Рукопись несбывшихся ожиданий. Таинство посвящения

– Моя мастер иметь щедрость сообщать вама, что Империя Золотой Паук нести спасение. Настать день, и люди Аркании благодарить нас.

Глава 4

Ты всегда рискуешь, когда решаешь кому-то довериться

Шагая из библиотеки обратно на кафедру некромантии, Мила месила февральскую хлябь и при этом внимательно смотрела на свои ботинки. В отличие от предыдущих эта пара с трудом пережила бы зиму. Ботинки грозили вот-вот развалиться, и поэтому к Миле всё чаще подкрадывалась мысль, что зря она свою старую обувь продала. Но что поделать? Прошлого не вернёшь, а продавать всё и вся Мила уже привыкла. Курсы, на которые она записалась не очень-то помогли ей выправить финансовое положение, но отказываться от этих курсов Миле никак не хотелось и не только по причине, что они обеспечивали её хоть и скудными, но финансами.

Преподаваемый мэтром Олленом курс целительства мало того, что сам по себе, а точно когда-нибудь бы пригодился, оказался по многим аспектам тесно связан с избранной ею специальностью некроманта, а потому бросать его было глупо.

Курс факультета Водной Стихии стал важен для Милы по другой причине. В своё время молодая женщина умудрилась записаться на криомагию, магию льда, и прежние попытки выжить в суровые зимние дни подвели её к тому, что теперь Мила жаждала подчинить себе холод. Мечта научиться управлять им, чтобы однажды именно через него отомстить своим обидчикам, нисколько не отпускала её.

«Нет-нет, это важно, от этого я ни за что не откажусь», – думала Мила, когда в очередной раз играла в гляделки с ненавидящим её мэтром Холлоу. Будь его воля, он бы давно обратил лер Свон в ледяную статую.

Иллюзии, которые Мила начала изучать по направлению стихии воздуха, также много для неё значили хотя бы потому, что их преподаватель относился к ней сродни мэтру Тийсбергу. Этому старичку было всё равно кого учить, лишь бы студенты не филонили, а действительно занимались. Более того, стоило нерадивой части группы отказаться от занятий, как он, образно говоря, махнул рукой на теорию и почти сходу принялся натаскивать студентов на практику. Это позволяло Миле надеяться, что в скором времени она сумеет применить кое‑какие навыки в городе. После того, как ей довелось пожить в компании шулера, в её голове частенько крутились рискованные планы.

Было ещё одно важное обстоятельство, отчего Мила не бросала искусство создания иллюзий. Дело в том, что те же самые занятия выбрал для себя Антуан Грумберг, а Миле не хотелось прятаться от своего врага, позорно поджав хвост. Пусть бы он потерпел её присутствие. Пусть!

Собственно, из-за стойкого и вместе с тем невозможного желания хоть как-то насолить мерзкому лорду Мила и шагала по знакомой дорожке с вполне определённым настроением. Между ней и Антуаном Грумбергом воцарилась антипатия такого рода, когда никто не трогает другого, но много об этом другом за глаза думает. Лишь нежелание ввязываться в серьёзные дрязги останавливало благородного аристократа от публичных издевательств над Милой Свон. Тем более, что не так давно эта самая Мила была всего лишь изгоем, неприкасаемой. Без нужды с ней уже долгое время никто не заговаривал. Мила приучила студентов к тому, что если вдруг кто-то начинал насмехаться над ней, то она сразу бралась за нож. И нет, не студентам ножом молодая женщина угрожала. Она таскала его при себе вместе с вонючими трупиками мелких птиц, а потому Мила с угрожающим видом просто-напросто начинала разделывать эти тушки, глядя хамящему ей студенту прямо в глаза. Подобное тошнотворное зрелище быстро отучило студентов от насмешек. Даже задерживать взгляд на Миле Свон к настоящему времени считалось чем‑то вызывающим, и по этой причине Антуан Грумберг её игнорировал.

Но теперь всё становилось по другому. Миле было сложно не обратить внимание на то, как меняется отношение к ней, и этих перемен она побаивалась. Издевательства над ней могли начаться снова. А тут ещё и новая беда. Слова мэтра Ориона про ритуал братства никак не покидали голову Милу. Страх проникал в девушку всё глубже и глубже. «Боги, я должна хоть как-нибудь себя обезопасить», – тревожилась Мила всё чаще, и все её нехорошие предчувствия подтвердились, когда к ней в комнату постучался Саймон.

– Входи, – отрываясь от чтения конспекта, пригласила друга Мила и сразу удивилась: – Саймон, да что с тобой? На тебе лица нет.

– Нет, Милка, у меня всё в порядке. Это у тебя…

Саймон замолк на полуслове. Он продолжал смотреть на Милу, но так стиснул зубы, что его лицо приобрело какое-то неприятное и вместе с тем хищное выражение. О чём-то очень нехорошем Саймон думал, а потому Мила решительно отодвинула от себя конспект и, встав с лежанки, подошла к другу вплотную.

– Что произошло? – потребовала она ответа. Увы, слова всё не звучали, а потому Мила требовательно прикрикнула. – Да говори уже!

– Понимаешь, я долго думал, как бы помягче тебя предупредить, но… Пожалуй, мне придётся сказать так, как оно есть. Мэтр Орион всё тебе правильно сказал. Бойся, Милка.

– Откуда ты знаешь, что мне настала пора бояться?

Прежде чем ответить, Саймон ненадолго виновато опустил взгляд к полу, а затем взял ладошки Милы в свои. Его ручищи были такими огромными, что Миле показалось будто её ладони поглотило море. Тёплое, уютное море. Она могла бы даже расслабиться, вдруг так хорошо и спокойно ей сделалось, но тут Саймон посмотрел ей в глаза. Его взгляд был полон тревоги, и из-за этого сердечко Милы застучало часто-часто.

– Мы тут на днях собирались всей группой и… В общем, ради того, чтобы не проходить ритуал посвящения в магическое братство совместно с тобой, все наши готовы убить тебя. Так вот, Милка. Так.

«Такая короткая фраза, а мой мир словно рухнул», – ещё подумала Мила, прежде чем отошла от Саймона и, сев на кровать, опустила лицо в ладони. Ей не хотелось плакать, но удержать слёзы на этот раз она не смогла.

***

Кабинет ректора был Найтэ хорошо знаком. Он бывал здесь столь часто, что, закрыв глаза, мог бы с лёгкостью описать это помещение вплоть до мельчайших мелочей. Однако, находиться здесь тёмному эльфу нисколько не нравилось. Начать с того, что его раса в принципе не стремилась подниматься на высоты. Архитектура дроу во многом походила на подгорные города гномов – чем глубже, тем значимее помещения. У людей всё было ровно наоборот, и поэтому естественное раздражение сопутствовало каждому визиту Найтэ в расположенный на четвёртом этаже кабинет начальства.

… Хотя, намного значимее был факт, что Найтэ в принципе не нравилось беседовать со своим непосредственным руководством. Руководство ведь имело свойство отдавать приказы, а ему, как обычному сотруднику, полагалось их добросовестно выполнять. Не самое приятное дело находиться в подчинении, когда в твоей крови кипит жажда подмять под себя целый мир.

– Присаживайтесь, профессор.

Глава академии своим дозволением словно назло раззадорил неприязнь Найтэ, и по этой причине тёмный эльф едва сдержал себя от фразы, что занял бы кресло даже без стороннего приглашения. Надо ли ему стоять, раз собеседник нацелился на долгую беседу? О последнем говорил тот факт, что перед господином фон Дали находился стаканчик с выпивкой. Глава академии отнюдь не злоупотреблял алкоголем, но, чтобы унять некие глубокие переживания, порой делал глоток-другой. И раз подобное понадобилось сейчас, то…

– Что именно произошло, господин фон Дали? – придавая себе как можно более обеспокоенный вид, осведомился Найтэ.

– Пока ещё ничего, но благодаря вмешательству мэтра Ориона кое-что дурное произойти вот-вот может.

– То есть?

– Держите.

В ладони ректора возник небольшой шарик перламутрового цвета. Он очень походил на обычную речную жемчужину, но на деле являлся не совсем ею. Всполохи энергии давали понять, что кто-то использовал жемчужину в качестве носителя записи, и какой именно Найтэ понял очень скоро.

– Ну-с, что вы можете сказать? – с нетерпением спросил Олаф фон Дали, едва понял, что Найтэ досмотрел запись до конца.

– Что меня радует отказ лера Грумберга совершать убийство. Он благоразумно не стал лишать себя благ будущего ради блага кого-то другого. Это разумно.

– Нет, ну вы меня когда-нибудь своим чувством юмора до могилы доведёте, – тут же раздражённо поморщился глава академии. – Я интересуюсь вашим мнением о том, как нам в принципе разрешить сложившуюся ситуацию.

– Нужно объяснить этим юнцам, что их посвящение пройдёт даже без участия лер Свон. Этого достаточно.

Найтэ равнодушно пожал плечами и вольготно откинулся на спинку кресла, так как ему казалось, что он даёт дельный совет. Уже не раз бывало, что в группах между двумя или больше студентами возникали неразрешимые конфликты. Вот, к примеру, будь Алан Фонберг жив, он и Джейкоб Виндог ни за что не захотели бы совместно участвовать в ритуале посвящения в магическое братство. Эти двое не поддались бы ни на какие уговоры, а, значит, выход оставался только один – присоединять какого-либо из этих студентов к некой другой группе. Бывало ведь и не раз, что ритуал посвящения в братство студенты проходили даже группами, сложившимися на дополнительных курсах. Главное правильно донести информацию, а так всегда можно что‑нибудь да придумать. В данном же случае даже думать было нечего. К чему лер Свон вообще в ритуале принимать участие, если руководство академии давно решило при первой возможности молодую женщину отчислить?

– Я бы так и сделал, профессор Аллиэр. Увы, проблема в том, что без вашей помощи это уже невозможно.

– То есть? – искренне удивился тёмный эльф так, что принял куда как менее раскрепощённую позу. И не зря, его короткий вопрос всерьёз разозлил пухленького ректора.

– Ах, так вы и об этом не в курсе?

Теперь это Олаф фон Дали вольготно откинулся на спинку своего кресла. Правда, при этом глава академии скрестил руки на груди и столь нехорошо сощурил глаза, что Найтэ попытался мысленно проанализировать, что же такого важного он упустил. Вот только дельные мысли что-то к нему не приходили, и поэтому ему пришлось состроить ещё более обеспокоенное лицо. Он знал, что его нынешнее начальство ценит такую мимику.

– Эм-м, мне что-то неизвестно? – наконец, с осторожностью уточнил он.

– А, судя по всему, да. Хотя, чему тут удивляться? Конечно же, вы ещё не в курсе, – с неподдельным возмущением произнёс ректор, но его интонации всё равно стали куда как более спокойнее прежних. – Вы ведь, наш дорогой профессор, только на себе одном сосредоточены, людей вокруг вас словно не существует. А если бы вы уделяли хотя бы немного времени разговорам своих подчинённых, то уже знали бы, сколь решительно настроены кураторы групп ваших старшекурсников. Им предпочтительнее поддержать мнение мэтра Ориона нежели моё. Да-да!

– И каково мнение мэтра Ориона? – вкрадчиво осведомился Найтэ. Ему не хотелось раздражать Олафа фон Дали ещё больше. Тот и так покраснел от злости, когда, резко выпрямляясь в своём кресле, залпом выпил виски и после с силой вернул стакан на стол.

– А оно таково, – утирая рукой влажные губы, сообщил Олаф фон Дали, – что нынешним второкурсникам надо смириться с присутствием Милы Свон в их жизни. Вашего сотрудника нисколько не волнует, насколько оскорблёнными почувствуют себя некоторые из наших благородных студентов. Ему совершенно плевать, что за принуждение к неприятному для себя шагу, эти студенты в будущем могут отомстить академии и ещё как. И, что самое неприятное, кураторы групп старшекурсников с мэтром Орионом заодно. Моё внушение, что им ни в коем случае нельзя давить на своих студентов, оказалось бесполезно. Сегодня они взяли и сообщили мне, что всё уже сделано – старшекурсники во всеуслышание заявили о своей позиции проводить ритуал братства только в том случае, если принимать в нём участие второкурсники будут в полном составе. Так что теперь вы понимаете, что у нас тут творится? Мэтр Орион взял и втравил нас в ту ещё историю!

– Хм, – нахмурился Найтэ, так как неприятно для себя ощутил чувство вины. Своим сотрудникам он только приказывал, благо давно приучил их работать самостоятельно, нисколько не тревожа его. Вот, видимо, никто и не уведомил своего декана о некой «мелочной затее».

– Что «хм»? Мне ситуацию разрешить надо, а не ваше хмыканье слушать. Заварили вы мне кашу.

На этот раз возмущённые интонации и злющий вид главы академии не пробудили в Найтэ желания действовать осторожно. Сказанное он воспринял за оскорбление, и поэтому даже крепко поджал губы, прежде чем открыл рот.

– С чего это вы меня вините? – прозвучал его высокомерный вопрос.

– А вам что, снова напомнить, что это именно вы своих сотрудников контролировать должны?! – вдруг беззастенчиво прокричал Олаф фон Дали да так, что у Найтэ даже заложило уши. В них прямо-таки зазвенело, и это позволило ему опомниться.

– Нет-нет, не надо. Вы мне и так уже очень умело об этом напомнили, – поспешно ответил тёмный эльф, а затем, уняв внутреннее недовольство, подумал-подумал и сказал. – Если моё предположение верно, и слухи о том, как будет проходить ритуал посвящения в магическое братство для нынешних второкурсников, уже распространились во все уголки академии, то идти на попятную нельзя. Сейчас студенты, что старшекурсники, что второкурсники, обозлены до крайности, но изменение позиции руководства в этом вопросе лишь уверит их в том, что на нас повлиять достаточно просто. Лучше уж пусть студенты будут подавлены, чем почувствуют за собой силу.

– Согласен, сдавать позиции теперь нельзя, – подтвердил Олаф фон Дали, прежде чем сцепил руки в замок и наклонился в сторону тёмного эльфа. – Вот только что дальше? Мысль вынудить лера Грумберга публично примириться с лер Свон, а только об этом может говорить их совместное участие в ритуале, не самая разумная идея. И уж поймите, но никакого убийства в стенах нашей академии тоже произойти никак не может. Во всяком случае, не в ближайшие год-два. Мне, знаете ли, по полной хватило разбирательства в Ковене по предыдущим смертям. Если я упущу из внимания ещё одного опасного для общества студента, то запросто лишусь должности.

– Хм, – задумчиво и даже довольно протянул Найтэ, так как ему начало казаться, что наконец-то складывается удачная ситуация для того, чтобы Мила Свон всё же погостила в застенке кафедры некромантии. Судьба словно подталкивала молодую женщину прямо к нему в руки.

– Ну? Что «хм»? Что нам теперь делать?

– Быть может, устроить несчастный случай? На дополнительных курсах по целительству теория нынче чередуется с практическими занятиями, студенты второго курса наконец-то начали постигать зельеварение. Поэтому пусть бы под присмотром мэтра Оллена что‑нибудь эдакое взяло и произошло. Пусть бы кто-нибудь что-нибудь не то сварил, к примеру. Сварил и употребил. И, например, этим кем-нибудь запросто может оказаться лер Свон.

Повисла тишина. Долгая нехорошая тишина. Совесть и необходимость боролись в Олафе фон Дали, и он никак не мог озвучить, к какому же решению он склоняется. Однако, по итогу ректор прошептал:

– У меня есть сомнения, что мэтр Оллен согласится на такое.

– У меня тоже. Поэтому от вас, господин фон Дали, требуется узнать темы будущих практических занятий. Сообщите их мне, и я подумаю какой из ингредиентов, что мэтр Оллен возьмёт из хранилища, следует заменить. Кстати, произвести замену для вас будет не так уж сложно, правда?

Он намеренно произнёс свой вопрос. Найтэ требовалось дать понять, что он ожидает непосредственного участия главы академии в своей затее, и на то было две причины. Во‑первых, никого лишнего в такие планы посвящать не стоило. Во-вторых, только это могло гарантировать Найтэ заинтересованность Олафа фон Дали в сокрытии его участия в преступлении. Без этого продолжать планирование в заданном направлении было бы глупо.

– Погодите, – резко побледнел Олаф фон Дали. – А почему это именно мне нужно менять ингредиенты?

– Такое действительно нужно объяснять?

Скудоумным нынешнего главу академии было никак не назвать, а потому он понятливо замолк, и Найтэ это более чем устроило. Раз уж сразу не прозвучали слова возражения, семя упало на плодородную почву. И в этом тёмный эльф не ошибся.

– А что другие? – наконец, едва слышно спросил Олаф фон Дали. – Что будет если пострадают другие студенты? И это же такой урон по репутации мэтра Оллена. Ужас.

– Скажу так, этот урон по репутации при вашем содействии мэтр Оллен переживёт. Всё же он временно взятый сотрудник, непрофессионал. Инциденты более чем ожидаемы. Уверен, вы найдёте чем ещё его защитить. А что касается вреда для прочих студентов, так у нас есть целители. И да, эти самые целители единовременно оказать достойную помощь всем и каждому не могут. Некой лер Свон достанется чуть меньше внимания и это станет решающим в вопросе её жизни и смерти… Главное, чтобы облегчить себе жизнь решились вы. Подобное не только раз и навсегда разрешит существующий конфликт, но и избавит нас от необходимости встречаться с лер Свон день ото дня.

– Мне надо подумать.

Найтэ понимающе кивнул и поднялся с кресла, ощущая себя победителем. Он прекрасно понял, что Олаф фон Дали согласен, просто ректору требовалось ещё немного времени, чтобы усмирить свою совесть. И, конечно, ему самому время было необходимо тоже. Ведь Найтэ всё же хотелось заполучить Милу Свон живой, а, значит, ему предстояло всерьёз размыслить каким же это зельем её попотчевать, чтобы даже следствие оказалось обмануто.

Идя по дороге на кафедру, Найтэ думал только об этом. Хотя нет, не только об этом. Ещё он думал про Поля Оллена. Найтэ виделось, что нельзя упускать из внимания тот факт, насколько этот мужчина сведущ как в ядах, так и в целительстве.

«Надо будет как-нибудь нейтрализовать его возможность влияния на события», – рассудил тёмный эльф.

***

Пожалуй, можно сказать, что шестнадцатое февраля вышло для академии неким днём серьёзных переживаний. Не только Мила Свон, Олаф фон Дали или же Найтэ Аллиэр погрузились в не самые лёгкие размышления. Было над чем подумать и Полю Оллену, так как он впервые переступил порог исследовательской лаборатории факультета Белой Магии. Не мог выкинуть из головы проблемы своей близкой подруги и Саймон Сильвер. Сомнения также терзали Люция Ориона, не привык он к таким поступкам, которые нынче совершал. И так далее, и так далее.

Однако, автор остановится подробнее не на ком-то из них, а именно на Антуане Грумберге. И нет, вовсе не о том, как ему сподручнее совершить убийство одногруппницы, этот мужчина думал. Вернее, он не мог не думать об этом в течении дня, просто не так глубоко Антуан погружался в мысли об этом. Намного больше из колеи его выбило появление Катрины Флетчер. Был глубокий вечер, когда слуга Антуана сообщил о приходе бывшей любовницы лорда.

– Зачем ты явилась? – спросил молодой виконт безо всяких приветствий, когда спустился в гостиную.

– Мне нужно поговорить с тобой, – тихо ответила Катрина, и Джон Браун – слуга Антуана, благоразумно поспешил ретироваться. Он вежливо поклонился, прежде чем уверенным шагом вышел из комнаты. Катрина с облегчением смотрела на то, как закрывается за слугой дверь. Она явно не хотела, чтобы у предстоящего разговора имелся свидетель.

– И о чём нам говорить? Мне видится, ты уже всё сказала в нашу последнюю встречу.

– Быть может, у меня всё ещё есть, что тебе предложить.

Ей было тяжело смотреть на него, Антуан это чётко осознавал. Серые глаза Катрины выдавали её неуверенность и волнение. Эта девушка достаточно хорошо узнала его, чтобы переживать из-за нынешней встречи. То, что она бросила его, Антуан Катрине так и не простил. Она знала это. Не могла не знать, так как уже столкнулась с некоторыми неприятными для себя последствиями. Во всяком случае, нового покровителя Катрина себе так и не нашла и ради поддержки сестры ей теперь самой требовалось как-то зарабатывать деньги.

… И, судя по тому как истрепалась её форма, получалось это у неё не очень-то хорошо.

– Ты хочешь что-то мне предложить, но, – криво улыбнулся Антуан, прежде чем подошёл к Катрине. В его намерении было протянуть руку к шнуровке её платья. Он хотел приспустить его, обнажить плечи и грудь Катрины, чтобы после выразить своё презрение к ней как можно ярче. – Но надо ли мне то, что ты предлагаешь?

Его пальцы дотронулись до шнуровки. Чтобы распустить узел, ему было нужно сделать всего несколько ловких движений, но Катрина не позволила ему сделать их. Её рука уверенно оттолкнула его ладонь.

– Нет, Антуан. Ты меня не так понял.

– То есть ты пришла не за деньгами? – даже удивился он.

– Нет, за ними. Ты прекрасно знаешь, как они мне нужны. Но я отказалась делить с тобой ложе и своё намерение не предам ни за что. К тебе у меня предложение совсем другого рода.

– Надо же как решительно ты заговорила, – подметил Антуан и, опустив свою руку, отошёл от Катрины, чтобы сесть в кресло. – Хорошо, раз ты ко мне по другому делу, то я тебя выслушаю.

Вид Катрины сделался ещё более взволнованным, но Антуан не стал предлагать девушке сесть. Вынужденно она осталась стоять, и ему было видно, как нервно мнёт она огрубевшие руки.

«Стирка, – тут же вспомнил он. – Кажется, с этого учебного года Катрина подрабатывает на жизнь стиркой. Она отмывает грязное белье, что суют ей под нос другие».

Ненадолго лицо Антуана скривилось от отвращения, и от внимания Катрины это не ускользнуло. Она заволновалась ещё больше. Настолько, что открыла рот, чтобы сказать что-то, и тут же его закрыла. Переживания были слишком сильны в ней, а потому Антуану пришлось повторить в строгом тоне:

– Я сказал, что готов выслушать тебя.

– Да, прости. Я же за этим и пришла, – Катрина нервно сглотнула слюну, прежде чем продолжила. – Антуан, сейчас очень много говорят про посвящение вашей группы в магическое братство. Кто‑то при этом возмущается, кто-то смеётся над вами, – при этих словах Антуан недовольно поджал губы, и Катрина заговорила быстрее. – Но я знаю, что это на самом деле значит.

– И что это значит на самом деле?

– Что ты столкнулся с проблемой, которую тебе самому не разрешить. Твоя гордость для тебя всё. Ты ни за что станешь проходить ритуал братства вместе с Тварью, а без этого… без этого тебя самого в магическое братство не примут. Вот почему я пришла к тебе. Если ты мне хорошо заплатишь, я смогу тебе помочь. Всей вашей группе смогу помочь.

– Мне сложно поверить в то, что ты способна убить кого-то, – твёрдо ответил Антуан, и глаза Катрины даже округлились.

– Нет, Антуан, нет. Я не о таком жутком деянии говорю, – девушка даже осенила себя глупым религиозным знаком. – Я просто знаю, как можно унять нынешнюю ненависть к Твари. Понимаешь, если эта ненависть вернётся к приемлемому уровню, если Тварь начнёт вызывать сочувствие, то ваше совместное участие в ритуале уже не принесёт твоей репутации сильного урона.

Как бы Антуану ни было противно соглашаться со сказанным, но свой резон в нём имелся, и это заставило его посмотреть на Катрину внимательнее.

– И как же ты намерена осуществить это?

– Тварь может совершить что-нибудь достойное. Что-то, что все люди считают благородным поступком. Она может публично спасти чью-нибудь жизнь. Например, мою.

– И как?

– Я же учусь на кафедре целительства, а она ходит на те же самые курсы. Возможность приблизиться к Твари у меня есть. Главное, дай мне время и позволь мне помочь тебе.

Глава 5

Из ста подозрений доказательства не составишь

Хуже нет сидеть на лекции и думать о том, в какой именно момент оборвётся твоя жизнь. Быть может, стоит прозвучать гонгу, а тебе начать собирать вещи, как кто‑то подойдёт и ударит тебя ножом в спину?

– Лер Свон, почему вы не пишете? – осведомился преподаватель в строгом тоне.

Мила тут же словно очнулась и, схватив механическое перо, окунула его в чернильницу. Чернила выглядели вязкими, как кровь. Разве что чёрными были. Прямо‑таки, как её удача.

«Нет, ну я ни на чём не могу сосредоточиться!» – разозлилась на саму себя Мила и подняла руку.

– Да, лер Свон.

– Разрешите выйти.

– Вам уже должно быть известно, что подобного я студентам не дозволяю. Никогда. Хлопанье дверью мешает ходу лекции. Так что, либо ждите перерыва, либо, если вам столь сильно требуется выйти, можете заодно собрать свои вещи. До начала следующего занятия я вас в эту аудиторию не впущу.

«Устраивает!» – мысленно выкрикнула Мила и начала поспешно собираться.

Преподаватель ненадолго опешил – он ожидал, что его слова приструнят студентку, но на её лице, напротив, образовалась широкая улыбка. Это Мила почувствовала, как быстро от волнения стучит её сердце, и порадовалась тому, что всё ещё жива, что ощущает такие простые моменты. Однако, на дальнейшее это никак не повлияло. Мэтр оставил свои неприязненные комментарии при себе и продолжил лекцию, а Мила, ощутив порыв безрассудства, намеренно хлопнула за собой дверью погромче и быстрым шагом вышла в коридор. Здесь ей даже дышать стало легче. Ведь в коридоре было пусто, светло. Солнечные лучи проникали сквозь огромные окна и дарили мягкое тепло. Миле даже не хотелось думать над тем, что зимой такое верная примета к сильному холоду. Ей просто было хорошо настолько, что она подошла к окну и, положив ладони на подоконник, подставила лицо солнцу.