Волчий Век

Саша Брукс

Волчий Век

Тихий вой зовёт в ночи.

Он недобрый – не кричи.

Он тебя найдет везде,

Если ты в его родстве.

Убегать нет смысла вам,

Он бежит быстрее льва.

Не смотри в его глаза,

В них утонешь навсегда.

Глава 1

Эбигейл, детство ,10 лет.

– Вот и конец каникул, – подумала я, прижимаясь лбом к прохладному, запотевшему окну машины. Так не хочется возвращаться обратно. Я чувствую, что школа настроена враждебно, она меня сжигает изнутри. Все эти учителя, ученики, просто кучка непонятных мне людишек, готовых на всё ради статуса. Думай как все, одевайся как все, живи как все, твердят они. Но я другая…

Мысли крутятся в моей голове стремительным вихрем. Я оторвала взгляд от бегущего густого леса и посмотрела на своих родителей. Как они счастливы. Папа ведёт машину, недавно купленный новенький Форд. Он всегда очень внимательный за рулем и от этого кажется немного смешным. Его тёмные густые брови осторожно подняты вверх а губы сложены в узкую полоску. Могло показаться, что он нервничал за рулем. Мама сидит рядом и напевает песню Rolling In The Deep – Adele, улыбается и дает папе под локоть, чтобы тот составил ей компанию. Но мне не до веселья…

Отдыхая в Сардинии у бабушки, мы провели чудесные два месяца каникул. Ба каждый раз готовила новые блюда, одно из названий я запомнила. Бао, что-то похожее на пирожки, которые подаются к горячему блюду. В ту субботу мы пекли их к жаренным грибам.

Родители развлекали меня как могли. Они арендовали катер и мы уплывали в море рыбачить. На велосипедах колесили по острову, вдыхая солёный и чистый аромат от которого немного кружилась голова. И это только начало наших развлечений. Но все уже позади…

Как мне сказать родителям, что я не хочу возвращаться в школу. Хочу попробовать домашнее обучение. Дело в том, что в наших кругах учиться дома- это очень странно. Нормальные дети ходят в престижную или на крайний случай в обычную школу, а фрики учатся дома. Как тот мальчик из параллельного класса, который ушёл из школы из-за гормонального дисбаланса. Тогда он сильно поправился. Как-то раз у него лопнули штаны на уроке по физкультуре и его затравили. Не выдержав травли и агрессии прекрасного места под названием Престижная школа Нью Салермо, мама Фила забрала документы и обнародовала новость о домашнем обучении сына.

Как мне сказать родителям, что их дочь тоже фрик, по мнению окружающих. Что я просто устала натягивать улыбку, быть приветливой в месте, где мне не рады, только потому, что я высказываю своё мнение и не даю себя в обиду. Считаю не позволительным оскорблять слабых, смывать в туалет тетради своего товарища по парте, толкать в толпе и просто нагло унижать людей. Нет, меня конечно не трогают, ведь я сижу за партой рядом с моей лучшей подругой Торри, стройной голубоглазой блондинкой, которая и есть заводила всего этого хаоса в нашем классе.

Мы дружим с детского сада и такой она была не всегда. Обстоятельства тому причиной, а точнее уход её отца из семьи. То, что её папа выбрал женщину помоложе, да ещё и с девочкой, нашей ровесницей, сделало из Торри монстра, который выплескивает всю злобу и обиду на других невиновных людей.

Я жду больше года возвращение той самой, доброй и радостной подруги, но этого не происходит. Она становится все сильнее и злее. Моё сердце каждый раз болезненно сжимается. Я хочу помочь. Отгородить её от самой себя. Но я устала, думать о том, как бы Торри не вляпалась в беду. Как бы успеть сделать контрольную с двумя вариантами, ей и себе. В последнюю очередь себе. Как отговорить её не курить со старшими мальчиками за школой и не нападать на слабых. Торри никогда не задирала тех, кто взрослее её или богаче.

Я постоянно думала о ней, спасала, терпела. Но в начале каникул она написала мне смс: «Ты мне больше не нужна, мне было так плохо, а ты уехала, променяла меня на отдых в какой-то глуши. Не возвращайся! Тебя тут не ждут».

Прочитав сообщение, я почувствовала себя использованной, но в тоже время освободившейся от пут. Теперь я могла думать только о себе и учёбе, но всё же осталась одинокой и беззащитной, как овца в стае голодных волков.

– Эби, милая, там впереди какая-то авария, – мама вырвала меня из пучины моих мыслей и вернула в реальность.

– Думаю, мы застряли тут не меньше чем на час, пробка до самого города, – проворчал папа.

Я посмотрела на «длинный механический хвост» из машин, который уходил куда-то в сумрачную даль. Вот он, момент истины, подумала я. Где, как не в пробке, я смогу поделиться с родителями моим решением.

Я глубоко вдохнула и быстро взглянула на хвойный и умиротворяющий лес с просьбой о помощи, чтобы тот подсказал, как правильно всё сформулировать и не вызвать гнев у родителей. Всё же им пришлось заложить свой загородный дом в Салерно для оплаты моего обучения в престижной школе Италии.

– Мам, пап – начинаю я тихо но уверенно. В этот момент краем глаза я замечаю какое-то движение. Справа от меня, в дебрях тёмного леса кто-то выпрыгнул. Чёрная большая тень подползала все ближе и ближе, огибая деревья, будто проходя через них. Я стала замечать как окно медленно покрывалось ледяными узорами? Что? В августе? Моё дыхание образовало узкую белую струйку. В машине очень сильно похолодало.

Вынырнув из-за холма, нечто грациозно подходило к фонарю, который освещал развилку ведущую в глубь леса. И тут я его увидела. Большого, чёрного волка. Его шерсть была очень странной, гладкой и переливалась. Будто сделанной из шёлка. Обычно по телевизору они выглядят иначе. Более реалистичными что ли. Волк остановился под ярким светом фонаря и взглянул на машину (или на меня?). По телу пошли мурашки. Его ярко-оранжевые глаза были устремлены как мне показалось прямо на меня. Они гипнотизировали, заставляли всё моё тело трепетать от страха.

– Что, Эби? – послышался голос мамы, но я не могла пошевелиться.

– Эби, ау, что ты хотела сказать?

Огненные глаза кажется не двигались и не моргали. Я слышала чей-то приглушенный, отдающий эхом голос:

– Иди ко мне, Эбигейл. Иди ко мне. Иди…

Не в силах пошевелить головой меня охватил цепенеющий страх. Я продолжала смотреть в эти глаза и терять сознание. Медленно проваливаться куда-то в глубину.

– Эби, ты слышишь меня? Эби…

Звонкий голос мамы шумел в ушах. Он успокаивал. Убаюкивал…

Глава 2

Эбигейл, 9 лет спустя.

– Я выпишу тебе лекарства сильнее, но если и от них не будет эффекта, то я буду вынужден сообщить об этом в Институт Святого Георгия. Ты слышишь меня, Эбигейл?

Я продолжаю смотреть на картину, которая висит на безупречно белой стене напротив меня. Круг в квадрате, а в нём опять круг и так до бесконечности. Что-то в ней есть. А именно, полная безвкусица.

– Эбигейл, пожалуйста ответь, – доктор Мэир попытался привлечь мое внимание и взял фото моей мамы, помахав у моего лица.

Маленькая, помятая фотография, на которой мама в сиреневом платье держит меня маленькую на руках. Она целует маленькую головку, а я улыбаясь во весь беззубый рот. Сколько мне тогда было, год? Как странно, что мы не помним себя в этом возрасте.

– Она не хотела бы для тебя такой жизни, Эбигейл, если ты не сможешь с этим справиться, попадешь в психиатрическую лечебницу. Ты понимаешь это? – не унимался доктор.

– Мистер Мэир, я вам плачу, чтобы вы меня вылечили, разве нет? – я разозлилась и буквально выкрикнула эти слова.

Колин Мэир сидел на против меня, как всегда, в белом мешковатом свитере с надменным лицом. На вид ему было около пятидесяти и он не плохо сохранился. Всегда чистые и уложенные набок светлые волосы, гладковыбритое лицо и свежее мятное дыхание. Он всегда следил за собой. Казалось даже мимика на его лице заранее продуманна. И это меня бесило.

– Эбигейл, как мне тебе помочь если ты постоянно молчишь? Прошло уже девять лет с момента трагедии. Ты должна со мной об этом поговорить, я хочу понять, что ты чувствуешь.

Перед глазами вспыхнул тот день, 27 августа 2015 года. Тогда я проснулась в больнице. За руку меня держал отец. Он был весь белый, практически прозрачный. Глаза впали, образуя темные безжизненные дыры. Одежда насквозь промокла и оставляла на моём одеяле грязные подтёки.

Он понял, что я проснулась и отдёрнув руку сильно обнял меня за плечи и заплакал. Так долго и истошно.

– Пап, что случилось, не плачь, со мной все хорошо, – только и могла сказать я. – Пап, почему ты плачешь, где мама?

И тут папа отстранился от меня. Он поднялся с моей больничной койки и быстро зашагал к двери:

– Её больше нет с нами, – тихо сказал он.

– Как это нет, она дома?

– Эби, её больше нет, – папа повернулся ко мне.

Его глаза были полны ярости и обиды. Потом он просто ушёл, громко хлопнув за собою дверь.

Я не понимала, что имеет в виду папа. Почему мама не пришла ко мне в больницу и почему я вообще нахожусь здесь.

Голова гудела, сжимая и стискивая мои виски. Я потянулась за мобильником, который лежал на прикроватном столике. Я сейчас же позвоню маме, пускай она всё объяснит.

Тук, тук. В дверь постучались.

Я вздрогнула от неожиданности.

– Мама, входи, – громко крикнула я, выдохнув от облегчения.

Ручка двери опустилась и дверь начала открываться. Я заулыбалась. Сейчас она войдёт и ласково меня обнимет. Я почувствую сладкие нотки персика, её любимого парфюма и зароюсь в кудрявые волосы. И тогда всё станет хорошо.

Но в палату вошла не она. Трое полицейских в форме, одна тёмноволосая девушка и двое смуглых мужчин двигались по направлению ко мне. Что происходит?

– Это тебе Эбигейл, – девушка протянула мне игрушечного зайчика, который в руках держит оранжевую морковку. – Меня зовут Эшли, я офицер полиции. Как ты себя чувствуешь, что- то помнишь о вчерашним вечере?

– Вчерашнем? – я вопросительно посмотрела на Эшли. Она выглядела очень доброжелательной. Густые чёрные волосы были собраны в тугой пучок на затылке, что делало её похожей на Торри. Она тоже так делала, когда хотела выглядеть старше. – Вчера мы были у бабушки в Сардинии, собирали вещи перед перелетом домой. А сегодня ранним утром выехали с родителями в аэропорт. Где мама, что происходит? – моё сердце бешено заколотилось. Я попыталась встать, но поняла, что из левой руки торчит какая-то прозрачная трубка, которая ведёт к капельнице, висевшей прямо над моей головой. При резком движении иголка вылетела из вены. По руке полилась кровь. Эшли молниеносно взяла со стола бинт и начала перематывать руку. На её глазах навернулись слезы. Закончив с моей рукой она серьёзно посмотрела в мои глаза:

– Дорогая Эбигейл, дело в том, что ты лежишь тут со вчерашнего дня. Скорая привезла тебя сюда с приступами эпилепсии. Она началась у тебя вчера в машине, ты наверно ничего не помнишь?

– Нет, – я покачала головой.

– Твоя мама очень испугалась, увидев у тебя пену изо рта. Она выбежала из машины чтобы тебе помочь. Как говорит твой отец, выбежав из неё, твоя мама будто поскользнулась и упала. Стала громко кричать. В этот же момент твой папа выбежал из машины. Обойдя её он увидел нечто страшное – Эшли скривилась и побледнела, но тут же взяла себя в руки. Немного помолчав она сказала:

– Огромный чёрный волк схватил твою маму и потащил в лес. Поиски всё ещё продолжаются. Эби, мы не теряем надежду.

Я помню, как мир стал растворяться во круг меня. Взгляд помутнел а кончики пальцев закололо. Я смотрела на офицера Эшли и видела маму, которая сидела в машине и напевала песни. Она улыбалась своей нежной улыбкой, которая образовывала крохотные ямочки на её щеках.

В тот день, вместе с мамой я потеряла смысл жизни.

Глава 3

Эбигейл, наши дни.

Я перешла дорогу на пешеходном переходе в сторону улицы Мэлроуд. Солнце начинает опускаться всё ниже к горизонту и мне становится спокойнее. В тени мне легче. Ветер обдувает мои лохматые, кудрявые локоны, доставшиеся в наследство от мамы. Каждая веснушка на моём лице и плечах показывает всему миру: смотрите, я дочь Венди Стоун, не иначе. Я была копией своей матери. Волосы пшеничного цвета, голубые глаза, вздёрнутый нос и пухлые губы.

Проходя мимо ветрины модного бутика «Палермо», я специально посмотрела в отражение. Я хотела увидеть её и напомнить себе о том, как можно за один день лишиться всего. Но вместо красавицы мамы я увидела её жалкую пародию и ужаснулась. Я сильно похудела, как-то осунулась, а эти грустные глаза… Посмотрев в них можно сказать, что я глубоко несчастна, что в них нет жизни, просто оболочка, как у куклы. Моя мама никогда не была такой. Это лишь жалкая пиратская копия.

Я быстро зашагала прочь по усеянной цветами тропинке и молюсь Богу, чтобы никто из знакомых не попался мне на пути. Куда не посмотри, все куда-то спешат, что-то делают. Вот эта девушка в зелёном комбинезоне, которая идёт мне на встречу, наверное, идёт на свидание. От неё так и веет беззаботностью. Она так грациозно топает в своих белых туфлях и улыбается. Но кому? Наверно, она просто счастлива. А тот мужчина, который примеряет солнцезащитные очки в брендовом магазине напротив. Рядом с ним стоит женщина, облепленная с головы до ног драгоценными камнями. Она смотрит на своего мужчину в любовью и нежностью. Может он богат и только поэтому она с ним? Но всё же. Скорее всего, они тоже счастливы и любят эту жизнь, в которой нет для меня места.

Как уже 9 лет мой психиатр пытается вытащить меня из болота так называемой новой жизни. После того, как я узнала о маме, в моей голове случился тайфун. Я каждый день, как рыба, жадно хватаю воздух с поверхности, в надежде, что я надышусь вдоволь, но я только захлебываюсь в своих мыслях, обидах и разочаровании.

После того дня, каждую ночь я просыпаюсь в поту от одного и того же сна. Вижу себя со стороны в нашей машине, того злосчастного дня. В детском кресле сидит маленькая Эби, а я справа от неё. Родители весело поют и улыбаются. Я невидима для них. Моя душа начинает плакать, а слез нет, ничего нет. Я кричу, но не слышу собственного голоса. Хочу взять крохотную ручку Эби, но моя собственная рука утопает в ней. Я приведение? И тут я вижу как маленькая Эби взволнованно следит за чем-то в лесу. Она смотрит куда-то в темные заросли, забывая даже дышать.

Я слышу её хрип, такой шершавый и сильный. Изо рта начинает выходить пена, тело бьется в конвульсиях.

– Странно, – думаю я тогда, раньше со мной такого никогда не было.

На всхлипывания поворачивается мама, лицо её выражало ужас. Выбежав из машины, она протягивает руку, чтобы открыть дверь и помочь Эби. Но в эту же секунду будто подает, ускользает вниз. Я слышу крик, слышу рычание и вой?

Вся моя душа вырывается наружу, я выбегаю из машины огибая ее со стороны капота. И вижу то, от чего кровь леденеет в жилах. Большое, чёрное чудовище держит в своей пасти мамину ногу, да так сильно, что кровь стекает струйкой вниз на землю. Мама кричит истошным, хриплым голосом. Я быстро делаю шаг ей на встречу, но чудовище резко поворачивается, устремив на меня два своих оранжевых огонька. Медленно отходя назад, оно подбросило маму в воздух и рывком схватило за талию. Его пасть полностью охватила её. В прыжке эта тварь развернулась в сторону леса и побежала. С моей мамой в пасти, будто с тряпичной куклой.

И так каждый раз, ночь за ночью я просыпаюсь в холодном поту и долгой истерикой. Я кричу до тех пор, пока не придёт папа и не успокоит. Позже он выбрал для меня врача, как он сказал, с которым можно поговорить обо всем , тот кто поймёт и поможет.

В первый раз доктор Мэир мне даже понравился. Мы рассматривали чёрно-белые картинки, ели мороженое и читали терапевтические сказки.

В следующие сеансы он стал упорно вторгаться в мою жизнь. Расспрашивать меня о том дне, будто я была на допросе. Я ему рассказывала всё, что помнила и знала, так как была ещё ребенком и не умела выстраивать личные границы.

В возрасте пятнадцати лет я поняла, что мой психиатр просто тянет резину. Каждый сеанс он спрашивает одни и те же вопросы и каждый раз все о той ночи:

– Эби, ты вспомнила что-нибудь, расскажи?

Что я могла вспомнить, я была ребенком у которого вдруг случилась эпилепсия. Я не помню даже во что была одета в тот вечер. Последней каплей стало то, что доктор Мэир оставил голосовое сообщение моему папе, в котором было сказано:

– Мистер Стоун, это доктор Мэир, психиатр вашей дочери. С прискорбием должен сообщить, что ваша дочь Эбигейл Элиза Стоун должна срочно лечь на лечение в больницу для психически больных детей, так как на приёме она ведёт себя не адекватно. В приступах ярости она кусает себя за руки, кричит нецензурную брань и рушит всё в моём кабинете. Если же вы не примите меры, мне придется сообщить в социальную опеку. Но я могу предложить вам другой вариант, цену вы знаете.

Зачем он врёт моему отцу, подумала я тогда, ведь всё, что он сказал сущая ложь. Неужели мой отец и вправду поверит в эту чушь? Но не тут-то было. Папа, прослушав сообщение, взял из сейфа все наши сбережения и помчался к доктору.

Мы никогда не разговаривали на эту тему. На следующий сеанс я все-таки пришла. И на все остальные, до момента наступления девятнадцати лет. До сегодняшнего дня. Когда я решила, что с меня хватит. Пилюли, которые я глотала три раза в день, выписанные доктором Мэиром сильно на меня действовали. Я как будто перестала чувствовать боль утраты, гнев и отчаяние. Три года пока я принимала лекарства, душераздирающие сны меня отпустили, я перестала ненавидеть этот мир. Да я в принципе его не чувствовала. Летала между сном и явью. Существовала а не жила. Я спала, изредка питалась фастфудом и иногда просматривала ленту в Инстаграм. Рассказав об этом мистеру Мэиру, я была готова услышать все что угодно, но не это:

– Ты не можешь перестать пить лекарства. Только они поддерживают твоё психическое расстройство. Если хоть одну таблетку пропустишь, поверь я узнаю. И ты окажешься в психушке. У тебя нет выбора, Эби.

Но принимать лекарства я всё-таки не стала, из-за принципа, но никому об этом не говорила. Да и особо некому было до меня дела. Отец каждый день после работы приезжал в тот лес, с ружьем. Он искал маму, или то, что от нее осталось. Папа приходил поздно ночью или не приходил вовсе, не знаю, я давно уже спала. Единственной, для кого я всё ещё существовала была моя бабушка, по маминой линии, у которой мы отдыхали на каникулах в Сардинии. Но и ей было не сладко, она потеряла единственную дочь, а с ней частичку себя и своего сердца. Бабушка готовила, стирала, помогала мне с уроками, но больше никогда не шутила и не улыбалась. Даже ради меня.

Перестав принимать лекарства, я снова стала видеть эти сны. Стала чувствовать агрессию, раздражение, гнев, опустошение. Все эти чувства ко мне вернулись. Но лучше чувствовать хоть что-то.

Мой отец после пропажи мамы продал наш дом в Салерно и купил коттедж здесь в Сардинии, как раз напротив злосчастного леса. Что было в голове моего отца я не понимала, разве ему не должно быть страшно от той мысли, что с его дочерью может произойти тоже самое. Но папе некогда было об этом думать, он утроился в оружейный магазин, а после смены уходил в лес, один, так как поисковая группа, полиция с вертолетами ничего не нашла спустя пол года.

Решив как-то отвлечься от сумбура воспоминаний, я зашла в Пекарню у Ларри, за вкусным и таким знаменитым мятным айс-фраппе, который обожала пить моя мама. Запах свежеиспеченного хлеба, сладких булочек и круассанов немного взбудоражили мой пустой желудок. В пекарне было светло и уютно. Посередине стояла касса и витрина с разноцветной сдобой. Стены были выкрашены в карамельный цвет, а с полотков свисали лампы в виде булочек. Я любила здесь проводить время, в этой спокойной умиротворительной обстановке. И сейчас тут практически не было людей.

– Здравствуйте, мне один мятный фраппе и круассан с шоколадом пожалуйста, – сказала я самым своим дружелюбным голосом молоденькой девушке в оранжевом фартуке, которая стояла за кассой и улыбалась.

– Конечно, присаживайтесь за тот столик у окна, – она показала наманикюренным пальчиком в сторону столика, у которого я обычно проводила вечера.

– Спасибо.

Я последовала указаниям Бэтти, так было написано у нее на бейдже. Но я и так знала её и она скорее всего меня тоже. Присев на мягкий диван цвета молочной кофейной пенки я посмотрела в окно. Долго блуждая глазами по вечернему небу, которое медленно опускается в скалистые хребты гор, я пыталась уловить что-то знакомое, что могло бы облегчить мои страдания. Что я пыталась там найти? Или кого?

Глава 4

Этой ночью мне снился мой, до боли знакомый сон. Но на этот раз я не проснулась сразу после того, как кровожадный волк убежал с моей мамой в пасти. Раз за разом я возвращалась в машину в форме так называемого призрака и видела снова и снова свою семью и себя. Я сбилась со счёту. Сон за сном и так до бесконечности. Может снова начать принимать таблетки? Как бы я ненавидела доктора Мэира, он оказался прав. Без таблеток я скоро окажусь в психушке.

С каждым сновидением я чувствовала эту жгучую боль, которая с каждым разом всё усиливалась. Я ревела, умоляла Бога, чтобы всё это прекратилось. Щипала себя за руку, чтобы проснуться. Но всё тщетно. Моё тело меня не слушалось. Я хотела открыть дверь машины и просто убежать прочь, чтобы не видеть всё это снова. Я хотела помочь маленькой Эби. Пыталась взять за милое личико и отвести её взгляд от проницательных огоньков злой твари. Но моё тело мне не принадлежало. Раз за разом я повторяла свой маршрут из точки А до точки Б. А именно выбегала за мамой, потом смотрела как её тело в конвульсиях сопротивляется волку. Казалось, что это не кончится никогда. Может я умерла во сне? И теперь мне придётся видеть это всегда. Я попала в ад?

Вдруг я почувствовала боль в грудной клетке, как будто её сильно сдавливают. Мне стало тяжело дышать. Всё, что происходило вокруг уже не имело значения. Я старалась сделать вдох всё глубже и глубже, но лёгкие ещё сильнее стягивало. Кашель так сильно пронзал лёгкие, что вот-вот мои внутренности окажутся на спинке сидения. Но на последнем вдохе я проснулась, широко распахнув глаза. Пот тёк рекой, дышать всё также трудно. Я попыталась встать, но поняла, что меня кто-то удерживает, прижимает к кровати.

Нечто на моём теле зашевелилось, приняло другое положение. В комнате было темно и я не понимала, что или кто сидит прямо на моём животе. От него веяло холодом и железистым запахом. А ещё оно дышало. Я не могла пошевелится, страх взял верх над моим телом и я просто оцепенела. И тут я увидела два круглый глаза, белых и без зрачков. Они смотрели прямо на меня. Они были так близко, что я кажется видела в них своё отражение. Минуту спустя нечто рывком спрыгнуло с моего тела и подошло к открытому окну, в которое проливался свет полной луны. Это был волк, освещенный ночным небом. Большой и страшно завораживающий. Увидев его где-то на безопасном расстоянии, я удивилась бы его красоте и грациозности. Но не здесь, не в моей комнате.

Я лежала не издав ни звука, боясь пошевелиться и привлечь его внимание. Но тут хищник снова посмотрел на меня своими ледяными глазами и я услышала голос, такой знакомый с хрипотцой. Он разливался по комнате шершавым эхом:

– Эбигейл. Ты скоро умрёшь…

Волк посмотрел на небо и так сильно завыл, что кажется сама луна немного пошатнулась. Когда вой прекратился он вынырнул из окна, а я всё ещё лежала прикованная к кровати минут десять в недоумении, был это сон или нет. Быть может это галлюцинации?

Внизу раздался шум, что-то разбилось? Господи…

Слёзы текли из глаз ручьём. Мне надо что-то сделать. Всё это скорее всего сон. Так не бывает в реальности. Волки не разговаривают. А если это сон, то я не могу оставаться в постели. Или могу? Я медленно сползла с кровати и первым делом закрыла на щеколду окно. Была бы эта реальность, то окно было бы закрыто. Иначе я не смогла бы уснуть под трель сверчков. Значит я не сошла с ума и скоро проснусь. Я на цыпочках вышла из комнаты и направилась прямиком в папину спальню, надо предупредить его о волке, а может даже о волках в нашем доме. Господи, что нам делать? Я совсем запуталась. Надо ли вообще выходить из комнаты, ведь скоро я проснусь.

Тихо пробираясь сквозь пустые комнаты я шла на ощупь вдоль стен. Ещё чуть-чуть и я буду в комнате папы. Медленно, шаг за шагом, я пытаюсь в темноте разглядеть дверь и кажется чувствую входную ручку бедром. Хватаюсь за неё, вхожу в комнату и щёлкаю включателем. Свет загорелся, но папы в комнате нет, кровать пустая и даже заправленная. Где же он?

Внизу послышались тяжёлые шаги и кажется кто-то или что-то направляется к лестнице, ведущей на второй этаж, а именно туда, где расположены моя и папина комната. Я быстро взяла со стола папину металлическую лампу и встала позади двери чтобы хоть как-то защитить себя. Затаив дыхание я прислонилась ухом к двери и прислушалась. Шаги медленно, но как-то неуклюже приближались к комнате. Ещё чуть-чуть и кто-то войдёт сюда. Мне конец. Я подняла лампу над головой ещё выше и подготовилась к удару. Ручка двери открывается и в комнату заходит… Папа?