Товарищ Н Релокант

– Слава богу, – вдруг сказал мичман, достав из кармана спички.

Глава 4

До эсминца мы дошли быстро, минут за двадцать. После того, как мы взяли его на буксир, за мной в отсек пришел Петр Васильевич. Он был в хорошем настроении.

– Ну что Михаил, идемте, явите нам чудо!

Взяв инструменты, я пошел за ним. Выйдя на палубу, я ахнул о увиденного. Люди на «Херсонесе» и эсминце, стояли так плотно, как кильки в банке. Мы пробирались на «Живой» как за билетом в полном трамвае.

Я шел за капитаном. Он как грузчик на рынке, постоянно прикрикивал:

– Дорогу. Дорогу.

Все перед нами расступались как могли, иногда падая, споткнувшись друг о друга, как домино.

Перебравшись на «Живой», мы сразу проследовали в машинное отделение. На в ходе в него нас встречали четыре матроса. Они поздоровались с нами.

– Это ваша помощь, которую вы просили, – указав на них мне, сказал Капитан.

– Спасибо, – поблагодарил я его и прошел в отсек.

К сожалению, сразу было видно, что «Живой» был больше мертв, чем жив. В большинстве узлов смазка отсутствовала. У обеих его машин были перегретые котлы, так происходило из-за не достаточного уровня воды в них. Метал, терял свои свойства, становился не прочным и менялся цветом. Валы и поршни, да вообще все ходило ходуном. Деталей, чтобы такие машины ремонтировать не было уже давно. Заказать их на заводе у красных было невозможно! Поэтому все, что я смог тогда сделать, это снять с первой машины какие-то более-менее детали и поставить на вторую. Вместе с помощниками я проковырялся там, где-то с обеда до позднего вечера.

Как только мы закончили, я послал одного из помощников за капитаном, чтобы тот принял работу. Но вместо того чтобы прийти, Петр Васильевич позвал меня к себе.

Глава 5

Капитан располагался, в каюте какого-то бывшего челна команды. Там было абсолютно пусто, на стене висел один металлический ящик с замком, вместо матраса на койке лежали две шинели. Возле столика, прикрепленного к стене, стоял один деревянный стул.

Дверь была открыта, Петр Васильевич, увидев меня, пригласил зайти.

Я зашел, сел на стул. На столе в развернутой газете, рядом с какими-то бумагами, в которых были фамилии и номера, лежал не большой порезанный кусок сала и хлеб.

Капитан предложил мне угоститься и спросил:

– Ну что там?

Я рассказал ему, что одну машину удалось расклинить, немного подлатать. Но ходу ей, при небольших нагрузках, максимум на час работы. Если она проработает дольше, это будет чудо. Так что использовать ее можно, но лучше приберечь и запускать только в экстренной ситуации.

– Ну, хоть что-то, – сам себе под нос, задумавшись, буркнул капитан.

Потом он посмотрел на меня:

– Хорошо Михаил, здесь вы закончили, идите на буксир. Я останусь здесь, а вы будете там за главного в машинном отделении. Завтра, скорее всего поутру, мы уходим… в Константинополь.

От этой новости, я в пал в ступор. Все слова в моей голове перепутались:

– Что значит мы? – затараторил я. – Я никуда не собирался уходить. Зачем вам я? Только ремонт… Я же все сделал… Оплаты не требую… Только отпустите….

Капитан сначала смотрел на меня, молча. Потом он повернулся и достал из рукава шинели, лежащей у стены, бутылку самогона. Налил половину стакана, стоявшего на столе, и подвинул ко мне:

– Пейте!

Я махнул предложенное одним глотком, как воду и продолжил:

– Дайте шлюпку. Если нет шлюпки, давайте подойдем поближе к берегу, я спрыгну и доплыву сам. Дайте только круг, на всякий случай.

Паника тогда охватила меня жуткая. Потому что все знали, что эти корабли не вернутся назад и останутся в Турции. И никто их оттуда не отпустит! Дураков нет!

Видя мой мандраж, капитан налил мне еще половину стакана, посмотрел на меня и спокойно сказал:

– Михаил, я сожалею, что так вышло. Понимаю, что у вас здесь остаются родственники. Но я не могу вас отпустить. Вы единственный на этих двух посудинах, кто хоть что-то понимает в механике. Если на «Херсонесе» во время нашего пути что-то сломается, починить это будет некому. Поймите, в ваших руках множество жизней. Все эти люди там, на палубе, – он подвинул ко мне бумаги по столу, – Почти тысяча на «Херсонесе» и двести пятьдесят один здесь на «Живом».

Пока я слушал его, самогон начала действовать и дрожь почти прошла.

– Я все показал и рассказал Семену. Он все знает и спокойно вас доведет, – уже не стуча зубами, очень жалобно простонал я.

– Семену? – расхохотался капитан, – Вы что, хотите доверить наши жизни человеку, который отстрелил себе два пальца на правой руке, при том, что он правша?

Он по-дружески хлопнул меня по плечу и, успокоившись, безразлично продолжил:

– Не переживайте вы так Михаил. Константинополь не Америка. Захотите, вернетесь.

– На что я вернусь то? У меня денег нет? Меня там никто не ждет.

– Не ждет. И в этом вы не одиноки! – Капитан встал и достал ключ из нагрудного кармана, открыв ключом железный ящик. – Я же ведь вам должен за ремонт, а долги я привык отдавать.

Порывшись в ящике, он вытащил оттуда и поставил передо мной не большой, потёртый, серый кисет.

– Берите. Это ваша оплата за ремонт и поход до порта Константинополя… Продадите содержимое, хватит на первое время и билет на родину.

Тут я уже понял, что все решено окончательно.

– Можно хоть через радиста передать, чтобы предупредили отца? В порту его знают, скажут, что я здесь, – глядя на капитана с надеждой, почти проныл я.

– Я был бы не против, но есть одно, но!

Оказалось, что корабли до этого переходили из рук в руки, от красных к французам, потом опять к белым и никакого оборудования для передачи не сохранилось.

Я, молча, встал, выпил вторую половину стакана, забрал свою плату, сало и отправился назад на буксир. В след я только услышал наставления капитана:

– Не вздумайте дурить Михаил, мичман очень опасный человек.

Глава 6

Все следующие дни я молчал. Мне не было дела вообще ни до чего. Я их можно сказать просидел рядом с мичманом, полностью уйдя в себя. Я все слышал и чувствовал. Чувствовал, как рано утром мы подняли якорь и взяли курс на Босфор. Чувствовал, как вечером поднялся семи бальный шторм, как лопнул буксировочный трос из-за чего нам пришлось, насколько это возможно, замедлить ход.

Слышал, как выбегавший посмотреть, что там происходит матрос, узнал, что лопнувший трос отлетел в толпу на эсминце. И что от удара его концом несколько человек сбросило за борт. И что трос для буксировки хотят завести нам еще раз.

Из криков команды я слышал, что эсминец запустил машину и даже почти смог поравняться с нами, но потом он снова потерял ход. Машины как я говорил, надолго им не хватило.

Я слышал, как материлась команда, терзаемая безысходностью. Всем было понятно, что теперь «Живой» во власти стихии. И что скорее всего, они обречены. Спасти людей с него в такой шторм было невозможно, это могло привести к гибели обоих кораблей. Ко всем людям, кто остался на «Живом» я чувствовал жалость. Ко всем, кроме одно из них. Его мне было не жаль.

Я все слышал, чувствовал, понимал, но никак не реагировал. В моей голове в те моменты или не было мыслей вовсе, или их было слишком много и от этого они становились бессмысленными.

Семен хорошо справлялся с машинами и моего участи совсем не требовалось. Он раздавал указания двум помощникам, при этом продолжая рассказывать нам свои истории.

Мичман все это время продолжал нести свой безмолвный караул. За все время он только один раз предложил мне закурить и это все, что я от него слышал.

Глава 7

Вот так мы и дошли до Константинополя. Прошли Босфор и встали на рейде в Мраморном море возле бухты Золотой рог.

Утром по прибытии, я решил выйти из отсека, продышаться. В машинном отделении было жарко и дымно… Солнце только встало. Выйдя из полумрака на палубу, свет резанул мне по глазам. Как только глаза привыкли, от увиденного я не произвольно матюкнулся.

Первое что предстало перед моим взором, это, наверное, сотня кораблей вокруг нас. Все они были плотно заполнены людьми, которые смотрели в одну сторону, указывая на что-то друг другу что-то руками.

Я аккуратно обошел рубку, стараясь не наступить на еще спящих пассажиров. Когда я из-за неё выглянул и увидел город, то матюкнулся уже в слух:

– Ё…

Огромный каменный город, с возвышающимися башнями минаретов, улицами, уходящими куда-то глубь. Некоторые из башен были так далеко от береговой линии, что я начал думать, что ему и конца нет.

Залитый утренним солнцем, он был прекрасен для взора. Вот только это красота и масштаб заставили моё сердце колотиться от ужаса. На всякий случай я взялся рукой за железный выступ. Только подошедший так, что я совсем его не заметил, мичман, смог оторвать меня от этого вида. Он в свойственное ему манере, описал все это одним словом:

– Прибыли.

– Да.

Я ненадолго покосился на него и снова перевел взгляд на берег. Стою дальше смотрю и тут вдруг случилось чудо, наверное, или галлюцинация кратковременная у меня произошла от пережитого шока. Мичман заговорил:

– Ты, Миша, до того, как на берег сойдешь, придумай себе цели, что и как, ты будешь здесь делать, и старайся их держаться, а иначе этот город быстро тебя проглотит. Запасов тех, что у тебя в кармане надолго не хватит. Так что не сиди, не жди чуда, двигайся, ищи, смотри, где какие возможности есть, – смачно чихнув и харкнув, мичман замолчал.

Не оборачиваясь, я потрогал карман, мешочек был на месте:

– Я домой вернуться хочу, – озвучил я свою главную цель.

Мичман хмыкнул:

– Расстреляю тебя там. И на родных беду навлечешь. Будут думать, что ты засланный и на всякий случай расстреляют. А родных сошлют подальше. В историю, что ты сюда по принуждению попал, не поверит никто. Ты корабль помог на чужбину увести. Они там сей час будут искать предателей всяких. Потому что людям, которые через кровь к власти пришли, всегда будет казаться, что их кото-то преследует, хочет им отомстить. В общем Миша, ты сразу туда не торопись, подожди с годик, газеты почитай, может уляжется.

От его мыслей легче мне не становилось.

– А вы Павел Николаевич, что будете делать? – поинтересовался я.

– Мне легче. Я, Миша, можно сказать с малых лет человек военный. Где война там и я. Завербуюсь куда-нибудь.

Мы еще немного постояли, молча, и пошли назад.

Когда мы зашли в машинное отделение, увидели Семёна, который ночью передал свой пост сменному матросу. Он уже проснулся и сидел на одном из ящиков. От самой Керчи он был у нас можно сказать за главного. Смотрел за машинами, экономно распоряжался запасами еды, воды, которые в начале нашего пути все сдали ему. Все свои решения он озвучивал. Если он в чем-то сомневался в зависимости от темы вопроса, смотрел на мичмана или на меня и дождавшись одобрения продолжал. Увидев нас, он улыбнулся и ещё с сонными глазами, зевнув, спросил:

– Всё, пришли?

Павел Николаевич, вновь превратившись в немногословного попутчика, в ответ ему только слегка кивнул. Я же подробно рассказал, что видел, что мы еще только перед бухтой, предложив ему сходить посмотреть на такую красоту.

– Потом посмотрю, – махнул ладонью Семён. – Теперь-то мы с этими видами надолго!

Глава 8

В животе у меня от голода заурчало. Семен, услышав утробные звуки, бросил взгляд на меня и серьезно подвел печальный итог:

– Из еды только немного сухарей осталось и сало, по паре кусочков на брата. Вода еще есть, – потом, посмотрев на мичмана, попросил его. – Павел Николаевич, сходите, пожалуйста, наверх. Спросите, когда мы хоть куда сойдем? Мне-то там точно, ничего пояснять не станут.

Как только он это сказал, мы услышали, как чья-то лодка поравнялась с нами бортами. Люди на палубе, словно проснувшись, все разом заговорили.

– Буксировать что ли будут? – уже бодро предположил Семён.

Потом посмотрел на меня внимательно и спросил:

– Ты как Миш, отошел?

– Да, вроде да.

– Хорошо, тогда я сбегаю, посмотрю, что там к чему, а ты здесь если что, – Семен встал, похлопал себя по карманам, что-то там ища и видимо что-то нащупав, поспешно отправился наверх.

Вернулся он достаточно быстро:

– Там турки на баркасе, меняют, что ценное есть, на еду – протараторил он.

Началось, подумал я и взялся с тревогой за карман. Но Семен, ничего у меня не спросив, тут же обратился к мичману:

– Павел Николаевич, давайте мы одну винтовочку сдадим? Все равно их заберут?

Мичман, равнодушно одобрив его предложение, встал с ящика с надписью песок и поднял его крышку. Семен заглянул внутрь и достал оттуда завернутую в шинель винтовку.

– Патронов тоже штук десять возьму, – собрав все, что необходимо, Семён отправился наверх.

Сев на ящик, я подумал о словах Павла Николаевича, который был прав на счет запасов: мы даже еще не в городе, а нас уже начали обдирать как липку. Поэтому я решил твердо придерживаться его совета данного мне на палубе.

Семен вернулся минут через тридцать, весь вспотевший:

– Принимайте! Я еле прорвался, там как на площади в Петрограде.

У него в руках было три лепешки хлеба, между которыми было зажаты восемь кебабов, а под мышкой была литровая бутылка Дузика1. Он сложил все на ящик, который мы использовали в место стола. Половину сразу отделил:

– Это на ужин. Я спросил там турка одного и, если, его правильно понял, он говорил, что нам только завтра к вечеру или послезавтра, дадут в порт войти.

Потом он открыл бутылку, разлил по кружкам и тожественно поставил на стол:

– Ну что! Садитесь, отметим прибытие!

– Не густо за винтовку-то, – осмотрев улов Семена, буркнул мичман с досадой.

– Так я с ним не на нашей базарной площади торговался… Хотя! Надо было его шлепнуть, баркас захватить, Мишку за рулевого поставили бы и с вами Павел Николаевич, мы бы взяли Константинополь! – Семён сначала рассмеялся от собственно фантазии, потом успокоился и договорил. – Я еще одну лепешку и пару палок мяса женщине отдал, там с двумя детьми.

Павел Николаевич с досадой на лице склонил голову и заглянул на дно кружки. Потом посмотрел на нас и, подняв её, без лишних эмоций произнес тост:

– Как говориться: «Меньше удобств больше храбрости…» Теперь друзья, с нами только бог.

На следующее утро пришел другой баркас. Люди отдавали торговцам ценные вещи, можно сказать даром.

Семен сдал им еще одну винтовку. Оплата за нее была примерно такой же, только напиток на этот раз Семён запросил по крепче:

– Дузик слабый, в голове не шумит, обманул меня вчера, – кричал он торговцу и ему в место одной дали две бутылки «Ракы».

Этим напитком из аниса Семен с Павлом Николаевичем остались довольны. Поэтому на ужин мы устроили небольшой праздник всей нашей кают компанией. От выпитого «Ракы», Семён стал еще более разговорчив, чем обычно. Одна история перетекала в другую, при этом он начинал говорить все громче и громче.

Мичман, улегшись на матрас начал курить в два раза чаще. Он не слушал Семена, а смотрел куда-то в потолок, чему-то улыбался, возможно, вспоминал что-то приятное.

Мне же ненадолго стало спокойнее. Словесный шум, который создавал Семен, работал как блокиратор тревоги в моей голове. Я даже сам рассказал пару историй, о том, как мы отказались грузить немецкие корабли, всем профсоюзом, устроив забастовку.

Так мы и сидели, пока к нам не зашел, какой-то старший по званию военный. Я это понял, потому что, как только он вошел, Семен встал по стойке смирно.

Павел Николаевич хоть и не поднялся, но курить перестал, и лицо сделал серьезное.

Военный поздоровался с нами, отмахиваясь от дыма, потом осмотрелся и глядя на мичмана сказал:

– Всем привести себя в порядок, завтра с утра заходим в Константинополь, высаживаем гражданских, сами идем в порт на полуостров Галлиполи.

Павел Николаевич, молча, медленно кивнул старшему и военный удалился. От его слов, мне, конечно, стало немного не по себе. Семен же, расслабившись, сел, почесал себе щеку с недельной щетиной, потом посмотрел на меня и положив мне руку на плечо, по-дружески поддержал:

– Миша, хорошо все будет. Я это душой чувствую.

Глава 9

Проснулся я от того, что Семен начал запускать машины. Меня слегка мутило от выпитого вчера, я даже не помнил, как уснул. Но зато выспался.

Павел Николаевич тоже не спал. Оба они были уже гладко выбриты и выглядели так, как будто ничего и не пили вчера. Я встал с матраса, который располагался на полу, и сел за стол. В горле было сухо. Поздоровавшись с обоими, я налил себе кружку воды.

Семен снял кипящий чайник с углей, налил кипяток в миску и поставил передо мной на стол:

– Держи, подарок тебе на память, трофейная, – он положил рядом с миской немецкую бритву.

Я умылся, побрился, водички попил, вроде полегчало. Зато время пока я приходил в себя, мы уже почти начали подходить к пристани.

По мере приближения, шум на палубе становился громче, все готовились сойти на берег. Мичман залез в ящик, достал оттуда шинель, в которую были завернуты винтовки, те что сдали за еду, и тоже отдал мне со словами:

– Не знай где тебе спать придется, но вот с ней полегче будет.

Семен еще отдал мне половину лепешки, завернутую в газету. Удивительно это было для меня и как-то трогательно, что ли.

– Если вдруг, как-то это, все хорошо закончиться, приезжайте в гости, – расчувствовался я.

Глава 10

Тяжело было выходить на палубу. Видеть, как приближается берег, на котором суетилась толпа людей. Страшно было до чертиков. В двадцать лет оказаться в другой стране. Языка не знаешь, денег нет, друзей нет. Вернуться домой нельзя! Есть шинель, бритва. Инструмент я свой забрал. В кармане мешочек с часами на золотой цепочке, двумя золотыми перстнями без камней. Вот и всё. Я никогда не думал, что со мной может такое произойти.

В тот день со всех прибывших кораблей по слухам сошло тысяч семьдесят. Нас сразу пытались посчитать, записать. На пирсе нас встречали люди, толи из посольства, толи из предыдущей волны миграции, подчинявшиеся, как я понял, местному правлению.

В Турции ведь тоже, в то время черт знает, что творилось. Вся страна, как побежденная в войне, была оккупирована французскими и английскими войсками, которые считали себя властью, не меньше чем султан.

Сортировка началась бойко. Раненых куда-то относили. Говорили, что отправят их в плавучий госпиталь. Тех, у кого были хоть какие-то материальные средства, размещали по санаториям. У кого ничего не было, но ходить мог и здоров, в основном уводили сразу за город. Там стояли заброшенные мазанки без окон, дверей, только крыши да стены. Я по распределению как раз попал в такую.

Помню, как нашу группу из сорока человек вели туда, через весь город. Это было первое знакомство с Константинополем. Я тогда не столько все разглядывал, сколько запоминал, где что находиться. Отмечая дорогу назад до бухты.

К обеду мы вышли к нашему новому жилищу. Люди конечно ахнули. Но делать нечего, заселившись, если это можно так назвать. Начали даже обустраиваться. Кто-то пытался сделать из найденных досок двери, столы, топчаны. Подаренная мне шинель была очень кстати тогда. Я сделал себе не большую лежанку в углу одной из комнат, лег на неё и перед сном начал думать, что делать дальше…

В первый день я решил, разыскать наше посольство, так как из разговоров в толпе слышал, что туда стекаются все новости с родины и вообще там все свои. Дальше найти место, где продать или обменять содержимое мешочка. На второй день, я собрался идти в порт и проситься на любую работу. Там как раз к этому времени должны были бы принять всех беженцев и приступить к обычной работе. Для этого нужно было узнать, как будет по-турецки «работа», «грузить», «я могу ремонтировать».

Глава 11

Как говорить эти пять слов по-турецки, я узнал в первый день. Проснулся я от ходьбы и шума своих новых соседей. Солнце уже светило. Доев остатки лепешки, я поинтересовался:

– Никто не собирается идти к посольству или может кто-то знает, как туда добраться?

Одному идти было страшновато. В таком городе заблудиться легко. Хорошо, что один из постояльцев нашего нового двора, тоже собирался, как говориться проверить там обстановку.

Я взял шинель, и мы пошли. Спутника моего звали Андрей, ему было на вид лет тридцать. Он был одет в черный немного пыльный деловой костюм, но выглядел прилично. До всего этого кошмара он работал в газете. Был там вроде как главным репортером или руководителем. Оказалось, что прибыли мы сюда оба на «Херсонесе», только он все время пути был на палубе. Андрей примерно знал куда идти, потому что запомнил, что по дороге из порта рассказывал наш провожатый.

Пока шли, мы беседовали о судьбе «Живого». Он интересовался моим мнением о их шансах выжить. Я не знал его очень хорошо, поэтому говорил ему, что шансы точно были, маловато конечно, но были, а то вдруг у него там знакомые, или еще чего хуже родственники, а я тут шансов нет.

Проходя по одной из узких улочек, мы наткнулись на место для умывания. Там было несколько прикрученных к стене корыт с кранами, из которых текла вода. Умыться и освежиться было очень приятно. И вот, наконец, спустя пару часов ходьбы мы прибыли в район Бейоглу на улицу Пера.

На ней находилось Посольство Российской империи. Выше по улице на пару домов от посольства было еще и наше консульство. Это было большое белое здание, на вход в который стояла длинная очередь.

 Андрей, которому по дороге я рассказал, как сюда попал, посоветовал мне обязательно выправить здесь документы.

Сейчас это было, наверное, невозможно думал я, глядя на очередь. Она была слишком большой и совсем не двигалась, так что я решил пока не тратить на это время. Но совет Андрея принял как еще одну цель, которую позже нужно будет обязательно исполнить.

На улице было очень людно, по всюду говорили по-нашему. И это немного успокаивало. На воротах посольства висела доска с объявлениями. Мы с Андреем подошли к ней и на одном из них я прочитал:

– Желающих отбыть в лагерь беженцев в Сербии, просят обратиться в красный крест.

Он кстати тоже находился в задании консульства. Как оказалось, там же было и отделение «Российской почты», созданное специально для беженцев. Другое объявление прочитал Андрей вслух:

– В связи с гибелью военного корабля «Живой», просим всех, кто имел родственников на корабле сообщить о них в консульство.

Мы немного постояли, бегая глазами по объявлениям, и отошли от доски, осматриваясь по сторонам. У меня в голове был один вопрос, где узнать перевод нужных мне слов?

Не находя ответа, я спросил Андрея:

– Как думаешь, где можно узнать, как по-здешнему будет, грузить, носить, работа?

– Я думаю вон в той лавке, на углу, где на стекле нарисован тюбик с кремом, видишь?

 Я посмотрел на белые надписи на витрине на иностранном языке.

– Вот там спроси у продавцов. Они, если здесь давно, наверняка и русский знают и турецкий.

– Ты куда дальше? – поинтересовался я.

– Насколько я понял, здесь не далеко есть Русское издательство, – печально улыбнувшись и указав в противоположную сторону от лавки, ответил Андрей. – Кто-то же печатает эти объявления и указы. Если найду, буду пытать счастье там, потом назад.

Пожелав друг другу удачи, мы разошлись в разные стороны.

Глава 12

Войдя в лавку, меня обдало приятными ароматами. За витриной, в которой лежали красиво разложенные тюбики, баночки, наполненные белым кремом, стоял одетый в синий фартук мужчина. На турка он не был похож совсем, больше на европейца. Клиентов в тот час у него в магазине не было. Да и я, явно не подходил по описанию, на щедрого покупателя. Сначала я глазел по сторонам, потом начал мяться, думая, как спросить, с чего начать? Но он меня опередил.

– Чего вы желаете молодой человек? – обратился он ко мне с сильным акцентом на русском языке.

– Хотел попросить, у вас помощи, – ответил я, и как только я это произнес, то сразу услышал.

– Денег в долг не даем, – и продавец, нахмурив брови, указал мне жестом на дверь.

Мне было очень неловко. Я ему говорю:

– Мне не нужно денег, но вы очень поможете, если подскажите, как будет по-турецки: «грузить», «работа», «я могу ремонтировать машины». Если вы конечно знаете?

Брови у продавца выпрямились, лицо перестало быть грозным. Он достал из-под прилавка карандаш и небольшой листок бумаги. Протянул его мне:

– Вот запиши, как услышишь, на своем языке. Запомнить сразу будет сложно.

Я подошел к прилавку, взял листок и карандаш.