Событие

– Москальчук, ты мляха дебил? Вы все дебилы?!

Вакуленко впервые видел милейшего интеллигента Фёдора Николаевича с побагровевшим от ярости лицом. Не, крепкие выражения в полиции употребляют все, даже самые милейшие, но вывести из себя старого, матёрого следака – обычно нужно было очень постараться.

– Вы слышали…вы, вы поняли? – казалось Фёдор Николаевич задыхается от возмущения, – Возможно это последние часы…Катастрофа! Мы на пороге катастрофы! – обычно очень красноречивый и легко подбирающий слова в сложных ситуациях следователь сбивался, от чего, похоже, нервничал ещё больше. – Мы все здесь стоим, хотя по человечески, по человечески, должны быть…

– Хватит! – перебил следователя Радченко и вполголоса стал что-то быстро выговаривать начальнику следствия рубя рукой воздух.

Так и не спустившийся с крыльца Вакуленко стоял в паре метров от Радченко, но не услышал что именно тот так эмоционально высказал начальнику следственного отдела. Но по видимому его речь возымела действие, и поджав губы Фёдор Николаевич отступил назад, снова уступив место полковнику.

– Итак, продолжил Радченко, мы все на службе и есть приказ который должен быть выполнен. Я лично вам гарантирую, что как только ситуация прояснится и характер угроз будет понятен, весь личный состав получит адекватные…э-э-э, задачи. – Поверьте, – смягчил он тон, – Если всё действительно повернётся так, что лучше каждому из нас будет оказаться дома с семьёй, вот поверьте – первый отдам приказ «По домам» не глядя на начальство, поверьте! – снова повторил полковник. – Но сейчас нужно выполнять план мероприятий. Некому больше! Через пару часов начнётся такой кавардак, что… – Радченко осёкся глядя за толпу, где на дальних лавочках уже было около десятка людей явно не являвшимися сотрудниками РО.

– Так, слушаем команду! Старшие групп согласно штатной расстановки по плану «Катастрофа» ко мне в кабинет на короткое совещание. Вторые номера групп в дежурной части получают оружие, спецсредства, радиостанции с позывными, и записываются в журналах. Остальные перемещаются во внутренний двор райотдела. В здание без необходимости не заходить, сами видели что было пол часа назад.

На несколько секунд задумавший, Радченко добавил – Те, кто не приписан к мобильным группам, всё же заходят в здание и поступают в распоряжение штаба и дежурной части. Кстати, чуть не забыл, всем без исключения ключи от кабинетов и сейфов сдать пом. дежу. С бирками само собой.

Услышав, как кто-то сказал обращаясь к товарищу «Зачем эти рации, пока в них докричишься, десять раз на мобильный дозвонишься» уже развернувшийся было к двери Радченко остановился и снова повернувшись к собравшимся громко объявил: – Рации обязательно! На каждую два заряженный аккумулятора, в дежурной части всё есть. Есть данные, что с мобильной связью могут быть перебои и даже не факт, что СМС будут проходить. Кто ещё не дозвонился домой – звоните сейчас.

– Так, а что говорить своим, нифига же непонятно? План «Катастрофа» им изложить? Так он же секретный. – полушутя выкрикнул один из участковых. – Я здесь уже час, – продолжил тот же парень, – и информации ноль. Что горит, где горит, тонем, взрываемся, или Нибиру наконец-то прилетела? – закончил он под смешки из толпы.

– Всё что я знаю, будете знать и вы через десять-пятнадцать минут, когда к вам выйдут старшие групп во внутренний двор. Так понятно?

– А мне не понятно! А я гражданин, налоги плачу на которые вы живёте! – группа людей, стоявших вначале поодаль, уже практически подошла к крыльцу и мужчина лет пятидесяти, видя что «начальство» вот-вот скроется за дверью, всё же решился спросить за всех. – Вы вот в курсе, что только от так трясло, что у меня шибки высыпало в доме, а в сарае крыша на курей обвалилась? И сколько их там подавило даже не знаю. И телевизор упал, и хрусталь и…но тут уже сложно было что-то дальше разобрать, так как практически одновременно заговорили и другие люди, которые уже собрались количеством в два-три десятка человек и постоянно с улицы подходили новые.

– От меня вы что хотите? – постарался перекричать многоголосый хор начальник райотдела. – Мы здесь преступления раскрываем и правопорядок обеспечиваем, а не за последствия стихийных действий отвечаем. В МЧС звоните и страховые компании, когда откроются. – Радченко механически посмотрел на часы.

– Да знаем мы чем вы занимаетесь и чем НЕ занимаетесь. – В МЧС вашу, как и к вам, не дозвонишься! – Почему интернет не работает?! – Кто охранять имущество будет, у меня пол стены рухнуло! – люди кричали, но по лицам были видны не гнев и решимость добиваться своих прав, а явственно читался страх. Страх от неопределённости помноженный на шок от последствий утреннего землетрясения – существенно более сильного и продолжительного, чем обычно.

– Идите Михайлович, – обратился к Радченко его заместитель по общественной безопасности, – Я здесь разберусь, поговорю с людьми.

– Вы же понимаете, что пока ещё нельзя…начал было говорить Радченко, но посмотрев в лицо своего зама, добавил: – Ну, да. Можете сказать, что пусть включат телевизоры, радиоприёмники и слушают сообщения, ну там, оповещения от мэрии, МЧС…

– Я разберусь и всё скажу, – также спокойно подтвердил зам.

* * *

Вакуленко уже было вошёл в фойе чтобы подняться в кабинет начальника, так как по плану мероприятий был старшим группы, но потерял из виду коллегу, который должен быть вторым в его группе из четырёх человек. Вот только что стоял рядом, и кивнул что понял, когда Сергей распорядился идти в оружейку получать средства, но вот в фойе Вадим Кацман точно не заходил. Сергей раздражённо вышел на улицу высматривая или Вадима или водителя их группы – Олега, с которым они вот только стояли рядом. Ни того, ни другого. Может всё же прошли мимо незаметно? Но тут Вакуленко обратил внимание, что на стоянке перед РО отсутствует машина Олега, на которой должна была выдвинуться группа. Пять минут назад ещё стояла – Сергей сразу обратил внимание на этот приметный Опель. Спутать он не мог, так как в этой машине ранее провёл не один час в переездах, командировках и засадах. Ведь оперативникам позволялось использовать в работе личный автотранспорт, так как служебного, мягко выражаясь, не хватает. Заправка, изредка расходники (с «чёрной кассы» отдела) и никем не высчитываемая, но оплачиваемая всеми эксплуатирующими операми «амортизация», были стимулом для владельцев использовать личную собственность в деле борьбы с преступностью, а также по другим сопутным и не очень задачам, постоянно возникающим в отделе. Ладно Кацман, тот всегда был мутным типом, но Олег не мог так просто уехать ничего не сказав. Телефон Кацмана не отвечал. Олег-же поднял трубку, и Сергей услыхал, как тот на кого-то недовольно шикнул «Тихо! Я сам скажу».

– Где ты Олег, – спросил Вакуленко уже догадываясь каким будет ответ.

– Серёга, привет. Понимаешь брат…ты извини конечно, но вся эта бодяга уже ни к чему. Я не знаю точно, что почём, но ты сам помнишь когда план этот, катастрофу эту, отрабатывали, было чётко сказано – если план введут, значит самое время молиться. Ну там, или дамба на Днепре рухнула, землетрясение катастрофическое или ещё что-то подобное. Я сильно не запоминал, но ещё тогда решил, что не буду я в этом колхозе участвовать. Вот без обид брат, без меня. У меня жена беременная, ты заешь. Поэтому я сегодня заболел и беру отгул. Даже справку из поликлиники принесу, если окажется, что это всё порожняковый кипиш.

– Ясно. Кацман с тобой?

– Ну, да. И Лёша Панков и Жорик.

– Тоже прихворали, бедолаги?

– Да ладно Серёга, не обижайся что тебя не подождали. Я хотел подойти, честно, но Кац сказал…В общем, шо там ловить? Кого защищать? Отех лымарей, что за кур своих подавленных кипишуют?

– Ладно, разберусь. Оружие получали?

В ответ Олег молчал секунд двадцать.

– Ну, у Каца на постоянке…

– Я за тебя и Лёшу спрашиваю, – Вакуленко и так знал ответ, догадался.

– Да получили конечно. Кто его знает, может пригодится. Ты же не будешь там по этому поводу волну поднимать? Ты же и сам можешь…

Вакуленко сбросил звонок и ещё около минуты задумчиво смотрел на сквер перед РО, где уже оставались только люди пришедшие с надеждой, что полиция знает что происходит и скажет, что им делать.

«Интересно, почему они сюда пошли, а не идут, скажем, к мэрии? Впрочем, наверное, ещё слишком рано, и пошли к нам просто потому, что сюда ближе. А оставаться дома невозможно из-за повисшей в воздухе неопределённости и тревоги» – размышлял Сергей. «Почему нет интернета?» – вспомнил он фразу несколько раз выкрикнутую из толпы людьми. Наличие, равно как и отсутствие интернета для жителей города уже стало своеобразным маркером. Есть интернет? Хорошо. Можно спокойно и отвлечено рассуждать о политике, финансах и мировых проблемах. Но если пропал, то это сигнал, что следует сконцентрироваться на более близких неприятностях. Кабель вырезали воры – ухудшение криминогенной обстановки. У провайдера нет света – проклятые коммунальщики совсем работать не хотят. Прошло землетрясение – …а вот тут возможны варианты, и почему бы не сходить в полицию и не спросить «Доколе?!». С другой стороны, людей можно было понять – на фоне испугавшего всех землетрясения, пропажа интернета действительно выглядела зловеще.

На экране телефона и правда вращался кружочек символизирующий поиск интернет-соединения. Значит не только кабельный, но и мобильный «лёг».

А от стоянки для служебного транспорта одна за одной отъезжали автомобили сотрудников. Может уже получили разнарядку, а может и по домам – к семьям.

Из раздумий Вакуленко вывел голос Андрея Карого – его друга и непосредственного начальника. – Пане капитан, а Вы почему проигнорировали оперативное совещание у начальника райотдела?

Но Сергей не поддержал шутливый тон и ответил вопросом на вопрос: – Андрей, моя группа разбежалась по домам полным составом, объясни, если знаешь, что происходит и чего ожидать?

– Хочешь знать не разбежаться ли и тебе полным составом? – хмыкнул Андрей.

– Нет, не хочу. Для себя я уже определился – буду работу работать до конца. Но знаешь…родители. За них беспокоюсь. Отправил их на дачу, там домик крепкий и вроде бы землетрясения, даже такие как сегодня, выдержит без проблем. Мы же о возможных землетрясениях говорим, верно? Или ждём разрушения дамб на реках с возможным подтоплением? Мне-то можешь сказать к чему готовится?

– Могу и скажу конечно, просто не было возможности поговорить, и никаких тайн. По крайней мере от тебя. Я с трёх ночи на ногах с Радченко и вместе были на ночном совещании в мэрии. От информации крыша едет и никак не укладывается в голове, что всё всерьёз. Наверх тебе уже не нужно, Радченко основное, что можно пока говорить, уже сказал. Сейчас задачи на группы расписывает, а ты поедешь со мной. Всё равно без группы остался, – Карый невесело улыбнулся. – По дороге всё что знаю и расскажу.

Они с Андреем почти одновременно пришли, в тогда ещё, милицию. Вакуленко сразу в отдел уголовного розыска, а Карый после школы милиции пошёл трудится участковым. Но не смотря на невысокий рост и общую «щуплость», как он сам шутил, достаточно быстро завоевал авторитет у одних сотрудников, и жгучую нелюбовь у других. В том числе и собственного начальства, невзлюбившего молодого, да рьяного белобрысого лейтёху, внешне и служебным рвением напоминавшим персонажа из фильма «Зелёный фургон». Герой фильма был начальником оперативного отдела, и не раз, в шутку, коллеги звали Карого «опером». А потом прозвище и вовсе приклеилось. Как бы там ни было, Андрей и сам понял, что оперативная работа нравится ему куда больше, чем возня с алкашами на бесконечных «семейных разборках» и перевёлся в ОУР. И попав в группу с Вакуленко, как-то сразу с ним сошёлся характерами. Может потому, что обычно спокойный и неконфликтный с коллегами Сергей, был единственным, с кем комфортно было работать в паре холерику Андрею. Впрочем, энергия тогда ещё «горящего» работой Карого давала результаты, и хорошие показатели по раскрываемости в группе, обеспечивали уважение начальства и относительно ровное продвижение по службе. Вместе получили старшего опера и капитанские звёзды. Но затем, когда встал вопрос о новом начальнике розыска в их райотделе, руководство решило отказаться от любезно, но навязчиво предлагаемой из УВД кандидатуры, в пользу своего. А так как Карый к тому моменту морально остепенился, так сказать, Радченко решил рискнуть и отдать розыск соседу по дому, которого знал с пелёнок.

Но карьерный рост никак не сказался на личных отношениях Карого и Вакуленко, и не допуская панибратства перед коллегами на службе, они всё же оставались друзьями и даже дружили семьями, до самого Сергеева развода.

– Уже уходите? – услышали окрик дежурного, приглушённый толстым стеклом дежурной части. Иван Андреевич обращался к ним и увидев, что его услышали, поманил Вакуленко и Карого к себе в дежурку.

– Так опера, получаем радиостанции, из «живых» последние две, и автоматы в количестве двух штук с боекомплектом. – и тут же отвернувшись к столу на котором рядком было выложено автоматическое оружие, быстрыми движениями перевернул несколько из них как будто выискивая особые. – Ага, эти ещё не раздал, – сам себе негромко сказал дежурный. – Так, паны офицеры, вот вам лично отобранные нашим героическим и всеми уважаемым старшиной райотдела прекрасные образчики советской оружейной промышленности. Сдавал он их мне со слезами на глазах и словами «Вот все бы так стреляли!». Я их номера-то и запомнил, на всякий случай. Вот он этот случай наступил, думаю, другого и не представится, – как-то сразу погрустневшим тоном закончил старый дежурный.

– Да ладно Андреевич, усмехнулся Карый. На кой нам это сейчас? – отмахнулся ладошкой от двух АКС74 в руках дежурного. – Тем более два. На экипаж одного хватит. Дай нам одну «Ксюху», а с этими длинными в салоне не развернёшься.

– Приклад складывать, Андрюша, надо. В армии не научили?

– Научили. А ещё научили тщательно вытирать автомат от обильной смазки. Вот жаль, Иван Андреевич, что в ваше время это считали лишним, а то не был бы у меня весь велюр в машине в масляных пятнах.

– Так вы-ж-ж сами, когда сдаёте…дежурный даже запнулся от возмущения, – я что, за каждым олухом ещё и протирать должен?

Вакуленко не стал спорить даже в шутку, так как с недавних пор перестал абсолютно доверять пистолету, как боевому оружию. Участие в боевых действиях наложило отпечаток на восприятие многих вещей. В том числе и пятнадцати зарядные пистолеты Форт-17, которые были у него и у Карого в плечевых кобурах, не вселяли былой уверенности в мгновенном результате, как принято показывать в кино. Всё же зная о всех недостатках автомата Калашникова в качестве оружия для «полицейского» использования, Сергей ценил то чувство защищённости и уверенности, которое давала тяжесть «калаша» лежащего на коленях. Поэтому не вслушиваясь в шуточное препирание коллег, молча достал шариковую ручку и подошёл к столу, где лежал открытым журнал учёта выданного вооружения.

– Так, а подствольник где? И этот, как его…коллиматор? – продолжал дурачиться Андрей.

– Выдал бы я тебе, Андрюша, и гранатомёт и коллиматор и ещё б гранат сверху насыпал, но чего нэма, того нэма, – посерьёзневшим тоном ответил дежурный. – Бери, что даю. Могу КС-23 выдать и «черёмухи» 1983 года выпуска к нему ведро, надо? Оно и понятно, что не надо. А вот оружие мне нужно раздать всё, не могу я райотдел покинуть, пока всё это в оружейке лежит. Передать не кому – мой сменщик Нечипоренко, жук хитрожопый, пришёл было, поздоровался, расспросил что к чему, и тихонько сбежал вместе со свои помдежем. И трубки оба не берут. Так что эта…, Андрей, хотел тебя попросить… Понимаешь, у меня ведь тоже семья, дочки, внучки. Знаю я от Михайловича, Радченко в смысле, что времени у нас до шести вечера, а может и меньше. То я, когда по времени подойдёт, закрою тут всё, а ключики, ключики под пингвинчика во дворе положу. Ну, знаешь – урна такая железная во дворе возле боксов? Поняли ребята? – дежурный, видя что Вакуленко тоже прислушивается к разговору, уже обращался к обоим операм.

– А пока забирайте что надо, и что не надо. Мне главное подпись в журнал оставьте. А то мало ли, вдруг таки обойдётся?

Вакуленко подхватил две чёрные разгрузки без бронеплит и спросил: – По сколько магазинов можно брать?

– Бери по четыре на автомат, больше дать не могу – другим может не хватить. И патроны. Сейчас выдам. – Иван Андреевич отвернулся к массивному деревянному ящику с ручками для переноса, который, по видимому, ранее хранился в оружейной комнате, и достал оттуда две картонные пачки из под какого-то печенья. – Вот, тут уже разложено по 120 штук 5.45. Снарядите сами. Больше дать не могу. «Семёрки» хоть дупой ешь, а пятёрка в обрез – на прошлых стрельбах весь лишак вылупили, а взамен так и не довёз Лёня, в отпуск ушёл.

Лёня был «старшиной» райотдела, как обычно называют завхоза. А ещё кумом и лучшим другом Ивана Андреевича. Поэтому не стоило и говорить, что дежурный переживал за своего друга – всегда весёлого, высокого, худого и усатого «Лёнчика полу-хохла полу-жида». Ни Андрей, ни Сергей не решились спросить: «Как он там?». Но Иван Андреевич и сам заговорил, как будто отвечая на незаданный вопрос.

– Звонил с утра, привет нам всем передаёт с солнечного берега экзотического Азовского моря. Говорит, отдыхает хорошо, загорел и он, и семейство. Вот только вчера весь берег телами дельфинов усеялся, а в паре сот метров воронка в воде образовалось такая, шо аж гуло. Свет по всему побережью пропал, мобильный, слава богу, пока работает. И смерч, говорит, прямо сейчас с моря такой заходит, что на момент разговора еле его слышал, а потом и вовсе перестал что-то разбирать. Расслышал только, что вещи уже погрузили в машину и срочно стартуют домой. Хотел перезвонить ему, сказать – пусть в поле или овраге встают и пережидают, но кто его знает – где оно лучше будет? Короче говоря – пусть бог за нас решает.

Иван Андреевич замолчал. Вакуленко уже разложил шесть бакелитовых магазинов по карманам разгрузочных жилетов и снарядив первый автомат уже заряженным магазином, стал совершенно автоматически набивать второй, внимательно слушая Андреевича.

– Но от Лёни у меня для вас всё-ж маленький гостинчик имеется.

– Ракушка с шумом моря? – улыбнулся Андрей.

– Лучше! Две пачки ракушек с шумом выстрела. – в тон Андрею ответил дежурный. – Две пачки неучтёнки, сэкономленной нашим полу-хохлом, полу-жидом.

Открыв ящик стола под пультом, недолго пошебуршил в нём и достал две квадратные картонные пачки ПМ-овских патронов.

– Вот вам ещё 32 штуки на прозапас. Правда это спортивные, без сердечников. Но думаю вы и от таких не откажетесь, – подмигнул оперативникам.

– Нифигасе, аттракцион невиданной щедрости! – удивлённо присвистнул вышедший из комнаты отдыха и видимо слышавший разговор помощник дежурного. – Вот прямо Новый Год и День Милиции в один день! – продолжал он хохмить. – Да-а-а, Андреич, для Вас же лучше, чтобы Апокалипсис таки случился сегодня, а то даже не знаю, как вы со своей служебной совестью помиритесь после всего этого!

И правда, всему РО был известна дотошность и скрупулёзность Ивана Андреевича во всех вопросах касающихся деятельности дежурной части. Но когда речь шла о оружии, здесь, бывало, доходило до откровенного формализма. Группа быстрого реагирования не могла выехать на вызов, пока в журнале учёта выдачи оружия не было соответствующих подписей, а патроны тщательно не пересчитаны…дважды. Принимая оружие на хранение, карточка-заместитель, без которой невозможно получить табельное оружие, не отдавалась на руки докуда не будут осмотрены донца всех патронов на однородность надписей и внешнего состояния. Был известен случай, когда дежурный не выдал оружие и написал рапорт на «аж целого начальника штаба», который пришёл к окошку выдачи, говоря официальным языком, «в состоянии опьянения средней степени тяжести». И тем удивительнее было помощнику наблюдать со стороны действия его начальника сейчас.

– Ты это, Олежик (обратился дежурный к своему помдежу), камеры освободил? – видя утвердительный кивок, продолжил, – Журналы в порядке? Поможешь мне здесь с выдачей ещё с пол часика, и можешь считать эту затянувшуюся суточную смену завершённой. Домой езжай, понял?

Помощник хотел было возразить, но дежурный отмахнулся одновременно подхватывая телефонную трубку с пульта. – Выполняй Олежик, не спорь. Некогда спорить, вишь – УВД за нас переживает, – указал пальцем на одну из засветившихся красным цветом подписанных кнопочек на пульте.

И тут же обычным деловым голосом привычно доложил в трубку «Заречный райотдел, дежурный по райотделу подполковник Сокира, слушаю вас».

* * *

Выйдя на улицу Вакуленко поискал глазами старенький КИА «Спортэйдж» Карого. Невзрачный джипик синего цвета стоял рядом с вишнёвым, припавшим росой «Ланосом» Вакуленко.

– Похоже, домой мы сегодня не едем, жди меня здесь, – ласково обратился Сергей к своему автомобилю.

– Говорят, что разговаривать с неживыми предметами, привычка глубоко одиноких людей, – словно ни к кому конкретно не обращаясь, сказала стоявшая рядом с КИА девушка, которую Вакуленко посчитал одной из тех, кто ни-свет ни зоря приходят к райотделу по своим нуждам – кто проведать непутёвого мужа устроившего дебош ночью и теперь с чувством глубокого раскаяния отсыпающегося в «обезьяннике», кто написать заявление на кражу стеклоочистителей с автомобиля обнаруженную с утра, кто с надеждой пораньше попасть к следователю по своему делу («иначе потом его уже не поймаешь») и т. д. и т. п. Люди начинают сходится ещё до рассвета и практически до самого вечера кто-то стоит у крыльца, что-то ждёт. Сергей за годы службы привык не обращать внимания на посетителей и проходил мимо не задерживая взгляд, не желая становиться невольным участником их жизненных драм, фабула которых, зачастую, была написана на лицах.

– Кто «говорят»? – машинально поинтересовался Сергей и внимательнее посмотрел на девушку лет двадцати пяти на вид.

– Психологи, – пожала плечами, словно констатируя общеизвестный факт довольно симпатичная брюнетка в деловом костюме и очках, квадратная но элегантная оправа которых, также должна была подчёркивать серьёзность стиля одежды. Сергей не хотел, чтобы она подумала, что он таращиться, но даже беглый взгляд позволил отметить красивую женскую фигуру и правильные, чувственные черты лица. Чем-то она ему напомнила девочку из далёкого детства. Первую любовь из пятого «В» класса. И Вакуленко захотелось поддержать разговор.

– Но Вы ведь не психолог, а журналист, верно? – вопрос звучал, как утверждение, потому что Вакуленко сделал вывод не задумываясь, интуитивно и удивился бы, ошибись он в оценке. Совокупность всех видимых деталей – чистого и опрятного демисезонного брючного костюма, но с едва видимыми следами повседневной носки; спортивные туфли почти не выбивающиеся из общего стиля, но дающие понять, что хозяйке приходится много ходить; сумка висящая на плече оставила едва видимую борозду на плечике двубортного жакета, что опять же свидетельствовало о частой ходьбе пешком, и несколько других мелочей. Каждая из которых может ничего и не сказать, но в совокупности и помноженные на многолетний опыт выискивания «говорящих» деталей, позволяли Вакуленко редко ошибаться в оценках профессии, основных черт характера, и иногда даже намерений отдельных людей. Как шутила его бывшая жена Марина: «Мне бы твою бабскую интуицию».

– Андрей уже сказал, что я еду с вами? – но увидев приподнятые от удивления брови Вакуленко, девушка посмотрела на подошедшего Карого. – А мне такой не положено? – тут же сменила тему указывая пальчиком на автомат и разгрузку в руках Андрея.

– Слюшай, забирай сыбе! Всо равно нэ мой размэрчик!. -шутливо Андрей попытался скопировать кавказский акцент и протянул девушке автомат.

– А я возьму, – с улыбкой, но с вызовом ответила та также протягивая руку.

– Бери, бери, подержишь. Мне как раз нужно ключи от машины из брюк достать, а руки заняты. – продолжал шутить Карый, но всё же положил автомат на локтевой изгиб руки, которой держал разгрузочный жилет, и нащупав в кармане ключи, снял машину с сигнализации.

Вакуленко рассчитывал, что во время поездки расспросит Андрея о том, что имел ввиду Иван Андреевич говоря о тот, что времени осталось до шести часов вечера и о том, что лучше встать в поле переждать. Переждать что?! Да и вообще, хотелось бы узнать всё, что знает его друг о ситуации. И появление журналистки, которая «едет с нами» нарушало этот план.

Девушка бойко запрыгнула на заднее сиденье и Сергей придержав за рукав Андрея, который уже было взялся за ручку водительской двери, спросил:

– Это кто?

– Соседка моя, – просто ответил Карый.

– Разверни-ка мысль. Что твоя соседка делает здесь и можно ли при ней говорить?

– Серёга, сейчас мы уже можем говорить с кем угодно и о чём угодно, но у нас совершенно нет времени. Давай, в машине по дороге поговорим. Там и познакомитесь.