Бей или беги, ведьма! Кара придет

– Да я понял уже, что ты из ведьм. Только мне мамка говорила, что вы не страшные, помогаете нам, а ты вон какая, – он насупился, вспоминая, как Лена поймала его у лаза из дома.

– Прости. Я же не знала тогда, что ты хороший. Думала, пакостишь. А ты, оказывается герой, да к лекарскому делу таланты проявляешь.

Пашка поплыл, как масло сливочное на солнышке, улыбаясь от уха до уха.

– Приду! – выпалил он. – Я приду, обязательно!

– Ну и ладненько. А теперь пошли по домам, а то искать нас будут, темно уже.

Глава 3

– Открывай ворота!

Громоподобный стук с улицы заставил всех спящих буквально подпрыгнуть в своих постелях. Елена села рывком, перевернувшись в полупрыжке. Зажгла на пальцах огонек, мигом осветивший всю спальню. В другом конце комнаты заворочалась Ульяна, с кухни, где на печи спала Яромира, послышался звон и грохот, ругательства и снова грохот покатившейся по полу миски.

– Открывай, матушка Яромира! Николай прислал – помирает женка хозяйская!

Елена и Ульяна, оставшаяся на ночь сегодня у Яромиры, переглянулись, одинаково недовольно поджав губы. Голос Ваньки, конюха купца Николая, узнали. Купец, чья жена должна родить через три месяца, на днях хвастал на рыночной площади, как гоняет жену в хвост и в гриву, мол, зря говорили, что девку взял хворую, вон она у него какая, купил за медяк – получил рупь!

Девушка была смугленькой и незаметной, ростом метр с кепкой в прыжке, да и то с табуретки. Хотя… Если так дальше пойдет, то как раз с табуретки она и шагнет. В петлю. Беременность давалась ей тяжело, да и то, спасибо сестренке, которую купец приютил из жалости. На самом деле, ему было в радость заполучить двух служанок по цене одной. Кроме родной младшей сестры у жены Николая, Росавы, никого не осталось, вот и упросила забрать из глухой деревни девчонку с собой. О чем вскоре пожалела, потому как любвеобильный Николай не смотрел на юный, всего десять лет, возраст девчонки, постепенно вдалбливая той в голову, что она должна быть благодарна ему…

Хрупкая и костлявая, под стать старшей сестре, Анюта, у которой на загорелом лице, казалось, были одни глаза, светло-голубые, бездонные, последнее время пряталась от Николая, то в хлеву ночуя, то на чердаке, а то и у соседей во дворах. Девчонку не гоняли, даже подкармливали, но в открытую с купцом никто спорить не хотел. Это дело его семьи. Так-то он добропорядочный, для села много чего делает. А то, что девчонка как-то вякнула, что Николай ее зажать пытается, так это зря она клевету наводит. Чтобы взрослый мужик да при живой жене к этой малявке лез? Вот ведь придумала! Дал он ей по зубам один раз, вот и решила ответить обидчику. Да, ничего, разберутся. Это все дело житейское. Подрастет, ума наберется, поймет, что Николай ей, можно сказать, дорогу в жизнь открыл. Ну чего она там в своей деревне на три двора видела? Сирота, ни кола, ни двора. Повезло им с сестрой, что Николай тогда случайно заехал в соседнее село на торжище, где и заприметил трудягу Росаву. Понравилось ему, что никакой работы девка не чурается, не перечит, глаз от земли не поднимает, а голос ее почти и не слышный, как шелест листвы при тихом ветерке. Самое то, в хозяйстве!

И вот беда.

Девушки быстро оделись и вышли в кухню, где Яромира уже заканчивала сборы, закидывая в большую суму свежевыстиранные полотенца.

– Вот и хорошо, что ты у нас осталась, Ульяша, пойдем втроем, вместе сподручнее будет.

Женщины вышли из дома и втроем за Ванькой-конюхом отправились к самому большому жилому строению в деревне.

В этой части поселения Елена еще не бывала. Сейчас перед ней предстал освещенный несколькими факелами вдоль забора самый настоящий двухэтажный терем с красивыми резными окошками. Небольшое, но почти величественное на фоне остальных, здание с высоким цоколем, на котором установлены деревянные столбы под крышу, создавало ощущение защищенности и представительности. На первом этаже всего два низких окошка по бокам от крыльца, лестница сразу на второй этаж, а крыша напоминает шатер. Заглядевшись, Лена чуть не упала, споткнувшись о камень.

Вопреки ожиданиям, ведуний повели не в теремную часть жилища и не в баню, а… в хлев. Женщины недоуменно переглянулись.

Вошли через приоткрытые ворота в скупо освещенный внутренний двор, тут же подскочил еще один служка, перехватил факел у Ваньки и отослал того прочь. Провел ведьм к клетушке, откуда раздавались тихие стоны и всхлипы. Приоткрыл калитку и чуть посветил внутрь. Взору пришедших открылась грустная картина. На соломе, среди каких-то тряпок, в одиночестве металась в полубреду маленькая женщина с грязным, покрытым бисеринками пота лицом. Руки ее терзали сухие стебли травы, царапали бревна тесной клети и поилку с остатками воды.

– Матушка Яра! – тонкий детский голосок прорезал ночь, заставив всех вздрогнуть и начать действовать. Яромира и Елена обернулись и увидели Анюту, бегущую к ним с ведром воды. Ведро шаталось и скрипело, обливая босые худые и все в синяках ноги девчонки. Лена сжала зубы, чуть пошатнувшись. Не привыкла она к таким картинам, ох, не привыкла.

– Что с сестрой? – спросила Яромира, стараясь не тратить время.

– Крови сильные, упала в обед, и началось почти сразу!

– В обед? – ахнула ведьма, – что ж сразу не позвали?

– Так этот… сказал не надо, бабы, мол, как кошки, отлежится и пройдет. Переносить запретил, чтоб в доме не пачкала.

– А что ж не в баню хоть?

– Так она новая, жалко ему!

– Ирод проклятый, – подала голос Ульяна, уже присевшая возле мечущейся в бреду Росавы, – а почему она упала-то?

– Не знаю, – девочка поставила ведро и всхлипнула. – Я сегодня коз бегала пасти, одна отвязалась и я ее искала долго, а когда вернулась Росавка уже здесь лежала, стонала, но меня узнала, а теперь…

Девчонка не выдержав, зарыдала, пытаясь кулаком зажать себе рот. Лена притянула ее к себе и обняла, чуть ли не скрежеща зубами от возмущения.

– Матушка, погляди-ка, она горячая и вся в синяках, – Уля подозвала Яромиру.

– Ах, ты, ж, сдёргоумок треклятый! – воскликнула женщина в сердцах, и сухая солома взвилась в воздух, закручиваясь по спирали. Ведьма встала на колени перед лежащей женщиной и принялась прощупывать живот.

– А сам-то он где, скаредный ваш фетюк? – спросила она спустя некоторое время.

– Так наверху, – ответила Нюта, – говорит, не мужское это дело, бабы, мол, сами разберутся.

Женщины вновь переглянулись. И тут Елена ощутила довольное шевеление Тьмы внутри. Та, словно черная кошка, потягивалась, просыпаясь, унюхав вкусное лакомство. Выпускала уже свои коготки-щупальца, разминаясь, хищно блеснули глаза. Ульянка, первая заметившая перемену во взгляде Лены, дернула за подол Яромиру, молча, одними глазами показывая на девушку.

Матушка Яромира встала, и, подойдя к служке, все это время молчаливой тенью стоявшему за спинами Елены и Анюты, непререкаемым тоном сказала:

– Иди-ка ты, милок, к хозяину. Скажи, матушка что сможет – сделает, но шансов мало.

Анюта при этих словах округлила глаза и, вырвавшись из теплых объятий Елены, метнулась к стонущей сестре.

– Как же это… Неужто? Помирает наша Росушка?

– Иди, иди, скорей.

Дождавшись, когда слуга убежал, Яромира притянула к себе Елену и шепотом, глядя ей в лицо спросила:

– Что? Что ты чувствуешь, Лена?

Елена медленно моргнула раз, другой, потом странным безэмоциональным голосом произнесла:

– Заберет она двоих сегодня. И мать, и дитя. Все уже почти кончено.

– Нет! – вскрикнула Анюта, прикрывая худенькими ручками-прутиками тело сестры, – не отдам!

Елена сморгнула, и тьма в ее глазах отступила. Девушка покачнулась, хватаясь за доски хлева. Вокруг мычали и блеяли животные, прижимаясь по возможности к дальним от ведьмы стенам.

Ульяна хмуро смотрела то на Яромиру, то на Елену, Анюта плакала.

– Давайте-ка, девоньки, я начну, а вы подхватывайте! – приказала Яромира. – Нютка, отойди!

Женщина решительно отодвинула девочку в сторону, сама присела слева от Росавы, положила руки на небольшой еще пока животик, прикрыла глаза, принялась шептать. Сначала молитву, настраиваясь на работу и прося благословения, затем заговор. Слова лились непрерывным потоком, успокаивая и внушая надежду. Ученицы матушки сразу же подключились, встав по обеим сторонам от наставницы. Но уже через пару минут Елена прервалась, всматриваясь куда-то, будто сквозь лежащее на соломе тело. Уля скосила на нее глаза и заметила, что девушка дышит медленно и тяжело, словно пропуская вдохи, или придавленная тяжелой плитой, а губы шепчут совсем не то, что нужно.

– Точно! Нити… сосуды! Вот оно, отслойка какая большая… ммм, как же тебя прирастить? – Лена бормотала что-то, одновременно выплетая пальцами замысловатые узоры в воздухе, затем присела на колени между ног беременной. Глаза ее были совершенно черными. – Ага, нет… это тут не нужно, давай-ка это сюда… Стой! – воскликнула Елена, прижимая к полу Росаву, скорчившуюся от боли очередной схватки. – Скорее, Мира, вливай свою силу вот сюда, Ульяна, на тебе мать, на мне дитя! – девушка командовала, будто проделывала подобное каждый день.

Распахнулась наверху лестницы дверь, очертив прямоугольник света, и во двор начал спускаться хозяин, начавший было недовольным голосом возмущаться, что бабы с их исконным делом справиться не могут, мужика привлекают, но, увидев происходящее, поперхнулся собственными словами. Возле его жены и матери будущего наследника (конечно, наследника, у него только так может быть, девка первой не будет!) сидели три женщины. Две прижимали к полу Росаву, а третья – настоящая ведьма в его доме! – выплетала что-то пальцами и щупальца Тьмы проникали между ног его супружницы, в то самое место, откуда должен появиться ребенок! Купец схватился за сердце и прислонился спиной к стене, стараясь не дышать. Боком скользя вдоль стеночки, он поднялся обратно и тихо притворил за собой дверь. Раздался глухой стук засова.

Елена же пыталась вспомнить все, что знала об анатомии. Однажды она видела рождение щенят у подруги, чья мама была ветеринаром, та ей тогда рассказала про строение детородных органов и как там прикрепляется плод, что ему нужно для развития помимо пуповины. Сейчас она по наитию пыталась не допускать мышечных спазмов, успокоить, одновременно наращивая новые сосудики-нити между стенкой матки и плацентой. Вспомнила, как другая подружка рассказывала про какое-то кольцо, которое ей поставили, когда на поздних сроках начались схватки. Обвила тьмой шейку матки, поджала ее, оставив чуть свободной для выхода крови из отслойки. Правильно ли она поступала, Елена не знала. Не врач она ни разу, ее учили знанию законов и как преступников ловить, а не вот это вот все! Однако девушка действовала без промедления, всем сердцем желая спасти две жизни. Тьмой Елена подхватывала разорванные и расплетенные сосуды, а Свет Яромиры помогал им сращиваться и восстанавливать кровоток. Биение крохотного сердечка под руками придавало сил.

Закончив, Елена позволила себе с полминуты просто ощущать эту жизнь, свою связь с ней. Яромира уже убрала руки, и теперь наблюдала, как по спокойному и счастливому лицу Елены блуждает мягкая солнечная улыбка, а Тьма под руками растаяла, вобравшись обратно в ладони, уступив место… Свету! Солнечному, легкому сиянию, согревающему и подбадривающему, дающему силы и питающему самой жизнью малыша и его измученную мать.

Ульяна устало откинувшись на стены хлева, счастливо улыбалась Анюте, шепча ей что-то подбадривающее.

С улицы послышались голоса, внезапно ворота хлева распахнулись и внутрь лавиной хлынула толпа гомонящего люда. Впереди шел крупный бородатый мужик, местный кузнец, рядом его жена – дородная тетка под стать мужу, сбоку размашистым шагом скользил храмовник, за ними уже и сам купец Николай.

Свечение из рук Елены прекратилось, девушка чуть осела на пол, успев упереться ладонью в колючую сухую траву. Другой рукой утерла ледяной и мокрый лоб, приоткрыла глаза.

Яромира медленно поднялась, отряхивая руки и юбки от налипшей соломы. Лицо ее также было мокрым от пота, глаза запавшими.

– Здрав буде, люд честной, – она поклонилась вошедшим и отдельно батюшке. Тот склонил голову в ответном приветствии.

– Вот она, вот она, – странно подскакивая и тыча пальцем в Елену, вопил на весь хлев Николай, – она мою жену убила и дитя погубила!

Елена поморщилась. Она не злой человек, но с радостью сейчас бы этого подлого крысеныша придушила. Голыми руками, без магии.

– Неправда! – закричала Анюта, – врешь ты все, ирод проклятый, – девчонка испугалась собственного выпада и слезы вновь покатились по грязному лицу, но останавливаться она и не думала, хоть Ульяна и одергивала ее за руку. – Ты сам, сам чуть не загубил мою сестру, а они спасли! И ребеночка твоего спасли!

– Тише, тише ты, – уговаривала ее Уля.

– Сейчас разберемся, кто тут кого загубил! – прогремел басом кузнец. В ответ на этот громоподобный глас застонала, приходя в себя Росава. Толпа одобрительно загудела. Купец испуганно посмотрел из-за плеча кузнеца, пытаясь разглядеть получше, что творится там, в полумраке хлева.

– Яромира, дитя, поведай, что здесь произошло? – попросил, подходя к ведьме батюшка.

– Отец Дионисий, – Яромира заговорила шепотом, – тут такое… Купец говорит, что упала Росава, а она вся в синяках, и старых, и свежих. Чуть ребеночка не скинула, ну да мы успели вовремя, ей сейчас двигаться нельзя несколько суток, глядишь, Бог даст и выкарабкается. Ты ж меня знаешь, я бы никогда не позволила никому вреда, уж тем паче смерти причинить невинной душе, да ребеночку…

Мужчина внимательно посмотрел на нее. Затем кивнул на Елену.

– А это кто такая будет?

– Дык племянница моя, дочь сестры Глафиры, помнишь такую? – батюшка кивнул, припоминая с теплотой свою детскую влюбленность, – вот дочка у нее подросла, приехала погостить, да понравилось ей, чем я занимаюсь, попросилась в ученицы, тоже, говорит, людям помогать хочу.

Отец Дионисий вгляделся в уставшую, даже измученную девушку и еще тише спросил:

– А она, как ты? – намек был понятен. Яромира кивнула.

– Благословенны будь дела ее, но, видимо, в роду это у нас. Сегодня вот первый раз у нее. Сами не ожидали. А так, скажу, померла бы Росава.

– Прям уж?

– Вот те крест, – размашисто перекрестилась ведьма, весьма позабавив батюшку. Впрочем, Яромиру он знал с детства, светлее и чище человека и назвать бы не смог.

– Хорошо, будь по-твоему. Идите сейчас домой, отдыхать, вижу, что ты на ногах еле держишься.

– А как же Росава? Он же загубит ее, отец!

– Я разберусь.

Мужчина вернулся к толпе и озвучил свое решение, прося некоторых из мужиков помочь перенести Росаву в покои, да пару женщин сменить одежду и помыть несчастную. Николай взъерепенился.

– Что? Да как? Не пущу в дом!

– Жену свою не пустишь? Или селян, что помочь хотят?

– Ее! – мужик ткнул пальцем в сторону своей жены. – Я видел! Я все видел! Не ребенок мой там теперь, а порождение Тьмы! Ведьма убила моего ребенка и заменила семенем диавола!

– Ты никак умом тронулся? – осторожно спросил купца батюшка.

– И тебе, отец, ведьма голову задурила шепотками своими, нет ей веры, кому угодно влезет в разум! Вот и твой помутился!

Воцарившуюся тишину можно было резать ножом.

Потом какая-то из пришедших женщин тихо ахнула:

– Ой, божечки, надо ж, совсем умом поехал с горя, что чуть жену не потерял. Как же это ты, Николай?

Купец вытаращенными глазами смотрел на присутствующих, начиная понимать, что махнул лишку. Обвинить батюшку в том, что ему ведьма разум заговорила равно сказать, вера его слаба, усомниться в праве именоваться святым отцом. Авторитет же отца Дионисия был непререкаем и заслужен. Николай бухнулся на колени, заламывая руки и причитая.

– Прости, отец, бес попутал…

Дальше Яромира с ученицами уже не слушали. Наскоро объяснив селянкам, что надобно сделать с Росавой и пообещав прийти завтра с утра, ведьмы удалились. Услышали только, как отец Дионисий ласковым, но строгим голосом понуждает купца встать и проследовать за ним под стены храма. Для очищения духа.

* * *

Добравшись до дома, женщины только и смогли, что скинуть верхнюю одежду, напиться воды и упасть по постелям.

Глава 4

– Так и под лежачий камень вода не течет, ничего не происходит с теми, кто ничего и не делает, – рассмеялась ведьма Яромира в ответ на стоны Елены с утра. По девушке снова ударил откат. Ощущение рези и боли в глазах, будто даже не песка насыпали, а ершиком хорошенько пошуровали. Лена боялась открыть глаза, думала, кровь потечет, настолько было больно. Во рту сухость и мерзкий привкус железа, губы сухие, слиплись, еле разлепила, чтобы сиплым голосом попросить воды.

Яромира подсела рядом, помогла сесть и выпить стакан воды, сочувственно погладила по встрепанным волосам. Даже они сегодня казались сухими и безжизненными, из золотистых с проблесками огненной рыжины, превратившись в тусклую паклю непонятного соломенно-бежевого цвета.

– Ты неинициированная что ли, Лен?

– Что? – только и смогла выдавить Елена.

– Выходит, нет, – протянула Яра. – Плохо, очень плохо, потому и болью отдается магия тебе. Ну да, ты сейчас поспи еще, а мы с Улей сходим проведаем Росаву с Нютой. Потом поговорим с тобой, успеется.

Женщины ушли, а Лена, лежала, стараясь не шевелиться и даже не думать. Со стороны печи раздался шорох. С трудом продрав-таки глаза, Лена посмотрела в ту сторону. Из своей импровизированной лежанки в корзине, на нее смотрел черными бусинами глаз ворон.

– Ты, наверное, тоже пить хочешь… – простонала Лена и кое-как встала. Тело ломило. Что еще за инициация? Не было печали, еще одна проблема… Лена усмехнулась собственным мыслям. Ворчит как старуха, а ведь и тридцатника нет! Опираясь на печь, доковыляла до птицы. Налила ковшом воды из ведерка в глиняную миску, вытащила ворона на стол и дала попить.

– А ведь получается, я и тебя могу вылечить, – задумчиво пробормотала Елена, – дай только восстановиться малость, посмотрим, что у тебя с крылом. А то маешься, бедный. Как же тебя угораздило еще так? Об портал что ли?

А вот интересно, действительно, возникает такой портал в пустом месте, а если там кто-то есть в это время? Животное, человек, птица пролетала, например? Об устройстве телепортов Лена еще ничего не знала, механику с трудом себе представляла. Но, подумав, решила, что, если портал открывается и закрывается, постепенно увеличиваясь и уменьшаясь соответственно, то это вид энергии. Возможно, она плотная и может отодвинуть ненужные предметы со своего пути? Яромира уже успела рассказать, что маги, бывает, путешествуют таким образом. В крайнем случае. В самом крайнем. И как правило в прошлое, зная куда именно они приземлятся. Есть даже несколько определенных координат, известных и нанесенных на карты. В этих местах постоянно подновляют чары отвода глаз, чтобы не было ни людей, ни животных. С птицами сложнее, во время полета они не могут резко изменить траекторию. Как и бегущий от хищника олень, например. Ничего страшного, если он пробежит, когда портал не активирован. А вот если переход начался… Видимо, ворон, все-таки впечатался в него именно в такой момент. Елена аккуратно погладила черные перья на спине птицы.

Пальцы будто током кольнуло. Легонько, но ощутимо. Птица вновь посмотрела на нее. Тихо-тихо каркнула-крякнула.

– Да я сама в шоке, – только и выдавила Лена. Ворон совсем по-человечески поднял голову к потолку, будто спрашивая самого себя: «Ну и за что мне все это?»

– Ты еще лапкой глаза прикрой или фэйспалм сделай, – обиделась Лена. – Впрочем, не удивлюсь. Говорят, вороны живут очень долго, может, ты мне в дедушки годишься, а значит, гораздо опытнее и мудрее, – девушка хихикнула, представив себе ворона в очках и с тростью под мышкой у школьной доски. Птица заинтересовано повернула набок голову, будто пытаясь прочесть по взгляду Елены, о чем та сейчас подумала.

Девушка глянула в окно, где солнышко заливало молодую зелень травы, потом выпила еще стакан воды и, ощущая в себе силы дойти до уборной, накинула поверх ночной рубахи сарафан и отправилась во двор. Ворон каркнул, привлекая внимание.

– Что?

Ворон попытался взмахнуть здоровым крылом.

– Тебя с собой взять?

Птица кивнула.

Приплыли…

* * *

– Ты глянь, загорает она тут, пока мы там корячимся с этой болезной, – раздалось ворчливое от ворот. Елена, задремала на лавочке, согретая солнышком.

– Уля! – укоризненно одернула ученицу Яромира, – да если б не Елена, нам бы и корячиться было не с кем сегодня!

– Угу, и ворона своего притащила. Да нас всех сожгут, коли увидят!

– И откуда в тебе столько злости только? У батюшки вон сколько живности всякой при храме, его тоже теперь жечь?

Ульяна ничего не ответила, глянула на Лену и ушла в дом. А Яромира присела рядом.

– Лучше тебе?

– Да, к вечеру, совсем пройдет, думаю. Здесь я, кстати, быстрее восстанавливаюсь. Дома бы дня три валялась.

– Сила твоя растет. Были в роду лекари, наверное. Ты ж до вчерашнего и не знала, поди, что можешь к свету обращаться? – Яра хитро смотрела на ученицу.

– Не знала, твоя правда.

Они помолчали, затем старшая ведьма задумчиво протянула:

– Недолго ты у нас пробудешь, а жаль.

Лена покачала босыми ногами, опираясь обеими руками на край лавки, повернула голову и спросила:

– А у Марии какая магия? Что она умеет?

– Верховная-то? Да, пожалуй, что и все. Ну, вот окромя Тьмы. Та ей неподвластна. Я уж сколько раз видела ее и в гневе, да только она всегда Светом благословляет.

– Это как? Человек накосячил, а его благословлять?

– Накось… чего?

– Ну, плохо сделал.

– Ааа… Так и благословлять надобно умеючи, а уж она мастерица, можешь поверить, – Яромира разулыбалась, вспоминая что-то. – Видела вон избу Митьки, что конюх у нас? – Лена кивнула, – так он знаешь, как жену свою гонял с ребятишками? Порол почем зря, пил по черному. Мария как-то к нам наведалась, и тут как раз он жену по деревне гонит с топором наперевес. Та голосит, чисто хрюшка. – Яра хихикнула. – Баба-то справная, только язык без костей. Ей бы смолчать иной раз, а она не умеет. Вот и в тот раз, он приперся домой пьяный, а она брякнула что-то, мол, допьёшься совсем, детей пожалей. Слово за слово – глядь, она уже к нам в ворота залетает и в дом, прослышала, что Мария приехала. За ней Митяй. Глазища выпучил, руки раскорячил, и как в дом-то вошел, чисто коряга, – Яромира уже смеялась в голос, рассказывая. Лена тоже не могла сдержать улыбки, в красках представляя себе эту картину. – Мария на крыльцо вышла, Митяй чуть в нее не врезался. Она его за шкирбак одной рукой поймала и говорит: «Благословен будь Светом стать примером для жены и детей своих, в вере, делах и помыслах!» С той поры живут славно. Женка его, Любаня, четвертого ждет. Дом поправили, скоро корову еще одну купят. Митяй больше ни капли в рот не берет.

– А чего тогда остальных Мария не вразумит, раз так умеет?

– Так то ж без согласия его было. Природа, она, знаешь, не терпит вмешательств. Марие тоже тогда плохо было, не как тебе сейчас, но все ж. А если налево-направо такую благодать творить, Сила уйдет.

– И у меня уйдет? Росава ведь вчера меня тоже не просила помогать.

– Нютка просила. Да и ребенку помочь это всегда Богу угодно. Он ведь душа невинная, чистая, а ему такое испытание уже послано.

– Испытание послано… – эхом откликнулась Елена. – А вот еще скажи, Яромира, веришь ли ты, что нам срок судьбой отмерен?

– Это ты к тому, надо ли было Росаву с дитем спасать?

Елена кивнула.

– Ну, ты ж у них на пути появилась зачем-то?

– Я вроде как не должна здесь быть, разве нет?

– Человек всегда на своем месте, запомни это, девочка. Ты вчера Свет в себе открыла, а могла бы еще долго о нем не знать. Николай должен урок вынести. Анюта себя проявила, свой путь выбрала, кто она: тот, кто прячется или заступница? Да даже Улька наша на тебя глядючи, может, и увидит, каково это, такой силищей обладать. А то рвется все власть заиметь, да не по ней шапка пока.

– А она сильная? Ульяна? Мне показалось, она вчера даже меньше тебя устала, хотя держала Росаву в одиночку.

– Она сильная, – медленно протянула Яромира, – да только сторону правильную никак не выберет. Дважды уже уходила с Тьмой под ручку, я ее возвращала. Никак ей себя не усмирить.

– Но это же тоже нарушение свободы воли? То, что ты ей Тьму выбрать не даешь.

Яромира поджала губы, причмокнула недовольно. Вздохнула и покаялась почти шепотом:

– Она и не помнит толком, но ее отец из пришлых был, темный, сильный. Мать у нее стихийница, водная, тоже не лаптем делана, но… Он, конечно, хорош был, высокий такой, плечистый, фигуристый. Ох, девки у нас тогда взбаламутились! Каждой хотелось отхватить такого, пусть и без двора своего, да за этим не станет. А он Липку, мать Ульянкину заприметил и глаз не сводил. Месяц хвостом ходил, свадьбу сыграли скоро, через год Уля родилась, через два – брат ее. А там переехали они в столицу, да только устроились, как беда пришла, мор пошел. Прознал люд, что отец Ульянки, Дмитрий, черный колдун, ну, и подпалили избу. Девке тогда три года было, мать ее послала к соседке за чем-то, та, как поняла, что дело плохо, девчонку в охапку и сюда. Лесами шли, так бы прибили. Она ж считай, мор могла с собой принесть. Повезло. Видать, Бог ее миловал, за то, что доброе дело сделала и душу детскую невинную спасла. Переболела она, мы ее нашли у болот тут недалеко, по детскому плачу. Лихорадка ее схватила прям в дороге, но все о девчонке пеклась, чтоб спасли. Приняли, конечно, выходили, она и сейчас в нашей деревне живет, мужа здесь нашла, хозяйство свое у нее. А Улька вот, мечется, Тьмой отмеченная. Так-то девка она неплохая, добрая даже, только характер…