Солонго. Том 2

– А у нас есть. Маланья нас всех приучила. Только у нас мужчины туда не ходят. Обычно мы с Баэртой только.

– Давай поговорим о делах, дочь. Расскажи мне все, что знаешь о том, кому и сколько оружия продает Тархан. Покажи мне записи всех его переговоров. Хочу знать какие решения он принимал без моего ведома.

– Отец, Тархан не велел мне записывать все его беседы и переговоры. Я пыталась, но он не позволил.

– Как это, не записывал? А как же он ведет учет произведенного и проданного оружия?

– Я не знаю… Батнасан ему написал письмо и Тархан не ответил на него.

– Покажи письмо,– строго сказал отец.

Я порылась в сундуке с рукописями и письмами и протянула его отцу. Он прочитал и, подняв на меня глаза, спросил:

– Что сказал Тархан, когда получил письмо?

– Разозлился, я спросила про ответ, но он отказался, сначала сказал, что может быть позже, но потом пришел караван и он не ответил. А ты видел хазара Гая? Он говорил с тобой?

– Да. Я отказал ему в оружии. Гая умен. Это не простой разбойник. Гая строит отношения в долгую. Не стал настаивать. Думаю, что он надеется все же купить тайно у Тархана. Возможно подослав кого-то и посулив ему много монет. Но мои люди в караванах следят за этим. Я все равно узнаю, если Тархан ослушается меня. Хасан рассказал мне о тайной продаже оружия, его очень много, чтобы скрыть это. Я слежу за тем, кто купил его.

– Жалеешь ли ты, что назначил его править Племенем, отец?

– Нет, Солонго. Он много сделал для Племени, но также и много ошибок, все потому, что он любит власть и лесть. Это всегда дает плохие плоды. Что тут поделать… Каждую минуту мы делаем выбор и иногда кажется, что это какая-то мелочь, а на самом деле потом этот выбор становится решающим и жизнь, как река, входит в другое русло. Так и твой муж. Он все хочет доказать всем и себе тоже, что он может принимать решения сам, а если бы не старался нарушить обещание, то все могло быть иначе. А сейчас я должен буду лишить его власти и вообще всего. Так будет лучше для всех.

– Мы вернемся в твое Племя?

– Нет, Солонго, конечно нет. Просто править им будет уже не Тархан…

– А кто?

– Потом узнаешь. Скоро все встанет на свои места.

Так мы долго разговаривали с отцом. Только теперь я поняла, как мне не хватало его глубокого ума и того чувства защищенности, которое давало мне его присутствие.

На следующее утро, сразу после соревнований, отец со своим другом кузнецом Батыром пошли в кузницу и провели там время почти до вечера, осматривая новое оружие и разговаривая с оружейниками и кузнецами. Отец остался очень доволен тем, как Тархан организовал работу.

Оставшиеся дни пребывания отца в нашем Племени пролетело и наступил момент расставания. Маша стала плакать уже с утра. Отец доделывал дела, давая распоряжения, неспешно, но сосредоточенно собираясь в дорогу. Он не обращал внимания на девушку. Она же, напротив, старалась попадаться ему на глаза, показывая, как расстроена. Наконец отец, вздохнув, подошел к ней и подняв заплаканное лицо за подбородок, посмотрел ей глаза и спокойно, но твердо сказал:

– Маша, ты уже девушка, совсем взрослая стала. Ты моя дочь и должна быть достойна меня и даже, если ты расстроена, не должна плакать. Иначе ты ничем не отличаешься от других девушек, а ведь должна уметь вести себя и научиться сдерживаться и не подавать виду. Иначе разные враги будут пользоваться этим. Лицо твое должно быть всегда спокойно, а голос ровным. Я наказываю тебе писать мне письма каждые поллуны, или даже чаще. Гонец всегда привезет послание. А скучать по мне и по матери не стоит, все равно с нами придется расстаться, ведь выйдя замуж ты перейдешь в семью мужа. Поэтому привыкай уже сейчас быть самостоятельной. И потом ты здесь не одна, рядом всегда будет Солонго. Будешь помогать ей во всем. Я тебе доверяю, ведь ты уже взрослая,– сказал отец, прижав ее голову к груди.

Плечи девушки затряслись, она закусила губу, чтобы не заплакать в голос.

Он подошел ко мне, взял мои руки в свои и глядя в глаза сказал:

– Солонго, смелая моя дочь, спасибо тебе, ты не побоялась и предотвратила много несчастий, взяв на себя разговор с Гая. А также спасла Тархана. И не только от моего гнева, но и от тяжких последствий таких его ошибок. Ты моя опора здесь. Но прошу тебя, не скрывай от меня несправедливого отношения мужа к тебе. Помни, ты не беззащитна, ты всегда стоишь за моей спиной. Даром Тархану все это не пройдет. Я доверил ему мою дочь, мою часть, самое дорогое, что у меня есть, дал возможность научиться править Племенем, которому он должен служить, ведь это ответственность. Вскоре я напишу Тархану письмо и призову на встречу,– отец повернулся и пошел прощаться с людьми на площадь, мы с Машей и дети, все дни не отходившие от него, пошли за ним. Все Племя собралось на площади. Отец обратился к людям:

– Дорогие жители Племени! Я навестил вас и остался очень доволен. Вы- молодое Племя, мне радостно было судить ваши состязания, я увидел, какие смелые и красивые юноши выросли у вас, это настоящие воины! С такими мужчинами можно быть уверенными в безопасности. Девушки ваши тоже прекрасны. Вижу, что невест у вас недостаточно, поэтому советую приезжать к нам на состязание и представление невест. На этот раз это будет позже на поллуны. Если кто-то задумал жениться, приезжайте! Вы все же являетесь частью нашего Племени.А также можно свататься к девушкам из соседних кочевей. Посмотрел, как вы производите оружие. Тархан прекрасно организовал производство. Надеюсь, что скоро мы увидимся,– отец повернулся и пошел к оседланным уже коням. Люди склонились в поклоне, прощаясь с Оуюн Хаганом. За ним шел Батыр. Мои дети побежали за ним:

– Я хочу с тобой!– хныкала Хоргонзул. Отец взял по очереди на руки детей, пообещав приехать и привезти подарки, вскочил на коня и стал быстро удаляться от кочевья, поднимая облако пыли в степи.

Прошло какое-то время после отъезда отца. Все ждали возвращения Тархана и военного отряда. Они задерживались. Наконец в степи появился сначала тихий, а потом более отчетливый звук приближающихся всадников. Отряд двигался медленно, это значит, что ехали также арбы с отбитым награбленным товаром и возможно рабами. От отряда отделились два всадника и прискакали оповестить о возвращении, так женщины могли подготовиться к встрече. Их обуяла радость и все старались красиво одеться и успеть сварить приветственный чай и лепешки. Я тоже умыла детей, сменив им одежду и привела себя в порядок. В юрте по соседству от нашей жили Жайнагул и Гулкыз. Она спешно помогала приготовиться дочери, то и дело выходила из юрты чтобы принести воды, поглядывая на дорогу. Мне было неприятно это. Маша была спокойна, всеобщая суета не трогала ее. Для нее был один кумир- это отец, более величественного человека она не знала. С приездом Тархана она должна была переехать в юрту Баэрты, так отец наказал ей, поэтому она аккуратно сложила вещи в свой большой сундук и пригладив пряди светлых волос, накинула на них легкую шаль и вышла вместе со всеми туда, где еще недавно попрощалась с отцом. Всадники, въезжая в кочевье, спешивались и обнимали жен и детей. Женщины напряженно ждали, вернется ли ее муж? А вдруг нет? Следом следовали арбы с ранеными и уже потом с отбитым товаром и рабами. На взмыленном разгоряченом коне подъехал Тархан и спешился, к нему сразу подбежала Хоргонзул и Мэргэн с Тумэном. Муж подошел ко мне и обнял, прильнув губами к моему лбу. Рядом топталась Жайнагул, Тархан скользнул взглядом по ее лицу и пошел дальше, ведя за уздечку коня, мы пошли за ним. Жайнагул не отставала, за ней семенила мать. Но Тархан направлялся не в юрту, а к нагруженным арбам. Проследовав мимо товара и закутанных в покрывало женщин, отыскал маленькую глубокую повозку с крытым верхом. Заглянув в нее, взял за руку и помог спуститься хрупкой женщине. Лица ее не было видно, только силуэт фигуры, стройной и гибкой. Я в недоумении молчала, Жайнагул приоткрыла рот, удивленная гримаса застыла на ее плоском лице. Тархан проследовал в юрту, мы пошли за ним. Перед входом обратился ко мне:

– Жена, принеси воды смыть пыль с дороги,– сказал он. Я вынесла кувшин с водой и полила ему, Тархан, отфыркиваясь, умылся и прополоскал рот. Вошел в юрту, ведя за руку незнакомку. За нами вошли Жайнагул и Гулкыз. Я налила ему чай, поставила блюдо с лепешками. У входа топталась Маша ничего не понимая. Тархан сел на место Главы семьи, усадив рядом незнакомку. Покрывало она не снимала, продолжая молчать. Тархан повернулся к ней и бережно открыл ей лицо.

– Жена, это Айзере. Она персиянка. Я дарую ей свободу, будет жить в нашей юрте.

Жайнагул вскрикнула, прикрыв рот рукой и выбежала. Гулкыз осталась стоять, было видно, что ей было интересно, что будет дальше. Маша удивленно подняла брови, не сводя глаз с иноземки.

Тархан откинулся на подушки, жуя лепешку и громко прихлебывая чай.

– Подай ей чай,– тоном не терпящим возражений сказал он, – женщина голодна и устала с дороги.

Я не шевельнулась, рассматривая незнакомку. Девушка была молода и красива. Лицо ее очень белое, утонченно-продолговатое, кожа казалась матовой и какой-то прозрачной, на нем ярко выделялись черные шелковистые брови и яркие пухлые губы. Глаза были по-прежнему опущены и прикрыты густыми ресницами, на щеке была небольшая темная родинка. Нос был небольшой, тонкий с едва приметной горбинкой, тяжелые черные волосы волнами окружали лицо, они были забраны в объемистый узел и заколоты красивой витой заколкой.

– Кто эта девушка, Тархан?– все же решила спросить я.

– Эту девушку я отбил у разбойников, она не говорит на языке великой Степи. Я освободил ее чтобы взять второй женой.

– Третьей.

– Что?

– Ты уже хотел взять второй женой Жайнагул,– сказала я, напомнив мужу о его желании.

– Жайнагул? Ах да, сначала думал, что возьму Жайнагул. Но нет, я передумал. Я выдам ее за другого. Да ты и не давала согласия,– миролюбиво продолжал муж,– Ты подыщешь ей хорошего мужа. Да вон, хоть из рабов. Мы привели много парней.

– Тархан, эту девушку я вижу первый раз, никакого согласия не будет. Пусть идет в юрту со всеми рабынями.

– Никуда она не пойдет, здесь останется.

– Она не может остаться здесь. Кто она тебе? Разве уже не нужно, чтобы жена дала согласие? Разве уже нет для тебя законов Степи? Ты хочешь попрать устои Предков? Разве Глава Племени может так делать? Ведь на тебя все смотрят! Я не знаю эту женщину. В юрте я хозяйка. Не позволю здесь жить незнакомке!– я распалялась все больше, понимая, что если сейчас позволю мужу поселить женщину, о которой ничего неизвестно, то это может плохо кончиться, тогда любой мужчина сможет так делать. Я встала и приоткрыв полог, показала ей на выход. Женщина попыталась встать, испуганно посмотрев на меня, но Тархан крепко держал ее за руку,– Тархан! Уведи женщину, я не хочу ее здесь видеть и возвращайся, у меня много новостей. Сюда приезжал Оуюн Хаган,– твердо сказала я, продолжая держать полог приоткрытым. При упоминании об отце, Тархан заколебался и встал, увлекая за собой девушку.

Когда они вышли, я заметила Гулкыз, лицо ее покрылось красными пятнами, губы дрожали.

– Гулкыз, иди к Жайнагул. Ты все слышала. Успокой дочь, скоро у нее будет муж.

Женщина поклонилась и вышла. Ко мне бросилась Маша:

– Солонго! Милая Солонго! Ты такая смелая! Ты так была похожа на отца! Ты молодец! Теперь он точно не посмеет!

– Ах, Маша… боюсь, что его это не остановит…Но ты иди. Скажи Баэрте, что я позже может загляну к вам.

Вскоре вернулся Тархан. Его вид не сулил ничего хорошего, но приезд отца будто придал мне сил и уверенности. Муж развалился на подушках, нагло и вызывающе глядя на меня, сказал:

– Ну, рассказывай, жена, зачем приезжал твой отец?– спросил он. В его тоне я почувствовала настороженность.

– Оуюн Хаган приехал, узнав, что ты не вернешься к состязаниям, а между тем это обязанность Вождя присутствовать на летних смотрах юношей и невест и праздниках.

– Сам знаю, что делать. Не мог приехать, понятно?– грубо сказал Тархан, но я хорошо знала мужа и понимала, что он знает, что для Вождя это большая ошибка, пропустить события в его Племени. Он должен был так запланировать, чтобы вернуться в назначенный срок,– я не просил никого приезжать. Кто еще был с ним?

– Батыр, еще несколько человек, а также он привез в наше Племя Машу, как можно спокойнее сказала я.

– Машу? А это еще зачем?

– Так решил Оуюн Хаган,– повторила я не желая обсуждать решения отца.

– Что он хотел?– повторил вопрос муж.

– Ему было интересно, как дела в нашем племени. Поговорил с людьми, посетил мастерские и кузницу. А также судил на состязаниях и смотре невест.

– Что ты сказала ему? Жаловалась?– нервно спросил он.

– Нет, не жаловалась. Сказала правду.

– Ах ты!…-занес было руку, но сдержавшись, скрипя зубами сказал Тархан. Он вскочил и забегал по юрте. Дети, игравшие на полу, испуганно забрались на топчан. Муж выбежал из юрты. Немного погодя он вернулся и продолжил:

– А знаешь что, жена? Знаешь, почему я задержался? Потому что я хотел быть с Айзере. Я хотел познать ее.

– Если эта женщина вдова, то тебе ничего не мешало, если же она еще девушка, то значит ты отнесся к ней как к рабыне, если овладел ей.

– Да? А как же твой отец? Ведь он взял Маланью в жены.

– Она вдова, а потом какую участь ты уготовил этой женщине, решив все сам и не набросив свадебного покрывала?

Тархан не решился поднять на меня руку и от бессилия зарычал.

– Отец сказал, что напишет тебе и назначит встречу в одном из стоянок дозорного отряда.

– Некогда мне разъезжать, у меня дел много.

– Как знаешь, Тархан.

Я была спокойна. Ни тон Тархана, ни его желание поселить незнакомую женщину в юрте по-настоящему не волновали меня. Я понимала, что есть более важные вещи, такие как отказ Тархана ехать на встречу с отцом, это значит, что он вступает на тропу войны с отцом. Ведь он обязан был подчиняться ему, такой был договор, когда отец оставил его править Племенем.

Глава 7

Через несколько дней гонец привез письма от отца. Я пошла к кузнице чтобы прочитать его Тархану. Он недовольно глянул на меня и сказал, что до вечера из мастерских не уйдет. А письмо… письмо может и подождать. Есть неотложные дела.

Разговор о незнакомке больше не заходил, я решила посмотреть, как устроились рабы и эта девушка, как же ее зовут?… такое необычное имя… Вспомнила! Айзере! Я направилась к двум раскинутым для рабов мужчин и женщин юртам. Они были тусклого коричневого цвета и больше напоминали неаккуратные навесы для укрытия скота от непогоды. По дороге я встретила Баэрту, она направлялась к раненым бойцам и рабам, она уже знала от Маши о том, Что Тархан привез чужестранку.

– Как ты, Солонго?– участливо спросила она.

– Все нормально. Я конечно была удивлена, но не расстроилась. Позволить ему привести в юрту эту женщину я не могу. По многим причинам. Но сейчас Тархан занят другим, ведь скоро ему предстоит встреча с отцом. Если он постарается избежать этого, то будет еще хуже. Я знаю своего мужа, сейчас он думает. Ищет выход.

– А если он не захочет встречаться с Оюун Хаганом?

– Тогда будет беда. Я не хочу сейчас думать об этом. Пусть он сам решит.

Баэрта вздохнула и покачала головой. Потом заговорила о том, что ее волновало:

– Солонго, я еще вот о чем хотела поговорить. Когда я была в Племени Батнасана и они отражали нападение разбойников, у них было много раненых и я поняла, что нужна специальная юрта для того чтобы всех лечить. Понимаешь?

– Нет, зачем? Разве не лучше раненым в юрте с родными и близкими?

– Конечно, когда они уже поправляются. Но сначала гораздо удобнее ухаживать за всеми. Так можно это делать сразу, не теряя времени. Например есть мужчины с ранениями, нужно промыть всем раны, нанести средство, дать выпить лекарство, перевязать, а потом оставить помощника наблюдать и, если больному плохо, позвать меня. Так проще, поверь! У Батнасана это было в гостевой юрте. Она большая, чистая и удобная. Я хочу попросить Тархана раскинуть такую же. А то сейчас рабы, и больные, и здоровые, все вместе. В юрте плохой воздух, жарко. И так мы не сможем сохранить жизнь всем.

– Скажи Тархану об этом. Возможно тебе нужны приспособления для лечения. Подумай. Все можешь записать, а потом обсудить с ним. Думаю, что идея ему понравится,– сказала я, еще раз окидывая взглядом убогие юрты для рабов.

Мы вошли в юрту к женщинам. Там было относительно чисто, был даже Алтарь, на котором горела масляная лампа и в простой глиняной вазе стояли полевые скромные цветы. Женщины, увидев нас, встали и склонили головы. Я решила познакомиться с ними. У двух женщин были маленькие дети, у одной сын подросток. Она подбежала к нам и заговорила на одном из западных наречий. Женщина боялась, что сына переведут в мужскую юрту, а ведь он еще мал, двенадцатая весна пошла. Парень сидел в углу, уставившись на войлок юрты.

– Как зовут тебя, женщина? Я- жена Главы Племени и дочь Оюун Хагана, Солонго. Я пришла познакомиться с вами и посмотреть, как вы устроились. Хочу узнать о вас побольше.

– Меня зовут Зинат, а сына моего Байыш.

– Не волнуйся. Зинат, никто не отнимет твоего сына, он еще не мужчина и может остаться здесь.

Женщина бросилась благодарить меня.

– Все ли здоровы у вас? Со мной целительница Баэрта. Она также и повитуха. Если есть беременные, она осмотрит.

Женщины указали на фигуру, сидящую в дальнем углу, закутанную несмотря на жару в темную шаль.

– Как твое имя?

– Шолпан,– тихо, бесцветным голосом произнесла женщина.

Баэрта взяла ее за руку и повела в свою юрту чтобы осмотреть, я продолжила разговаривать с женщинами. Когда я познакомилась с ними, я сказала, что должна записать их имена в летопись, а также их пожелания и потом мы решим, что с ними делать дальше. Обычно мы освобождали рабов, выдавая замуж женщин, а мужчины, обладающие навыками ремесленников, или умеющие воевать, тоже оставались в Племени. Я сожалела, что они не попали на смотр невест, ведь среди них были молодые девушки и женщины. Теперь придется ждать целый год.

Но все же, может быть мы организуем еще до отхода на осеннее кочевье такое представление и у нас образуются новые семьи. Это было важно для того, чтобы наше Племя увеличивалась. Если бы Тархан приехал вовремя, то сейчас уже можно было готовить их к свадьбам. Про себя я отметила, что Айзере среди рабынь не было, значит Тархан ей поставил отдельную юрту. Я пошла к Баэрте, решив чтобы Маша записала в летопись всех женщин, их имена и откуда они к нам попали. Я застала их, когда Баэрта расспрашивала Шолпан и та с неохотой отвечала на вопросы. Оказалось, что она была захвачена разбойниками при нападении на их Племя, находящееся на северо-западе от нас. У нее был муж, который погиб и ребенок, которого тоже не пощадили эти головорезы. А она ранила одного из главарей, он избил и изнасиловал ее, угнав в рабство только потому, что решил заработать на ее продаже в одной из восточных стран, продав ее на базаре рабов. Но в пути она поняла, что забеременела и хотела чтобы этот ребенок вышел, но он крепко держался за жизнь. Тогда она хотела умереть, но рабы были все связаны веревкой, она никак не могла убежать и так длилось до тех пор, пока Тархан не отбил их у разбойников. Женщина была сильна и здорова. Худое тело было жилистым, а твердый подбородок скуластого лица говорил о смелом и упрямом характере. Она рассказала, что хорошо владела ножом, она была женой охотника и не раз выходила в степь с ним пока не родился ребенок. Женщина была похожа на степного ястреба, у нее был такой же внимательный и хищный взгляд из-под прикрытых веками раскосых глаз. Мне понравилась ее прямота. Была в ней сила и какая-то верность. Мы с Баэртой переглянулись. Маша сидела и молча слушала, на ее лице отражались все ее переживания. Видно было, что она очень сострадает Шолпан. Баэрта дала Шолпан поддерживающие силы и улучшающие настроение порошки, наказав принимать их, я пошла и принесла ей чистый красивый халат и мы решили сделать ба-ня. Маша встретила это предложение с большой радостью и захлопала в ладоши. Предложили и Шолпан. Она заколебалась, но машин энтузиазм передался и всем нам. Удивительно легко Шолпан завоевала наше расположение, мы сразу приняли ее. Подозвав одного из мужчин, я дала распоряжение принести в ба-ня много воды и затопить очаг. Беззаботно болтая с Машей и Баэртой, я заметила, что Шолпан тоже расслабилась, она первый раз за все время улыбнулась, слушая, как щебечет о всяких глупостях Маша. Улыбка у Шолпан была открытая. Ровный ряд белых зубов на обветрившемся загорелом лице как-то по-особому подчеркнул красивый вырез ярких губ и на щеке появилась ямочка, сделав лицо беззащитно девичьим и игривым. Я подумала, что когда она помоется и наденет красивый халат, то станет настоящей красавицей. Ростом она была такая же как я, выше остальных девушек. Я немного подумала и решила спросить у нее о Айзере:

– Шолпан, среди вас была женщина, Айзере, она не говорит на языке Великой Степи. Кто она и что ты знаешь о ней?

– Многого не знаю. Она была с нами, но не говорит, поэтому рассказать ничего не могла. Красивая… У нее какое-то горе… как и у нас всех…

– Все закончилось, Шолпан, все уже позади. Тебе будет хорошо у нас,– сказала Баэрта.

Девушка кивнула головой и грустно улыбнулась.

– Спасибо вам! Мне и правда стало легче. А Айзере… ей повезло… Когда Тархан увидел ее, открыв покрывало, она закрыла лицо руками и не хотела открывать. Боялась его, но он был настойчив. Мы видели, как он убрал ее руки и ее красота поразила его. Девушку везли в подарок какому-то Хану, поэтому ее не трогали. Она ехала с нами, но потом в украденной маленькой повозке. В такой путешествует семья Хана. Ей давали больше еды и не разрешали открывать лицо чтобы его не опалила солнце, берегли ее красоту. А тут Тархан… Он отбил нас у разбойников, они в страхе бежали, а потом я слышала, как он сказал своему другу, что небо послало ему подарок – Айзере. Он потерял свой ум и мы долго стояли в степи, он раскинул лагерь и ее поселил в отдельную юрту. Ходил к ней каждый день, мог взять ее насильно в свою юрту, рабыня все же, но он не был груб. Мы все думали, какой хороший заботливый и нежный муж. Даже сейчас уже на своей Земле он ждет пока она согласится.

– Но она же не знает языка!– воскликнула Маша.

– Разве это может помешать?– усмехнулась Баэрта, – в таких делах это не преграда, вон твоя мать, разве стал любить ее Оюун Хаган меньше? Но она быстро научилась. И ты тоже. Кто теперь может сказать, что ты чужестранка?

Маша вздохнула. И правда. Она уже забыла, что когда-то ее мать и их с братом тоже освободили и Оуюн Хаган любил ее мать. Она стала настоящей хозяйкой его ума. Он советовался с ней, а Маше все позволял.

– А Айзере его не подпускает до сих пор,– продолжала рассказ Шолпан.

– Откуда ты знаешь? -спросила я

– Он вон как кружит вокруг ее юрты. Она внутрь не пускает, сама к нему выходит. Если бы пустила, значит позволила, но мы все видим. Ее юрта на самом краю кочевья у реки. Воду Тархан ей носит, юрта у нее маленькая и очень удобная, он сам ее ставил.

Все это слышать мне было очень неприятно, смешанные чувства обуяли меня, даже во рту появился какой-то противный, будто железный вкус. На меня нахлынули и ревность, и гнев, и зависть к ее красоте, и уважение, что она не побоялась не покориться, что смелая. Все эти мысли и чувства создавали и питали сильные переживания, мне стало душно в ба-ня и я выглянула, чтобы вдохнуть жаркий солнечный сухой воздух Степи.

– Скажи, Солонго, в вашем Племени дозволено иметь наложницу? Ведь ты жена Тархана. Она рабыня, он Глава Племени и победитель, но все же…

– У нас так не принято. У нас можно взять второй женой, сначала сделав ее свободной. Но на это должна быть согласна жена и мать, если она есть. А просто так ходить можно только к вдовам. Она же не вдова, верно?

– Нет. Она девушка. А ты дашь согласие?– продолжала спрашивать Шолпан.

Я промолчала, строго взглянув на Шолпан и она осеклась. Мне не хотелось обсуждать с ней это. Я перевела разговор на другую тему. Маша стала рассказывать о средствах для красоты, которыми пользовалась ее мать и она с детства, к ним прибавились средства, которые всегда были у Рахат, Маша рассказала, что Рахат, родившая за это время еще двух девочек, осталась любимой и желанной, что у Нарана нет второй жены, которая бы взяла на себя часть домашней работы, освободив от нее Рахат, но Наран сам ее выполняет, несмотря на шутки друзей. Мы поговорили о том, как это удается Рахат, ведь она ничего, казалось бы не делает для этого, она никогда не заставляла Нарана делать что-то, он сам стремился облегчить ей жизнь. Она не потеряла красоту, разве что став более дородной, но от этого не менее прекрасной. Что девочки у нее чудесные, красавицы, все в мать и что она уже сейчас потихоньку учит их всем женским премудростям и водит в ба-ня и они всегда чистые и ласковые, и послушные. Так незаметно за болтовней пролетело время и мы, неохотно простившись, разошлись по юртам.