Таёжные были

Татьяна Немшанова

Таёжные были

Глава 1

30 сентября 2009 год.

Тайга Крайнего Севера югорской Сибири. Капает, капает дождь сентября. Еще не вечер, да темно точно в предсумерье. Ночью дул злобно ветер. С утра ели, словно застыли во сне, растворились в густом тумане осени. Голые берёзы оголились, утончившись до призрачных длинных острых былинок. На кончиках тёмных чёрточек веток, кое-где одиноко застыл бурый грустный листок. Отяжелев от капель дождя, срываясь, он плавно плывет к земле – к своему последнему пристанищу, множа жёлто-бурый ковёр опада мокрой листвы.

На жестяной печке – буржуйке, в брезентовом таёжном балагане, аппетитно скворчат, румянясь, пирожки. Мука кончается. Пришлось подмешать в тесто манки. Однако и той осталась горсточка! Масло растительное также близится к финалу. – Пора и честь знать! – пора идти домой.

Ночь выдалась необычно тёплой для поздней осенней поры севера Западной Сибири. Небо хмурится в тучах. Они необычно густо сини! – дождевые, тяжёлые!..

С утра ходим по лесному берегу большого открытого болота в поисках птички. Наконец, Дружка хорошо залаял внизу – под склоном кедрового мандала.

– «Глухарь!», – радостно затрепыхало сердце, – так и есть!.. – сидит на высокой листвянке.

Крадусь, пригнувшись, прячась за деревьями. Птица меня не замечает. Её внимание отвлекает, работая професионально, Дружка.

– Впереди чистовина, – незаметно не подойти. Оцениваю ситуацию. – Выстрелить удастся лишь из-за густой ели сквозь разлапистые ветви. «Далеко! Ближе не подойти… – спугну!». Стреляю. Птица вздрагивает, но дробь не пробила, лишь задела.

– Попало хорошо и, подранок пошёл вниз. Глухарь попытался сесть на старый кедр, однако сорвался и полетел на болото через соснячок.

– Дружка, умничка!.. – побежал галопом, преследуя, и настиг подранка на противоположном краю чистовины. Спешу к лайке на помощь.

Бежать следом за ними не получается: болото топкое, с трясиной!.. – по нему не побегаешь! Переживалав, что пока «бегу», Дружка раздербанит сгоряча птицу. Успокаиваюсь:

– Умница!.. – стоит, поджидает хозяйку, птица, явно, у лап рядом лежит…

Подбегая к псу, врюхалась в болотном ручье в бездонную топь, – хлипко! Вовремя притормозила, – не нырнула с разбегу по грудь. Торфяная подушка качается неприятно под ногами, словно пружинная кровать, рискуя порваться и поглотить навсегда. Ноги с болотниками по колено всё-таки ушли в месиво из мха, няши и воды. – Отступать поздно!

– Тихо! Тихо! – Не спешить только! – говорю себе, успокаивая вмиг испугавшееся сердце.

«Перешла!» – отлегло от души, страх исчез, оставив зычно колотиться сердце. Подхожу к охотнику. – Глухарь лежит в воде у передних лап. Перья раскиданы повсюду по кругу ! Глухарик цел, лишь немного общипан.

– Ничего!.. – нормально! – Хвалю пса. На таком расстоянии без его помощи подранка самой нереально отыскать. – Дружок преследовал раненого глухаря, несясь галопом по топи болота почти километр от места выстрела.

Поднимаю птицу. – Тяжела! – Приятно оттягивает руку. «Старый! – Больше четырех килограмм чистого веса, а в пере и все пять вытянет!» – привычно оцениваю добычу. – Не плохо! – поурчим сегодня вечерком!.. – Шашлычков на костре пожарим!

Дружка – довольный! Крутится рядом – сильно взволнован. Азарт охотника ещё не спал. Упаковываю добычу в целлофановый пакет и кладу в рюкзак: «Кровит. Пёс глубокие вмятины от зубов оставил. – Боялся, чтоб не улетела еда, то и кусал серьёзно. С этакой крупной птицей сладить, – нужна сила и ловкость, охотничий опыт».

Рюкзак от поклажи потяжелел. – «Придётся возвращаться в избу. С грузом на спине не походишь по болотам…». – Возвращаюсь с болота на гриву. Под ногами замечаю клюкву. Нынешний год выдался неурожайным и ягод нигде нет. Решаю: «Нужно хоть литр набрать…», – cнимаю рюкзак, ружьё кладу сверху, чтобы не замокло. Собираю клюкву в пакет.

Дружке моё занятие не нравится. В нём всё ещё клокочет охотничий пыл. Однако смирился и улёгся под кедром на берегу болота. Полежал немного, встал и опять кого-то ищет, дожидаясь хозяйку, пока ползаю с кочки на кочку, собирая клюкву.

Клюква уродилась мелкой. Набрала кое-как два литра. На больший подвиг терпения не осталось, – надоело и мошка больно кусает лицо. Вскинула потяжелевший рюкзак, ружьё и пошла в таёжный балаган. Пока поднималась с болота на сосновую гриву, опять заморосило. Приторно запахло по-осеннему сырым палым листом ольхи, навевая грусть из-за окончания лета, а теперь… – и осени.

Дождь в тайге

Успев вымокнуть, добрались до лесного дома. Растопила буржуйку. Сушимся.

– Кап, кап… – Динь. Динь… бульк-к-к!.. – На разные голоса перекликаются плошки, миски, вёдра, кастрюли и тазы. – Собираю дождевые капли с крыши. – Лень спускаться по раскисшей глине вниз, к ручью, мокнуть. Тушу кусочки добытой глухарятинки в сковороде на остатках растительного масла. Добавила в жаркое хвоинок кедра, листиков багульника, ягод клюквы вместо приправы. Клюква кислотой хорошо размягчает мясо старого глухаря.

Аппетитный аромат жаренной свежатинки заполняет пространство старого лесного жилища. Дружка наелся косточек, теперь крепко спит под нарами на сене. В унисон поют радио и дождь.

Глава 2

Обаятельный родственник крыс

…Кто бы мог подумать! – оказывается, бурундук – это ближайший родственник крыс, мышей, белок, ондатры и зайца! И притом, – весьма привлекательный! Официально бурундук относится к грызунам рода беличьих. Он широко распространён по северному полушарию планеты Земля. Из восемнадцати известных видов бурундуков на территории России обитает лишь один – бурундук азиатский. (По крайней мере, именно так утверждает популярная и научная справочная литература.)

Раньше зверёк проживал только на севере центральной России и Сибири, позже он перебрался и на Дальний Восток. Ареал расселения совпадает преимущественно с территориями распространения хвойных пород деревьев, обычно, – с пихтой, а на севере Ханты-Мансийского автономного округа – с кедром. Кедром у нас, в Югре, принято называть сосну сибирскую.

В суровом северном климате зверёк приспособился впадать в кратковременную спячку, пережидая самые сложные зимние дни. Подобно кедровке и ондатре он научился делать запасы продуктов на голодные зимние времена .

В рацион питания животного входят семена хвойных растений, побеги растений, травы, насекомые, личинки жучков и лесные ягоды. При домашнем содержании бурундук в еде непривередлив и, как ручные крысы, ест практически всё, что ему предложит человек.

Зверушка безобиден и безвреден для леса и человека, хотя… – на территориях, заражённых клещевым энцефалитом, может невольно стать его второстепенным переносчиком. На севере Югры, клещей пока нет, поэтому подтвердить или опровергнуть высказанное книжное утверждение не берусь. Иногда люди жалуются, что бурундук, якобы, обирает зерно с полей, крадёт овощи с огородов, но это – также не у нас. В нашем селе зерновые сейчас не выращиваются, а охотничьих и уже не охотничьих собак разных пород и окрасов столько, что зверёк и не помышляет приближаться к сельским грядкам!..

В сравнении с другими таёжными жителями – весьма миниатюрен, – не более полутора десятка сантиметров вместе с хвостиком в длину. Он меньше даже белочки, доводясь ей родственником. Хвост бурундука составляет две трети длины тела. И, если сопоставить с беличьим роскошеством, то выглядит весьма скромно: коротенький и менее пушистый.

На спинке зверька отчётливо просматриваются пять чёрных полос. Между ними мех светло – серый или рыжевато – серый. У северных народов существует легенда, объясняющая, отчего у бурундука полоски на шубке:

Оказывается, – от медведя!

Легенда гласит:

– Как-то медведь провёл своей лапой по спинке зверька, оставив след своих пяти когтей… – сказка, конечно же!

Бурундучки живут в домах югорчан.

Милое, забавное таёжное животное… – подвижно, ловко, гибко и хорошо переносит неволю; легко приручается человеком и необычно доверчиво. Бурундучки нередко живут в домах югорчан. Охотники приносят их из леса. Только, даже в условиях благоприятного содержания, в тепле дома, они впадают в кратковременный сон – спячку. Такого «уснувшего» домочадца легко принять за погибшего: сытый, здоровый и весёлый, зверёк внезапно «умирает», – перестаёт шевелиться и дышать. Его тельце «коченеет» и не реагирует на прикосновение, однако через некоторое время столь же, неожиданно «оживает» – просыпается. По рассказам местных жителей случалось, когда приняв за умершего, хозяин выносил питомца на мороз. На улице притворщик пробуждался от сна и скоренько самостоятельно возвращался в домашнее тепло.

В неволе бурундука, как и белочку, хомячка, содержат в клеточке. Он свободно может бегать по избе, ведя активный образ жизни: суетится, делает всевозможные припасы подобно своим давно одомашненным родственникам – мышам и крыскам. Быстро привыкает к обществу человека и по-хозяйски осваивает предоставленное ему помещение. Питается всем тем, что отыщет сам и предложат питомцу люди: грибами, крупами, крошками печенья. Так же как белочка, крыса, ондатра, сидя на задних лапках, он пальчиками передних, как руками, цепко обхватывает ягодку, кусочек хлебца, орешек и отправляет те в рот. – Маленький, чрезвычайно вёрток, импульсивен, – то вытягивается в струнку, то встаёт на задние лапки, то сожмётся крохотным пушистым комочком, когда охотится на комаров, бабочек – на всю мелкую досаждающую живность, которая неизбежно сопровождает полевую жизнь таёжника. Его и приносят в сибирское жильё для регулирования численности «домашних» насекомых.

Излюбленное место проживания таёжного грызуна

Поймать зверька несложно, хотя, этого лучше не делать. Находят и загоняют на дерево бурундучка охотничьи лайки, громко облаивая, когда в межсезонье более важных дел у них нет, и хвостатым помощникам человека от скуки нечем заняться. Спасаясь от преследователей, бурундук вскарабкивается на тонкое дерево: тал, ольху, берёзку или на высокий пенёк, откуда животину легко снять.

Излюбленное место проживания таёжного грызуна – светлый сосново-кедровый бор, кустарник, сухостой. Гнездо строит в дуплах высохших деревьев, роет норки под вывернутыми пнями, под корнями крупного дерева. Вот оттуда-то, извлечь его сложнее! Собаки, стремясь поймать грозно фыркающего и по-человечески свистящего зверька, часами и днями роют глубокие подкопы, зубами рвут и вытаскивают корни, палки, выкапывают нередко и мелкие деревца.

Голосок у бурундука звонкий, похож на мелодичный свист человека или на писк резиновой игрушки, что раньше продавались в советском «Детском мире». – «Фрь-ю-ють, фрью-ю-ють, фрью-ють!..» – доносится из-под корней кедра.

На заросших новым лесом пожарищах строит несколько норок: для жилья и для припасов. Запасы делает немалые! – килограммы кедрового ореха, всевозможных семян. Собрав в кедраче отборные орешки, переносит поклажу на большие расстояния за щеками! При встрече с бурундучком в момент заготовок ореха может показаться, что зверёк – «полненький»… – с круглой мордочкой. Увидев человека, не спешит расстаться с ношей, а ловко юркает под дерево, где прячется, но орехи не бросает!

Встречи с бурундуками в северной тайге

Встреча с бурундуками летом и осенью на севере Югры не редкость, а вот зимой его даже с лайками не найти. Из рассказов охотников доводилось слышать и печальные истории. Не знаю, насколько они правдивы,– говорят, будто способен на суицид, если его зимние запасы разорены. – Скорее всего, зверёк гибнет, когда пропитание в заснеженной тайге не найти. Погибших хищных птиц, застрявших крыльями в развилках веток густых зарослей тала, приходилось встречать не единожды, бурундуков – нет.

Ловкое невесомое животное шустро бегает и по земле и по деревьям, способно перемещаться по самым тоненьким веточкам. От погони хищников спасается на дереве, где затаивается комочком или вытягивается шнурком, подобно белочке, вдоль ветки. Полосы на спинке при этом ориентируются вдоль тела и вдоль веточки, создавая зрительную иллюзию древесины. Они зрительно растворяют зверька на фоне дерева, надёжно пряча от хищников. А врагов много!.. – Соболь, куница, норка, лиса, колонок, волк, совы, ястреба, вороны, собаки и даже кедровки – все разоряют припасы бурундука и охотятся на него. Защитить хрупкое создание помогает полосатая шубка, да ловкость: спрятаться, замереть, стать невидимкой, – глядишь, – хищная птица сверху примет за ветку; снизу – с земли, длинное тельце той же веточкой прикроется от наземного зверя. Разглядеть бурундука на дереве можно лишь, когда тот зашевелится или побежит, а стоит остановиться и не двигаться то, сколько не присматривайся, – в упор не увидишь!

Навыки прятаться и убегать помогают сохранению популяции в югорских лесах, ведь бурундучиха приносит в год не более четырёх детёнышей! Бурундук слишком мал и, к счастью, не является объектом охотничьего промысла, поэтому-то и не особо боится людей – доверяет, а принадлежность к роду грызунов каким-то образом способствует взаимопониманию.

Довольно часто дикий зверёк сознательно ищет защиту у человека, селясь возле его жилья. Даже в избушке охотника он может построить гнездо – в сенках, под срубом, на чердаке. Близость охотника защищает от злейших врагов, так-как другие звери обходят лесное жильё стороной. Да и прокормиться легче возле людского жилья!.. – Здесь всегда остаются продуктовые отходы: крошки, кедровые орешки, птичьи косточки, крупинки; в изобилии обронены строительные материалы: пёрышки, шерстинки, вата, обрывки газет и туалетной бумаги.

Поединок бурундука и лаек

Близкое соседство с человеком бурундучка нисколько не смущает, человека… – тоже. А вот охотничьих псов такое общество никогда не оставляет равнодушными: добавляет им массу волнительных моментов, особенно, когда бурундук начинает возмущённо свистеть и свиристеть – сердиться на разгорячённых лаек, тщетно пытающихся извлечь его из тёплой норки.

Одну осень две мои собаки из ночи в ночь до основания разбирали высокую поленницу тяжёлых кругляков – дров, под которыми лесной квартирант устроил гнездо. Стоило ему свистнуть как лайки, вроде бы крепко спящие после трудовых ночей и дней, резко срывались с соломенных лежанок и, вцепившись зубами в полено, изо всех сил упираясь всеми четырьмя лапами в землю, рывками откидывали тяжеленные дрова по сторонам. Расчистив площадку, они азартно рыли со всех сторон подкопы. Напару раскидать поленницу, перекидать землю у них получалось весьма спорно, да безрезультатно.

Поединок длился немало дней. Раздосадованные пёсики трудились, не смыкая глаз, а утрами, в той же последовательности, я укладывала дрова на прежнее место (проход из избушки был завален, и дверь полностью не открывалась). В конце – концов, бурундук сдался упорству собак и соизволил съехать с нашей квартиры, покинув сенки. Наблюдать за необычным поединком собачат и крохотного зверька забавно, и даже необходимость ежеутренних «дровяных» работ не досаждала.

Глава 3

Мишутка

Мишка побывал в охотничьем балагане. Пройдя в жильё, сгрёб со стены подвешенный спальный мешок; понюхал, потрепал, вытащил из оного клочья верблюжьей шерсти. Удостоверившись, что опасности и съедобности нет, поднялся на задние лапы и сдёрнул с гвоздя телогрейку. Поверженная, она лежала перед ним, не шевелясь, словно притаилась. Юный исследователь осторожно перевернул лапой зверюгу, – та не проявляла признаков жизни. Окончательно потеряв к ней интерес, стянул с гвоздя кусок одеяла. Одеялко за годы жизни в тайге выцвело, истлело. От прикосновения острых когтей хлипкая ткань полосами сползала с гвоздика, обнажив ватные внутренности.

Медвежонок успокоился, – принадлежащие человеку вещи не опасны, – принялся изучать содержимое мешочков, банок, развешанных по стенам от мышей. Снял целлофановый пакет с продуктами и, решив разобраться с ним детальнее на свету, подцепив зубами, вышел из тёмных внутренностей таёжного жилья.

Пакет висел в лесу давно и пах пищей. В нём лежали мешочки с отсыревшей чайной заваркой, коробки спичек. В другом пакете хранились банки с белым порошком. Малыш, зажав стекляшку лапами, подцепил зубами крышку и крутанул! – Железяка открылась! Просунул язык в банку, но вместо сладости сахарного песка там оказалась соль! Вкус соли не понравился, – раздражал. От огорчения медвежонок в сердцах швыршул обманщицу; сердито проворчав, почти по-взрослому грозно рыкнул. Из солёного рта текла слюна. Однако соль проскочила в пищевод и там успокоилась, не причиняя более неудобств.

Оправившись от неприятности, воришка вернулся в балаган; поводя приподнятым носом, принюхался; подслеповато внимательно осмотрел внутренности моего жилья и обнаружил пакет с пенопластовыми утиными манками. Умело с гвоздя спустил их на землю. На манках оставались погнившие перья и ошмётки птичьей кожицы. Медвежонок вытащил находку на улицу и попробовал грызть. Убедившись в бессмысленности затеи, бросил. И теперь без страха, уверенной походкой, отправился в охотничий дом на промысел. Отсутствие еды обидело, родило в душе раздражение, и пестун решил отомстить хозяину зимовья, то есть – мне.

В отмеску, разбойник сгрёб прокопченный чайник, металлическую пилу «двуручку» в одну кучу; свирепо перевернул пустые кастрюли, стоящие на полках, отфутболил эмалированную кружку; подцепил зубами вторую и вытащил на дневной свет. Именно эту кружку, уходя прошлый раз, я забыла помыть, и на стенках присохли крупинки сахара. Медвежонок слизнул их, только сытости не почувствовал; гневно отбросил посудину следом за пенопластовыми манками. Постоял, погрустил и, немного успокоившись, задумчиво посмотрел в сторону соседнего охотницкого балагана, который удачно пограбил на позапрошлой неделе. Чуткое обоняние улавливало будоражащий аромат скворчащего на сковороде глухариного мяса, печёного хлеба. Однако с охотником в тайгу пришли приставучие собаки. Они больно кусают попу, – кричи ни кричи! – не отстанут. – Придётся ждать, когда уйдут.

Голодный, расстроенный сирота побрёл с болота в урман. Ветер с гулом бежал следом по макушкам сосен. С печальным кликом мчались на юг запоздавшие лебеди, снег и зима наступали на пятки. Медвежонок нутром чувствовал: надо спешить искать ночлег на долгую полярную зиму. В душу нахлынула тоска одиночества. Он вспомнил, как нежданно остался совсем один, и предстоящей зимой нужно жить одному, надеясь только на себя. Всё чаще вспоминалась мать – бурая медведица. Прошедшую зиму, греясь в берлоге у её бока, – ничего не боялся, не заботился о пропитании. Медведицы не стало, и осиротевшему медвежонку пришлось бродить в одиночестве. Так случилось, что в поисках тепла, защиты он и пришёл к человеческому жилью, где шарился в поисках еды по костровищам, помойкам и лесным избушкам. В прошлом году они обходили людей и их жильё стороной. Мать оберегала сына от охотников и вечно гавкающих лаек; уводила от опасного соседства в глухой урман, не разрешала брать чужое. Только теперь, – один-одинёшенек, мишутка не смог удержаться от искушения заглянуть к человеку в дом. Люди чем-то напоминали матушку и не казались опасными.

Сирота

…Отвесновав, я ушла из леса. На мандале остался влекущий запах еды. Поднявшись с ручья на косогор, мишка не решился сразу зайти в брезентовое строение. Он обнюхал зацепившиеся за кусты утиные пёрышки, отполированные лайками консервные банки; приподнявшись на задних лапах, передней сорвал с лабаза пакет из-под сахара, по привычке для надёжности утащил подальше. На склоне лога разорвал пакет, слизал сладкие комочки; пожевал целлофан… – выплюнул и вернулся к лабазу. Сверху, ветерком наносило духом съестного. Под навесом висела зелёная телогрейка и, если смотреть на неё сбоку, издали казалось, будто бы у сосны притаился охотник. Обойдя крУгом, сирота нерешительно зацепил её лапой. Та упала, не причинив вреда. (Юному медведю невдомёк, зачем человек снимает и вешает свою шкуру на гвоздь.) Лежащая кучкой у лап «человечья шкура» больше не пугала, став обычной грудой старого тряпья. Успокоившись, юный хищник приблизился к поленнице дров, приподнялся на задние лапы, оглядел сверху; съестного не обнаружив, зацепил кругляк когтём и сбросил наземь.

Звук падающего бревна напугал и удивил. Оперевшись «руками», обнюхал каждое бревнышко в отдельности. Весной я клала на них тушки опаленных на костре уток. Тонкое обоняние улавливало молекулы еды, застрявшие в смолистой древесине. Неожиданно, шаткое сооружение накренилось и, с грохотом наземь посыпались чурбачки, раскатываясь по округе. Напугавшись, медвежонок отскочил, предоставив поленнице свободу развалиться до основания.

Оправившись от испуга, повеселел и, играючи, с силой стукнул в стоящую по-соседству вторую поленницу. От удара дрова с шумом посыпались и с неё. От колотого дерева пахло человеком. Таким способом наивный медвежонок расправился с опасными запасами дров и совсем осмелел, почувствовал себя победителем: кругляки лежали поверженными и не шевелились. Расправившись с врагами, в окружении запахов и предметов человека, взрослеющий медведь утвердил власть силы на клочке тайги. Он решил, что отвоевал территорию сосновой гривы у меня – у охотника.

Содержимое лабаза по-прежнему притягивало. Сверху напахивало вкусным. Только как ни старался разбойник вытягиваться в струнку, стоя на задних лапах, дотянуться до охотничьих припасов не смог. Устав от тщетных трудов, мишка удалился на противоположную сторону лесного оврага, где лёг под корч. Человек не возвращался, и пестун остался жить возле моей палатки.

Осень зашуршала падающей листвой

Лето промелькнуло, и осень зашуршала падающей листвой. Таёжное жильё оберегало одинокого подростка от взрослых медведей и стаи волков, что обитали по-соседству, отпугивая запахом пороха и человека. Так сиротка невольно оказался под моей защитой. Находясь в относительной безопасности, подрос; далеко от лога не уходил; собирал чернику, бруснику и голубику. Место у меня грибное, даже в костровище росли маслята, а из собачьей конуры выглядывали шляпки боровиков; в палатке у железной печи кучковались семейкой моховики. Бежавший в зарослях тала ручей, не пересыхал в самые знойные дни лета, а ветерок на полянке разгонял комаров и мошку.

Мысли о еде сопровождали сироту повсюду, не оставляли в покое. Растущий организм требовал много сытной пищи. И медвежонок научился промышлять на муравейниках, у воды копал корешки, жевал травы, ловил полёвок. Голод и постоянное унылое беспокойство в желудке добавили отваги. Так, однажды, он решился проникнуть в палатку вновь. Головой отодвинул брезентовый полог входа и, увидев на столе соблазнительные банки, более не сомневаясь в правильности действий, отважно прошёл во внутрь.

В палатке царил полумрак. Пестун стащил с гвоздя мешок с утиным пухом; прижав лапой, распорол ситец подушки, отчего внутренности балагана заполнило перьевое облако. Оставив разорванный мешок на земле, осмотрел столы. Низкий рост не позволял увидеть содержимое, а подняться на задние лапы в тесном помещении ворюга не решился. Возле столика стояла сосновая чурочка – мой стул. Грабитель забрался на него и, поворачиваясь, случайно зацепил берестяную коробку со спичками, рассыпав.

Со «стула» открывался вид на кухонный стол. Вор перелез на мою постель, нагло пришёл по ней к столу с банками. Опёрся передними лапами о табурет и, зацепив зубами, скинул на землю банку с сахарным песком. Банка шумно стукнувшись оземь, не разбилась, покатилась к порогу. Испугавшись, что сахар убежит, пестун спрыгнул, поймал зубами и выскочил с добычей на свет.

Улёгшись уже у входа, зажал между лап, пытался разгрызть стекло. Неокрепшие клыки не смогли прокусить семисотграммовую банку. Сахар неудержимо влёк! Помучившись, ворюга зацепил крышку за ободок и изо всех сил крутанул! – Крышка отвинтилась, отлетев. Тщательно вылизав языком стекло, окрылённый удачей, хищник вернулся в палатку. Теперь он знал, как открывать крышки банок и одну за другой перетащил со стола на улицу все, – там удобнее с ними воевать. Теперь грабитель лихо открутил крышки и съел всё, что я спрятала от мышей. На столе остались лишь баночки со специями, дрожжи, бульонные куриные кубики и магазинный мёд. – По резкому химическому запаху они не приглянулись.

Мишка заглянул в ведро, стоявшее под столом, скинув крышку. Там я спрятала муку и пшённую крупу от полёвок. Медвежонок схватил зубами бумажный пакет, прокусив насквозь, отчего кулёк разорвался. Мука посыпалась, смешалась с утиным пухом, покрыла белым слоем пространство возле печи, дорожкой потянулась на улицу, перепачкала брезент палатки. На улицу разбойник дотащил порванный кулёк пустым. Расстроившись, пожевал бумагу с мучными остатками. Спустился к ручью запить еду водой. Напившись, побрёл буераками к болоту, где улёгся отдохнуть.