Мир Аматорио. Исчезнувшая

Джек Блаунт представляет собой образец хорошего и примерного парня. Его официально ни разу не обвиняли в чем-то противозаконном и подозрительном. По всем пунктам он слишком правильный. Слишком гладкий. Слишком, черт возьми, отполированный.

Он ходит по академии с ангельским лицом, будто он святой, а все остальные на его фоне – жалкие грешники. Но Блаунт ни хрена не святой. Я чувствую, что в нем есть что-то глубоко неправильное. Он что-то скрывает, и скоро я найду его гниющее место.

– Эй! – с заднего сиденья отзывается Стив. – Может, объясните мне, какого хрена вы взъелись на Блаунта?

Десмонд берет с центральной консоли журнал, на обложке которого запечатлена моя физиономия, и бросает его Стиву. На снимке я дерзко смотрю прямо в объектив, будто хочу врезать человеку по другую сторону камеры. На моих окровавленных губах безумная ухмылка после драки в ночном клубе.

– Семья Блаунта смешала с дерьмом мою семью, – говорит Десмонд сквозь плотно сжатые челюсти. – Мы обязаны оставить предупреждение. До них должно дойти, что у них будут последствия, если они еще раз что-то напишут про Аматорио.

– А я думал, Кэш хочет преподать ему урок за то, что он подкатывает яйца к блондиночке, – возражает позади меня Стив.

– Я же сказал, – перевешиваюсь с сиденья и смотрю на друга. – Ее зовут Кимберли. И если я еще раз услышу, как ты предлагаешь ей попрыгать на члене, то я вывезу тебя в пустыню, закопаю в песок и вырву язык, чтобы им полакомились стервятники, – я произношу все будничным тоном, будто приглашаю Стива отправиться на прогулку в Бостон Паблик Гарден. – Тебе понятно?

– Понятно, – Стив пожимает плечами. – Значит, ты застолбил англичанку? Ну… То есть, Кимберли, – поспешно добавляет он.

Я сжимаю челюсти, но не показываю своей реакции.

– С чего ты решил?

– Ты попросил нас помочь вытащить ее собаку.

– Это моя собака. Я забрал Голди себе. Несколько лет он жил у Кимберли, и Голди ей доверяет. С нами он бы не отправился добровольно.

– То есть, ты не запал на Кимберли? – Стив с интересом выдвигается вперед.

– Ты же знаешь, что мне нужно от девушек, – отвечаю я, заставляя голос, звучать скучающе. – Когда я получу от нее все, что она может мне дать, мой интерес пропадет.

Стив усмехается.

– Тогда перекинь ее мне, когда закончишь с ней. Я бы не отказался послушать ее английский акцент, с которым она будет просить меня ее трахнуть.

Я сопротивляюсь желанию броситься через сиденье и ударить засранца. Но вместо этого провожу рукой по лицу, чувствуя, как иссякает мое шаткое терпение.

– Поговорим об этом, когда я с ней наиграюсь.

То есть, никогда.

До сих пор непонятно, почему меня так тянет к Кимберли Эванс. Наверное, это можно списать на наше прошлое. Мы провели вместе большую часть детства, и на подсознательном уровне я всегда стремился защищать светловолосую девочку с россыпью милых веснушек.

Десмонд снижает скорость, продолжая держать дистанцию от машины Блаунта. Белый Volvo в очередной раз куда-то сворачивает, и через некоторое время Десмонд поворачивает следом с выключенными фарами.

Кажется, мой брат знает каждую улицу и каждый гребаный поворот в мире. Я уверен, что он доберется с одного края Бостона на другой с закрытыми глазами.

– Как только мы будем на месте – расходимся. Я вырубаю водителя, а ты займешься этим белобрысым придурком, – Десмонд переводит взгляд на меня, а потом предупреждающе смотрит на Стива. – А ты следи, чтобы Кэш его не прикончил.

Белый Volvo тормозит у края дороги. Брат следует его примеру и глушит мотор. Двигатель его Mercedes агрессивный, рычащий и громкий. Водителя Блаунта этот шум может насторожить.

Мы втроем выбираемся из автомобиля. Десмонд открывает багажник и берет оттуда спортивную сумку. Он достает маски вместе с кожаными перчатками, которые надевает каждый из нас. Кроме этого, мы все в черных толстовках и джинсах. Мы выглядим так, будто собираемся ограбить банк.

– Кэш, – Десмонд поворачивается в мою сторону. – Ты же будешь себя хорошо вести? Мы должны только оставить предупреждение. Никаких личных разборок.

– Ты же меня знаешь, – пожимаю плечами. – Я всегда веду себя как ангелочек.

– Это меня и настораживает, – возражает брат. – Пообещай мне, что не будешь психопатом.

– Это чертовски скучно, – отвечаю я и встречаюсь с тем самым взглядом, которым Десмонд потрошит своих гоночных соперников.

– Твою мать, Кэш, – рычит он. – Пообещай мне, что будешь придерживаться плана.

О, я могу с легкостью это пообещать. Никто ведь не уточнил, какого именно плана я должен придерживаться.

– Клянусь, – говорю я, и, похоже, Десмонда устраивает мой ответ.

Он кидает мне спортивную сумку, и мы крадемся вдоль края дороги к припаркованному белому Volvo. В темноте ночи его габаритные огни горят кроваво-красным.

– Сколько мест на теле ты знаешь, чтобы отключить противника одним ударом? – спрашиваю я у брата.

– Сонная артерия, – без колебаний выдает он.

– Солнечное сплетение, – добавляет Стив.

Я киваю, соглашаясь.

– Для меня лучший способ – это в висок.

Мы проходим середину пути. Отсюда я вижу, как с водительской стороны Volvo раскрывается дверь. Из машины выбирается мужчина в черном костюме. Включенные передние фары освещают невысокую фигуру водителя Блаунта. На вид ему примерно тридцать пять лет, и он неторопливым шагом прогуливается туда-сюда перед капотом машины.

– Расходимся, – Десмонд отделяется от нас.

Он быстро и незаметно пробирается через подлесок, растущий вдоль дороги. Вместе со Стивом я продолжаю в темноте подкрадываться к машине Блаунта. Согнувшись, мы подбираемся к ее задней части и опускаемся на корточки, чтобы выждать момент, когда Десмонд сделает первый ход.

В ожидании я стягиваю спортивную сумку с плеча и оставляю ее на земле. Достаю оттуда свой любимый инструмент и засовываю его за спину, за пояс. Параллельно прислушиваюсь, чтобы оценить обстановку.

Из-за закрытых дверей Volvo доносится приглушенная музыка, сухой голос говнюка Блаунта и всхлипывания, переходящие в плач. Я осторожно поднимаю голову и заглядываю в салон. Внутри горит свет, и от увиденного я сжимаю руки в кулаки, и кожа на костяшках натягивается.

Что, черт возьми, не так с Блаунтом?

Он, как и большинство студентов академии, происходит из богатой семьи. И он может позволить себе модель или девушку из эскорта. В конце концов, он может снять цыпочку в ночном клубе, на вечеринке или в любом другом месте. Большие деньги дают больше возможностей.

Но этот урод предпочитает подмешивать девушкам дрянь, а потом пользоваться ими.

Мой взгляд задерживается на гребаном Блаунте. Отвесив пощечину девушке, он хватает ее за волосы и притягивает ее к себе между ног. Девушка отворачивается и слабо сопротивляется. На ее щеках черные разводы от туши, и я готов его убить.

Сквозь учащенный пульс слышу звук торопливых шагов. Высунув голову из укрытия, я вижу, как Десмонд набрасывается на водителя и ударяет его. Мужчина падает на капот машины и сползает на землю. Больше он не шевелится.

– Хороший удар, – одобряю я.

Не мешкая, я распахиваю дверь со стороны заднего сиденья. Блаунт расстегивает молнию на джинсах и достает наружу свой мерзкий огрызок. При виде меня он ошеломленно замирает.

– В тебя когда-нибудь втыкали катетер? – невозмутимо спрашиваю я. – Точнее, в твой член?

– Что? – Блаунт шокировано смотрит на меня, вернее, на то, что скрыто черной маской.

В этот момент стоящий позади меня Стив делает несколько снимков на свой телефон. Надеюсь, потом он не будет пересматривать в деталях поникший хер Блаунта.

– Ты знаешь, как охренительно больно, когда в отверстие твоего члена втыкают катетер? – интересуюсь я, и лицо Блаунта напрягается с каждым моим словом. – В головку входит тонкая игла, но на самом деле ты чувствуешь ее, как лезвие бритвы. Чувствуешь, как оно медленно входит под кожу и дюйм за дюймом врезается в плоть битым стеклом.

– Кто вы такие? Что вам от меня надо? – Блаунт взрывается. – Вы вообще в курсе, кто я, мать вашу, такой?

Он бы наверняка продолжил вопить, как стервозная маленькая сучка. Но мой брат открывает дверцу с другой стороны и отвешивает Блаунту удар в челюсть.

– Заткнись и вылезай из машины, – громыхает он в темноте.

Я издаю раздраженный рык. Вот так всегда. Брат вечно обламывает мой кайф.

Мне хотелось увидеть все оттенки страха Блаунта. Его ужас, истерику, панику и мою любимую заключительную стадию – мольбу. Я бы посмотрел, на что Блаунт готов был пойти, чтобы его отпустили. Я бы нашел его слабое место, чтобы потом с легкостью уничтожить его.

Но я успокаиваю себя тем, что эта ночь еще не закончилась. У меня еще будет шанс поразвлечься.

– Ты оглох? – гремит Десмонд. – Выбирайся. Живо!

Блаунт испуганно косится на Десмонда. От удара его глаза слезятся, а на губах проступает свежая кровь. Я довольно улыбаюсь. Чертовски идеально.

– Что вам от меня нужно? – спрашивает Блаунт, выбираясь из машины. – Мой отец убьет каждого из вас, если узнает…

Десмонд снова наносит удар, и Блаунт сгибается пополам.

– Вы хотите похитить меня и получить выкуп? – болезненно кряхтит он.

– Придурок, – едко смеется Десмонд. – Машина, в которой мы следили за тобой, стоит четыреста тысяч долларов. У нас больше денег, чем нам когда-либо понадобится. Неужели ты думаешь, что нам нужен такой кусок дерьма, как ты?

Я перевожу взгляд на девушку, лежащую на сиденье. На ней синие джинсы и тонкая блузка в голубую полоску с оторванным воротником. Ее волнистые светлые волосы растрепаны, некоторые пряди прилипли к лицу. На полу валяется белая сумка.

Я наклоняюсь к ней, но она никак не реагирует. Ее глаза закрыты. Я проверяю пульс на ее шее, и, к счастью, под моими пальцами слабо пульсирует вена.

– Пожалуйста… – шепчет девушка, и ее опущенные веки подрагивают. – Мамочка… Я хочу домой…

Я подумываю о том, чтобы отрубить хер Блаунта прямо сейчас. Но вместо этого поворачиваюсь к Стиву:

– Отнеси ее в машину. Ей незачем здесь находиться.

Не теряя ни секунды, Стив наклоняется и подхватывает девушку на руки. Он уходит, а я обхожу машину, став свидетелем того, как Десмонд заставляет поднять Блаунта с земли небольшой прозрачный пакет. Внутри него таблетка, и, по всей видимости, эта штука выпала из кармана Блаунта. Десмонд и я никогда не прикасаемся к подобному дерьму.

– Что ты дал девушке? – спрашивает Десмонд у Блаунта.

– Это обычное обезболивающее.

– Тогда глотай его.

Блаунт часто мотает головой.

– Нет! Я не буду этого дела…

Десмонд вновь отвешивает ему удар в челюсть.

– Когда я говорю тебе сожрать эту таблетку, ты берешь и жрешь эту таблетку.

Морщась от боли, Блаунт трясущимися руками отправляет в рот содержимое пакета.

– Раздевайся, – заявляет ему Десмонд.

Мои глаза загораются. Здесь становится все интереснее. Похоже, брат решил отступить от своего первоначального плана.

– Что? – испуганно спрашивает Блаунт.

– Снимай одежду. Сейчас же.

Блаунт тупо смотрит на Десмонда, но все-таки снимает с себя свитер и брюки. Он сомневается, нужно ли снять трусы. Но удар Десмонда красноречивее всякого ответа.

Вскоре Блаунт остается в носках. Я завожу руку за спину и достаю из-за ремня топор. Его блестящая рукоятка идеально вписывается в мою ладонь в кожаной перчатке. Я крепко сжимаю его и подхожу к Блаунту:

– А теперь беги, – заявляю я с пугающим хладнокровием в голосе.

– Но я же могу… потерять сознание, – испуганно бормочет Блаунт.

– В этом и смысл, приятель. Ты узнаешь на собственной шкуре, каково это – когда ты не контролируешь собственное тело и жизнь, – я склоняю голову набок. – Хотя ты можешь остаться. Я давно не вонзал свой топор во что-то живое.

Я замахиваюсь, и Блаунт больше не задерживается ни на секунду. Он срывается и бежит по дороге, и при виде его тощей задницы мы с Десмондом разражаемся смехом.

– Вернемся к первоначальному плану, – говорит брат. – Осталось не так много времени.

Кивнув, я забираюсь на машину и делаю первый взмах топора. Он со свистом рассекает воздух и с громким ударом вонзается в крышу автомобиля. Образуется вмятина, и я замахиваюсь, снова обрушивая топор. И еще раз. И еще. И так до тех пор, пока лезвие не рассекает кузов.

Вытаскиваю топор и отшатываюсь, чтобы посмотреть на дыру, которую только что проделал. Неровные края металла торчат с двух сторон, как разинутая голодная пасть.

– Ты представлял его лицо, не так ли? – спрашивает Десмонд, вытаскивая из спортивной сумки баллончик с краской.

Ничего не отвечаю ему, пока брат встряхивает баллончик и начинает писать заглавную букву «А» на капоте машины. Десмонд прав. Я бы с удовольствием разбил гребаную рожу Блаунта.

Он ошивается рядом с Кимберли, будто у него есть на это право. Он приглашает ее на свидания, будто у него есть на это право. Он прикасается к ней, будто у него есть на это право. Его мерзкие губы дотрагивались до нее, и сегодня ночью на месте девушки могла оказаться моя принцесса…

Перед глазами все темнеет. Я уничтожаю лобовое стекло двумя ударами. Осколки фейерверком взлетают в воздухе, но я не останавливаюсь. Делаю еще несколько дыр в крыше и спрыгиваю на землю. Следующими идут фары, окна, двери, багажное отделение…

– Пора заканчивать, – Десмонд указывает на водителя, который начинает приходить в себя.

Брат швыряет журнал на изувеченный капот. Я в последний раз обрушиваю топор, и его лезвие вонзается в то, что осталось от машины Блаунтов. Его рукоять торчит в воздухе, как поднятый вверх средний палец.

Мы уходим, оставляя после себя хаос и разрушение. Для этого я и был создан. Это тот, кто я есть на самом деле.

Глава 10 «Убирайся отсюда»

В ожидании первого занятия я сижу в аудитории за передним учебным столом и кручу между пальцев цветок белой магнолии. Мой взгляд сосредоточен на белых лепестках, но внезапный приглушенный удар заставляет меня вздрогнуть.

На стол падает моя сумка, и я резко поднимаю взгляд, увидев перед собой Грейс. Она стоит, скрестив на груди руки, а ее лицо – сплошная гримаса недовольства. И в целом она выглядит так, будто готова взорваться.

– Ты забыла вчера в ресторане.

– Спасибо, – я убираю со стола свою вещь.

– Ты не представляешь, насколько это ужасно, когда на тебя обрушивается мерзкая и холодная пена! – выпаливает Грейс. – Моя прическа и платье оказались испорченными, я уже не говорю о моих сорванных планах! Я искала тебя среди пострадавших, но тебя нигде не было. Куда ты, черт возьми, исчезла?

Она явно драматизирует, называя пострадавшими паникующих гостей ресторана. Но отчасти я понимаю ее возмущение. Мало кто хочет оказаться в подобной ситуации.

– Обычно я никому не говорю об этом… – понижаю голос. – Я испытываю охлофобию10. Я боюсь толпу. Особенно паникующую толпу. И как только прозвучала сирена, я выбежала из ресторана. Не помню, куда несли меня ноги. Я долго не могла прийти в себя и бродила по городу. В итоге я заблудилась и вернулась домой ближе к полуночи.

Знаю, что это звучит не очень правдоподобно. Но у меня не было много времени, чтобы придумать нечто более убедительное. Во всяком случае, отец купился на мою ложь. И надеюсь, что Грейс тоже поверит.

Я никому не могу сказать правду. О том, что вчера я сбежала с Кэшем, который вывел из строя систему пожаротушения. И он вернул Голди.

Об этом отец тоже не знает. Я ничего не говорила ему о том, что мой питомец оказался в списке животных для опытов фармкомпании. До сих пор не уверена: причастен отец к этому или нет.

Главное, что Голди больше ничего не угрожает, и я могу видеть его каждый день.

– Я не знала о твоей фобии, – гнев Грейс сбавляет обороты. – С тобой не случилось ничего страшного?

– Нет-нет, со мной все в порядке, – отвечаю я с излишним энтузиазмом.

– Хорошо, – Грейс подозрительно изгибает бровь. – Я сделаю вид, что ты не ведешь себя странно.

Она отходит и занимает место в соседнем ряду. Через несколько секунд ее окружают девушки, и они достаточно громко сокрушаются по поводу вчерашнего инцидента в ресторане. Я слышу их возмущенное бормотание и пытаюсь не думать о Кэше.

Он как болезнь, от которой я не могу избавиться, как ни стараюсь.

Его сосредоточенный взгляд, когда он опускался передо мной.

Его требовательные губы и горячее дыхание на моем бедре.

Его зубы, покусывающие мою кожу.

Его язык, проводящий между ног, и темная комната раскололась на тысячи осколков…

Я свожу вместе бедра, чувствуя знакомое, покалывающее тепло, охватившее мою нижнюю часть. Щеки краснеют. Не знаю, чего мне больше стыдиться: того, что я проснулась утром с зажатой рукой между ног, или того, что мне приснилось. Точнее, что я делала во сне.

Глубоко вздыхаю и провожу рукой по волосам. Мне не стоило подпускать Кэша близко к себе. Обещаю, что ничего подобного больше не повторится. Вопреки желанию своего тела я не должна отходить от своего первоначального плана.

Я и Кэш должны вновь стать друзьями.

Не важно, что я думаю о его губах и о том, что они могут со мной сделать. Не важно, что жар растекается по моим венам от его присутствия. В конце концов, это Кэш. Он не заводит отношения с девушками. И для нас обоих будет лучше, если мы будем дружить, а я не стану одной из многочисленных девиц в его послужном списке.

– Как думаешь, твой брат оценит эти трусики?

Я оборачиваюсь и вижу Грейс, болтающую со своей подругой. Ее зовут Кайли, и она показывает Грейс что-то на телефоне.

– Десмонд точно не оценит, – Грейс презрительно усмехается. – Он на тебя даже не смотрит.

– Когда-нибудь настанет тот день, и я заполучу Десмонда, – уверенно возражает Кайли.

Она стопроцентная поклонница Десмонда. Впрочем, как и половина девушек в академии. Вторая половина сходит с ума от Кэша.

– Не понимаю, почему все хотят моих братьев, – Грейс брезгливо морщится. – Они никогда не станут искать себе девушку для отношений. Они думают только о том, чтобы кого-нибудь трахнуть.

– Эй, сестренка, выбирай выражения, – надо мной раздается низкий голос. – Если бы я думал только о сексе, между нами давно бы случился инцест.

Я медленно поворачиваюсь и так же медленно поднимаю взгляд. Надо мной возвышается Кэш. На нем белая рубашка с расстегнутыми верхними пуговицами, черные брюки и распахнутый пиджак академии.

Почему Кэшу всегда удается выглядеть привлекательно в своей обычной небрежности? Это несправедливо.

Кроме того, что он здесь делает? Насколько мне известно, Кэш редко посещает первые занятия.

– Тебе она понравилась, принцесса? – спрашивает у меня он, слегка склонив голову набок.

Его глаза с веером ресниц опускаются с моего лица на магнолию, которую я до сих пор держу в руке. Опомнившись, я прячу цветок в учебник, и Кэш улыбается. Разумеется, его забавляет моя реакция.

– Я просто использую ее как закладку для книги, – пожимаю плечами.

Стараюсь придать себе равнодушный вид, словно цветок для меня ничего не значит. Меня спасает звонок, оповещающий о начале занятия. Парни и девушки в спешке влетают в аудиторию, пока Кэш неторопливо огибает мой стол. Я не осмеливаюсь повернуть голову, чтобы проследить за ним.

Вдруг меня окружает древесно-амбровый аромат. Позади меня наклоняется Кэш, и его губы оказываются в нескольких дюймах от моего уха.

– Черт возьми, принцесса. Ты меня убиваешь.

– Если бы я думала о твоем убийстве, я бы давно воспользовалась информацией, о которой не знает никто, кроме меня. Например, наличие аллергии, опасной для твоей жизни.

Я смотрю прямо перед собой. Куда угодно, но только не на него. Мне кажется, если я повернусь и взгляну на Кэша, то он все узнает. Узнает, что он снится мне. Узнает, что он забрался в мою голову и не думает ее покидать.

Но это не навсегда. У меня в приоритетах наша дружба, а не мои сумасшедшие мысли и сновидения.

Слышу его приглушенный смех и уверена, что губы Кэша растягиваются в очаровательной улыбке.

– Твоя жестокость меня привлекает гораздо больше, чем робость. Прибереги ее, когда я приду к тебе ночью.

Я оглядываюсь через плечо и вижу, как его глаза озорно блестят.

– Мы заключили сделку, и я выполнила условие!

– Я помню. А еще я помню, что мы играли. И я не задал свой последний вопрос, – произносит Кэш, и улыбка замирает на его губах. – За тобой должок, Кимберли.

Чуть не выпрыгиваю из кожи, когда он протягивает руку и подушечкой большого пальца проводит по моим волосам. Краем глаза замечаю разбитые костяшки на его ладони. Кэш накручивает прядь моих волос на указательный палец и нагло смотрит на меня, будто ему все равно, что за нами наблюдает все, кто сидят в аудитории.

Я пытаюсь выдержать его пристальный взгляд, но у меня ничего не выходит. Смотрю на его губы и тут же вспоминаю о поцелуе в том месте, о котором мне стыдно думать. Я уже молчу о том, что Кэш оставил несколько засосов на внутренней стороне бедра.

Почему я вчера допустила такую глупость?

– Задай свой вопрос прямо сейчас, и мы покончим с этим, – твердо говорю я.

– Ты точно хочешь, чтобы прямо сейчас я спросил тебя о том, что произошло вчера между нами? Мне плевать, если все услышат, как прошлой ночью я был у тебя между ног, и ты сделала меня твердым, каким я никогда не был. Но моя принцесса не такая храбрая, какой хочет казаться, не так ли?

Мои щеки горят, как сумасшедшие.

– Ты не должен говорить такое при всех!

– О, Кимберли, – шепчет Кэш. – Тебе не нравится, что все слышат, как ты сделала меня твердым? Или тебе не нравится, что тебе понравилось об этом услышать?

Я ненавижу Кэша за то, что он говорит, и ненавижу себя за то, что краснею. Это только подтверждает его возмутительное заявление. Мне нужно сохранять хладнокровие и никак не реагировать на него.

– Хорошо. Пусть все слышат, как ты меня хочешь. Но я не хочу тебя. Максимум, что я могу предложить тебе, – стать друзьями, как раньше, – я благодарю себя за то, что мой голос звучит ровно и уверенно.

Кэш перестает ухмыляться, пригвоздив меня к месту своим жестким взглядом. Мое сердце стучит отбойным молотком. Нормальные люди не смотрят на других так, как Кэш смотрит на меня.

– Что ты подразумеваешь под «стать друзьями как раньше»? – спрашивает он, но я не успеваю ответить, поскольку в аудиторию заходит преподаватель английского.

– Мистер Аматорио, займите свое место.

Кэш отпускает прядь волос, которую наматывал на палец, и та свободно падает мне на плечо. Он бесшумно выпрямляется в полный рост и садится позади меня. Я стараюсь уловить тему занятия, как входная дверь раскрывается. Учитель замолкает, и я перевожу взгляд на выход.

От увиденного мои глаза округляются.

На пороге застывает Джек Блаунт. Точнее, тот, кто имеет с ним что-то общее. Я с трудом узнаю Джека из-за ужасающих следов от побоев: на правой стороне лица опухшие багровые гематомы, на левой – рассеченная бровь и разбитая губа.

– Мистер Блаунт, – ошарашенно произносит преподаватель. – Что с вами?

– Ничего смертельного, – натянуто отвечает Джек и прищуривается, когда смотрит куда-то позади меня.

Я оборачиваюсь, чтобы проследить за его взглядом. Все студенты, разинув рты, неотрывно наблюдают за Джеком. Только Кэш остается беспристрастным. Но в его глазах мелькает проблеск удовольствия от увиденного.

Опускаю взгляд на разбитые костяшки на его пальцах. Конечно, раны можно списать на драку в ночном клубе, за которую Кэша задержали на прошлой неделе. Но повреждения на коже достаточно свежие.

– Мисс Эванс, я понимаю, что Шекспир для вас проигрывает с Кэшем Аматорио, но возвращайтесь к теме лекции, – за моей спиной раздается укоризненный голос преподавателя.

Повернувшись, я делаю вид, что слушаю учителя. В этот момент Джек не без труда устраивается за свободным столом в соседнем ряду, пока мои мысли мечутся между собой.

Этого не может быть. Кэш не такой жестокий. Зачем ему понадобилось избивать Джека?

Мне кажется, что проходит миллион минут. Наконец, раздается долгожданный звонок. Вместе с остальными студентами я окружаю Джека, чтобы выяснить подробности вопиющего инцидента.

– Вчера вечером я возвращался после ресторана, и на меня напало трое отморозков, – с трудом сглотнув, отвечает Джек. Видимо, его состояние не позволяет ему разговаривать безболезненно.

– Боже, какой ужас! – восклицает Кайли. – Ты обратился в полицию?

– Их нереально найти, в темноте я не видел их лиц.

– Уверен? – небрежно спрашивает Кэш.

– Ничего не было видно, – повторяет Джек.

Кэш проходит мимо него с высоко поднятой головой и надменно сжатой челюстью. Его губы искажает злорадная улыбка, и я недоверчиво свожу брови. Его это веселит?