойствия.

– Боюсь повторяться, друг мой, но у Высших сил на все свои планы, и нам они неведомы. С момента инициации прошло уже два года, и даже чуть больше. Мы поначалу тоже были обескуражены таким поворотом, но стадию шока уже пережили. Девушки учатся контролировать свою силу, обращаться с ней. С ними занимаются магистры и профессора, приезжающие из дворца. Да и мы, естественно, помогаем по мере сил и возможностей. Понятно, что все мы переживаем, и даже больше скажу – мне страшно порой думать о том, какое бремя лежит на плечах девушек, хоть я об этом Эмилии никогда и ни за что не признаюсь, но… Этот день когда-то наступит. Битва с демоном войны неизбежна. Но когда она свершится, мы не знаем. Жить постоянно в ожидании и страхе невозможно, это убивает тебя постепенно изнутри. Что бы там ни маячило на нашем горизонте впереди, мы хотим жить здесь и сейчас. И желательно счастливо. Уверен, это единственно верное решение для всех нас. Хотя между нами, мужчинами, я еще не раз буду терзаться вопросом – какая судьба ждет мою Эми. Но она об этом не узнает. Она должна видеть мое спокойствие и уверенность в благополучном для нас исходе.

– И то правда, – согласился я. – Ты говорил, что у них особая магическая связь с Иллинторном.

– Это больше чем магическая связь. Это что-то невероятное. Они никогда не знают, когда Иллинторн вновь напомнит о себе, но каждый раз, стоит этому случиться, мы узнаем что-нибудь крайне любопытное. А видел бы ты их боевую ипостась – белые глаза, крылья, состоящие из чистой магии стихий. Завораживающе красиво! Совсем недавно выяснилось, что эти крылья – наследие крови нефилеров.

– Кого? – переспросил я, пытаясь вспомнить, кто такие нефилеры и слышал ли я когда-нибудь о них.

– Нефилеры, – произнес Мариус немного медленней. – Раса магов, унаследовавших кровь ангелов. Каким образом это могло случиться, история умалчивает. Но я уверен, не обошлось без очередной истории любви, может быть, даже очень драматичной. Куда ж без этого. Оказалось, что Иллинторн был нефилером-полукровкой. Отец – нефилер, а мать эльфийка. Мама его была достаточно известной в эсфирском обществе, а вот личность отца всегда оставалась тайной.

– И какой из миров или планет населяют эти потомки ангелов?

– Стимарис. Планета. Слышал когда-нибудь о такой?

Подумав всего пару секунд, я неуверенно кивнул.

– Стимарис – планета с мироустройством, в чем-то похожим на викторианскую Англию. Это все, что я слышал, и больше ничего, потому что, по преданиям, это отдаленная и весьма закрытая планета.

Однако мысли о моей возлюбленной тут же вытеснили мысли о многочисленных мирах, Иллинторне и нефилерах.

– Я хочу увидеть ее, – заявил я другу, вскочив с кресла. – Прямо сейчас. Чем быстрей, чем лучше.

– Так, Эрик, остынь! – попытался Мариус охладить мой пыл. – Завтра в императорском дворце состоится осенний бал дебютантов. Ты упоминал сегодня, что тебе прислали приглашение из дворца. Наше разноцветное трио, как мы называем наших девчонок, тоже получило приглашение на бал в качестве почетных гостей. Вот и увидишь завтра Герду. И даже сможешь с ней потанцевать. Но хочу тебе напомнить, чтобы ты не раскатывал губу. По местным правилам бального этикета, если девушка не является твоей женой, невестой или избранницей-нитар, ты не можешь танцевать с ней больше трех танцев подряд.

– И смотреть потом, как с ней танцуют другие лорды?

Ревность обожгла мое нутро.

– Угу, – ответил Мариус, сдерживая улыбку. – Придется, дружище, а что поделать? Это в прошлой жизни она была твоей женой. А в этой она, во всяком случае пока что, абсолютно свободная девушка, которую к тому же три раза подряд бросали мужчины, и на данный момент она ко всем поползновениям в свою сторону относится крайне настороженно. Что, в принципе, неудивительно.

– М-да. Хорошо, конечно, что у нее ни с кем не сложилось, – рассуждал я вслух. – Но, боюсь, если сейчас начать сразу активно ухаживать за ней, то это ее спугнет. Придется все начинать заново. И очень осторожно.

– Да, да, – согласился Мариус.

Послышался тихий хлопок, и на прикроватной тумбочке появилось письмо.

– На сургуче печать дома Маджио, – сообщил Мариус, посмотрев на письмо.

Внутри лежало приглашение от Джордано и Лиаль на вечерний музыкальный салон в их усадьбе и коротенькая записка, содержавшая поздравление с новосельем и пожелание поддерживать дальнейшее общение.

– Вот и отлично! – просиял Мариус. – С Гердой ты увидишься уже сегодня на этом вечере. Это даже лучше, чем бал. Будет возможность пообщаться без лишних глаз и ушей и не ограничивать себя рамками бального этикета.

Я вернулся в особняк Мариуса, чтобы забрать своего пса, и наскоро подготовился к вечеру в доме Маджио. Происходящее все еще казалось мне сном, пока я собирался в гости. И сколь великим было мое огорчение, когда на вечере не оказалось Герды! Меня ждало разочарование имперских масштабов. Герда должна была появиться на вечере, но ее родители, которые все же приехали, сообщили, что девушка заболела и, приняв противопростудные зелья, уснула. Обычно смысл этих зелий при начальной стадии простуды заключался в том, что, проспав несколько часов, ты просыпался уже здоровым. Все же магия в сфере медицины Эсфира способна творить чудеса. Оставалось надеяться, что девушка сможет посетить бал дебютантов. Будь моя воля, я бы уже соколом летел к дому Герды, но покидать музыкальный салон столь быстро было бы неуважением к семье Маджио, и мне пришлось остаться.

Справедливости ради стоит заметить, что сам вечер прошел замечательно, в теплой компании, где меня так же тепло приняли, и я ни разу не ощутил себя чужим. Скорее наоборот, я словно находился среди давних знакомых. Наверное, сыграло роль то, что с хозяином усадьбы мы были уже знакомы благодаря Мариусу. И все же на душе у меня было неспокойно. Присутствующие несколько раз вспоминали Герду, и каждое упоминание о ней бередило мне душу, отзываясь волнами мягкого, обволакивающего тепла где-то внутри. Мне нравилось, когда о ней говорили. И каждый раз ее вспоминали с любовью, что не могло не радовать меня.

Когда я все же покинул вечер, то, обернувшись на улице соколом, полетел к усадьбе Йоанна и Фреи. Пытаться проникнуть на территорию усадьбы бесполезно – мощная сеть охранных чар покрывала всю ее территорию. Будь я обычной птичкой, то смог бы попасть во двор, но обычной птичкой я не был, поэтому пришлось довольствоваться наблюдением за заветным окошком, сидя на дереве за оградой. Но и тут меня снова ждало разочарование – свою возлюбленную в окне я так и не увидел.

– Видимо, сегодня не твой день, – вынес Тор свой вердикт, когда я все ему рассказал. – Значит, завтра повезет, – попытался он меня ободрить.

Всю ночь я провел в своем кабинете, не смыкая глаз. Спать не хотелось совершенно. Слишком много эмоций разрывали меня на части, терзали, выворачивали наизнанку, и чтобы хоть как-то успокоиться, я достал незавершенную брошь из аметистов для своей жены и принялся за нее с особым усердием.

Герда

Надо было слушаться маму, когда она предупреждала, что спарринг на мечах с братом на открытом воздухе и в легкой тунике в конце октября может привести к простуде. У меня, естественно. Свенельду, как оборотню, подобная мелочь не грозит. И теперь, приняв противопростудное зелье вместе с общеукрепляющим, я слушала громкое мурчание своей кошки и вздыхала о прекрасном музыкальном вечере у Лиаль с Джордано, который мне пришлось пропустить из-за болезни. Лишь бы до завтрашнего бала выздороветь.

Латиара так и не объявилась. Спустя трое суток после исчезновения жандармы вскрыли магическую печать на территории усадьбы, оставшейся ей от родителей. Они погибли на Земле в пору Великой Отечественной войны, и с тех пор Латиара жила в родительском доме одна. Ни во дворе, ни в доме стражи порядка не обнаружили ничего подозрительного, что могло бы пролить свет на таинственное исчезновение женщины. Ни-че-го. После той сумасшедшей свадьбы, на которой мы встретились, она прибыла на другую, где ее видели в таком же прекрасном настроении. Что могло случиться? Куда она пропала? Кто-то из гостей той свадьбы ехал вместе с ней домой и видел, как она входила в калитку родной усадьбы. С того момента больше ее никто не видел. Академия все это время гудела, потрясенная этим событием. Профессора Дэнвер знали все, и многие адепты ее просто обожали. Мои мысли то и дело возвращались к Латиаре, внося горечь в приятное предвкушение бала и скорой свадьбы подруги.

Поглаживая Бастет, я слушала треск горящих дров в камине и завывания ветра за окном, который ни с того ни с сего вдруг поднялся к вечеру. Незаметно меня окутало объятиями сна, навеянного зельями, в котором я вновь оказалась на ставшей уже знакомой для меня пристани. В душе моей царило приятное, радостное томление – я словно чего-то ожидала, что сейчас вот-вот должно будет произойти.

– Свет мой, ты где? Я ищу тебя! – раздался неподалеку знакомый мужской голос.

Сердце забилось чаще. И что-то болезненно-сладкое тянуло душу.

– Я здесь! – крикнула куда-то в пустоту. – Здесь! Иди ко мне.

Пробуждение оказалось таким внезапным, словно меня окатили холодной водой. Рядом сидела Бастет, глаза которой в сгустившихся сумерках темной комнаты горели, как два зеленых фонаря на круглой мордочке.

– Снова что-то снилось? – спросила она, внимательно глядя на меня.

– Угу. Опять эта пристань. И меня кто-то искал.

– Кто же?

– Не знаю. Как всегда, не успела увидеть.

– Ты, кстати, говорила сейчас во сне, – сообщила мне моя питомица.

Ну вот, опять! Что со мной происходит в последнее время? Разговоры эти загадочные…

– А что я говорила?

– Я не поняла, – ответила Бастет. – Это вообще не эсфирани.

– Может быть, эльфийский иллириэль? Я же знаю его немного.

– Не-а, не он, – покачала Бастет головой. – Слушай, а где тот листок, на котором близнецы нацарапали транскрипцию твоих прошлых говорилок?

Открыв ящик прикроватной тумбочки, я достала тот самый листок, сложенный пополам, и начала читать вслух написанные на нем слова. Бастет внимательно меня слушала, слегка наклонив остроухую голову.

– Герда! – воскликнула моя питомица. – Это тот самый язык, на котором ты говорила сейчас! Некоторые слова повторяются! Ты говоришь во сне почти одно и то же!

– Так-с, – пробубнила я, вставая с кровати и надевая домашнее платье. – Это уже становится слишком навязчивой штукой, чтобы это игнорировать или чего-то выжидать.

– И что мы будем делать? – задала мне вопрос Бастет.

– В любой непонятной ситуации идем к папе или деду. Раз папы рядом нет, собираемся в Сноугард.

Я черканула записку, в которой сообщила, что сейчас приду, и попросила настроить для меня портал перехода. Сама я еще не освоила науку обращения с пространственной магией. Насколько помню, сегодняшний вечер они с бабушкой планировали провести дома. Ответ появился через десять минут. Дедушка подтвердил, что они с бабушкой сегодня в усадьбе одни и никуда не планируют уходить. К тому времени я уже успела причесаться, убрать волосы в низкий пучок и переодеться в платье с рукавами. Накинула на плечи теплую шаль. В Северной империи в начале ноября снег уже лежал плотным покрывалом. В теле еще ощущалась некоторая слабость, но ломоты и температуры как не бывало.

– Бежим скорей в прихожую, – поторопила я свою питомицу. – Дед строит порталы на раз-два.

Именно в прихожей у нас, как и у подавляющего большинства жителей империи, находилась площадка прибытия или отбытия, которую еще называли портальной. По сути – небольшой участок пола, отделанный более темной немаркой плиткой с ковриком для обуви. Золотистое сияние возникло словно из ниоткуда, и затем, превратившись в шар, стало увеличиваться в размерах, пока не стало похожим на овальное окно, через которое виднелся сияющий золотым светом коридор перехода. Мы с Бастет вошли в открытое окно портала и через три минуты уже стояли в прихожей дедушкиного особняка.

– Милая, что же ты раньше не предупредила, что придешь сегодня в гости! – всплеснула бабушка руками, едва меня встретив. – Я бы что-нибудь вкусненькое испекла или попросила бы нашу помощницу приготовить твой любимый рулет из курицы или сливочный суп с креветочками. Ну, ничего, кое-что у нас все-таки имеется после бала.

Кое-чем оказался целый стол, заставленный так, словно сейчас дедушка с бабушкой ждут на торжественный обед самого императора с целой свитой. В принципе, так было всегда. Еще никогда мне не удавалось уйти из этого дома голодной.

– У тебя что-то случилось или ты просто в гости зашла? – спросил у меня дедушка, когда мы все вместе пили чай.

Бастет блаженно развалилась на окне, глядя на тихо падающий снег.

– И то и другое, – ответила я, нащупывая в кармане тот самый листок. – Тут такое дело… В общем, с недавних пор домашние подмечают, что я разговариваю во сне…

– Так это у нас семейное! – воскликнула бабушка. – Твой дед недавно во сне ругался на своего помощника по финансам. Да еще как ругался! О-го-го! Мама не горюй! Можно смело браться за составление большого матерного словаря.

Я не могла не засмеяться.

– Дело в том, что я разговариваю не на языке эсфирани, а на каком-то мне неизвестном.

– А это уже интересно, – промолвил дед.

– Не то слово. Знать бы еще, что я говорю. Вот я и пришла, потому что кому, как не вам, сотни лет проработавшим со словесностью, знать многое о других языках. Бригитта с Марнемиром недавно записали мою болтовню транскрипцией эсфирани, – и я протянула дедушке листок.

– Вот-то мне еще… Два шпиона императорской тайной канцелярии, – пробормотал дед.

Вместе с бабушкой они принялись внимательно вчитываться в строчки, торопливо нацарапанные Марнемиром. Не прошло и минуты, как брови бабушки удивленно поползли вверх.

– Вот так дела, – тихо промолвила бабушка, переводя взгляд с меня на листок.

– Это земной? Шведский, не так ли? – спросил у нее дедушка, на что бабушка кивнула:

– Очень похоже.

Теперь уже настал мой черед удивляться. Потому что я не знала этого языка! Вот прям ни словечка! Из всех земных языков я могла более-менее сносно говорить только по-русски, потому что этот язык, имея русские корни, знает мама.

– И ты это, значит, во сне говорила? – уточнил дедушка.

– Угу. Так что я там говорила? Не томите.

Бастет, дергая хвостом от нетерпения, терлась о мои ноги.

– Ты повторяешь одни и те же фразы, – поведала мне бабушка. – Найди меня. Приди. Я здесь. Я не вижу тебя, но чувствую. Найди меня. Я здесь, я здесь, я здесь. Приди за мной.

На несколько секунд я ощутила ступор. Дед с бабушкой находились в замешательстве, переглядываясь друг с другом.

– Герда, а что тебе снится? – поинтересовалась бабушка, продолжая внимательно за мной наблюдать.

– Я практически ничего не запоминаю. Только какие-то несвязные обрывки, и все. Единственное, что всегда хорошо помню, это сон, где я стою на пристани, которая находится в заливе. И меня все время там либо ждет кто-то, либо я кого-то жду.

– Может, покажешь это место? – потянулся ко мне дед, вопросительно поглядывая на мою руку.

Коснувшись его ладони, я вновь вспомнила детали той пристани из сна.

– Ну что? – нетерпеливо промолвила бабушка.

– Не знаю, что это за место, – пожал дед плечами. – Чем-то напоминает наши края, окрестности фьорда Лирхолд, но все же не они. Здесь я каждый камень знаю.

– Дай-ка я посмотрю, – попросила бабушка, и я снова показала ей свой сон. – И я впервые вижу этот пейзаж.

– Интересно, почему я говорю во сне именно на шведском? У нас вообще были шведы в роду? – поинтересовалась я.

– Ну, сказать за весь род сложно. Предки твоей бабушки были родом из Норвегии. Я вообще коренной житель Аренхельда в четвертом поколении. Мама твоя родилась на русском Севере. Никаких шведов у нас не было. Вроде бы… – рассуждал дед. – А там, кто его знает.

– Эх, – вздохнула я. – Одни вопросы и никаких ответов!

– Милая, ты уверена, что эти сны никак не связаны с вашим Триумвиратом? – спросила у меня бабушка.

– Уверена. На все сто процентов.

– Что же это может быть… – задумчиво пробормотала она.

– Думаю, что совсем скоро это выяснится, – заверила я ее, встав из-за стола. – Спасибо вам, мои дорогие, за компанию, но мне пора возвращаться. Завтра бал дебютантов, и мне нужно еще к нему подготовиться и выспаться.

– Постарайся не сражать там наповал всех кавалеров сразу, – крикнул мне дедушка, когда я вошла в окно портала. – Дай дебютанткам шанс!

Я засмеялась и помахала им с бабушкой на прощание.

– Вот бы завтрашний бал прошел спокойно и без приключений, – сказала я по пути своей кошке. – Просто пообщаться, потанцевать.

– Ну-ну. Надейся и жди, – усмехнулась Бастет.

⁂

Вот и наступил вечер, который с нетерпением и трепетом ожидали все юные дебютанты предстоящего бала. Казалось, что воздух Альтарры был насквозь пропитан этим томительным предвкушением. Три года назад мы с Марьяной – такие же дебютантки, одетые в непременно светлые платья, как этого требовал этикет, – с нескрываемым волнением переступили порог огромного бального зала вместе с сотнями таких же девушек и юношей. Наша Айнэль – старшая дочь Свена – дебютировала на балу этим летом.

Сегодня мы уже втроем с Эмилией следовали на бал в качестве гостей, лично приглашенных правящей четой, и, честно говоря, ни капельки не волновались. Было только приятное ожидание изысканного вечера в компании подруг. В последнее время мы так погрузились в учебу, тренировки и репетиции в театре, что на выходы в свет, прогулки и походы по павильонам времени катастрофически не хватало. Хотелось хоть немного остановиться и выдохнуть.