Вечники. Книга воздуха

Елена Булганова

Вечники. Книга воздуха

Глава 1. Неловкое предложение

За сутки до своего восемнадцатого дня рождения Лида Весна проснулась с непривычным ощущением в груди: сердце колотилось тревожно, но радостно, словно беззаботная детсадовка подпрыгивала высоко в предвкушении долгожданного сюрприза. Девушка зажгла лампу на тумбочке у кровати, села и уткнулась лицом в колени. Она была обескуражена, потому что, хоть убей, не находила достаточных причин для таких сердечных вывертов.

Дни рождения никогда не вызывали у Лиды сильных эмоций – приходят и уходят, подумаешь, праздник. Смысла в нем особого нет, но в последнюю пару лет в их доме по этому поводу развелось слишком много суеты. Раньше, пока мама болела и почти не вставала с постели, Лида любых праздников (а уж этого особенно) ожидала с тоскливым раздражением: ну к чему маме лишнее напоминание о том, что она не в силах накрыть праздничный стол, самолично купить дочери подарок? Материнские утренние виноватые объятия, нарочитая веселость, попытки всучить какие-то деньги в разрисованном от руки конвертике становились для именинницы настоящим испытанием на крепость.

Но теперь Вера твердо стояла на ногах и изо всех сил старалась наверстать те праздничные хлопоты, что прежде по уважительной причине прошли мимо нее. Девушка радовалась за мать, но опасалась растущей грандиозности ее планов. И перед каждым «днем варенья» традиционно запасалась терпением и выдержкой.

И все-таки сегодня что-то шло не так, не по привычной схеме. Как будто подошел срок сверхважного события в жизни, вот только она никак не припомнит, какого именно. Неужели мама с ее непрестанным рефреном последних месяцев «В жизни раз бывает восемнадцать лет» что-то все же расколупала в душе?

Лида спрыгнула с кровати, босиком по крашеным доскам прошлепала к двери комнаты, открыла и прислушалась: на первом этаже дома со стороны их крохотной кухоньки непрерывно что-то позвякивало, постукивало, слышались приглушенные голоса, пахло луковой поджаркой и свежей выпечкой. Девушка накинула халат, пятерней причесала волосы и с заранее протестующим видом поскакала вниз по скрипучей деревянной лестнице.

Конечно же, у кухонного стола уже суетились мама и отчим, такое впечатление, что и не ложились вовсе. Юрий Борисович стремительно и очень тонко – хирург, этим все сказано! – нарезал кольцами лук, а Вера исследовала тарелку с холодцом, поворачивала ее так и этак с пугливым выражением на лице.

– Доброе утро! – с порога объявила Лида, когда поняла, что ее не скоро обнаружат, уж слишком заняты. – Мам, ну сколько можно готовить, вы тут безвылазно уже несколько дней! Договорились ведь, что сегодня будете отдыхать!

Вера Весна обернулась – и ее лицо расцвело, озарилось счастливейшей из улыбок. Иногда Лиде казалось, что мать выглядит моложе ее самой.

– С добрым утром, дочка!

Доктор Ворк, не прерывая занятия, улыбался одними глазами. Он еще не вполне освоился в роли отца семейства, но очень старался.

– Твоей маме среди ночи припомнился один замечательный рецепт паштета. Сейчас покончим с ним и поедем в Петергоф, любоваться фонтанами и бросать камешки в Финский залив, как и собирались. Все по плану, Лид.

– Ага, здорово, – нахмурилась девушка. Ну вот, даже пошуметь ей не дали, а так хотелось скинуть напряжение. – И хватит уже готовить, какой еще паштет, и так еды на целый полк! А будем всего-то мы втроем, плюс Милка с Лешей.

– И ребятишки еще, – напомнила мама о приемных брате и сестре Алексея, семилетних Павлике и Устише.

– Ну да. Только они и так закормленные, больше будут по саду носиться, чем за столом торчать.

И вот тут Лиде удалось поймать за хвост ту назойливую, неспокойную мыслишку, которая, видать, еще ночью каким-то хитрым образом прошмыгнула в ее голову. А ведь запрещала себе думать об этом, бред же полный, ничего не выйдет! Девушка несколько раз глубоко вздохнула, стараясь, чтобы голос ее не выдал. И уронила так равнодушно, как только смогла:

– Хотя, я тут подумала… может, приглашу кое-кого из универа, вы же не будете против?

– Кого, например? – тут же спросила Вера, и почему-то послала мужу через плечо выразительный взгляд.

Лида удивилась – ей казалось, мама должна только радоваться, что дочь помаленьку обрастает друзьями и приятелями по месту учебы. Прежде девушка была лишена этой роскоши, до десятого класса дожила без единого друга.

– Ну… просто кой-кого с нашего курса.

– Девочку? Мальчика? Мы и не знали, что ты с кем-то подружилась, Лидунь, ты не делилась.

А вот это уже подозрительно смахивало на допрос!

– Мам, если это почему-то неудобно, так и скажи, ладно?!

– Ну что ты, что ты, Лидочка, – замахала на нее руками Вера. – Просто немного неожиданно, новый человек… Но ты, конечно, вольна приглашать, кого пожелаешь. Мы только рады будем!

– Хоть весь курс привози, устроим пикник в саду, – прибавил доктор, улыбнулся добродушно. – Погода хорошая, все просохло, так что без проблем. Начинать выносить столы?

Весна яростно замотала головой. Вот умеют же родители любую вещь враз довести до абсурда!

– Весь курс точно не приглашу. Может – даже скорее всего – никого вообще. Но, если что, то я предупредила, ага?

– Мы готовы ко всему! – заверила ее Вера, в подтверждение слов стукнула себе маленьким крепким кулачком в грудь. – И лучше поторопись на электричку, а то попадешь под перерыв, опоздаешь на эту свою консультацию.

Похоже, ни в какую консультацию в выходной день мать не верила, а считала, что дочь таким образом норовит смыться от предпраздничной суеты.

– Точно! – ахнула девушка, кинула взгляд на настенные часы – и галопом помчалась в ванную.

И за завтраком, и в электричке по пути в университет она обдумывала весьма смелую идею: позвать на свой день рождения университетского преподавателя античной и мировой истории профессора Гольдмана. Взвешивала аргументы за и против: он приглашенный преподаватель и проживает сейчас в чужой стране, по слухам, в совершенном одиночестве. Наверняка питается в ресторанах и кафешках – Лида случайно увидела его однажды на Невском с шаурмой в руке. И выглядит подчас таким одиноким и заброшенным, особенно когда во время лекции вдруг задумается о чем-то, отойдет к окну и подолгу смотрит на Неву.

Конечно, от приглашения он откажется, наверняка даже будет шокирован. Она ведь его студентка, хорошо хоть успешная, так что попыткой задобрить профессора в преддверии сессии это выглядеть не будет. Но она все равно пригласит, а там будь что будет. Иначе промучается упущенной возможностью целый год.

Пошло и глупо влюбиться в преподавателя, и Лида до сих пор не понимала, как смогла угодить в эту ловушку. Но с первой же лекции профессора Гольдмана на первом курсе Весна точно знала: он важен для нее. Будто протянулась незримая нить, связала прочно, не разорвать.

За этими беспокойными думами Лида даже не успела заметить, как потеплело на улице. Весна была поздняя в этом году, сухая, но прохладная, по ночам случались заморозки до первых дней мая. Еще вчера, опаздывая на электричку, она скользила по хрусткому ледяному узору на прошлогодней траве. А теперь солнце жарило так, что от земли валил пар.

«Если так пойдет, в самом деле можно будет устраивать праздник в саду», – рассеянно подумала девушка и почему-то вконец расстроилась. Жаль все-таки, что подруга Мила сегодня не составит ей компанию по пути в Питер…

Последнюю консультацию по истории вставили в расписание на воскресенье – день рождения Лиды был девятого мая, в понедельник – по той причине, что у профессора Гольдмана выпадали на начало недели какие-то личные дела. Возможно, собирался слетать в Америку на презентацию своей очередной книги.

Консультация предназначалась для неуверенных в своих силах, о ней слезно умоляли некоторые студенты. Лида, понятное дело, пропускать ее тоже не собиралась, хотя предвидела удивленные взгляды, а то и вопросы однокурсников. Впрочем, большинство ребят на курсе сторонились ее по необъяснимой причине, а Весна к подобному давно привыкла, с детсада еще. Всегда была изгоем, сколько себя помнила. Необъяснимая неприязнь за давностью лет перестала волновать, лишь бы эта напасть не расползлась и на педагогов, еще станут на экзаменах валить. Но университетские преподаватели были крепкими орешками, мнение об учащихся составляли не по первому впечатлению и к Лиде относились ровно.

В аудитории к ее приходу собралось человек десять со всего курса, в основном тихие пугливые студенты из тех, кто до последнего ищет совета и подсказок преподавателя. Испуганными мышками они шуршали страницами конспектов, их приоткрытые рты и пустые взгляды выдавали крайнюю степень нервозности. Лида же все сорок билетов давно выучила назубок, дополнительная литература – и дополнительная к дополнительной тоже – была ею тщательно изучена и законспектирована. До прихода преподавателя девушка забралась на самый верх, где стулья неудобно упирались спинками в стену, а край стола хищно впивался в живот. И затихла там, стараясь ни одним движением себя не обнаружить.

Профессор Гольдман возник в дверях аудитории стремительно, привычно пригибаясь, чтобы не задеть макушкой притолоку. Он был, как и всегда, исполнен молодой кипучей энергией и едва ли озаботился по пути сюда пригладить гриву темно-рыжих волос, чуть тронутых на висках и над высоким лбом сединой. Всякий раз, увидев его после некоторого перерыва, Лида внутренне цепенела от изумления: да неужели ему в самом деле уже за пятьдесят? Он кажется совсем молодым, словно артист в театре, играющий возрастную роль. Но универ – не театр, а профессор знает столько, сколько и за сто лет человеку немыслимо уложить ровными рядами в голову. А иногда так рассказывает о событиях многовековой давности, словно лично в них поучаствовал. Плюс к тому десятки написанных им книг, сотни статей, монографий, громкие академические титулы…

За раздумьями девушка не заметила, как пролетела консультация, постепенно рассеялись те, кто толпился с вопросами вокруг преподавательского стола. Профессор был хоть и иностранцем, но среди студентов считался своим в доску, никому не отказывал в подробной и доброжелательной беседе. Вдруг Лида с обрывающимся сердцем обнаружила, что осталась в аудитории последней студенткой, а профессор Гольдман стоит на своем любимом месте у окна, но смотрит не на янтарные под солнцем воды Невы, а на нее – и смотрит вопросительно. Тогда она встала и пошла к нему на негнущихся ногах, нелепо шаркая. Профессор заговорил первым, наверняка понял, в каком девушка замешательстве.

– Не ожидал увидеть вас на своей консультации, Лида, – сказал с едва уловимым акцентом. – Мне казалось, что в пространстве моего предмета вы ощущаете себя очень уверено.

– Да, пожалуй, – не стала отрицать очевидного Весна. – Но я вообще-то не только из-за консультации… я и по другому вопросу.

– Ну так выкладывайте ваш вопрос, если он ко мне, – широко улыбнулся профессор. Но почему ей кажется, что он тоже взволнован?

– К вам. Это скорее даже предложение…

Она набрала в грудь побольше воздуха – и словно с обрыва ринулась в пучину морскую:

– Профессор, вы когда-нибудь бывали в Гатчине? Ну, это маленький городок под Питером. Резиденция русских царей и все такое.

– Бывал, Лида, – спокойно ответил историк, несколько выбив этим ее из седла – она-то была уверена, что нет.

– Вот как, бывали, значит… наверное, во дворце и парке, куда всех туристов водят?

– Конечно.

– А хотели бы, может, побывать еще разочек? Не совсем в городе, скорее, в поселке рядом с ним, но тоже очень древнем. В обычном старом доме, посмотреть, как живут простые люди…

Осознав, что несет полную чушь, Лида хотела заткнуться. Но нет, лучше уж закончить. Выложить все до конца, получить отказ и убежать.

– В общем, у меня завтра день рождения, и я вас приглашаю! Конечно, ничего особенного, но моя мама отлично готовит. Может, вам было бы интересно взглянуть, как живет обычная семья в России. И погулять по парку, по таким местам, куда туристов не водят – но весной там обалденно красиво.

Профессор смотрел на нее все с той же спокойной полуулыбкой, но теперь к ней добавилась тень смущения – и Лида огорчилась едва ли не до слез. Конечно же, деликатный историк сейчас мысленно страдает и не знает, как от нее отвязаться. В него ведь и так влюблена половина студенток, не считая преподавательского состава. А тут на тебе: нашлась нахалка, которая зовет домой вроде бы под благовидным предлогом, и не пошлешь так сразу подальше.

Осознав все это, девушка вжала голову в плечи и побрела к выходу из аудитории.

«Плевать. Переведусь в другой вуз. Будет зато мне на будущее урок».

– Лида! – окликнул ее профессор Гольдман и голос его звучал удивленно. Весна и не подумала остановиться. Однако у самой спасительной двери ее взгляд уперся в моднющие ботинки профессора, успевшего ее опередить и загородить проход. Пришлось застыть на месте, все так же не отрывая глаз от пола.

– Давайте вот как поступим, – зазвучал над головой невозмутимый голос. – По стечению обстоятельств завтра я буду именно в вашем городе, встречаюсь со старыми друзьями. А если вы, Лида, напишете свой адрес и сообщите время праздника, я попробую подстроить свои планы и отведать стряпни вашей уважаемой матушки. Согласны?

Она как-то исхитрилась кивнуть. Откуда-то в руках появился развернутый на чистой странице блокнот, девушка вписала требуемое, едва понимая, что делает и зачем.

А уже в дверях аудитории обернулась – и сердце оборвалось. Профессор смотрел ей вслед, и было в его глазах что-то… нет, ничего недостойного и двусмысленного, одернула себя девушка. Просто необъяснимая нежность. Он смотрел так, будто она была его любимой сестрой, а то и дочкой, о которой он привык заботиться, ревниво замечать каждую перемену в ее настроении. А еще была в его взгляде грусть, словно они не поняли друг друга и расстались не на должной ноте.

Лида не помнила толком, как покинула университетское здание, как оказалась на бурлящем толпами Невском. Мать еще неделю назад подсунула ей деньжат, велела пройтись по магазинам и купить на праздник сногсшибательный наряд. Весна, как всегда, затянула до последнего, вот сегодня попыталась, но какое там! В пару магазинов она действительно зашла, но даже не запомнила толком, что выбирала и брала на примерку. Плюнула на все и поехала домой.

Одно было абсолютно ясно: она сделала все возможное, чтобы превратить свой день рождения в сущий ад. Не появится профессор – ей будет плохо, придет – еще хуже, потому что она его на это вынудила своим неумением держать лицо. Ради друзей и родителей придется сохранять бодро-веселый вид, а достойно притворяться она никогда не умела. Мама и чуткая Милка ее расколют на раз. Оставалось лишь принять весь ужас содеянного и постараться не портить веселье другим. Ну, если оно вообще получится, это веселье, а не сведется к неловкости и недоумениям. Родителей-то появление в гостях немолодого профессора вполне может навести на определенные тревожные мысли…

Но в одном ей под конец дня точно повезло: Лида готовилась к бессонной ночи, а отключилась сразу, едва коснулась головой подушки. За один только день она вымоталась, словно за неделю.

Глава 2. День рождения Лиды Весны

А утром ее разбудили слаженный хор военных песен из всех поселковых репродукторов, гулкая перекличка голосов за окном –поселковый народ двигался в направлении города на праздничные мероприятия. Этому шуму вторил телевизор в комнате родителей. Лида села на кровати, выпрямила спину и накрепко сцепила руки у груди. Она дала себе на этот день клятву скрепить сердце, сковать железной цепью эмоции, чтобы все вокруг нее были счастливы и довольны. А своим чувствам дать волю лишь когда вернется снова в свою комнату. Тут сможет вволю порыдать, если праздник обернется полным провалом.

Взбодрив себя таким решением и даже повеселев, Весна в темпе придала себе бодрый и позитивный вид. В ванной долго плескала ледяной водой на лицо, пока щеки и лоб не запылали. Заплела в тугую короткую косу отросшие с последней стрижки волосы, в карман халата сунула мобильник – а вдруг профессор Гольдман все же решит заглянуть, и у него возникнут вопросы, например, как добраться до их дома. А после этого вприпрыжку сбежала на первый этаж с самым ликующим видом, на который была способна.

Мама и отчим уже ждали ее, хотя усердно делали вид, что пялятся в экран телевизора. А сами наверняка обсуждали грядущий праздник, потому даже не заметили, что телик орет на весь дом. Вера тут же поднялась с кресла навстречу дочери, протянула вперед руки. Лида, улыбаясь от уха до уха, с готовностью нырнула в материнские объятия.

– Лидуня моя, красавица! – заворковала Вера, привставая на цыпочки – дочь давно обогнала ее ростом. – Счастья тебе, родная, во всем-во всем и всегда-всегда! Ну и здоровья, конечно.

Прерывистый вздох матери на последней фразе немного удивил Лиду – она вроде на здоровье и так не жалуется. Но Вера уже оторвалась от дочери, спеша со всех ног обратно к креслу, за которым, как оказалось, притаился подарок.

В большой пакет с логотипом известного бренда Лида сунула нос незамедлительно – в отличие от праздников подарки-то она любила. А вот получала редко, много лет в их маленькой семье денег едва хватало на самое необходимое. Через мгновение она, от восхищения перестав дышать, держала на вытянутых руках платье изумительно синего цвета, из тончайшей шерсти, с драпировкой на талии и серебристым тиснением вдоль ворота. Значит, мать была уверена, что дочка все равно с покупкой не справится, вот и подстраховалась.

Следом подошел отчим, немного стесняясь, чмокнул девушку в щеку, достал из-за спины и вручил свой пакет, небольшой, элегантный. Там в бархатной коробочке обнаружилось украшение к платью – серебряная подвеска в виде лиры, на тонкой цепочке, под самую шею. Сразу стало ясно, что оба подарка тщательно согласовывались и подбирались, возможно, месяцами. Охнув от восторга, Лида обхватила за шеи сразу обоих, бестолково расцеловала, а потом стремглав взлетела обратно на второй этаж – примерять обновку.

Натянула платье, порадовалась тому, как волшебно нежнейшая материя облегла ее худое подтянутое тело, добавила нужных форм и сгладила острые углы. После застегнула на шее кулон, полюбовалась на себя, вертясь у зеркала, пока голова не закружилась. Попав безоговорочно под влияние дизайнерского шедевра, Лида без колебаний распустила простецкую косу, до блеска начесала волосы и заколола тяжелую копну высоко на затылке. Бросила в зеркало вопрошающий взгляд: оттуда на нее смотрела какая-то незнакомая Лида Весна, почти совсем взрослая, очень красивая.

И девушка вдруг задохнулась от счастья, от невероятного ощущения, что вся жизнь впереди, и в этой жизни ее обязательно ждет что-то необыкновенное, замечательное. Вот и мама теперь здорова, счастлива в первом в ее жизни браке, у них настоящая семья! В свете этого не так уж важно, как сложится сегодняшний день. Да пусть хоть вообще идет все наперекосяк – она и бровью не поведет. И не плакать будет, вернувшись в свою комнату, а смеяться в голос!

И еще одну вещицу добавила Лида к «красоте» – так мысленно окрестила она свой новый облик. Браслет из белого сплава, узкий, матовый, который снимала только на ночь. Откуда он взялся, никто не смог ей внятно ответить, мать упоминала про некий «подарок» и всякий раз отводила глаза. У браслета был секрет: стоило ему пригреться на запястье или полежать на ладони, как в глубине зажигались и горели ровным светом две звездочки, красная и синяя. По бокам от них, если присмотреться, проглядывал намек на еще две, золотую и серебряную. Только они не горели, как не нагревай. Однажды Весна даже занесла вещицу в мастерскую, попросила сменить светодиоды. Однако мастер долго вертел браслет в руке, пока не признался наконец, что «понятия не имеет, как эта штука устроена».

Финальным аккордом она подобрала в невеликом своем гардеробе подходящие к платью белые лодочки и сбежала вниз и с улыбкой искреннего удовольствия. А уж там собрала все восторги и комплименты по поводу своего волшебного преображения. Впрочем, Вера скоро вернулась мыслями к делам насущным и поручила дочери сбегать к ларьку от хлебозавода за свежим хлебом.

– А больше ничего не нужно докупить? – спохватилась Лида. – Я ведь все-таки пригласила кое-кого, ну, я вас предупреждала…

И примолкла, осознав нечто странное: вчера по возвращении ее из института никто не поинтересовался насчет того, ждать ли еще одного человека, и это после утренних треволнений! Нагулялись среди фонтанов и забыли? Едва ли. Она заметила, как мама и отчим обменялись понимающими взглядами, а мать сказала:

– Учли мы твоего приглашенного, не волнуйся. Уже и стол накрыт.

– А еды на весь поселок хватит, твоя мама разошлась, –добавил доктор Ворк.

– Но он может не прийти, я не уверена…

– Не придет – прибор долой, и все дела! Беги уже, а то разберут! – Замахала на нее руками Вера.

Лида в крохотной прихожей накинула поверх нового платья удлиненную куртку-анорак и решила обойтись без головного убора. Влезла в массивные, надоевшие за холодные месяцы ботинки, пересекла двор и помчалась в сторону поселкового рынка.

Она уже проделала половину пути, когда вдруг резко затормозила, взметнула каблуками фонтанчики пыли, досадливо ойкнула. Мобильник! Оставила его в кармане халата, а профессор может позвонить в любой момент. Не получив ответа, решит, что приглашение было глупой шуткой. Девушка опрометью бросилась в обратном направлении.

Последние метры до родного дома, сбив дыхание, шла уже нормальным шагом. В конце концов, если был звонок, не беда: она соберется с духом и перезвонит, времени прошло всего ничего. Лида на ходу по старой привычке привставала на цыпочки и поглядывала через забор. Сперва видны были лишь голые кусты с бурыми гирляндами набухших почек, потом показалось распахнутое окно кухни, за которым перемещалась между столом и плитой щуплая фигура отчима. Две старые яблони, чьи ветви давно и прочно переплелись, заслонили обзор. А миновав их, девушка застыла на месте и чуть не вскрикнула, едва успев зажать ладонью рот.

На пороге дома мать в накинутой на плечи пушистой кофте разговаривала с кем-то, кто стоял на земле, но все равно возвышался над ней так, что Вере приходилось запрокидывать голову. В первый миг Лиде показалось, что пожаловал профессор собственной персоной, и она испытала странный покой, будто даже ни капли не сомневалась в его появлении. Правда, профессор Гольдман в университете всегда щеголял в элегантных костюмах, на госте же были растянутые джинсы и объемный свитер мятного цвета. И пунктуальностью своей профессор славился, с чего бы ему заявляться в такую рань? Но рост, но почти красные на солнце волосы! Вот только куда подевалась седина? И мама болтает с пришельцем запросто, как с хорошим соседом – тоже странность.

В этот момент мужчина оперся рукой о перила крыльца, при этом немного сместился вбок и повернулся к Лиде в профиль. Разочарованный вздох вырвался из груди: не он! Это совсем молодой парень, нет россыпи морщин в уголках глаз, на скулах пылает великолепный румянец. Но как похож! Не иначе профессор прислал родственника, чтобы извиниться за свое отсутствие. И не просто родственника – сына, только так можно объяснить поразительное сходство. Значит, заметил чрезмерный интерес девушки к своей академической персоне и решил таким способом вразумить, дать понять, что он вовсе не одинок в этой жизни. Жестоко, но действенно.

Вот и мама на крыльце отчего-то прекратила улыбаться, съежилась и едва не плачет. Значит, вникла в суть дела и наперед предвидит, что долгожданный праздник будет загублен. Незнакомец что-то говорит ей с мягкой полуулыбкой, уговаривает или утешает. Протянул к ней руку – и Вера с готовностью схватилась за его ладонь, смотрит на парня, как на родного.

– Все чудесатее и чудесатее, – буркнула себе под нос Лида, пожала плечами. И во избежание неловкости отправилась по прежнему маршруту.

А когда через полчаса она вернулась с раздувшимся пакетом через плечо, в доме уже стоял дым коромыслом: блюда сносились в гостиную, в кухне на всех четырех конфорках кушанья доходили до нужной кондиции. Вера, столкнувшись с дочерью в тесном коридорчике, распорядилась деловито:

– Неси хлеб сразу в гостиную и выложи на подоконник, будем дорезать по необходимости.

Смотрела при этом в другую сторону, прятала покрасневшие глаза.

Лида так и сделала. Однако в гостиной ее изумили сразу две вещи, так что она и до окна не дошла, застыла посреди комнаты, таращась на стол. Первой вещью был невероятной красоты и размеров букет пылающих георгинов. Второй – торт, занявший место в самом центре стола и явно испеченный не в знакомой Лиде барахлящей духовке – туда бы он даже не поместился.