Степень сравнения

– Да, – сквозь зубы выплюнул Раиль Тамирханович.

Марат положил трубку, вернул телефон Ильгизу и утопил педаль газа в пол. Дача Урусовых была не так уж далеко, и Марат, объезжая пробки по обочине, за час добрался до места. Урусовы встретили его на крыльце, будто даже не думали впустить его в дом

Заплаканная Гюльшат жалась к плечу отца. Она была одета в летящий белый сарафан, придававший ей невинный вид. Марат от этой картины взбеленился ещё сильнее. Лживая лицемерная тварь! Глаза родителей Гюльшат пылали гневом, Раиль Тамирханович надулся, как индюк. Марат понял, что сцена, которая разыграется сейчас, ему ужасно не понравится.

– Ты здесь, чтобы извиниться перед своей невестой и ускорить свадьбу? – начал Раиль Тамирханович зло.

– Негодяй! – прошептала мать Гюльшат, обнимая дочь за плечи.

– Я пришел, чтобы разорвать помолвку с этой предательницей, –Марат указал на Гюльшат, избегая смотреть ей в глаза.

Та зарыдала ещё сильнее.

– Как ты можешь?! Как ты можешь такое говорить? – пролепетала она сквозь слезы.

В груди Марата закипало что-то очень похожее на жажду убийства.

– Мы оба знаем, почему я так говорю! – прорычал он. – Прекрати лицедействовать. Ты не оболжёшь меня!

– Разорвать помолвку? – с тихим бешенством начал Раиль Тамирханович. – После того, что ты сделал?!

– И что же я сделал по-вашему? – Марат начал угрожающее надвигаться на Урусовых.

Ильгиз стоял за плечом Марата, и его присутствие немного отрезвляло Марата. Он был близок к тому, чтобы взорваться.

– Ты, мерзавец, взял нашу дочь силой до свадьбы! – прошипела мать Гюльшат. – Люди видели, как ты заходил в дом и выбежал оттуда.

– А! Так вы и свидетелями успели обзавестись? – оскалился Марат. – А спросите у тех же самых людей, не видели ли они, как туда зашел Дамир? И спросите у них, как часто он бывал у вас в гостях, когда Гюльшат скучала одна!

Голос Марата разросся. Лицо Раиля Тамирхановича дрогнуло, на нём проскользнуло сомнение.

– Спросите их, как долго пробыл он там сегодня, и не слышали ли они, что они делали с Гюльшат всё это время! Они вели себя довольно громко! – Марат практически орал. – Я готов показать вам чек на операцию, которую она оплатила сегодня.

Гюльшат побелела и закрыла рот руками. На её лице отразилось понимание. Кажется, она только сейчас догадалась, как Марат раскрыл её.

– Операцию? – тихо спросил Раиль Тамирханович.

– Операцию по восстановлению девственности! И оплата произошла раньше, чем я приехал к вам домой! По тому, что я там наблюдал, она очень давно не невинна, – Марат чувствовал, что его губы подрагивают от ярости.

– Это ты оплатил мне операцию! Это ты заставлял меня! –Гульшат на ходу меняла версии, чтобы выкрутиться.

Ильгиз за его спиной зарычал.

– Что? История с изнасилованием уже не подходит под улики? А? – выплюнул он.

– Как у тебя язык поворачивается такое говорить, мразь?! – прошипел Марат.

– Не смей так разговаривать с моей дочерью! – рявкнул Раиль Тамирханович.

– Я вообще не хочу с ней разговаривать, – отрезал Марат. –Я ухаживала за ней несколько лет. Попросил её руки у Вас. Несколько лет я добивался этого. Это было всё, чего я хотел, к чему я стремился. Неужели Вы думаете, что я не подождал бы всего неделю?

Раиль Тамирханович смотрел на Марата прищурившись и молчал. Гюльшат залепетала что-то ему на ухо, но Марат её перебил:

– А если вы мне не верите я готов предоставить биологический материал для сравнения с тем, что вы извлечёте из неё. Там явно ещё что-то осталось.

При этих словах Гюльшат дёрнулась, будто собралась сбежать, но Раиль Тамирханович поймал её за руку.

– Любой врач подтвердит, что невинность она потеряла очень давно, и насилия в последнее время над ней не совершали. Ну что? Едем в больницу? – воинственно спросил Марат.

Раиль Тамирханович долго смотрел на Марата, а потом покачал головой и перевёл злой взгляд на Гюльшат.

Марат бросил на землю перед Урусовыми проколотую монету [5] и развернулся. Братья Юсуповы торопливо вышли со двора, за их спинами начал разрастаться крик, но им было всё равно.

Когда они подошли к машине, зазвонит телефон Ильгиза. Звонил Анвар Ахметович, их отец. Ильгиз молча передал телефон Марату.

– Тыңлыйм, әтием[6] , – ответил Марат, забираясь в машину.

– Ты уже съездил к ним, сын? – услышал Марат спокойный голос отца.

– Да.

– Мне жаль, – произнёс отец.

Марат даже слегка удивился. Его суровый немногословный родитель никогда не высказывал своих эмоций. Сыновья глубоко уважали его, но душевную теплоту получали в основном от матери. Отец для них всегда был примером и опорой, но никак не тёплой гаванью.

– Спасибо, отец. Урусовы, вроде, вняли голосу разума, но, мне жаль, возможно, будет скандал.

– Да неужели! – даже как-то весело проговорил Анвар.

– Она прямо из койки прискакала к ним и наплела, что всё это с ней сделал я и силой.

– Ты знаешь, сын, я не удивлен, – протянул отец Марата. – Но я тебя понял. Мы справимся с этим. Я тебе обещаю.

– Я знаю, отец. Мне жаль, что это выльется на ваши головы.

– Ничего. И, мой сын, твоя мать, твои братья и я, мы всегда с тобой, помни это, – веско сказао Анвар Ахметович.

– Я помню, отец.

Марат завершил вызов и направился к дому родителей. Приехали все четверо братьев Марата. Шакир прихватил своих жену и дочку. Так уж у них было заведено – и горе, и радости встречать вместе. К их приезду Асма организовала праздничный ужин.

– А что за повод? – спросил Марат.

– Празднуем, что всё вскрылось до свадьбы, – улыбнулся Самур.

Он всегда был главным весельчаком. Марат невольно хмыкнул. А ведь и правда, этот случай можно считать благословением Аллаха. Женщины занялись сервировкой, а мужчины расселись вокруг стола.

Впрочем, вопреки традициям, Анвар Ахметович вскоре посадил Асму рядом с собой, а Шакир так же перехватил свою жену. Они никогда не выгоняли жён из-за стола, заставляя прислуживать им, будто падишахам. За это Марат уважал отца и брата ещё больше. Анвар всегда говорил: «Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, сказал нам, что первый человек, к которому мы должны относиться с уважением – наша мать. Второй человек, к которому мы должны относиться с уважением – наша мать. И только третий человек – это наш отец[7] . Запомни это, сын. И выбирай себе жену такую, которую твои дети могут уважать от всего сердца. Это и твой выбор тоже. Ответственность даже в первую очередь.»

Марат смотрел на них, и ему было совестно. Из-за его выбора его семья вляпается в грызню и грандиозный скандал. Связей Урусовых хватит, чтобы полить их дерьмом от души. Если Раиль Тамирханович начнёт пускать слухи, то их общие знакомые, скорее всего, примут его сторону.

Но Марат сдаваться не собирался. К этому времени он успел немного успокоиться и смог довольно внятно изложить отцу всё, что произошло. Анвар Ахметович потёр подбородок пальцами и резюмировал:

– Хм! Итак. То есть факт нахождения этой карточки у Гюльшат можно доказать?

– Конечно, – кивнул Марат. – Даже если она расстригла её и выкинула в мусорку. Я могу предоставить все счета. И часть из них абсолютно точно была совершенно на территории Москвы, когда я был в командировках. Тем более, меня вряд ли можно заподозрить в покупке платья для себя.

– А что насчет?.. – Анвар осёкся, не желая бередить рану сына.

– Если её отец послушал меня и сводит девчонку к врачу, то они просто напрямую убедиться в том, что я не участвовал в том, что там происходило.

– Как от этого всего будет отмазываться Дамир? – спросил Шакир, попивая чай.

– Мне плевать, – процедил Марат. – Я свой биоматериал предоставить готов. Они могут его сравнить с источником.

– Я понял тебя, – кивнул Анвар. – Не хотелось бы доходить до таких крайностей.

– Мне тоже не хотелось бы, отец, но, если придётся, для доказательства собственной честности я это сделаю. Я не остановлюсь, – твёрдо сказал Марат.

– Я знаю, мой сын.

– А камеры видеонаблюдения? – спросил Ильгиз.

– Какие камеры? – тут же повернулся к нему Анвар.

– Урусовы живут в богатом доме. Скорее всего, в подъезде есть камера видеонаблюдения. Мы просто должны получить к ним доступ. В таком случае можно будет легко доказать, что в квартиру до Марата заходил Дамир и пробыл там гораздо дольше. И тогда версия Марата подтвердится.

– Я могу позвонить своему знакомому, – сказал Тимур. – Он служит в полиции. Я думаю, он подскажет, что мне делать. Возможно, мы сможем получить доступ к этим видео.

– Позвони, сын. Нам сейчас потребуется любая помощь. Но я хочу, чтоб ты знал, – Анвар повернулся и вперил взгляд в Марата. – Даже если мы не сможем отбиться, всё равно буду на твоей стороне, ты понял?

– Я не позволю, чтобы нашу семью смешали с грязью, – ответил Марат. – Но я услышал тебя, отец, и я благодарен за эти слова.

Тимур вышел из комнаты, и из прихожей донёсся его негромкий голос. Трапеза потекла своим чередом, Марата поздравили с тем, что он не попался на удочку Гюльшат. Больше тему не поднимали.

В эту ночь Марат решил остаться в доме родителей. Он справедливо счёл, что в одинокой холостяцкой квартире он просто не сможет уснуть. А здесь под визги и топот племянницы, женский смех и гомон братьев он, возможно, сможет отвлечься. Так и вышло.

Следующая неделя превратилась в какой-то сплошной страшный сон. Марат был неимоверно благодарен своим братьям и родителям за поддержку. Друг Тимура в полиции действительно помог им с получением доступа к видео с камеры видеонаблюдения. Так что, сомнения семьи Урусовых по выводу того, с кем же всё-таки развлекалась Гюльшат, быстро затихли.

Очень скоро Раиль Тамирханович попросил о разговоре с отцом Марата. Он просил замять конфликт, начавший было разрастаться. Это было правильным решением, не разговаривать с Маратом. Марат так и не простил предательства и последовавшей за ним новой лжи.

Но победа не принесла ему долгожданного облегчения. Марат не мог найти себе места. Все его дни слились в один бесконечный серый день. Марат слонялся по родительскому дому, приезжал в свою квартиру и слонялся там, не зная, чем занять себя.

В конечном итоге он, сам не зная, зачем, приехал в офис «Гермеса», хотя дел у него там никаких не было. В офисе была только Ирина Константиновна, как всегда сидевшая в своей переговорной.

Марат сел за рабочий стол и уставился в выключенный монитор компьютера. Он абсолютно не мог объяснить, зачем он пришёл сюда. Ирина Константиновна выглянула из переговорной и посмотрела на Марата очень внимательным взглядом.

Женщина ничего не спросила, абсолютно ничего, но Марат увидел, что её брови сошлись над переносицей. Через секунду лицо её разгладилась, она как-то горько хмыкнула и преувеличенный бодро сказала:

– Марат, раз уж ты тут!..

Марат встрепенулся и посмотрел на начальницу.

– У меня тут клиент наклюнулся на переговоры в Стамбуле. Я знаю, что у тебя не очень много времени, но может быть, скатаешься на денёк-другой, а?

– Что? – Марат нахмурился.

– Стамбул, на пару дней. Полетишь? – спросила Ирина Константиновна и зачем-то ткнула пальцем за спину в сторону переговорной, будто Стамбул был там, за углом.

– Что там? – спросил Марат, тряхнув головой.

– Работа там, Юсупов! Что я могу ещё тебе там предложить? – усмехнулась Ирина Константиновна.

– А когда выезжать? – Марат даже оживился и посмотрел на Ирину Константиновку более осмысленно.

– Да можно сегодня, – пожала плечами женщинам. – У тебя как с визой?

– Да, всё в порядке, – ответил Марат.

– Посмотришь, что там нам предлагают? – Ирина Константиновна Поманил его в свой кабинет и показала сайт фирмы на своём компьютере. – Отправляют кого-то на переговоры. Говорят, дня на два, там уже всё решено. Нужно только подписать контракт. Могу назначить тебя. Что-то по поводу строительства нового моста.

– Спасибо! – с чувством сказал Марат.

Ирина Константиновна быстро ввела его имя в договор и распечатала документы. Марат подмахнул их, посмотрел информацию и связался с клиентом. В аэропорту он был уже через два часа. Собирать вещи Марат умел быстро, к тому же, привычный к командировкам, он всегда держал чемодан полусобранным.

[1]Привет, мамочка (тат.)

[2]Что случилось, сынок? (тат.)

[3]Как ты? (тат.)

[4]Плохо, паршиво (тат.)

[5]Проколотая монета символизирует то, что невеста не невинна.

[6]Слушаю, папа (тат.)

[7]Фраза – не вымысел автора. Это и правда содержится в Сунне.

Глава 5

– Emine hanım[1], – устало сказал пожилой мужчина, прерывая бурную речь сидевшей перед ним девушки.

Он снял очки и потёр переносицу, будто этот разговор его утомил, но Эмине отказывалась понимать намёки. Мужчине пришлось продолжить:

– Я понимаю, ваш энтузиазм…

– Простите мне мою настойчивость, Рузгар-бей, – Эмине чуть подалась вперёд в кресле. –Это – не просто энтузиазм. Это же крепость, в которой расположены усыпальницы Османа Гази и Орхана Гази! Это же – начало нашей истории!

Эмине экспрессивно взмахнула руками, будто пыталась показать масштаб задумки жестами.

– Именно! – снова прервал её Рузгар. – Именно поэтому эта крепость исследована вдоль и поперек. Уже.

– Может быть просто за это не брались такие энтузиасты, как я? – запальчиво выпалила Эмине.

– Кажется, Эмине-ханым желает сказать, что она в одиночку надеется превзойти всё турецкое министерство культуры с его многочисленными многоопытными сотрудниками, – протянул сидевший в соседнем с Эмине кресле человек.

Это был высокий атлетичный мужчина с красивым жёстким лицом истинного османа. Его чёрные глаза неотрывно следили за Эмине, хотя обращался он к Рузгару, и девушка невольно ёжилась под этим пристальным взглядом. Она старалась не встречаться с ним взглядом, но смолчать не могла.

– Бора-бей, не стоит переиначивать мои слова! Я ни в коем случае не имела в виду, что моя компетенция выше, чем у тех учёных, которым уже доверяли исследовать крепость Бурсы. Я просто прошу разрешения на исследование. Я писала дипломную работу о ранней истории крепости, расположенной, и…

– О! Теоретических знаний бывает вполне достаточно. Вашу бакалаврскую работу я оценил на А[2] , практического подтверждения не требуется, – продолжил Бора.

Эмине едва не скривилась, сердито запыхтела, но вступать в полемику с Бора-беем не хотела. Лживый мерзавец! Она знала, что у этого мужчины опыта в научных спорах на несколько порядков больше, и ей с ним не совладать. Ещё больше ей не понравилось, какой заискивающий взгляд Рузгар-бей бросил на снисходительно улыбнувшегося Бора-бея.

– Каким образом Вы себе представляете сольное проведение раскопок, Эмине-ханым, – продолжил Рузгар.

– Но, простите, какая Вам разница? – вспыхнула Эмине. – Ведь я не прошу у Вас ни копейки финансирования, ни команду.

– Вот в том-то и дело, Эмине-ханым!

Этот разговор происходил в историческом здании недалеко от Стамбульского университета и мечети Сюлеймание, в районе Фатих, что расположен в европейской части города[3] . Здание давно занимал один из филиалов министерства культуры Турецкой республики. Они сидели в кабинете господина Рузгара Шахина, одного из ответственных за выдачу разрешений на проведение раскопок на территории Турции[4] .

Когда Эмине впервые попала в этот кабинет, её воображение было поражено. Здание было выстроено со средневековым размахом и роскошью, и кабинет Рузгар-бея был оборудован в комнатке, что напоминала колодец из-за небольшого размера и непомерно высокого потолка.

Три стены кабинета были полностью заставлены книгами. На четвёртой стене висела огромная карта Турции, надписанная арабским письмом[5] . Ниже, под картой, висели дипломы хозяина кабинета.

Именно об этом и мечтала сама Эмине. Известность, вес в научных кругах, дающий независимость даже молодым женщинам, множество дипломов историка, энциклопедические знания и свободный доступ к изучению истории её родной страны.

Эмине болела этой темой с самого детства. Маленькие дети, все, как один, мечтают стать балеринами, полицейскими, пожарниками или космонавтами. Эмине же всегда знала, что она будет археологом.

Её отец какое-то время пытался жёстко повлиять на её выбор профессии и отправить её в духовную академию, но упрямству Эмине мог бы позавидовать самый родовитый осёл. Девушка с упоением читала исторические книги, энциклопедии, монографии, словом, всё, что угодно, до чего она могла дотянуться.

Эмине поражало то, что было обычно для тех веков. То, как вожди вели за собой целые племена туда, где была лишь неизвестность. Люди могли сняться с привычных мест, прихватив с собой скарб, лёгкие дома, стариков и детей, пойти за одним человеком, не зная, что ждёт их впереди. Это было невероятно захватывающе

Ей было интересно всё, что рассказывало об истории вообще и об истории Турции – в частности. Эмине гордилась своей страной, считала её одной из величайших стран мира. На это у неё были все основания.

Расположенный в центральной Турции город Конья был одним из самых древнейших непрерывно заселенных городов мира. Этому городу исполнилось не менее девяти тысяч лет. Именно здесь, на территории старой Анатолии, находился один из очагов возникновения земледелия.

Впрочем, больше всего Эмине интересовалась историей Османской империи, самого великого времени в истории её народа. События, затерянные в тумане времени, удивительные тайны, которые их предки пытались похоронить навсегда. Времена, когда люди решали быстро, жили ярко и недолго. Времена, когда людей было несравнимо меньше, а поступки их были несравнимо больше.

Отправной точкой в истории Османской империи было прибытие в эти земли Эртогрула, великого предводителя, ведшего за собой своё племя, кайи. Самое начало этого рассказа уже было чудесным и загадочным, и эта тайна не давала Эмине покоя.

Она изучила об этом периоде всё, что нашла, но сведения были настолько туманны, что логика не выстраивалась. Большей частью Анатолии тогда правил султан Ала ад-Дин Кей-Кубад I. Сам Кей-Кубад правил из города Кайсери, где и умер. Скорее всего, он был отравлен своими же чиновниками, желавшими посадить на трон его преемника. Но не это было самым интересным.

Вся великая империя началась с одного необъяснимого события: неизвестно как Эртогрул без боя, без пролития крови занял город Тебасион, или Февасий, и переименовал его в Сёгют, ивовый город. По всему выходило, что султан Ала ад-Дин Кей-Кубад I в тысяча двести тридцать первом году просто так отдал целый город пришедшему из ниоткуда, никому не известному Эртогрулу, иноплеменнику, и на этом всё.

Более того, непонятно, почему кочевой народ кайи, шедший к лучшим пастбищам, вдруг решил остановиться и осесть в городе, что было им совершенно чуждо. У Эмине никак не укладывалось это в голове. В этой истории вообще всё было непонятно. Противоречивых версий произошедшего было так много, что учёные никак не могли сойтись во мнениях, что же всё-таки там произошло. А Эмине мечтала докопаться до истины.

До того, как просить разрешение провести раскопки в Бурсе, Эмине неоднократно посылала заявки на получение разрешений на проведение исследований в самом Кайсери, одном из древнейших городов Турции, в чём ей также было отказано.

Эмине крепко подозревала, что такие препоны возникали исключительно из-за живейшего участия в её научной карьере её наставника и научного руководителя, Бора-бея. Она знала, почему этот человек всячески препятствует тому, чтобы Эмине совершила что-то действительно выдающееся в области археологии.

Эмине в свои двадцать два года мечтала совершить невероятное открытие, которое прославят её имя на всю Турцию. У неё в этом был свой интерес, кроме очевидного. Турция, конечно, была светской страной. Но тем не менее, царивший в ней патриархат оставлял не так много возможностей для женщин. Эмине хотела быть одной из немногих, кто сломал систему.

С детства в ней росло желание распутать эту историю Кей-Кубада и Эртогрула и рождения Османской империи. Она мечтала провести раскопки в Сёгюте, её первой столице. Мечтала попасть в Бурсу, где находились останки Османа I, давшего имя всей империи, выдающегося человека, который создал саму идею величия для своих потомков.

С самого начала своего обучения в университете Эмине знала, что она будет изучать именно этот период истории. Как ни удивительно, но юную студентку под своё крыло взял не кто-нибудь, а сам декан исторического факультета Стамбульского университета.[6]

Как же она тогда была рада! Она видела в этом назначении безграничные возможности и огромные перспективы. Как же велико было её разочарование, когда она поняла, что декан, хоть и потворствует её образованию, но не очень рад тому, что Эмине всерьёз собирается приобрести некоторый публичный статус.

Причина этого недовольства выяснилась очень скоро. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы и перевернуло жизнь юной девушки. В девятнадцать лет Эмине навсегда покинула родной дом против воли отца. Неслыханно для Турции.

Сначала Эмине видела своё будущее в самых мрачных красках, но вскоре она наткнулась на один документ, который породил в её голове очень смелую идею. Именно тогда у Эмине появилась тайна.

Первое время она изучала все архивы, которые ей были доступны в Стамбуле. Студентка исторического факультета с лёгкостью получала доступ к самым древним архивам. Не к оригиналам, конечно, лишь к переводам, но всё же. Такие документы в огромных количествах хранились в библиотеке Беязыта.

Однажды девушка наткнулась на странную запись. В одном из документов один соратник Кей-Кубада упоминал о том, что два правителя, Кей-Кубад и Эртогрул, договорились о передаче города Тебасион во владение племени кайи. Там же сановник упомянул о том, что кроме договора, скреплённого древним ритуалом устной клятвы, Кей-Кубад передал Эртогрулу некий сверток размерами локоть на локоть и высотой в пядь.

Некоторые историки из-за каких-то там незначительных особенностей языка повествования считали этот документ поддельным, поэтому не придавали ему особенного значения. Но Эмине заинтересовалась этим свитком и стала разыскивать имя этого сановника в других документах.

После года поисков Эмине обнаружила, что с некоторой скидкой на разность транскрибирования имени, его упоминали некоторые современники Кей-Кубада, при чём, как одного из наиболее близких к нему людей. Также упоминалось, что этот сановник внезапно умер в тот же день, в который скоропостижно скончался и сам Кей-Кубад.

Эмине не видела причин не доверять этому человеку. Она загорелась идеей выяснить, что же это был за сверток. Что такого ценного передал Кей-Кубад создателю Османской империи? Эмине продолжила поиски с утроенным упорством.

Тогда она практически поселилась в библиотеке и смогла раскопать некоторые полулегендарные истории о том, что Кей-Кубад владел неким сокровищем. Также Эмине нашла свидетельства очевидцев о том, что Кей-Кубад лично передал это сокровище Эртогрулу Гази в тысяча двести тридцать первом году.

Эмине узнала, что Кей-Кубад уже тогда подозревал, что его сановники во главе с эмиром Саад ад-Дином Кёпеком планируют поднять бунт против своего султана. Многие хотели посадить младшего сына Кей-Кубада на трон.

Султан не доверял ни сыну, ни сановникам. Именно поэтому Эмине предположила, что он мог передать своё сокровище тому, кто не был запятнан подозрениями в предательстве. Эмине очень хотелось и верить, что Кей-Кубад счёл Эртогрула Гази достойным такого дара человеком, и что это загадочное сокровище и находилось в том самом свёртке, что и был передан на встрече Кей-Кубада и Эртогрула.

Ни единого документа об этом Эмине не нашла[7] . Но Эмине хотелось верить, что она сможет найти это сокровище. О Аллах! Сокровища Кей-Кубада! Если она найдет его, то прославится на весь мир, и Бора-бей ни за что до неё не доберётся! Она утрёт нос абсолютно всем!

И Эмине страстно стремилась найти это сокровище. Она заболела этим, искала все сведения о Кей-Кубаде, досконально изучила историю его жизни, историю отношений его султаната с Византией, с монголами. Даже с китайцами! Турция всё-таки находилась на шёлковом пути.

Но ничего, кроме нескольких коротких фраз, она найти не могла. Тем не менее, с энтузиазмом, свойственным юности, она продолжала поиски. Декану она о своей находке и о своих подозрениях, естественно, не сказала.

Эмине написала безукоризненную дипломную работу об истории зарождения Османской империи, придерживаясь официальные версии. Она защитила свой диплом без каких-либо проблем. А затем она с лёгкостью поступила в магистратуру.

Декана чуть не перекосило прямо на защите. Бора-бей даже там пытался занизить Эмине оценку. Комиссия не позволила ему этого сделать, поскольку знания Эмине были гораздо обширнее, чем требовалось для степени бакалавра. Они просто не смогли задать ей такой вопрос, на который она не нашла бы ответа.