Игра в идеалы. Том I

Закончив мыться, я оделась, завернула волосы в полотенце и спустилась к миссис Норрис. К моему удивлению, ее не было за стойкой. Я поняла, что надо постучать по звонку, так и сделала. Через секунду миссис Норрис выскочила из-за двери за стойкой, увидела меня и рассмеялась:

– Как ты перевоплощаешься! Что ты хотела?

– Ну… – Я боялась, что моя просьба прозвучит нелепо. – Вы не могли бы меня постричь?

– Постричь? – переспросила миссис Норрис.

– Да.

– Но я не умею!

– Просто подровняйте волосы, и все. Обычно так и делают.

– А если будет криво?

– Неважно. Ничего страшного.

– Ну ладно, проходи.

Комната миссис Норрис была маленькая, но невероятно уютная и теплая, в ней не пахло сыростью.

– Садись вот на тот стул и займись волосами, – она протянула мне расческу. – А я пойду за ножницами.

Волосы хорошо расчесывались. Стоило мне закончить, как сразу пришла миссис Норрис.

– Постригать? Как коротко? – на ее лице сияла улыбка от уха до уха.

– Где-то чуть выше лопаток.

– Уверена?

– Да, – я начала нервничать.

Защелкали ножницы. Миссис Норрис тихо бормотала. Я сидела, не шевелясь, но глаза бегали туда-сюда, разглядывая комнату. На стенах висело много разных картин. И репродукции произведений великих художников, и любительские. И мне показалось, что эти картины – руки одного мастера. Очень даже талантливого, а я в этом кое-что понимаю. Я заметила портрет самой миссис Норрис. Слева висел портрет мужчины, а справа – маленькой милой девочки лет шести. Оба они были перевязаны черными лентами. Наверно, это ее муж и дочь; видимо, они умерли. Вот так потеря! Как не повезло! А слева от портрета мужа висел чей-то еще. Я не могла его рассмотреть, не могла повернуть голову, ничего не получалось.

– Вроде готово, – сказала миссис Норрис. – Ну надо же, даже ровно!

– Так быстро? – удивилась я.

– Да вот, смотри! – Она взяла меня за руку и так резко потащила к зеркалу, что я, вскочив, чуть не уронила стул. Жаль, но зеркало находилось в противоположной стороне от портретов.

– Здорово, правда? Смотри, как ровно!

Хозяйка стала оживленно стряхивать с меня обрезки волос.

– Да, действительно ровно. Интересно, как эта прическа будет смотреться, когда волосы высохнут?

– Мне тоже!

Счастливая миссис Норрис так и сияла.

– Большое спасибо! Я пойду к себе.

Веселое лицо миссис Норрис омрачилось. Она искала, как бы меня остановить, и попала в самую точку:

– Дамана, ты можешь со мной поужинать.

– Поужинать? – я обернулась. – Вы меня об этом просите?

– Конечно, если ты занята, я тебя не заставляю…

– О нет, вы не так поняли… Я с радостью.

– Отлично! – миссис Норрис опять засияла. – Отнеси полотенце и возвращайся, я как раз разогрею еду.

Меня покормят! Отлично. Жаль, не удалось разглядеть портрет, но мне уже не так любопытно. Я повесила полотенце на место и пошла посмотреть на себя в зеркало. Интересно, что будет, когда волосы высохнут? Пойдет ли мне эта прическа, как в детстве? Ладно, подожду до завтра.

И тут я заметила портрет своей семьи. Его я положила на комод, перед тем как уйти в лавку за мылом. Может, лучше спрятать? Вдруг кто увидит. Да нет, ничего не случится. Подумаешь, узнают, что я – графиня Брустер. Интересно, кто-нибудь знает, что у графа Брустера-младшего есть наследница? Обо мне когда-то писали в газетах, меня видел сам король. А как же газетчики? Ведь это сенсация – граф умер, его жена и дочь пропали без вести… Меня должны были искать! Ладно, подумаю об этом позже. Пора к миссис Норрис.

Приближаясь к ее комнате, я все сильнее чувствовала ароматные запахи. Я не ела почти сутки и боялась упасть в обморок. Кружилась голова. В приюте я никогда так не голодала.

– Миссис Норрис!

– Я тут, заходи, – послышался голос из соседней комнаты.

Там оказалось очень душно.

– Еду разогреваю, – объяснила миссис Норрис. Я понимающе кивнула. В сковороде что-то будто взорвалось. – Садись куда хочешь. Почти готово. Поможешь мне накрыть на стол?

– Да, конечно.

– Тогда бери это, – она указала на миску, – и неси туда, где я тебя постригала.

Я унесла миску и вернулась.

– Возьми оттуда, – она кивнула в сторону шкафа, – две тарелки и два стакана.

Тарелок в шкафу было пять, как и чашек, и стаканов. И еще в нем стояли аккуратно сложенные сковородки, кастрюли, подносы.

– Бери графин с кипяченой водой, он тоже пригодится.

– А чай потом или как?

– Потом.

Я ушла из кухни и села за стол. Разложила тарелки, поставила стаканы. Чего-то не хватает.

– Миссис Норрис, мы забыли про вилки!

Хозяйка из сковородки перекладывала еду в общую тарелку.

– Верно, – она обернулась. – Они в том же шкафу, только в правом ящичке. Возьми еще и ножи.

Я взяла два ножа и две вилки и положила их по правую и по левую сторону от тарелок. И села на свой стул. Через пару минут зашла миссис Норрис. Она аккуратно расставила еду и села. Мне не терпелось приступить к трапезе, как вдруг миссис Норрис предложила:

– Хочешь произнести молитву?

– Что? – я нахмурилась. – Нет, давайте лучше вы.

– Хорошо.

Она положила руки на стол и закрыла глаза. Я попыталась сделать так же, но без особого желания.

– Спасибо тебе, Господи, за еду, – начала миссис Норрис. – За воду, что мы пьем, за твою помощь в трудные для нас времена. («Да как же», – подумала я.) И за все, что ты для нас делаешь. Аминь!

– Аминь, – произнесла я, еле удерживаясь от смеха.

Мы приступили к еде. Готовила миссис Норрис потрясающе. Почувствовав, что мой живот полон, я поблагодарила хозяйку.

– Ну, расскажи мне о себе, – сказала миссис Норрис, мягко улыбаясь. Мы сидели и потихоньку потягивали чай

– Мне нечего рассказывать, – отрезала я.

Но миссис Норрис оказалась очень настойчива:

– У каждого человека есть история, достойная рассказа.

Ее мягкой улыбке невозможно было противостоять.

– Меня зовут Дамана Брустер, мне пятнадцать лет.

Мою остроту явно не оценили. Миссис Норрис молча смотрела на меня и ждала. Я вздохнула и начала лгать:

– Приехала из Оксфорда, но до девяти лет жила в Лондоне. Лондон я почти не знаю, гулять по улицам меня одну не отпускали. Отцу предложили в Оксфорде хорошую работу, ну, мы и переехали. Меня постоянно опекали, ходили за мной по пятам, из-за этого я часто ссорилась с родителями. И три-четыре дня назад мне все чертовски надоело. Я заявила, что способна жить самостоятельно. Устроила скандал. Родителям надоело со мной ругаться, и они предложили сделку. Я еду в Лондон и живу сама, одна, но если дело пойдет под откос, они с распростертыми объятьями примут меня. Но постараюсь их не просить об этом. Не хочу обратно!

Неплохо я солгала, правда? Говорю же – это мой талант. Вранье становится особенно правдоподобным, когда вносишь в него скрытый смысл, что я и сделала.

– Вот такая история.

– Бедняжка! – воскликнула миссис Норрис.

– Почему же?

– Родители так жестоко с тобой обошлись. Отправили дочь в незнакомый город, одну – кошмар!

– Почему? Я сама этого хотела.

– И не жалеешь?

– Я вырвала для себя свободу! Как о ней можно жалеть?.. – воскликнула я с улыбкой.

– Что ж, тогда я восхищаюсь тобой! – засмеялась Миссис Норрис. – Значит, Дамана Брустер. Красивое имя, звучит. Где-то я его слышала. М-м-м…

Тут я засуетилась: вдруг она слышала о Брустерах! И решила отвести подозрения:

– Меня назвали в честь дочери Брустера-младшего. Помните, у графа была дочь, Дамана.

– Ах, да-да! Про нее еще трубили в газетах. Твой отец и лорд Брустер однофамильцы?

– Верно. – Я решила срочно менять опасную тему. – Ну ладно, хватит обо мне! Расскажите о себе.

Миссис Норрис улыбнулась:

– Мне нечего рассказывать.

– У каждого человека есть история, достойная рассказа, – повторила я недавние слова миссис Норрис.

Хозяйка улыбнулась еще шире и ответила:

– Меня зовут Лив Норрис, мне сорок два года.

Тут мы опять захохотали.

– Я такое уже говорила! – сквозь смех проговорила я.

– Я была замужем, – сказала миссис Норрис, успокоившись. – Мои муж и дочь погибли от оспы.

– О боже! Простите, я не знала. Мне очень жаль.

Мне стало стыдно и больно. Ведь та же оспа забрала моего отца. И от чахотки его лечили…

– Все в порядке, – махнула рукой миссис Норрис, помрачнев. – Ничего страшного. Вернее… конечно, страшно. Но они погибли уже шесть лет назад. И у меня есть сын, ему двадцать. – Тут хозяйка просияла. – Он очень дорог мне. Я вас познакомлю, ты ему обязательно понравишься!

– Надеюсь. – Я обернулась и посмотрела на часы. – Ой, уже полдесятого. Спасибо за чай. Спать хочется. Пойду-ка я к себе.

– Уже? Так быстро? – раздосадованная миссис Норрис встала вслед за мной. – Мой сын скоро придет, может, дождешься?

– Нет, вряд ли. Я почти круглые сутки не спала и просто валюсь с ног.

Хозяйка проводила меня и пожелала спокойной ночи. Я, поднимаясь по лестнице к себе в комнату, вспоминала каждое слово, которое мы говорили друг другу. Мне миссис Норрис понравилась: приятная женщина.

Внутри комнаты меня неожиданно охватила паника и дикий ужас. Что будет, когда меня начнут искать? Я захлопнула дверь, заперла ее на ключ и прижалась к ней спиной. Мне никогда не было так страшно! Но чего я боюсь? Попасть в детскую тюрьму? Такого не случится! Я горда, независима, смекалиста и хитра. И в конце концов, в моих жилах течет кровь Брустеров! Наша семья боролась за свободу и независимость народа. Мой отец всю жизнь сражался с несправедливостью, король его поддерживал, а народ – любил и уважал. Просто отец не успел сделать все, что хотел. Увы, он умер слишком молодым. И неужели я, дочь великого человека, у которого не было границ, позволю запереть себя в четырех стенах? Нет, этому не бывать!

Успокоившись, я переоделась в сорочку и легла в кровать. Она оказалась довольно мягкой, а мне это не очень нравится. Спина не отдыхает, можно получить искривление. Но уснула я моментально и спала так крепко, что не увидела ни одного сна.

29 марта 1770 года. Воскресенье

Я проснулась под детский смех и чьи-то разговоры. Сонная, еле соображая, кое-как поняла, что я здесь не единственный гость. Встала, заправила кровать, переоделась, расчесалась и умылась. Можно спускаться на первый этаж. А вдруг… вдруг уже известно, что я сбежала из приюта?

Колеблясь, я подошла к портрету мамы и папы, которой стоял на комоде. Мне не хватает семьи, как ни крути. Но ее нет. Из-за родителей, которые умерли. Но я их не виню. Хотя бы папа точно ни в чем виноват.

Я посмотрела в зеркало и не узнала себя. Совсем забыла, что постриглась. Я очень изменилась: лицо наконец-то перестало быть бледным и опухшим, глаза не налиты кровью, мешки под ними исчезли. И главное – волосы, они просто прелестны. На свету переливались золотом, даже были чуть-чуть рыжеватыми. Их новая длина мне понравилась больше, чем любая прошлая.

Хотя мое лицо просияло, в глазах до сих пор отражались злость и ненависть, потеря и мучения. И казалось, что я вот-вот расплачусь. Но вряд ли мне кто посочувствует – скорее испугается. Взглянув опять на портрет, я набралась смелость и решила спуститься.

Снаружи разговаривали. Я вышла и закрыла дверь. Звеня ключами, услышала, что голоса замолкли, и обернулась. Все гости смотрели на меня. Я, замерев от неожиданности, разглядывала их в ответ.

На этаже было четверо взрослых и трое милых детей, на которых я обратила внимание в первую очередь. Два мальчика и девочка лет пяти-шести сидели на полу, играя в кубики. Справа от них стояла симпатичная девушка и чопорный молодой человек, видимо, ее муж. Им обоим было за двадцать. Видимо, один из мальчиков был их сыном – он сидел у ног своей мамы. Слева стояла женщина лет сорока, одетая очень строго, по-лондонски. Она ругала второго мальчика. Тот был хулиган – сразу видно.

Все молчали. Я почувствовала, что от меня ждут действий. И сказала:

– Здрасьте…

– Доброе утро, – хором ответили взрослые.

Опять настало молчание. Вдруг в разговор вступила женщина, гордо и невозмутимо спросила:

– Так вы новенькая?

– Да, – коротко ответила я.

– И давно сюда приехали?

– Вчера.

– И пропустили воскресную службу? – спросила более взрослая женщина.

– Это очень личной вопрос, – аккуратно ответила я.

– Добро пожаловать, – приветливо сказал молодой человек, сменив общее настроение.

– Спасибо.

– Вам тут нравится? – спросила нежным голосом девушка.

– Приятное место.

– Как вас зовут? – поинтересовалась женщина.

Тут я запнулась. Соврать или нет? Выбрала первое:

– Элизабет.

– Красивое имя, – сказала девушка.

– Спасибо, – ответила я. – А вас как зовут?

– Я мистер Смит, – представился молодой человек. – А это миссис Смит, – он указал на свою жену.

– Но ты можешь называть меня Кейт, – поправила она мужа.

– Миссис Тайлер, – представилась взрослая женщина. – Эта Чарли, – кивнула она в сторону мальчика, которого недавно ругала. – А это Сэмми и Лиза, – указала на малышей.

– Я Джон, – представился сын молодой пары, гордо вставая с пола.

– Рада познакомиться.

– Мы тоже, – проговорил мистер Смит.

– Тогда… увидимся, – сказала я, направляясь к лестнице.

– До свидания.

Как только я ступила на лестницу, они продолжили разговаривать.

Не знаю почему, но я просто обожаю детей. Особенно малышей, как Сэмми, Лиза и Джон. Они просто прелесть! Такие смешные. Каждый из них по-своему выделялся. Сэмми – полный мальчик, очень неуклюжий: кубики у него постоянно падали. Зато лицо очень милое: кучерявые рыжие волосы, зеленые глаза. Сразу видно – очень добрый, но в жизни ему чего-то не хватает, как будто не до конца счастлив. Лиза – маленькая, полноватая. Она средняя между двумя братьями. Девочка была заплаканной – видимо, ее обидел Чарли, поэтому его мама и ругала. Чарли меня возмутил. Наглое лицо и обиженные глаза, будто его обвиняют ни за что, вызвали у меня неприязнь.

Чарли и Сэмми – братья. И они походили глазами, волосами и чертами лица друг на друга и на маму. А Лиза, видимо, пошла в отца. У нее были черные, чуть вьющиеся волосы и карие глаза. Но больше всего мне понравился Джон. Его темные волосы и каре-зеленые глаза были такими же, как и у его мамы, а черты лица и смуглая кожа – как у отца. Джон выглядел смелым, уверенным и таким же чопорным, как его папа.

Миссис Тайлер показалась мне строгой и рассудительной. Похоже, так же она относится и к детям. От меня не скрылось, как сильно любит жену и сына внешне чопорный и невозмутимый мистер Смит. А Кейт – просто чудо. Красивая, добрая, милая.

Спустившись на первый этаж, я не увидела миссис Норрис за стойкой. Постучала в дверь ее комнаты. Никто не открыл. Я слышала внутри голоса, мужской и женский. Только собралась войти – но не тут-то было. Дверь очень резко распахнулась и ударила меня прямо по носу. Я отскочила, опустила голову так, что волосы закрыли лицо.

– Ой, простите! Я не заметил вас!

И тут я увидела хорошо знакомого юношу:

– Карл? Что вы здесь делаете?

– Вы знаете меня? – Он сдвинул брови, вспоминая. – Дамана?

– Нет, святая дева!

У меня пошла кровь из носа.

– О боже, – сказал он. – Что произошло? Я вас совсем не узнал! Просто другой человек.

– Спасибо, – пробормотала я, а кровь все текла и текла.

– Волосы стали светлыми… – Карл был настолько ошарашен, что ничего не замечал. – Были темнее… О боже, у вас кровь! Простите, я случайно! Мам!

К моему удивлению, откликнулась миссис Норрис:

– Да, Карл. Ты меня звал?

Он кивнул в мою сторону.

– Ах, вы уже познакомились. Что случилось?! Почему твое лицо в крови? Быстрей проходи сюда. – Она повела меня в комнату, Карл прошел за нами, закрыв дверь. – Карл, быстро принеси холодной воды! И салфеток!

– Что это значит – «мам»? – переспросила я.

Миссис Норрис не слушала. Она заткнула салфетками мой нос и намочила полотенце, чтобы вытереть мне лицо и руки.

– Дамана! Простите меня, я случайно, – стал извиняться Карл.

– Ничего страшного. Переживу.

– Это он тебя так? – удивленно спросила миссис Норрис.

– Случайно, – оправдала его я.

Я запрокинула голову, прижав салфетки к носу. Карл пораженно смотрел на меня (я так изменилась!), а я – на него (он – сын миссис Норрис?). Я не выдержала молчания первой:

– Карл – ваш сын?

– Да, – ответила миссис Норрис.

– То есть вчера ночью вы рассказывали мне про него?

– Да.

– Вы обо мне разговаривали? – спросил Карл.

– Ну, вчера мы ужинали и приятно беседовали, – поясняла миссис Норрис. – Кстати, как насчет завтрака?

– Если вас не затруднит, – прошептала я.

– Отлично, – сказала миссис Норрис. – Я накрою. А вы пока поговорите.

Я сидела, запрокинув голову и все еще держа салфетки. Видела потолок и слышала шаги Карла. За столом было два стула, а он принес третий. Сел на него, и мы стали молчать. Потом я почувствовала, что кровь уже не бежит, убрала полотенце и салфетки. Не зная, куда положить их, я засуетилась. Это не скрылось от Карла.

– Ладно, не мучайся, – сказал он. – Давай сюда.

Он унес полотенце на кухню, вернулся, сел и стал на меня смотреть. Я делала вид, что не замечаю, но потом уставилась на него в ответ. Он улыбнулся так же обаятельно, как его мать. Я тоже улыбнулась, но больше с сарказмом. Карл стал давиться от смеха, но держался, словно не смел проиграть в гляделки. Мне тоже стало смешно:

– Что с тобой?

– Ничего. Просто я только что понял, что ты сказала. Насчет святой девы.

– Быстро же! У тебя всегда так?

– Я только двери резко открываю!

Карл захохотал, и я вслед за ним. Интересно, когда за последние годы я так смеялась?..

– Нет. Только если волнуюсь.

– Понятно. А еще понятно теперь, почему ты привез меня именно сюда. И почему ты часто работаешь в этих местах…

– Тебе тут не нравится?

– Место приятное. Ты и твоя мать так тепло приняли меня. Но я провела здесь слишком мало времени и пока не могу ответить.

– Да ты даже рассуждать умеешь?

– А ты – нет?

– Нет.

– Да ладно, брось!

– Как скажешь, Дамана.

Тут вошла миссис Норрис и обратилась к нам с Карлом:

– Вы мне не поможете?

– Да, конечно, – сказал он, еле оторвав от меня взгляд.

– И я, – отозвалась я, вставая со стула.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Карл, заглядывая мне в глаза.

– Да.

После этого уверенного ответа, Карл разрешил мне помочь. Мы накрыли на стол. Завтрак был традиционный, по-английски. Немного поговорили – в основном посмеялись над тем, как я сегодня познакомилась с дверью. Серьезных разговоров я старалась избегать. Не хотела, чтобы затронули тему моей семьи.

Я рассказала, что познакомилась с соседями и что назвалась Элизабет. Зачем? Чтоб объяснить это, пришлось снова солгать: мол, не хочу, чтобы лишние люди знали мое подлинное имя. Миссис Норрис сообщила, что это не все жители. Есть две семьи на втором этаже: семья Браун и семья Ричардс. У первых есть дочка Милли, подруга Лизы. У меня чуть не вырвалось, что мою маму звали Милли, но я вовремя придержала язык. Дочери Браунов было столько же, сколько и Лизе: около пяти лет. Семья Ричардс, мать и двое взрослых детей, жили скромно, выходили из комнаты только на работу или в город по делам. Они приехали в Лондон десять лет назад, а раньше жили в графстве Эссекс. Матери по имени Колин было за пятьдесят, дочери Кире – двадцать три, а сыну Питеру – девятнадцать. Дети уже работали, но денег семье все равно не хватало.

Еще Норрисы раскрыли мне тайну, что это не постоялый двор и тем более не трактир. Сами они называли это здание общежитием, миссис Норрис сдавала небольшие квартирки или комнаты. В доме есть общая гостиная, где все обычно и находятся, кроме Киры Ричардс. Около гостиной есть библиотека. Кстати, как раз туда сейчас мне больше всего хотелось попасть. В общежитии было три этажа, не считая маленького чердака, и десять комнат, которые сдавались, по пять на третьем и втором этажах. На первом, кроме общей гостиной и библиотеки, находилась общая прачечная.

На чердаке никто не бывал уже шесть лет, со дня смерти мужа и дочери миссис Норрис. Сейчас там лежали старые, ненужные вещи. «Но кто знает, может, он еще понадобится?» – заметила миссис Норрис.

Карл обещал показать мне гостиную и библиотеку сразу после завтрака. Мы убрали со стола. Когда я стояла у зеркала, миссис Норрис наконец-то произнесла:

– Дамана, у тебя замечательные волосы!

– Вы заметили, – улыбнулась я. – Я думала, вы ничего не скажете.

Она стала ходить вокруг меня с восхищенным взглядом:

– Тебе очень идет!

– Спасибо, миссис Норрис.

– Ты меня удивляешь!

– Ладно, Дамана, пойдем, – напомнил Карл. – Нас ждет библиотека.

– Ах, да, – ответила за меня миссис Норрис. – Не буду вас задерживать.

Мы вышли из комнаты и повернули направо, а потом еще раз направо. В глубине, за небольшой аркой, как будто в коротком туннеле, виднелась деревянная дверь. Открыв ее, Карл пропустил меня вперед. Мы попали в гостиную.

– Это гостиная, – подтвердил мою догадку Карл.

– Понятно, – откликнулась я.

В большой теплой уютной комнате с картинами на стенах легко помещалось много народу. Все остальные комнатки были куда меньше. Полукругом стояли два дивана и три кресла, а посередине – низкий стол с чашками и чайником. Под мебелью лежал уютный рыже-красный ковер. Слева в углу я увидела пять стульев и столик с карандашами, бумагой и красками. Гостиную освещало одно окно, но огромное, почти во всю стену, с рыжими занавесками и серым тюлем. Комната была как будто из красного дерева: при свете заходящего солнца она выглядела мягко-красной.

В гостиной были почти все семьи. Я увидела мистера Смита, который разговаривал, видимо, с мистером Брауном, так как других мужчин в общежитии не было. Браун оказался высоким и стройным, с русыми волосами и серо-зелеными глазами. В кресле миссис Тайлер читала газету. Рядом сидели и беседовали Кейт и какая-то женщина лет тридцати. Наверно, миссис Браун. Она была стройной блондинкой с голубыми глазами, очень обаятельной, как и Кейт. Около них на ковре сидела Лиза и ее подруга Милли, маленькая стройная девочка со светло-русыми волосами и серо-голубыми глазами. Странно, я почему-то думала, что она похожа на мою маму, но ошиблась. Мама была стройной, высокой брюнеткой с карими глазами. Милли походила на меня и на моего отца, потому что мне досталась его внешность: волосы, глаза, черты лица и немного веснушек. Девочки играли в куклы. За столом в углу сидел Сэмми и старательно рисовал, рядом Джон что-то ему подсказывал. Каждый нашел себе занятие. В гостиной не было только семьи Ричардс и хулигана Чарли.

Я разглядывала гостиную с открытым ртом, приятно удивленная. Карл смотрел на меня, улыбаясь. Так мы стояли минуты три. Потом он сказал:

– Тебе явно она нравится.

– Гостиная превосходна! – шепотом воскликнула я. – Кто построил ее?

– Мы с отцом, как и все общежитие. Хотя это больше заслуга папы.

– Вы просто молодцы.

– Спасибо. Ну, пойдем в библиотеку?

– Да, конечно.

У двери нас никто не заметил, но потом мы направились к библиотеке через всю гостиную, и на Карла обратили внимание.

– Добрый день, – сказали мистер Смит и мистер Браун, пожимая ему руку.

– Добрый, – ответил Карл. – Добрый день, миссис Тайлер.

– Здравствуй, Карл, – на удивление мягко отозвалась она.

Карл кивнул Кейт и миссис Браун, они тоже поздоровались. Я стояла около Карла, рассматривая комнату.

– А где твоя мама? – спросила миссис Тайлер.

– Не знаю, но она сюда скоро придет, – ответил Карл.

– Карл! – воскликнул Джон. – Он пришел!

Милли и Лиза бросили кукол и полетели к Карлу. Милли прибежала первая, так что Карл с необыкновенной легкостью подхватил ее на руки и опустил, а она засмеялась. Подоспела Лиза и обхватила Карла за колени.

– А вы все хорошеете! – шутливо сказал он.

– Как полагается девочкам, – с некой гордостью проговорила Лиза.

Тут подошли Джон и Сэмми.

– А вы все растете. Так скоро меня перерастете, – обратился к ним Карл.

– Да, уже скоро, – сказал Джон.

Карл сидел на корточках рядом с четырьмя детьми и разговаривал с ними, будто о чем-то серьезном. Дети безумно любят его, а он их, это видно. Я наблюдала за трогательной картиной и улыбалась, впрочем, как все в комнате, не считая хмурой миссис Тайлер. И тут Джон сказал, заметив меня:

– Карл, ты уже познакомился с Элизабет?

– Элизабет? Какой Элизабет?

Он забыл, что я солгала насчет своего имени!

Мне пришлось срочно выкручиваться, потому что глядели на меня с недоумением.

– Очень смешно, Карл, – я сверлила его взглядом. – Это он шутит так, – обратилась я к взрослым, искусственно засмеявшись. Посмотрела на детей с мягкой улыбкой: – Конечно, мы знакомы. Я с ним познакомились даже раньше, чем мы с вами. А вы мне не скажете, кто эта прекрасная девушка?