bannerbanner
Я – фанатка
Я – фанатка

Полная версия

Я – фанатка

Язык: Русский
Год издания: 2023
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 3

Ответы Марты, даже на неискушенный взгляд, звучали прозаично и скучно, но это не охолаживало настырную толпу, желавшую войти в контакт с настоящим мастер-магом. Они продолжали окружать её вниманием, не оставляя девушку одну ни на минуту.


И да, они лишали меня всякого шанса подойти невзначай – столкнуться где-нибудь почти случайно – и завести разговор.


Это было просто невыносимо!


Иногда она выходила гулять, но и здесь, как грибы после дождя, вокруг возникали студенты. Студенты-парни. Я просто зверел, когда замечал их жалкие попытки отличиться и быть ею замеченными.


С каких это пор она стала самой популярной девушкой академии?


С тех самых, как стало известно, что она мастер-маг и победитель состязаний. Внутренний голос раздражал не хуже толпившихся вокруг неё идиотов.


Как хорошо было, когда никто и не думал смотреть в её сторону. Я мог наслаждаться её компанией сколько угодно.


С тоской я вспоминал старые добрые времена, размешивая сахар в чае за ужином. В последнее время я проводил здесь столько времени, сколько мог. Мой стул стоял под идеальным углом, чтобы в случайные моменты видеть Марту. В случайные, потому что Григорий скрывал девушку почти полностью своей непомерно огромной спиной.


Как назло, девушки будто тоже с цепи сорвались, осаждая наше крыло. От любовных признаний начинало подташнивать. С каждым разом мне стоило всё больших усилий сохранять сосредоточенный вид, дослушивая речь о бессонных ночах и регулярных приступах аритмии, до которой мне не было никакого дела.


В такие моменты я размышлял, что именно толкает ко мне девушек? Известная фамилия, внешность или то, что я встречался с мастер-магом и бросил её?


Именно это утверждала распространенная точка зрения о причине нашего расставания. Сплетникам удалось пронюхать, что я покинул академию даже не дождавшись, когда Марта очнется после магического сна.


Со стороны это выглядело довольно некрасиво. Я как будто бы не слишком пёкся о состоянии своей девушки и уехал восвояси, устав ждать, или ещё по какой-то причине.


Я уже всерьез подумывал о записке – с подписью, разумеется, – но это была такая жалкая и смешная попытка, что становилось стыдно за самого себя.


Я посмотрел в сторону стола Марты. Григорий вещал о чём-то, широко жестикулируя; она, подпирая подбородок ладонью, смотрела на меня.


Она не переставала смотреть, как делала все эти годы. Я не замечал никаких изменений в этих пристальных взглядах, от которых у меня мурашки бежали по коже.


Довольно!


К духам гордость!


Марта продолжала смотреть не отрываясь, всё то время, что я, обходя досадливые столы, шёл к ней.


Она, как всегда, сидела в пол-оборота с идеально ровной спиной и чуть склонённой головой. На её холодном отстранённом лице жили только глаза.


Я уже слышал голос Григория, но не смог разобрать слов из-за нарастающего шума в ушах. Бывший друг заметил меня, только когда я столбом замер рядом.


– Можно с тобой поговорить? – сердце стучало, как сумасшедшее.


Я переживал, что не расслышу ответ, но наклониться ближе, будто я глухой, было бы глупо, а я и так, должно быть, выглядел в глазах Марты настоящим придурком.


Девушка кивнула и поднялась.


Я пошел прочь из столовой, попутно собирая взгляды, липшие к лицу, к одежде, как головки репейника. Моё имя легким шорохом доносилось отовсюду.


На ум некстати пришли мысли о приговорённых к смерти через повешение. Должно быть, они чувствовали себя так же, идя на эшафот.


Ноги налиты свинцовой тяжестью и каждый шаг дается с неимоверным усилием; тело пробирает нервная дрожь и подавлять её приходится тщательно размеренным дыханием – вдох на четыре шага и такой же протяженности выдох; перед глазами всё затянуто дымкой, и я почти слеп, молюсь, чтобы остальные меня обходили, иначе я точно в кого-нибудь врежусь; слух так же бесполезен, как и зрение. Шагов Марты позади не слышно.


Зато я прекрасно ощущаю жгущий спину взгляд.


Хотелось обернуться и взглянуть на девушку. Я отказался от этой мысли, боясь, что растеряю храбрость, стоит лишь столкнуться с равнодушием, отпечатанным на прекрасном лице, пусть я и не могу до конца поверить, что её чувства развеялись словно дым.


Духи, я просто надеялся дойти до кабинета, где бы мы могли спокойно поговорить, и не споткнуться от волнения!


Я отважился посмотреть в лицо Марте только когда мы оказались одни. Встав напротив неё достаточно близко, как разрешал себе, когда мы встречались, я позволил себе на миг нырнуть в темень омута её глаз – и потерялся.


Эти чувства, прожитые мной не раз, нахлынули с будоражащей остротой, словно я смотрел в её глаза впервые.


Вот я в тёмной комнате, в непроницаемой черноте. Я всей кожей ощущаю, что не один. Но с кем я – не вижу. Не слышу. Вокруг тишина.


Вот угол, укрытый сумраком полуночных переходов, и он влечёт меня заглянуть, увидеть, что за ним. Так и тянет. И в то же время пугает до трясущихся поджилок и болезненно колотящегося сердца. Я могу не делать этот шаг. Только на самом деле не могу: нет сил сопротивляться мучительному притяжению.


Передо мной паук – я страшно его боюсь. Он висит надо мной, пока я лежу, замерев, в кровати. Черный. Качается на прозрачной паутинке из стороны в сторону. Гипнотизирует. Я жду, что он вот-вот упадет, и от ужаса у меня останавливается сердце. Страх сковывает крепче пут и любых заклинаний.


Её история – история глухих подземелий, населённых чудовищами. Я вижу девушку, невинную на первый взгляд. На второй узнаю, что она следит за мной вот уже некоторое время. Влияет на мою жизнь так, что я не замечаю. Скрывает силу, которая никому в этих стенах и не снилась. Убивает ради меня. И, я знаю, прячет другие секреты. Вот её история.


На затылке волосы встают дыбом от её взгляда.


И всё же вот он я. Стою перед ней и сейчас скажу такую постыдную чушь, что не смогу не покраснеть до корней волос.


– Я хочу, чтобы мы снова встречались.


Так и есть, щеки тут же заливает огнём. Знать не желаю, каким кретином я сейчас выгляжу!


– Ты уверен? – в голосе Марты звучит сомнение.


– Да.


Марта кивает – она согласна.


В груди сходит с ума сердце. Подталкиваемый непреодолимым притяжением, я делаю шаг к ней навстречу и приникаю к её губам. Мои руки действуют без моего ведома; одна ложится ей на шею, другая на спину. Я притягиваю её ближе, чувствую тепло её тела. Перестаю думать – запах лаванды кружит голову.


Так мы стоим какое-то время, жадно пробуя друг друга на вкус. Я упиваюсь горечью полыни и сладостью мёда. Завидую чаю, который она пила – он остался на её губах, языке. Ощущаю дикое желание. Вдруг понимаю, что мы стоим достаточно близко и она тоже чувствует.


– Прости! – Мне томительно хорошо, но и стыдно – я перешёл черту.


Хотел ограничиться невинным поцелуем, о котором мечтал так долго – слишком долго.


На скулах Марты лёгкий румянец, редкий для неё. Её глаза, кажется, стали ещё больше.


Филипп! Одергиваю себя, прерываю взгляд, медленно втягиваю воздух.


– Прости, Марта, я не хотел тебя обидеть.


– Ты не обидел.


Поднимаю глаза: она смотрит прямо, без смущения или недовольства.


– Я не удержался, – признаюсь я, сдаваясь.


Хотел поговорить о случившемся в прошлом году, потому что поговорить было нужно. Но я так и не смог решить, что именно собираюсь сказать. А потом… мысли об этом улетучились. Меня вдруг настигло понимание, что мы больше не вместе, и быть рядом с Мартой так просто, как раньше, не получится. Вот о чём я на самом деле волновался и вот что требовало моего немедленного внимания.


– Марта, – я решил сказать, как на духу. – Мне трудно описать то, что ты сделала. В голове полная каша. Не знаю, как с этим жить, как к этому относиться, – я снова медленно выдохнул. – Но быть без тебя невыносимо. Не представляю, как тебе удавалось просто смотреть столько лет. Я так не могу.


Это было правдой.


Если чувства Марты напоминали мои – а я на это очень надеялся, ума не приложу, как она могла выносить это так долго? Я ещё держался летом: не видел девушку и обходился гневом. Готовился. Увидев её, не вынес и месяца глухого одностороннего обожания. Это оказалось по-настоящему больно.


Никаких светлых чувств созерцания издалека, только чёрная тоска мучительного отделения от неё, толкавшего выть в голос и проклинать глупую судьбу.


Меня снова тянуло её поцеловать.


Я разозлился на себя. Хотелось отвесить себе пощечину.


Все решила Марта. Понятия не имею, как она так просто читает на моём лице, но уже в следующий миг она сама поцеловала меня. От неожиданного шага навстречу я дрогнул, шагнул назад, ударился в стену, готовясь приложиться макушкой, но боли не почувствовал.


Снова губы Марты, её вкус и её тепло. Чуть погодя я ощутил на затылке руку, понял, почему не почувствовал боли от удара – она успела обхватить ладонью мой затылок.


Её огонь жёг через платье и мой форменный костюм. Мне было стыдно и, в тоже время, мне ещё никогда не было так хорошо.


Что же это за власть такая?


Оттолкнуть Марту не было сил. Мы очень долго целовались. Очень и очень долго.


В дверь кабинета постучали.


Спустя долгую минуту, когда мы смущенно оправили одежду и волосы, я подошел и приоткрыл дверь. За ней отыскался Максим.


– Вы уже помирились? А то этот придурок собирается драться.


Я бросил взгляд в направлении, указанном другом, и отыскал там Григория. Он стоял, уперев руки в бока и недоверчиво сверлил взглядом Кирилла, преграждавшего дорогу, Максима, стоявшего вторым этапом препятствий и теперь меня.


– Тебя это не касается, – мигом ощетинившись, бросил я.


Григорий собирался ответить, и по его лицу я понял, что слова будут грубыми и вызывающими, но он не успел.


В приоткрытую дверь, обогнув меня сквозняком, выскользнула Марта.


– Увидимся завтра за завтраком? – спросила она, дождалась кивка и ушла.


Следом за ней, бросив напоследок всем нам угрожающий жест, отправился Григорий.


Я был на седьмом небе от того, что сумел с ней помириться.


Но, духи побери, почему она позволяет Григорию преследовать себя?


Глава 4 Марта


Пришлось признать, что Филипп действительно стал ещё более притягательным. Об этом твердили не только мои глаза, но и сплетни, трещавшие вокруг, словно занимавшийся пламенем хворост. Все они были о том, что мы с Филиппом больше не вместе, а он за лето так возмужал, что дышать ровно в его присутствии стало невозможно.


Девушки чуть не капали слюной ему вслед и доводили меня до белого каления.


Я знала, что на этаж мужских спален потянулось паломничество признаний. Каждый день я готовилась к тому, что услышу новость о новой девушке Филиппа. Сосредоточенно прислушивалась к болтовне за ужином и выдыхала, что этот день пока не настал.


Утешение слабое, ведь рано или поздно это должно было случиться.


– Марта, ты меня слышишь?


Я перевела взгляд на Григория, осаждавшего мой стол всю последнюю неделю.


– Научи меня, – твердокаменная решимость отпечаталась на его лице.


Признаться, своей просьбой он застал меня врасплох. Я отнесла неожиданное пожелание в разряд несерьезной блажи мага земли, но, как оказалось, упорства парню было не занимать.


Я отказала. Я отказывала каждый день. По несколько раз на дню. Но он не сдавался.


Вести с ним разговоры – насколько это труднодостижимая, едва ли возможная задача – я не стала. Он и сам должен был понимать. Григорий не выглядел человеком выдающегося ума, но отказывать ему в сообразительности и наблюдательности было бы глупо.


Его оценки за теорию и практику магии были далеки от наивысших, но отнюдь не потому, что он не дотягивал. Причина состояла в том, что он относился к той породе людей, для которых была важна общая картина, а мелочи и детали выглядели несущественными и потому не заслуживали внимания: лес горит – искры летят.


Это, впрочем, никак не было связано с причиной моего отказа. Если опустить всю сложность задачи, описание которой заняло бы страниц сто, я бы сказала, что такая огромная сила должна попасть в нужные руки.


Сила – это ответственность и необходимость, а не пустое удовольствие от собственной вседозволенности.


Несколько устав от просьб Григория, я решила объяснить ему это в надежде, что он убедится во всяком отсутствие интереса с моей стороны и оставит эту затею.


Но просто изложить свои резоны было делом бессмысленным. Всегда лучше отталкиваться от имевшихся у человека суждений. Тогда шанс быть услышанным значительно возрастал. Потому я начала свою прелюдию к разговору следующим образом:


– Объясни мне, зачем тебе становиться мастер-магом?


Это был мой первый вопрос касательно животрепещущей темы. До этого я попросту отказывала или вообще не отвечала. Наверное поэтому Григорий, вдруг посерьёзнев, не спешил с ответом.


По лицу глинобитного великана я видела, что в голове у него происходит непростое размышление. Предположить, что он только сейчас задумался об этом было бы неверным. О чём-то он должен был думать, желая стать мастер-магом и сейчас, наверное, решал, стоило ли об этом говорить или лучше придумать другой ответ.


– Я хочу быть уверен, что смогу защитить дорогих мне людей, – произнёс он наконец, и я тут же поняла, что его слова – чистая правда.


Ну конечно, должно быть, случай с Филиппом, когда он сначала проиграл Никите, а затем не смог его наказать за друга, достаточно впечатлил мага земли, чтобы он искал новой силы.


Вот уж да. Как я могла не подумать о самом очевидном?


Григорий так пристально смотрел на меня, что, казалось, мог раздавить весом собственного взгляда.


– И только за этим?


Он уверенно кивнул.


– Марта, если бы не ты, он так бы и остался безнаказанным, – понизил голос до шепота Григорий. – И ты так быстро сообразила, как лучше поступить. Как лучше для Филиппа, когда мы горели праведным гневом и готовы были наломать дров.


Григорий сгреб лапой стакан и выпил чай одним глотком – речь давалась ему с трудом.


– Сначала я чувствовал себя слабаком из-за проигрыша. А потом ещё понял, что я, идиот, чуть не толкнул Филиппа в дрянь бесконечных пересудов. Ведь это всё равно что приумножить вред, растягивая последствия на неизвестно какой срок.


– То есть ты одобряешь мой выбор мести?


– Не совсем так, – хмурился, потея, он. – Тут ведь дело не в методе, а причине. Он, – Григорий имел в виду Никиту, но не называл имя, не желая привлечь случайное внимание, – первый выступил на Филиппа с мечом, и потому случилось то, что случилось. Ужасно это или нет, я не знаю. Но откровенно говоря, мне на него плевать – сам напросился, только не понял на что.


Изъясняться получалось с трудом, но Григорий очень старался.


– И я всё думаю, что будет, если я снова встречусь с таким подонком, и опасность будет грозить не мне, а родным или друзьям? Вдруг я ничего не смогу сделать? Как с этим жить? Понимаешь?


Я наконец определила причину залегших под глазами Григория теней.


– Я ночей не сплю, всё думаю об этом, – тут же подтвердил мою догадку маг земли, его лицо исказила неподдельная мука.


– Значит, ты переживаешь об этом, а не о ссоре с друзьями?


– Неприятно, конечно, что они меня… нас не поняли, – Григорий метнул взгляд, полный обиды, через плечо, туда, где сидели ребята. – Но главное, что с ними всё хорошо, так что я стараюсь не думать об остальном. Чувствую, что прав, а они нет.


Я отдала магу земли должное.


– Этим самым делом, – осторожно продолжил тот, намекая на убийство и потому снова переходя на шепот: – гордиться не стоит. Но люди делают это куда как по более мелким причинам. Из-за золота, должностей или другой какой выгоды, или вот ревности. В этом случае я сильно не одобряю. Но защита… – Григорий кивал сам себе: – это мне понятно.


– Это самосуд.


– И что? Почему судят незаинтересованные лица? Где им понять того, с кем случилась беда? Им, может, и дела нет до чужого горя. А для меня то, что случилось с Филиппом – жуть и жесть. Я хочу быть готовым, если в будущем мне такое говно, как этот, встретится.


Что на это ответить? Пусть вышло косноязычно, но Григорий выдал ту единственную причину, которая, по мнению моей семьи, позволяет обладать силой мастер-мага.


Григорий ждал, решив больше не раскрывать рта. Он видел, что я думаю, иначе уже давно бы ему отказала.


– Григорий, ты просишь меня стать тебе наставником, верно?


– Да.


– Я такой наставник, который не просто не терпит возражений, мне на них плевать, – объясняла я, та Марта, которая могла помочь Григорию, а не бывшая девушка его друга.


Маг земли кивнул, понимая.


– Я буду указывать, что делать, а ты выполнять. Понятно?


– Понятно, – возбужденно согласился парень, едва веря, что я уступаю.


– Я ничего не буду объяснять – что, как, зачем, – если не захочу.


– Хорошо.


– Ты меня возненавидишь.


– Ты мне вообще не нравишься.


– Ну спасибо.


– Я тебя уважаю.


Похоже, в системе ценностей Григория это было куда более важным.


– И я не обещаю, что ты достигнешь цели. Это, как ты понимаешь, сложно, иначе все бы смогли добиться раскрытия точек. Скажу один раз и больше повторять не буду. Слушай внимательно. С каждой новой задачей ты будешь видеть всё меньше смысла. Каждый раз будет всё сложнее. Ты будешь брести впотьмах, основываясь только на том, что я говорю. Мое слово – закон. Или как-то так. Всё ясно?


– Ясно, – решительно ответил парень, и я улыбнулась.


Он слегка опешил – улыбалась я не часто.


– Вот твоё первое задание.


Григорий чуть склонился над столом, благоговейно внимая.


– Все бои, рукопашные и магические, ты проигрываешь до конца учебного года.


Пыл Григория тут же пошёл рябью.


– И не просто проигрываешь, ты позволяешь себя избивать, кому как вздумается.


Лицо великана осунулось, но он продолжал молчать.


– Весь год не принимаешь участие в любых столкновениях, если можешь их избежать. А если не можешь, готовься быть битым.


Мина Григория растеряла остатки энтузиазма.


– Исключение – экзамены. Тогда ты можешь бороться, чтобы получить оценку и закрыть табель. Само собой, ты можешь отрабатывать любые приемы самостоятельно.


Я почти веселилась, заканчивая с указаниями:


– Видишь, Григорий. Это совсем не то, что ты себе напридумывал.


При этих словах лицо мага переменилось – на место вернулась решимость.


– Я согласен.


***


– Помирились? – спросил Григорий спустя минуту и некоторое расстояние, скрывшее нас от Филиппа и остальных.


– Да.


Покинув кабинет, я направилась прямиком в свою комнату. Мне казалось, ещё немного и я вспыхну алым заревом, до того привольно разливалась во мне сила. Она нарастала просыпающимся пламенем, переполняла, сводила с ума.


Я с трудом могла взять в толк, что, несмотря ни на что, Филипп всё ещё хотел оставаться рядом. На губах я почувствовала предательскую улыбку.


Хорошо, что я уже вернулась к себе и могла сгореть в неожиданно вспыхнувшем счастье хоть дотла.


Я прикрыла глаза, вспоминая прикосновение губ Филиппа.


Я видела, как полыхнуло в нём пламя, когда я согласилась. Я знала, что последует дальше – видела этот огонь, когда людей толкало друг к другу, и не могла поверить. Но вот его губы легли поверх моих. Ощущение, несравнимое с касанием рук. Я ощутила бархат персика на языке и его сок. Его дыхание слилось с моим и я жадно потянула.


Наши стихии идеально дополняли друг друга. Мой огонь хотел пылать пожирая его воздух. Его воздух хотел, чтобы пламя горело одним им. Он отдавал не оглядываясь, я забирала не думая.


Когда поцелуй прервался, я едва могла дышать. Он стал извиняться, а я хотела остановить его и продолжить, но задавила распоясавшиеся языки бушующего во мне пожара. Дала Филиппу время высказаться. И, несмотря на происходившее между нами, я услышала его и поняла сумбур его чувств.


Ему было сложно принять меня, но сила, тянувшая ко мне, оказалась сильнее, и этим всё было решено.


Я видела, как зазмеились его всполохи, но он сдержался усилием. А я не видела в этом никакого смысла: мы хотели одного и того же. Поцеловала сама.


Очень долго не отпускала его. Он был необходим мне, как воздух. Он и был моим воздухом.


Всё же я не виню ребят за то, что остановили нас. Мне требовалось время, чтобы успокоиться и взять себя в руки.


Оторвавшись от Филиппа, я замерла ненадолго, стараясь запомнить каждую мелочь открывшейся мне картины. Он глубоко и прерывисто дышал, прикрывая осоловевшие глаза, в которых осталась одна чернота зрачка. Его скулы, лоб и подбородок нежно-розового цвета слегка поблескивали от выступившей испарины. Его губы, разбитые моим поцелуем, налились жгучим кораллом.


Я сглотнула и перестала дышать, стараясь унять стихию. Я пыталась не смотреть на него, потому что отказаться от прикосновений к нему, такому желанному, разгоряченному было выше моих сил. Я приказала себе не поднимать глаз, делая вид, что занята платьем.


Глава 5 Марта


Встав поутру, я настежь распахнула окно, впуская свежий ветер. Запах сырой опавшей листвы смешивался с пряным ароматом земли и смолистой хвоей. Высоко над деревьями стригли острыми крыльями ласточки. Небо прояснялось на глазах, обещая погожий солнечный день после долгих затяжных дождей.


Оказавшись в обеденном зале и взяв привычный завтрак, я направилась к столу Филиппа. Его самого и ребят ещё не было. Поставила поднос, украдкой подметив редкие полусонные взгляды в свою сторону. Пройдёт ещё полчаса, не более, и шуму по поводу нашего воссоединения прибавится.


Показался Григорий. С неудовольствием отметил моё перемещение, поджал челюсть и пошел навстречу.


– Доброе утро, – досталось мне прохладное приветствие и колючий взгляд. – Я буду там, – кивнул он в наш угол.


– Доброе. Садись, – отодвинула я соседний стул.


– Не уверен, что это хорошая мысль, – произнёс он, но я расслышала колебание в его голосе.


– Мысль отличная. Впрочем, это неважно. Ты ведь всё равно не споришь со своим наставником?


Этого простого замечания оказалось достаточно, чтобы Григорий водрузил свой поднос и рухнул рядом.


Он сделал свой выбор и этим руководствовался в поступках. Хотя привычка только вырабатывалась и потому мне пока приходилось напоминать.


Появился Филипп в сопровождении друзей. Он тепло улыбнулся мне, как только отыскал взглядом. Поприветствовал, присаживаясь за стол. Григорию достался сдержанный кивок, но всё же он подал знак первым. Григорий кивнул в ответ – ему и Кириллу. Максим поздоровался только со мной, в упор игнорируя рыжего великана.


Я отдала должное тактичности Филиппа. Он понимал, что восстанавливая наше с ним общение, он также протягивал трубку мира Григорию. Оставлять друга в одиночестве было бы несправедливо.


И всё же раны между друзьями были свежими, потому за столом чувствовалась неловкость. Разговоры ограничились комментариями насчёт еды и размышлениями по поводу грядущих лекций.


Кирилл старался изо всех сил. Будучи магом воды, а значит чувствительным ко всякого рода экивокам, он перешел на обсуждение домашнего задания.


Пока ребята общались втроем, Григорий подсунул мне страницу, исписанную убористым почерком.


Я велела разобрать ему одно из заклинаний магии земли. Нужно было обойти вниманием технику исполнения и поразмышлять о том, о чём прежде всего думал маг, когда решил его составить и чем его заклинание отличалось от других подобных.


Эссе оказалось неплохим. Риторика была пока недоступна Григорию, но через пару лет он мог существенно поднатореть в словоизлиянии, если продолжит в том же духе.


– Хорошо. Я согласна с первым и третьим доводом, но второе заявление не выдерживает критики. Недостаточно подкреплено примерами и потому не обосновано. Исправь до завтра.


Григорий довольно кивнул и принялся прятать бумагу.


– Можно узнать, что вы обсуждаете? – спросил Филипп, слышавший наш разговор.

На страницу:
2 из 3