Дети Азии. Часть 2 «Ад»

Как же мне не хотелось сегодня отрываться от воспоминаний и возвращаться туда, где меня ждали одни лишь дедлайны, но я пообещала Андрею встретиться и объяснить, что произошло со мной вчера. Я шла по белому коридору, а в конце за столом кофейни сидел он и смотрел на меня с улыбкой. Я смотрела и улыбалась в ответ, приближаясь шаг за шагом. Вдруг моя улыбка спала, а воздуха стало резко не хватать. Прямо мне навстречу шел Даня. Его карие глаза горели, волосы были слегка взъерошены, а лицо выражало абсолютное счастье. Он не выглядел устрашающе, только казался очень бледным, а его смуглая кожа напоминала полотно. Мои руки похолодели, ноги с каждым шагом становились все более ватными. Мне казалось, что я иду, словно в замедленной съемке. Мне становилось одновременно страшно и радостно. А вдруг я сейчас пройду прямо насквозь? Вдруг это всего лишь видение.

Но пройти насквозь не получилось. Я уперлась прямо в него и в ужасе отпрянула, уставившись дикими глазами.

– Ева, прости меня, я напугал тебя вчера? Я не хотел, я думал, как бы так сделать, чтобы ты нормально на меня отреагировала. Я хотел, как лучше, а получилось, как всегда.

– Ты…живой?

Я произнесла это, стараясь не плакать, хотя глаза уже наполовину наполнились слезами.

– Можно и так сказать, ты главное не пугайся, это же я, все еще я, я пришел к тебе. Я соскучился, мне нужно столько всего рассказать.

Он пытался не расплакаться и, чтобы скрыть это, сгреб меня в охапку и прижал к себе. А я не сдержалась, и слезы в два ручья потекли по щекам. Я прижалась в ответ, и в один миг меня наполнили эмоции, о которых я забыла на целых четыре года. Я готова была заорать от боли и радости, не хотела отпускать Даню, как будто боялась, что он исчезнет, как только я отстранюсь.

– Что тут происходит??!!

Я резко обернулась и увидела Андрея, который в ярости наблюдал за происходящим. Он тоже видел его, значит я еще не сошла с ума. Я даже еще раз взглянула на Даню, чтобы убедиться, что это был именно он.

– А что происходит? Ты кто?

Было заметно, что Даня находился в замешательстве.

– Ты зачем ее трогаешь? Ты кто вообще?

– Я? Я Даня, а ты кто?

– Даня, подожди, не злись, я сейчас тебя представлю, все хорошо, только я не понимаю, что говорить…

– А что говорить? Я что-то не то сделал?

– Не то сделал?! Ты мою девушку облапал!

– Девушку??

Даня подпрыгнул от радости, закрыл лицо руками и затопал, издав непонятный звук, скорее всего, означавший то, что его переполняли эмоции. Он совсем не изменился… До сих пор не умел сдерживать их.

– Как тебя зовут? А я Даня! Привет!

Он радостно подал руку Андрею, натянув улыбку на все лицо. Только сейчас я заметила, что в этой улыбке было что-то нечеловеческое и немного зловещее. Однако вместо рукопожатия Даня получил удар кулаком по скуле.

– Андрей!!

Даня опешил. На бледном лице появилась устрашающая тень, он взбесился и набросился в ответ, чтобы отомстить.

– Прекратите оба!!! Что с вами в самом деле!!

Даня сделал что-то странное. Он, как будто особо не напрягаясь, заломил руку Андрея и грозно посмотрел на него. Тот скорчился от боли, но не мог вырваться.

– Даня, отпусти!

– Ты будешь так еще делать? Будешь руку поднимать? Ты животное или человек? Нельзя себя так вести. Я к тебе со всей душой, а ты….

С этими словами он отпустил руку и фыркнул.

– Ева, ты кого себе вообще нашла? Ладно, я дам ему второй шанс, но он мне уже не нравится.

– Не нравлюсь?! Тебя вообще хоть кто-то спрашивал? Ты вообще откуда взялся??

– Это хороший вопрос, – недоверчиво нахмурилась я. – Ты как тут вообще оказался? Что с тобой случилось? Ты приходил к Саше?

– Да, но это получилось случайно… Я наткнулся на него в парке. Татьяна беременна?

– Да, он сказал мне об этом. Но ты так и не ответил на вопрос. Ты как тут оказался? Что произошло? Как ты выжил?

– Ну я не говорил, что выжил. А перед этим вот я не собираюсь ничего рассказывать, – он неодобрительно посмотрел на Андрея.

– Ева, мы с сумасшедшими не общаемся, – разозлился Андрей и схватил меня за руку, чтобы увести отсюда.

– Ты че ее хватаешь! – еще больше разозлился Даня и встал между нами. – Ева, я приду еще раз, только не пугайся, хорошо? У меня времени до утра, после мне нужно вернуться.

– Куда вернуться?

– Домой.

– К маме?

– Нет, там у меня больше дома нет. Я же убью ее, ее сердце разорвется.

– ЕВА! – Андрей был настолько в ярости, что его руки тряслись, а глаза горели.

Почему-то мне было все равно, я смотрела только на Даню и так хотела, чтобы он тоже забрал меня домой. Мне было все равно даже на людей, которые бесцеремонно пялились на нас из любопытства. Какая-то непонятная троица, примостившаяся за столиком неподалеку, не сводила с нас своих пытливых взглядов: два парня, один высокий смугловатый, другой пониже с волнистыми волосами, и веснушчатая маленькая девчонка в потертой кожаной куртке. Наверное, их присутствие остудило пыл моих друзей.

– Иди, – сказал Даня с улыбкой.

– И больше не приходи! – добавил Андрей, утаскивая меня.

Мы отошли за угол. Я была, словно в тумане, нелепо улыбалась и не понимала, что происходит. Я осознавала, что поступила неправильно, но мое безразличие было настолько сильным, что я не слушала поток бранных слов, который лился непрерывным потоком.

– Это Даня, мой лучший друг, – ответила я, прервав его пылкую речь.

– Лучший друг?! Он сумасшедший, я не хочу ничего слушать, твое поведение выходит за все рамки приличия. Ты слышишь меня??

Я не слушала, просто смотрела вдаль и улыбалась, сердце бешено колотилось, а ладони то холодели, то горели.

– Он умер четыре года назад…

– Больная, – вскрикнул Андрей и ушел без оглядки.

То, что я так старательно прятала в глубине души, теперь вырывалось из меня мощной струей. Я не смогла убить свое прошлое, которое корнями проросло глубоко в грудную клетку и не отпускало. Всю ночь я бредила и видела сны, которые показывали события многолетней давности. Я видела наше первое знакомство с Даней. Он сидел на детской площадке и ревел от того, что более взрослый мальчик по имени Саша раздавил его куличики и смеялся с беспомощности 6-летнего ребенка. Тогда мне стало так обидно за маленького Даню, что я взяла свою лопатку и отправилась его защищать. Я стала мутузить 10-летнего верзилу с такой силой, что он начал орать на весь двор и звать маму.

Укун недоглядел за мной тогда и испуганно ринулся разбираться. Он оттащил меня и начал отчитывать, говоря, что нельзя бить других детей. Тем временем подлетела мама Саши, которая начала ругаться с Укуном, защищая своего сына. Он принялся извиняться и говорить мне, чтобы я просила прощения у Саши.

– Будешь просить у мальчика прощения?

– Не бууду! – закричала я, топнув ногой.

– Как не будешь? Ты же плохо поступила!

– Нет! – крикнул Даня, подойдя к нам. – Она меня защищала!

Даня, вытирая сопли под носом, стал со слезами рассказывать, как плохо ему было, когда его куличи раздавили. После его рассказа мама Саши хорошенько дала сыну по попе и утащила с площадки, обещая всыпать дома ремня. Укун рассмеялся и потрепал меня по голове, затем осторожно подошел к Дане и, сев на корточки, приветливо спросил его:

– Тебя как зовут, мальчик?

– Даня… – ответил тот смущенно, опустив глаза.

– А ты хорош, Даня! Твоим друзьям очень повезет с тобой!

Он улыбнулся маленькому мальчику на детской площадке, даже не подозревая о том, что через три года мы действительно встретимся с ним вновь, как и с Сашей, и станем друзьями, а еще через одиннадцать лет он умрет прямо на его руках.

Картинка в моем сне сменилась на более устрашающую. Укун принес маленькую меня на берег, примыкающий к бескрайним морским просторам, и сказал тревожным голосом; «Пришло время научиться плавать». «Но я не умею», – ответила я, ручками ухватываясь за его шею, чтобы меня не опускали на землю. «Ты умеешь. Все получится. Тебя ждет семья…». Во сне, словно наяву, я почувствовала, как лицо обдувал холодный ветер свободы, наполненный солью, ощутила удар тела о водную толщу и прониклась дрожью от тяжести океанской массы, навалившейся на хрупкие детские плечи и утаскивающей на дно. «Только будь моим берегом!» – кричала я Укуну, захлебываясь. «Будь моим берегом!». Граница между мирами моря и неба все чаще мелькала перед моими глазами, а вода вливалась в ноздри и втыкалась иглами в задыхающиеся трахеи, руки беспомощно гребли вперед, пытаясь ухватиться за другие руки, которые сидели на берегу и жалобно смотрели прямо в душу, будто извиняясь. В какой-то момент мрак сгустился перед глазами, а впереди сквозь дымку привиделись два огромных зрачка с переливом черного жемчуга… Они приблизились ко мне и…из них раздался оглушительный звон раннего будильника. Белка пробежала еще один круг в своем колесе, а солнце сделало еще один бесполезный круг на небосводе.

Снова вечер. Свинцовые облака уплывали за океан, забирая с собой последний солнечный свет. Тени от веток сеткой ложились на покоцанный асфальт. Погода была такая же, как в тот злосчастный вечер навеки исчезнувшего мая. Я шла, еле перебирая ногами. Почему я не могла поставить точку в последней строчке этого романа? Слезы лились по щекам, но тени скрывали их от глаз прохожих. Воздух пах по-другому. Если быть точным, то за эти четыре года я ни разу не ощущала его запах. Я вообще мало что ощущала. А сейчас этот запах вернулся ко мне. Каждое время года, каждая погода, каждая часть дня и каждое мое настроение раньше пахло по-своему. Страх пах холодом, грусть жухлой травой, а радость солнцем. Сейчас в носу висел едкий запах дождя и пыли, хотя с неба не упало ни капли.

Я не смогла пойти домой, ноги понесли меня вдаль, к морю. Я побежала, чтобы поймать на горизонте солнце, бежала изо всех сил, как будто за мной гналось прошлое, эти страшные образы и лица, разрушающие меня изнутри, но в то же время дающие мне самое ценное, что у меня было – жизнь. Я бежала без остановки, не замечая недоумевающие взгляды прохожих. Я добралась до пирса и застыла на его краю, ветер распустил волосы и сдувал слезы. Воздух… Наконец-то я дышу, я чувствую запах соли, который вымывает боль.

– Не плачь, прошу тебя. Я не стою этого, никто из нас не стоит твоих слез.

Я резко обернулась и прямо напротив увидела тусклые глаза Дани, которые смотрели на меня со страхом и грустью.

– Ты не против, если я обниму тебя? – спросил он.

– Ты живой?

– Сейчас да.

Он обнял меня изо всех сил и уткнулся в волосы, всхлипнув.

– Почему ты плачешь? Где ты был? Ты почему оставил меня?! Я умерла, ты понимаешь? Я умерла вместе с вами, почему вы бросили меня?

– Что ты сделала с собой?

– Я не возвращалась в Океан и сорвала рога.

– Зачем ты это сделала? Господин Лун-ван бы помог тебе, а ты даже не позволила ему это сделать. Знаешь, забудь обо всем. Пойдем со мной. Ты помнишь, что было четыре года назад? Помнишь, как мы гуляли и веселились? Ты хочешь вспомнить это?

– Да, хочу…

– Ну так пойдем! Я обещаю тебе, что за одну ночь ты получишь впечатлений за все четыре года!

Он потянул меня за руку, и его глаза снова загорелись. Я не понимала, что с ним не так. Что-то изменилось и как будто искривило его улыбку. Но в то же время это был он, его бешеную энергетику нельзя было спутать ни с чем другим. Тот самый Даня, которая мог прибежать в момент отчаяния, вырвать сердце и вывести из тьмы, сломав стену.

Он заставил меня сесть за руль и поехать куда-то, указывая путь. Всю ночь мы смеялись, разговаривали, вспоминали прошлое. В глазах замелькали бары, парки и скверы. Мы пили, танцевали, в перерывах между вдыхая морозный осенний воздух на ночных улицах. Размытые огни фонарей, спертый от жаркого дыма воздух, а в конце одинокий маяк… Все завертелось, как на карусели. Я не должна была поддаваться этому соблазну, не должна была позволять ему курить в машине и садиться за руль после алкоголя.

– Твои демоны внутри так изголодались, – сказал мне Даня, сидя рядом на пассажирском сидении.

– Что ты имеешь в виду?

– Что ты делала с собой? Ты же не в себе. Такое ощущение, что голодную собаку держали на цепи, а затем отпустили перед горой свежего мяса. Обычно это я мог творить всякую всячину, а ты лишь с укором смотрела на меня в ответ. Я не думал, что ты столкнешь меня в воду и разобьешь этот стакан. Ты то смеешься, то плачешь. Я никогда не видел тебя такой. Это этот с тобой сотворил?

– Кто?

– Ну этот, злой пацан, который агрессивно кидается на людей.

– Ты про Андрея? О нет, дело не в нем. Четыре года я была сама не собой, понимаешь? Я все пыталась забыть и жить по правилам этого мира. Наверное, жить… А ты лишь растормошил меня. Не знаю, как это всегда у тебя получалось.

– Ты всегда пыталась жить по правилам. Вспомни, как ты готовилась к экзаменам, а я увез тебя на маяк и столкнул в воду. А помнишь, как я взобрался по водосточной трубе к тебе на пятый этаж и залез в окно, чтобы позвать гулять?

Я рассмеялась. Эти теплые воспоминания согрели мою душу. Я наконец-то начала что-то чувствовать, от этого внутри стало немного больно, а смех поутих.

– Мне кажется, с тебя сегодня точно хватит. Поехали к тебе домой. Я удостоверюсь, что ты не натворила делов по дороге. И да, не смей завтра идти на учебу. А мне пора.

– Куда?!

Вдруг туманная дымка в моей голове рассеялась. Я вспомнила, что даже не узнала, что случилось с Даней и о каком доме он говорил уже несколько раз.

– Я объясню тебе потом, всему свое время. Уже почти рассвет, до восьми утра мне нужно вернуться. Но мне понадобится твоя помощь.

– Какая?

– Не спрашивай ни о чем, просто поехали. Когда я пришел к тебе вечером на мое восемнадцатилетие и ты попросила меня не задавать никаких вопросов, я сдержал свое обещание.

С этими словами он откинулся на спинку, закинул руки за голову, закрыл глаза и втянул сигаретный дым. Утренние лучи солнца упали на его лицо, и я увидела, каким болезненным оно выглядело в тот момент. Затяжка обнажила впалые щеки и глаза. Ресницы и некогда смольные брови потускнели.

Остальную часть пути мы ехали молча, но меня одолевал необъяснимый животный страх. Всю ночь меня тянуло к Дане, хотелось разговаривать с ним без умолку и устали. Он заряжал меня и делал живой. С наступлением утра в его молчании чувствовалось что-то отталкивающее. Казалось, что солнечные лучи испепеляют его.

– Ты не бойся меня, мы уже почти приехали.

Я затормозила у подъезда, но от страха не могла пошевелиться.

– Не бойся меня, пойдем, пойдем.

Он попытался взять меня за руку, чтобы убрать вцепившиеся пальцы с руля. Но его пальцы были холодными, как мрамор. Я еще больше вжалась в кресло, но быстро опомнилась.

– Даня, я не понимаю, что происходит, прости, сейчас я соберусь, и мы пойдем.

– Ева, все хорошо, я не обижаюсь. Я понимаю, почему ты так ощущаешь себя рядом со мной. Я дам тебе время, чтобы собраться духом.

Я сделала глубокий вдох и вышла из машины, затем направилась к подъезду. Поднимаясь по лестнице, я чувствовала холод, ведь он шел сзади. Мы зашли в квартиру. Мне так хотелось захлопнуть дверь, оставив его снаружи, но я сдержалась.

– Я знаю, что ты ждешь от меня объяснений. Но я пока не могу решиться и рассказать тебе все. Я так хочу, но боюсь, что ты отвернешься от меня, а я не хочу тебя терять. Из всех людей на этом свете я решился прийти только к тебе. С Сашей я столкнулся по чистой случайности. Но, может, это и хорошо, он подготовил тебя к встрече со мной.

– Почему мне некомфортно сейчас, когда ты рядом? Мое чутье никогда не обманывало меня, хоть и притупилось за это время. Почему ты хочешь уйти! Почему ты снова бросаешь меня?

– Потому что пришло утро. Я не знаю, почему так стыжусь и почему мне нужно время, чтобы собрать всю волю в кулак и рассказать тебе, кем я стал. Возможно, я все такой же трус, который боится взять на себя ответственность, потому что, рассказав тебе все, я нарушу важное правило, а это чревато последствиями для меня.

Я не понимала, о чем он говорит. В голове было пусто и сухо. Я лишь смотрела на него глупыми глазами и ждала момента, когда он уйдет, а я снова останусь одна и буду медленно отравлять себе душу своими же мыслями.

– Ева, ты простишь меня, если я попрошу тебя о чем-то непристойном?

– Ну ты скажи и посмотрим.

Я старалась побороть дрожь в голосе, так как становилось все страшнее.

– Янь-ван говорил мне, что ты славилась своей способностью безболезненно убивать, сворачивая шею. Ты можешь сделать это со мной?

Я пошатнулась и попятилась назад, голова закружилась.

– Даня, иди отоспись, ты пьян…

– Ева, я не пьян, посмотри на меня, я в трезвом уме. Мне очень нужна твоя помощь, иначе я не смогу вернуться домой, мне слишком страшно. Меня и так ищут, потому что я нарушил правило номер 322.

– Даня, что ты несешь… Ты предлагаешь мне пойти на преступление и убить своего лучшего друга?

– Ева, но мне очень страшно. Я хочу вернуться, но я не знаю, как.

– Ты точно обезумел, уйди отсюда с глаз долой!

– Ева! От меня через несколько секунд не останется и следа, но мне нельзя надолго оставаться здесь. Посмотри, солнце уже поднимается, оно высоко. Ева, прошу тебя!

Даня встал на колени рядом со мной, его лицо скривила уродливая гримаса.

– Я обещаю тебе, что вернусь через дней семь, ты веришь мне?

Я начала плакать, меня сводило дрожью, я не понимала, что происходит.

– Ева! Я молю тебя! Пожалуйста! Он сейчас придет за мной!

Я схватила его за плечо и тихо-тихо спросила.

– Как помочь тебе? Только скажи, кто сотворил это с тобой, кто угрожает тебе. Я убью всех, кого хочешь, ты только скажи.

– Меня. Прошу! Осталось две минуты, Ева!

Я уже не понимала, что происходит. Я своими руками делала непоправимое. А вдруг он и вправду пьян и не понимает, что несет? А вдруг мне до сих пор все мерещится? Ну ладно, закапываться, так уж по уши.

– Ну ладно, иди сюда и расслабься.

Он подвинулся ближе и облокотился на меня. Я обвила его голову своими руками, мягко, как будто обнимая, взяла за подбородок и затылок и прицелилась. На миг мне показалось, что моих сил уже может не хватить, поэтому я напрягла руки до отказа и метко дернула мощным рывком. Послышался характерный хруст, который безотказно сигналил о том, что все получилось успешно. Даня вмиг обмяк и сполз на мои колени. Я отпрянула и ринулась в другую комнату. Я забилась в угол, пытаясь сдержать судорогу. Из-за неистовой дрожи я даже не заметила, как вместе со мной вибрировал мой телефон. Я еле как достала его из кармана. Черт возьми, где я успела разбить стекло. А как я успела насобирать 20 пропущенных от Андрея! И куча сообщений «ДА ГДЕ ТЕБЯ НОСИТ!!».

Стук в дверь заставил меня уронить гаджет, я не смогла встать и поползла к двери на коленях. На корточках я открыла дверь, даже не задумываясь о том, кто может заявиться ко мне в такую рань.

– Твою мать, Ева!!! – Андрей в ужасе остолбенел при виде меня в таком состоянии. Я увидела его и вдруг произошло непоправимое. Ком подкатил к горлу, сопротивляться было бесполезно. Меня вырвало прямо под его ноги. Это произошло из-за скопившегося ужаса и отвращения к тому, что я сделала буквально несколько минут назад.

– Зачем так нажираться! Ты не можешь даже стоять на ногах! Где тебя носило! Почему ты не отвечала на мои сообщения и звонки! Прости меня, я погорячился, я все сказал и сделал со злости! Ах боже мой, поднимайся! Да что с тобой, господи!

Он поднял меня, потащил в ванную, умыл, затем приволок в спальню, еле как стянул верхнюю одежду, так как мои руки и ноги сводило дрожью настолько сильно, что они почти не разгибались. Потом он засунул меня под одеяло и сжал изо всех сил, тщетно пытаясь хоть немного согреть.

– Анддррей, там Даня лежит, за кроватью, его тело…

Андрей подскочил, с испугом посмотрел в ту сторону и, выругавшись, произнес:

– Сколько же ты влила в себя?! В тебе точно только алкоголь?! Может, тебе уже вообще скорую вызвать? Да что с тобой происходит?

Было видно, что он пребывал в отчаянии и растерянности. Я понимала, что нужно брать себя в руки, иначе я просто сведу его с ума.

– Я в порядке, подожди, я сейчас успокоюсь, дай мне время, иди сюда.

Я лежала в его руках, укутанная в одеяло, дышала глубоко и пыталась забыться. Страх потихоньку отступал, дрожь уменьшалась.

Даня бесследно пропал, а мне оставалось лишь гадать, не был ли он всего лишь плодом моего воображения. Я больше ни разу не напоминала Андрею о том, что произошло. После того события в нем появилась странная, неизведанная ранее холодность. Я мысленно отдалилась от него, зарываясь в собственные мысли и утопая в делах.

Я всецело отдалась дипломной работе, идея которой рождалась в моей беспокойной голове уже четвертый год. Моим научным руководителем был самый молодой и самый уникальный профессор в нашем университете. Войтич Леонид Архипович – тридцатипятилетний специалист по древним и мертвым языкам. Он преподавал на нашей кафедре вэньянь (классический китайский язык, который использовался в Поднебесной вплоть до XX века), но также занимался латинским и санскритом. Он сразу приметил меня, обратив внимание на мои глубокие познания. Я в совершенстве владела диалектом путунхуа, достаточно свободно говорила на кантонском и знала немало традиционных иероглифов. Но самое главное – я испытывала небывалую тягу к вэньяню.

Леонид Архипович как-то пригласил меня в кабинет и положил прямо передо мной на столе выдержку на древнекитайском. «Сможете ли вы прочитать эту строчку?» – спросил он меня, указывая пальцем. Я замешкалась, но все же произнесла: «Здесь написано, что дождь прервал столетний период засухи». «Потрясающе! Просто потрясающе! – воскликнул он. – Как же я сразу не догадался, что здесь имеется в виду именно засуха!». Он не раз обращался ко мне, с чистой душой отдавая даже ценнейшие экземпляры из собственных экспедиций. Я с удовольствием помогала ему возрождать навечно умолкшие голоса некогда живущих людей и приоткрывать тяжелейшую завесу древности.

Я признаюсь, что испытывала благоговение перед древностью. Она казалась мне такой величественной и неприступной. Иногда я ощущала тот же трепет, когда стояла рядом с богами, дедушкой или даже Сунь Укуном. Помню, как он сидел как-то за кухонным столом у меня дома, как всегда непринужденно закинув ногу на ногу и уткнувшись с равнодушной миной в книгу. Я спокойно пила чай, но вдруг в мою голову ударило странное осознание, что возраст существа напротив насчитывает сотни лет. Он сидел передо мной, такой простой и близкий, хотя его глаза видели толщу веков. Я с восхищением уставилась прямо на него и стала пристально рассматривать каждый изгиб его лица и тела, воображая, что он также сидел где-нибудь рядом с Тай-цзуном.

Укун почувствовал мой взгляд и резко поднял глаза, нахмурившись. «Что-то не так? Почему ты так смотришь на меня безотрывно?» – спросил он в недоумении. «Нет-нет! Все хорошо, я просто задумалась…». Я начала оправдываться, хотя он, очевидно, почувствовал мое вранье, но ничего не сказал, а лишь слегка улыбнулся и вновь опустил стеклянные глаза на страницы. Подобное происходило со мной много раз. По этой причине я могла часами пропадать в кабинете профессора и беседовать с ним о мертвых языках.

Язык – это божественная капсула времени, золотая нить, сплетающая древность и современность. Открывая древний язык, вы вскрываете душу мёртвого человека. Изучая иностранный язык, вспарываете голову иностранца. Буквы хранят боль, радость, слезы, доброту, жестокость, страсть, грех и искупление.

Профессор называл меня самородком, всегда выделял среди остальных китаистов и находил время побеседовать. Он фанател по древности, хотя сам был уникальным ее представителем. В свои 35 он выглядел на все 40, имел небольшую проплешину на затылке, всегда носил очки с огромными линзами, заметно увеличивающими его глаза, и поочередно сменял три клетчатые рубашки. В отличие от Сунь Укуна, от него неизменно пахло древностью и ветхостью.

Я никогда не сомневалась, что хочу писать диплом именно с ним. Еще давно в моей голове возник вопрос о том, кто создал кого. Боги создали людей или люди создали богов? После общения со многими из них я поняла одну простую вещь: они мало что решали и почти не умели созидать. Все творения выходили из-под их легких рук скорее случайно. То и дело у меня закрадывалось ощущение, что когда-то давно им будто выдали инструкции, которым они неукоснительно следовали по сей день. Они законсервировали себя и уже тысячи лет соблюдали один и тот же распорядок, питались почестями людей и не задавали лишних вопросов о том, кто или что в действительности правит этим миром. При этом истоки давно позабылись, а все будто появилось когда-то само собой. Как ребенок развивается девять месяцев из одной-единственной клетки, так и мироздание сформировало собственные формы и законы.