Низвержение

– Там маг, бежим! – закричал лучник, останавливая другого бандита. Не дожидаясь, пока я появлюсь из-за холма, они дружно бросились бежать. Судьба погибшего их, похоже, не заботила совсем.

Я стиснул зубы, превозмогая страх, и заставил себя взбежать вверх по холму. Второе зрение, подобное чудесам ясновидения наяву, отвлекало меня и в то же время позволяло видеть больше, чем могли видеть мои глаза. Я мог зажмуриться на бегу, не боясь больше споткнуться. Путь к бегству каждого дезертира был виден мне заранее, как туманное отражение, бегущее впереди врага. Куда бы они ни свернули, каждый их шаг я видел заранее…

Дезертир с луком был единственным, чьё отступление больше напоминало боевые манёвры, а не паническое бегство, как у второго. Он всё так же умело держал в руках лук и спокойно оглядывался, выглядывая меня за холмом. У меня не вызывало сомнения, что как только я покажусь из кустов, он тут же отправит мне в незащищённое горло стрелу.

Положившись на ясновидение ещё раз, я сотворил волшебную стрелу и направил её в сторону лучника. Я выгадал самый, что ни на есть, удачный для этого момент – когда бандит ненадолго отвлёкся на бег, из-за чего появление сверкающего снаряда застало его врасплох. Лишь в последний миг он дёрнулся в сторону, но этого оказалось недостаточно, чтобы уклониться. Волшебный снаряд клюнул его в ключицу, и лучник беспорядочно покатился по скалистому грунту.

Я выскочил из-за холма и побежал в его сторону. Скорее чтобы прогнать, а не добить – если бы дезертир оставил свой лук на месте, я позволил ему бы бежать. Но оставлять умелого стрелка бродить поблизости с луком я был не намерен.

Оказавшись на полпути к бандиту, я застыл в нерешительности. Этого времени едва хватило побитому мужчине, чтобы прийти в себя после удара в ключицу и беспорядочного падения на землю. На меня мельком взглянули изнуренные серые глаза, веки над которыми были усыпаны каменной пылью. В них отражалась лишь усталая, покорная обречённость – такое выражение глаз я успел за время похода выучить наизусть. Так смотрел вперёд каждый второй человек, оживляясь только в те моменты, когда бойцам выдавали их скудную пайку.

Странное наитие лишь в последний миг заставило меня поднять руку для защиты. Брошенный лучником метательный нож ударился о металлический браслет, который оказался у меня под рукавом на левой руке. Раздался глухой металлический звук, но я остался целым и невредимым. Я не дал второго шанса атаковать меня, и ударил ледяным лучом врага в голову.

Пытаясь как-то унять обуревающую меня тревожную дрожь, я провёл обеими ладонями по лицу, ощутив на коже обильный холодный пот. Третий противник был уже слишком далеко, и я не сомневался в том, что больше о нём вспоминать не придётся. Да и помимо него, поводов для беспокойства хватало мне уже выше крыши. Странности накапливались в таком количестве, что их срочно требовалось уложить в голове и как-то переосмыслить.

«Что со мной происходит!?» – беспомощно спросил я себя.

***

Я – Эрлих, волшебник-недоучка, который может похвастаться проваленным экзаменом на второй круг и больше ничем. Поход в Разломные земли научил меня бесконечному смирению перед судьбой и выживанию в условиях, где железных нервов уже недостаточно. Суетливые шли на корм демонами первыми – это я понял в первые дни похода.

Я размышлял о странностях, с которыми столкнулся, в размеренной меланхолии. Второе зрение, причудливые видения будущего и пугающе точный расчет, с которым видел направление бегства бандитов раньше, чем оно случилось. Это было подобно интуиции, обостренной до кончика иглы, или больше. «Я способен видеть будущее наперёд?» – я взвесил с разных сторон эту мысль, и с грустью её отбросил. Вот не смешно нисколько. Я волшебник, а не чудотворец. Разница между этими понятиями слишком велика, чтобы я не мог её уловить. Слишком долго я учился у мастера Ариозуса, чтобы её не понять.

Но не успел я избавиться от странной задумчивости, как ощутил очередной укол.

«Авгур» – тихий шепот пронёсся в моем разуме, словно подведение итогов долгих размышлений и последующий за ним уверенный вывод, не оставляющий места для сомнений. Я было подумал, что мне чужая мысль вложена в голову, настолько неожиданно и беспричинно она прозвучала, однако что-то заставило меня ей безоговорочно верить. Будто в глубине моего разума открылся ещё дополнительный слой, где кроме памяти и мышления есть еще один инструмент… прямое прозрение. Как накрытый снежным пологом, безмолвный Ледовитый океан, мой разум вдруг колыхнулся, и странное слово вновь поднялось из его глубин.

«Авгур» – этот безмолвный звук звучал в моей голове, как колокольный звон. Бил внутри барабанами, барабан. Бам! Этот звук повторялся вновь и вновь, пока не затих. С дрожью внутри, я заставил себя восстановить равновесие, но когда я открыл глаза и посмотрел на мир вокруг новым зрением, то я сразу понял, что он уже никогда не будет для меня прежним.

Не потому, что он стал каким-то другим, вовсе нет – над пустынной серой равниной, местами покрытой красным кустарниками, всё так же садилось солнце, а поблизости безжизненно раскинули руки двое мёртвых людей. Таких же, каким был я.

Это не мир изменился – иным стал я.

***

Ясно, что псионическое прозрение – это способность разума, подобная чтению мыслей или умению двигать предметы силой чистой воли. На последнее ещё способны были некоторые уникумы, но вот за чтение мыслей и прочее можно было и на костёр прогуляться. Будь Бестиарий Ариозуса у меня под рукой, я подробно бы перечислил названия демонов и чудовищ, которые телепатией отлично владели. Загвоздка в том, что обычно их излюбленным блюдом были чужие мозги, что их между собой отлично роднило и вызывало к ним ненависть у всего живого.

«Похоже, что полку псионических чудовищ сегодня случилось пополнение» – я поздравил себя, скривив губы. Непросто будет объясниться, если я случайно выкину какой-нибудь фортель на людях. У паладинов и дознавателей светлых богов наверняка возникнут ко мне вопросы.

«Везёт, как утопленнику» – я подытожил. Ведь так и знал, что одним пробуждением чёрт-те-где, в паучьем коконе, я не отделаюсь. Что-то явно случилось со мной после того, как я решил ненадолго вздремнуть после побега из расположения полка… что-то тревожное.

Я заставил себя собраться. «Я – это все ещё я» – неуверенно успокоил себя. И тут же принужденно засмеялся собственной глупости. Как будто меня могли на кого-нибудь подменить, пока я бежал из расположения полка? Даже думать об этом было странно. В любом случае, Разломные земли были последним подходящим местом в мире, где можно предаться самокопанию, так что я направился к телам убитых разбойников, не дожидаясь, пока всё уложится у меня в голове. Мне ведь ещё с первого взгляда не давала покоя одна вещь – военные мундиры, если быть точным. Мне ведь не просто так показалось, будто они дезертиры?

У солдатской униформы, давайте будем честны, есть одно-единственное назначение: быть хорошо различимой издали, чтобы полководцы могли порадоваться виду своих полков, шагающих дружным строем на смерть, и на этом всё. Ведь если бы генералы по ошибке кидали чепчики в воздух в честь победы вражеской армии, их удалили бы со двора. Не казнить же за это, правда?

В этих головорезах я за версту чувствовал солдат, причём таких же дезертиров со Святого похода, как и я сам. Выходит, не я один был столь прозорлив, чтобы понимать, к чему всё идёт? Подобравшись поближе к убитому лучнику, я вдруг ощутил странное шевеление в глубине сознания. «Авгур» – шептало что-то внутри меня, напоминая, что пути назад нет. Будто в моей голове зашевелились шестеренки, с хрустом преодолевая сопротивление сознания, которое не хотело видеть потусторонних истин.

«Авгур» – это, возможно, аспект всеведения? – задумался я. Некий аспект псионических способностей, которые, я уверен, могут быть использованы и по моей воле. Или, скорее даже, должны быть использованы. Судя по тому, с каким трудом у меня в голове проворачиваются невидимые «шестеренки», эту мышцу нужно постоянно развивать и тренировать.

В затруднении я подошёл к убитому лучнику и встал в ступоре. Что требовалось сделать, чтобы задействовать «псионическую мощь» я не знал. Но для начала, я попытался коснуться его рукой…

***

– Ну что, повезло тебе, Нед? Короткую палочку сегодня можно уже не тянуть.

– Заткнись, Лестер. Или, клянусь, я…

– Тихо ты. Не будем мы тебя жрать. Вон, видишь, живчик уже идёт? Он решит все вопросы.

Я содрогнулся от спазма в желудке, когда до взбудораженного сознания дошло, что собирались сделать со мной дезертиры.

– Так вы съесть меня хотели, мерзавцы? Каннибалы! – я непечатно выругался и вознаградил лучника пинком.

Бездыханный труп не чувствует боли, так что отбить что-нибудь я рисковал только себе. Не говоря уже о том, что одежда и обувь на мне расползались от малейшего прикосновения, словно пролежали тысячу лет на мумии в мавзолее. Подошва ботинок уже отклеивалась, так что очередной мстительный пинок мог для них стать последним. Меньше всего мне хотелось, чтобы лучник забрал мне на тот свет ботинки, так что пришлось заставить себя уняться. Тяжело выдыхая воздух, я принялся обыскивать человека. Мне нужно было кое-что проверить, просто чтобы убедиться…

Уверенно развернув мундир лучника, я обнаружил на нём вышитую изнутри надпись. «Лестер» – чёрным по белому гласила она, выбитая на отвороте. Как и многие бывалые воины, лучник тщательно подписал вещи, чтобы защитить себя от ворья. Всё как всегда – в тумбочке ничего нельзя оставлять, а подписывать приходится даже трусы. Что же, имя лучника я чудесным образом угадал.

«Лестер» – я задумчиво пожевал имя на зубах, и скривился. Во многие знания – многие печали, так что восторг от умения узнавать имя человека, просто взглянув ему в лицо, быстро у меня поутих. «Что в имени тебе моём?» – вот интересный вопрос, на который ответа у меня нет. Кажется даже, что у некоторых людей ничего кроме имени вызнавать и не стоит, чтобы не портить себе аппетит.

Вдруг меня пронзила очевидная мысль. Если своё имя на предметах одежды писал один человек, то так же мог поступить и другой. Как ужаленный я подскочил и начал заворачивать рукав левой руки. Браслет, который оказался у меня на левом запястье, был еще одной загадкой, которая меня беспокоила. Похоже, пришло время взглянуть на него.

Изношенный кожаный дублет не пережил попытки завернуть рукав, и разорвался по швам прямо у меня на руках. Ругаясь, я начал снимать его полностью, оставшись стоять с голым торсом. Похоже, выхода нет – придётся примерить одежду с чужих, мёртвых плеч. Но сначала браслет.

На моей левой руке, и правда, оказался незнакомый широкий браслет из странного серебристого металла, которым я отразил бросок метательного ножа. Невесомый и легкий настолько, что совершенно на мне не ощущался, он закрывал мне кожу от запястья до середины предплечья. Тщательно осмотрев браслет, я обнаружил на нём надпись.

«Ваззаго. Тот, кто ищет. Тот, кто находит» – гласила она.

По моей спине пробежался легкий холодок, когда я прочитал это имя. Я не помнил, чтобы надевал этот браслет, и не был уверен, что это имя относится ко мне. И все же… Один человек подписал предмет своим именем, значит это мог сделать и кто-то другой. Настоящий владелец браслета – скорее всего, некий Ваззаго. Понять бы ещё, как его браслет оказался у меня на руке?

«Тот, кто ищет. Тот, кто находит» – задумчиво повторил я про себя. Это звучало, как титул. И по иронии судьбы, искать и находить мне в ближайшее время предстояло немало разного. Надеюсь, что неприятности в этот перечень не входили. Хотя, как же? Вздохнув, я быстро выкинул все странности с браслетом из головы, и принялся разбирать трофеи. Но в первую очередь меня, конечно, заботила надетая на дезертирах одежда. Моя рассыпалась от любого движения, так что выбора не было. Пришлось примерить обновку и складывать скудные чужие пожитки в трофейный рюкзак.

Больше ничего меня в этих местах не держало, так что я двинулся дальше на юг, как только закончил сборы. Правда, не всё оказалось гладко.

Глава 2. Семь верст

– Это невозможно, – говорил я, глядя на картину на горизонте.

По всему миру были знамениты горы Каменного леса – большой области, покрытой скалами-пиками, тянущимися к небесам. Они напоминали острые зубы-клыки, устремленные строго вверх, или линию острых каменных копий. Но все бы ничего, если бы не тот факт, что Каменный лес находился в западной части земель Разлома! Я же должен был находиться на другом краю земли!

Седьмой полк шёл на восток, напомнил я себе, в недоумении. Путешествие началось на южных окраинах бывшего Эриона, проходя через восточные пустынные равнины. Я просто не мог поверить, что вдруг оказался на самом западном крае земель Разлома. Тем не менее…

– Как, во имя богов? – пробормотал я. – Как!?

Естественно, меня ответом не удостоили, и оставили напряжённо теряться в догадках. В любом случае, я решил верить своим глазам. По моим прежним представлениям, я был на востоке Эриона, и дорога к свободе вела строго на юг. Следуя солнцу, я неизбежно рано или поздно покинул бы земли Разлома, и пришёл в цивилизованные места. Если не умер бы голодом, ядом или руками демонских отродий.

Я вздохнул. Прошло несколько дней с тех пор, как я встретил дезертиров, а на демонов мне всё ещё не везло. Какое-то чудо? Или быть может, виною тому странное предвидение, что удерживало меня от тех или иных шагов? Иногда я чувствовал, что неосознанно ускоряю ход, или стараюсь где-то задержаться подольше. Но если я и чуял где-то демоническую угрозу, то делал это неосознанно. «Мускулы» всеведения были пока недостаточно развиты, чтобы одарить меня подробными видениями.

В любом случае, «Каменный лес» – это известный путевой знак. Если я не сошел с ума, то в днях пути от меня находится Кастана – довольно крупный торговый город на левом берегу одноименной реки. Похоже, теперь я должен следовать заходящему солнцу… и готовиться к встрече с другими людьми. Судя по всему, она должна быть не за горами.

Усмехнувшись, я пощупал руками рюкзак. Мякоти демонской мухоловки ещё оставалось много, и портиться причудливое лакомство пока не собиралось. Всё складывалось достаточно хорошо, чтобы наполнить меня сдержанным оптимизмом.

– Прорвёмся! – сказал я себе, и двинулся вслед заходящему солнцу.

Все чаще и чаще фиолетовые и алые оттенки Бездны сменялись привычными глазу кустарниками и редкими лесами, почти нетронутыми демонической порчей. Уже не требовалось трястись над каждой каплей воды в бурдюке, ведь ключи и родники с чистой водой стали встречаться на каждом шагу. Предчувствуя скорую встречу с людьми, я остановился у одного из озер и заглянул в его чистую гладь. В ответ на меня смотрело хмурое и уставшее лицо, заросшее светло-русой бородой под цвет волос. В последний раз я смотрел в зеркало всего несколько месяцев назад, но каким же долгим мне теперь кажется этот срок!

Тогда на меня посмотрел жизнерадостный молодой человек, которому только недавно стукнуло двадцать лет. Теперь у меня точно потускнел в тёмно-зелёных глазах прежний блеск. Я похудел, наверное, на десять килограмм, хотя и раньше не мог похвастаться особенной статью. С ростом выше среднего, теперь я скорее напоминал вытянутую палку, вбитую в землю невзгодами, нежели нормального человека. Кто бы ни утверждал, что военная служба придает мужественный вид, он глубоко ошибался. Все виденные мною солдаты больше напоминали мне загнанных лошадей или бездомных бродяг, и мечтали лишь об одном – скорее бы сдохнуть. Я в их числе.

Я вздохнул, пытаясь привести в порядок небрежную шевелюру, которая мне лезла в глаза. Первым делом, как приду в город, сразу схожу к цирюльнику, чтобы тот привёл меня в подобающий вид. Деньги у меня кое-какие теперь водились, ведь в карманах у дезертиров тренькали серебряные монеты. Законный трофей, уже омытый пролитой кровью.

Помрачнев, я продолжил свой путь.

***

Любой город встречает путника сильно загодя: деревянными изгородями полей и обширными пастбищами, облюбованными рогатым скотом; дымком от многочисленных печей окрестных сёл и хуторов. Благо, в этих краях лесов было вдоволь, и селяне топили бани, когда им того хотелось.

Увы, но правый берег бурлящей извилистой реки Кастаны встретил меня запустением. Сразу за очередным зелёным холмом передо мной выросли высокие каменные стены и крепкие крепостные ворота. Никаких сёл и деревень на правом берегу не оказалось в помине – в сторону Разломных земель сразу ощетинились бойницы и высокие башни, на которых дежурили многочисленные часовые. Перейти через реку можно было только через одинокий разводной мост.

«Ворота открыты, и стража не ведет сплошную проверку, хоть на том спасибо» – подумалось мне. Обуреваемый мрачными предчувствиями, я вступил в пределы города. Неужели угроза Разломных земель оказалась настолько велика, что с правого берега все уже сбежали, бросая всё нажитое? Такое случалось лишь во время войн и осад, как я считал раньше. Похоже, демоническая угроза управилась за два месяца, просто замаячив поблизости?

– Эй ты, воин! Подойди сюда! – резкий оклик заставил меня вздрогнуть и начать лихорадочно оглядываться по сторонам. Чуть дальше от ворот стояли двое стражников: высокие и крепкие мужчины в сине-красной форме под железными нагрудниками. Они заметили меня еще издалека. Я замешкался на месте от неожиданности. Совсем не ожидал, что меня сходу срисуют, как возможного дезертира. Когда сказочные герои решают переодеться в одежду стражи или солдатскую униформу, рассказчик всегда подаёт это под таким соусом, будто в кирасе стражника герои тут же сойдут за своих, и перестанут привлекать малейшего внимания стражи.

Как бы не так! Человек может выйти, в чём мать родила, и привлечь к себе меньше внимания, нежели прохлаждающийся солдат. Бойца, удалившегося из расположения полка, остановит первый же попавший патруль и начнёт расспрашивать, так и сяк. Стоит их только насторожить, и ты отправляешься в каталажку. Мне ли не знать?

Я ещё загодя срезал ножом с кожаного дублета любые намёки на военную службу. Нашивки и металлические наклёпки, и тому подобное – всё подозрительное я кинул в демонической пустоши, но кожаный дублет не переставал от этого выглядеть, как поддоспешник. Коим он, собственно, и являлся. Взгляд стражников оказался на диво намётанным, а на мне уже горела шапка, как на воре.

– Ты что, оглох!? Иди сюда, воин! – солдаты переглянулись и выдвинулись в мою сторону. Горожане в разномастной одежде почтительно расступились перед стражниками, и расстояние стремительно сокращалось. Я вдруг понял, что если побегу, то меня догонят. Эти – догонят.

Мой взгляд заметался, словно испуганный зверь, между стенами каменных домов в поисках спасительного переулка, способного меня укрыть. Тёмные аллеи сразу за мощными воротами казались такими манящими, что я едва не побежал в их сторону. Лишь в последний миг, затылок кольнул тревожный укол, и я вдруг прозрел потусторонним зрением то, что скрывалось за поворотом.

«Тупик», – подумал я с отчаянием. Все переулки за домами возле крепостных ворот были забиты досками или перегорожены кирпичной стеной. Прямо на входе в город оставалась только одна столбовая дорога, она же – главная улица, а все остальные были предусмотрительно перекрыты. Тупик. К этому времени стражники подошли уже так близко, что рассматривали меня в лицо.

– Кто у тебя командир, воин? Какое подразделение? – буднично спросил у меня один, и сплюнул на каменную мостовую. Лицо загорелого громилы оставалось твёрдым, словно камень, в то время как его напарник уже ухмылялся. Всё им было понятно и так, а со мной лишь игрались, как в кошки-мышки.

– С-седьмой полк Святого похода, – сорвалось у меня с языка само собой. Я раньше даже не думал, что буду отвечать, если меня поймают и припрут к стенке. Казалось, стоит только добраться до обитаемых земель, и все мои проблемы на этом закончатся. Стражники странно переглянулись, услышав мой ответ. Их лица выражали напряженную работу мысли, как будто мои слова поставили их в тупки. Наконец, первый стражник досадливо скривился.

– Так, ладно. Шутки в сторону. Кто у тебя командир? – резко спросил он. Его напарник, как бы ненароком, отошёл в сторону, чтобы я даже не помышлял больше о бегстве.

– Э-э-э. Валирис Зарн, – я не понял их недоумения, но послушно ответил. Стражники сначала выпучили глаза, а затем переглянулись. Вдруг, они грубо расхохотались, словно я сказал невесть какую глупость.

– Ну, ты остряк, – ржал, утирая слёзы первый стражник. – А у меня командир – богиня-птица, пресветлая Хмейми. Давеча пролетала над головой и говорит, мол, в наряд, сука, тебе! Вне очереди.

– Не богохульствуй, – строго высказал ему второй стражник. Взглянув на меня, он криво ухмыльнулся. – А ты ничё так, хорошо сохранился, парень, для своих лет.

– От твоего-то командира, приятель, только памятник и остался – вон там стоит, полюбуйся, – первый стражник заржал, ткнув себе за спину. Против воли, мой взгляд устремился туда, куда он указывал. А в следующую секунду по моей спине пробежались мурашки.

На белоснежной площади у городских ворот Кастаны, над фонтаном гордо и браво гарцевал бронзовый всадник. Валирис Зарн, благодаря искусному скульптору, был почти неотличим от себя самого, даже в образе бронзовой статуи. С моего места я видел его, как живого – высокомерного эльфийского принца из императорского рода Гленнесфорна. На плече всадника висел фамильный меч, с которым тот был неразлучен. Таким мечом было неудобно рубить верхом, что Валирис и продемонстрировал однажды во время загонной охоты с телохранителями, на мелких крысоголовых демонов. Но даже навернуться с лошади у Валириса получилось не с первой попытки… жалкий, криворукий неудачник. За что ему памятник?

Недоумение у меня на лице, похоже, было столь неподдельным, что стражники удивлённо переглянулись.

– Валирис Зарн – герой ещё первого Святого похода, – усмехнулся первый стражник. – Его сто лет назад ещё удавили, парень, когда он вернулся с победой. Так что твоим командиром он быть не может. Так что давай, вторая попытка пусть будет веселее, – и стражник снова заржал.

Я ощутил, как по спине пробежалась стая мурашек. Я сразу поверил услышанному – трудно было не поверить, когда памятник ненавистному командиру стоит прямо посреди площади. Оставим пока выяснения, за какие заслуги – меня куда больше ошеломили вести, что с начала похода прошло столько лет. Первого похода? Значит, были и другие. Как это возможно!? Я вдруг вспомнил, как у меня на руках в пыль рассыпалась одежда, словно погребальный саван у древнего мертвеца, и глубоко задумался.

– Так, ладно, – похоже, стражникам надоела эта возня. – Воин, выкладывай нам всё, как на духу. У тебя же всё на роже написано. Не надо валять нам здесь дурака.

Вдруг, пока он ещё говорил, внутри меня что-то сдвинулось. Как будто механизм внутри моего черепа сместился с лёгким щелчком, стирая с зубчатых колёс ржавчину. Мир перед моими глазами неуловимо померк, а фигуры людей на белоснежной площади Кастаны застыли в неподвижности.

Этот звук был похож на эхо или на слово, и он нес с собой множество неоформленных мыслей, которые, словно пчелиный рой, окутали мой неподготовленный мозг.

«Авгур» – как в набат, ударил меня потусторонний звук. Его вибрация прошла сквозь все мое тело, как длинная нота. Этот звук был похож на эхо или на слово, и он нес с собой множество неоформленных мыслей, которые, словно пчелиный рой, окутали мой неподготовленный мозг. Какие-то туманные выводы, знания, которые удавалось подцепить, разве что, за корешки закрытых книг – я пока не мог объять сознанием весь их объём и терялся в путанице неведомого.

– У вас… – я вдруг задохнулся, и уставился на головы стражников. – У вас в мозгах какие-то личинки! О, боже.

Мир закружился в таинственном танце, повинуясь чужой указке. Призрачные очертания прохожих, что я зрел во времени, исполняли свой незримый ритуал, путаясь между прошлым, настоящим и будущим. Я видел их движения до того, как они случились. Я видел колебания чужих лёгких ещё до того, как они сделали вздох. Я зрел жесты прежде, чем они возникали перед моим взором. К новому зрению было непросто привыкнуть.

И как будто мне было мало всей этой фантасмагории, некоторые вещи вблизи теперь выглядели так, что они заставили меня содрогнуться. В головах стражников копошились личинки. Тонкие, червеобразные веретена с чёрными глазками едва заметно шевелились, прильнув к черепам стражников жадными пастями, как у пиявок. Прямо напротив ушной раковины, они вгрызались в мягкую плоть, и от них исходил какой-то неразличимый шёпот. Содержимое желудка от отвращения поднялось к горлу. Как ни пытался я себя сдержать, меня вывернуло наизнанку.