ЦУ ГЕЗУНД!

ЦУ ГЕЗУНД!

Зосима Тилль

© Зосима Тилль, 2024

ISBN 978-5-0050-2855-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

КИТАЙСКИЙ ГОРОСКОП

(Заводной калейдоскоп из новелл и рассказов)

Ото всей души желаем вам

Счастья, благополучия и глобальности

Глобальные лампочки,

Глобальные девочки.

Хэй —

Закрываешь ли ты своё обнажённое лицо

Когда плачешь за кирпичным окном

На пятом этаже?

Егор Летов

Год Козы, или По теории дурака

Наступавший Новый год, как предупреждал меня тем слякотным декабрём китайский гороскоп, обещал быть годом Козы. Коза же всегда была капризным и своенравным животным, по себе знаю. А потому, дабы угодить соплеменнице, праздник нужно было встречать не то, чтобы на широкую ногу, но с выдумкой и фантазией. Так, чтобы потом весь год удача сопутствовала. При моих скромных тогда финансах и нескромных на всё талантах это было очень даже по мне. Единожды писатель – навсегда питатель, потому что знает уже чересчур. В общем, я всерьёз озаботилась антуражем.

По советам восточных мудрецов, при встрече Нового года, мне неплохо было бы вырядиться в бабушкин платок или дедушкины штаны, связанные из козьего пуха или овечьей шерсти. Если таковых не имелось, так уж и быть, разрешалось, обойтись валенками или, на худой конец, кусочком козлиной шерсти, повешенным на шею в качестве амулета. Носить его потом полагалось, не снимая, весь год. «И пусть вас не смущает запах, даже если он вызывает недовольство близких, коллег, друзей и знакомых», – упорно твердил мне гороскоп. «Да и место в общественном транспорте мне на год будет обеспечено, и национальную исконность c посконностью никто опять же не отменял», – вторила я на волне предсказателя, но в силу собственного упрямства, так свойственного тотему наступающего года, решила пойти своим путём.

«Нет безвыходных положений, есть безвыходные люди», – решила я накоротке с собой. Безвыходной я никогда не слыла, просто у меня уже давно не было выходных. Предстоящие праздники предполагали бонус в виде двухнедельных каникул, и их я предполагала посвятить как минимум исполнению новогодних песен. По совету оракула, их репертуар должен был быть строго определен традицией. Ничего кроме «Жил-был у бабушки серенький козлик», «Я – коза-дереза» и «Идет коза рогатая» петь не рекомендовалось. Так написано и было: «Никаких Киркоровых!»

И здесь уже встал вопрос о рогах. Я была хрустально одинока, следовательно, о них мне нужно сказать особо. Год Козы по китайскому гороскопу спокойно может трактоваться и как год Козла, а по сему он должен был быть не только обо мне, но и обо всех обманутых мужьях и ретивых любовниках, взятых вместе. Ведь, если у мужика нет рогов, это ещё не значит, что он не козёл. Просто, видать коза ему досталась приличная. Ну, и дефицит кальция. Его ещё никто не отменял…

Обманывать мне на тот момент было некого, да и ретить-то особо было не с кем. Поэтому – долой хрусталь! Да здравствуют рога! Шампанское я в этом году пью только из них. И если не случится козьих, то вполне подойдут и бараньи.

Но прекрасные незнакомцы прекрасны, пока они незнакомцы. Подчас, чтобы увидеть пусть и козлиную, но маску, необходимо резко снять намордник. Это с женщиной, если её вовремя не напоить, можно так и остаться друзьями – если вовремя не накормить мужика, то он так и будет приезжать к тебе исключительно за-ради секса.

А мужику нужен борщ. Борщу в свою очередь нужно мясо. Коза же – вегетарианка, но вегетарианка всеядная, и для привлечения тотема года в мою жизнь праздничный стол у меня просто обязан был быть обильным и разнообразным. Как утверждали китайские мудрецы, очень хороши на нём будут салаты и капуста во всех видах: тушеная, вареная, квашенная, «провансаль», шинкованная, сырая, тертая, протертая, цветная, брюссельская, кольраби и даже сычуаньская. Во всей этой тираде я спасительно зацепилась за слово «капуста» и очень быстро убедила себя, что, если мужик за стол придёт не бедный, это вполне себе даже и зачтётся. Так что я вполне смогу обойтись и без табуированных гороскопом мясных блюд и спокойно обойдусь пирогами и кулебяками с капустой, а для полноты натюрморта поставлю на стол мисочку с сеном. Главное, чтобы козё…, тьфу, мужик попался хороший.

Кстати, о мужике. Даже на дальнем горизонте мужика не было, причём категорически. Но я же девушка хоть и без выходных, но с выходом. И с аналитическим складом ума, надо заметить. Между нами говоря, совсем не во всех случаях от слова анализ, но это строго между нами. Изучив предложения скотного интернет-двора с первой поисковой выдачи по запросу «сайты знакомств» и проведя отсев по возрасту и родному городу N, из того, что было, я слепила Его в виде среднестатистического портрета мужчины от сорока трёх до пятидесяти трёх лет, ищущего счастья в интернете.

Пятьдесят процентов претендентов на моё расположение составили женатые искатели приключений, и их понять можно – плюс-минус двадцать лет брака кого угодно загонят «за можай». Нам, свободным женщинам, как никому, хорошо известен этот вариант: будет ходить, нудить – «да какая же ты умная, красивая, самостоятельная, а моя – колода… Да почему же я тебя не встретил тогда, лет так эдак -дцать назад», ну и так далее. В переписках их выдают паузы в ответах. Бывает, не отвечают по нескольку часов. Но стоит только настучать им короткое «переспим?», как они тут же проявляются, на что получают в ответ моё излюбленное «ой, я не тебе» и беседа возобновляется с новой силой. Здесь всё понятно.

Тридцать процентов – этакие неженатые молодчики под полтинник, типа «собирайтесь девки в кучу – я вам чучу отчебучу». Эти хотят познакомиться с девушкой лет до двадцати восьми. Чтобы была без детей, а еще лучше – без интимного прошлого. И непременно родить общего ребенка. Тот факт, что, когда ребенку будет лет десять-двенадцать, и в него нужно будет вкладывать и вкладывать, а папе уже седьмой десяток пошёл, никого не волнует. Все забывают, что средняя продолжительность жизни мужчин у нас в стране до шестидесяти чуть-чуть не дотягивает, а простатит – болезнь века. Здесь понятно не всё, но только здравомыслящему человеку.

Оставшиеся пятнадцать-восемнадцать процентов анкет вызывают желание откликнуться – они лаконичны и не самодовольны. В них не сквозит обида на бывших жен и нет фраз типа: «ищу женщину без заскоков, не очень страшную, и чтобы грудь непременно шестого размера».

Итак. Встречалась-общалась. Результат плачевный. Например. Зима, семь вечера, встреча назначена у метро, мокрый снег с дождем, темень. Неясный силуэт претендента сорок минут водит меня по переулкам, выспрашивая про работу и зарплату. Ноги промокли, но я хорошо воспитана, нахамить не могу, общаюсь послушно.

Не умолчу и о сокровенном, иначе картина будет не полной: в трех случаях отношения продвинулись дальше просто дружбы, мужчины были симпатичны, образованны, свободны, умны и тактичны, но… Простатит-таки гуляет по стране, импотенция – бич современного мужчины.

Я умышленно оставила напоследок два процента неопознанных претендентов. Очень хочется верить, что они просто прошли мимо моего внимания, что они где-то есть. Нормальные, свободные, адекватные мужчины, с которыми можно встретить год Козы. Которым нужны цивилизованные, партнерские, любовные, дружеские отношения с красивой, высокой, стройной и, к сожалению, умной женщиной, в которых никто не претендует ни на чью жилплощадь и ни на чей кошелек. Ну а дальше – как звезды на небе встанут. Если приставка «де» означает отрицание, тогда какого художника я делаю в дворянском собрании со своей странной фамилией «де Прессия»?

А вообще, в том наступавшем году должно было повезти тем, кто, надев шерстяной свитер и валенки, а также колокольчик на шею, успеет, пока бьют куранты, выпить рог шампанского, зажевать его клочком сена и перепрыгнуть праздничный стол, не перебив при этом посуду. Впрочем, и тем, кто не успевал всё это проделать, отчаиваться не стоило. Ведь любой год по китайскому календарю наступает только в феврале.

По теории дурака, умный всё понимает со второго раза, дурак – с десятого. Всё, что не получилось в новогоднюю ночь, вы можете спокойно попытаться повторить вновь. Как и супружеский долг. Ибо всё, что поначалу исполняется, позже – приводится в исполнение.

Есть время жить насыщенно, а есть время насыщаться жизнью. Если благими намерениями, вымощена дорога в ад, то простыми измышлениями уложен бордюр вдоль неё. Так что дай Бог всем нам дожить… А дожив, не пресытиться. Ведь жизнь не настолько прижимиста, чтобы не дать второй шанс. Но и не настолько глупа, чтобы давать третий. Я никогда не говорю фразу «Я хочу», взамен употребляю выражение «Я желаю». И пускай окружающие считают меня претенциозной самонапыщенной снобкой, но я-то знаю, что хотелки всегда остаются хотелками, а желания имеют привычку сбываться.

Так вот, я желаю вам шампанского, икры и семечек в наступающем году. Чтобы у вас всегда было, что выпить, чем закусить и на всё наплевать. И год Козы здесь не исключение. Любой год. Тем более год Новый и год годный…

P.S. Дорогой Дедушка Мороз! Только вчера написала тебе письмо с пожеланиями, а уже сегодня на улице резко похолодало, и у меня треснула губа… Намёк поняла… Всё нормально, я не обижаюсь… Что сможешь, то сможешь…

Год Свиньи, или Привет Трещину!

– Привет!

– Привет!

– Как жизнь?

– Не жалуюсь. А у тебя?

– Наоборот.

– В смысле?

– Жалуюсь. Начну? Моя жизнь дала трещину…

– Ха! Трещину она дала! Трещину дала, а тебе нет?

– Да нет, я фигурально…

– Да хоть орально, хоть анально! Ты ей когда в последний раз хотя бы банальные предварительные ласки причинять пытался? Любви и нежности подвергать?.. Вот то-то же… Кстати, кто такой Трещин?

– Тю, неужели он к тебе не разу не заходил?

– С тех пор, как моя жизнь накрылась звиздой, ко мне никто не заходит, ни Трещин, ни еврей по фамилии Мах. Ко всем ходят, ко мне нет. Вот теперь интересуюсь…

– Ну, когда приходит звизда – это ещё по-лёгкому. Можно пережить…

– Да я за себя не переживаю, я за тебе переживаю. Наверное, это пипец, как унизительно, когда приходит Трещин, и твоя жизнь ему даёт. Ты это, не пускай его больше. А то один раз – не водолаз. А потом он привадится и будет у тебя каждый раз, как в первый раз. Найди себе звизду помохнатее, укройся ей и не отсвечивай. Авось и пронесёт…

– Твои слова да Богу в уши! У меня реально дело – швах!

– Делай как тебе сказано, и будь, что будет! Какой год сейчас наступает? Свиньи? А ведь ещё Егор Летов пел: «Стукач не выдаст – свинья не съест»! Значит, всё будет хо-ро-шо!

С наступающим Новым годом тебя! Трещину налить не забудь… Сам много не пей. До первой звизды нельзя – грех. Хотя, что я рассказываю о грехах человеку, чья жизнь дала Трещину? Пей, больше пей. Начни с коньячка, закончи пивком. Когда с утра голова болит – заднице легче. А Трещин – он такой, он к тебе ещё и Маха с его обрезом позовёт…

Ладно, бывай. Будет желание пожаловаться – обращайся. Всегда рад. Рад помочь. Хорошее настроение – очень странная штука. Когда им с кем-то делишься, у тебя ещё больше остаётся. Хотя зачем ждать Новый год? Некоторые как были свиньями, так ими и остались. И это ни хрена не смешно…

«Хо-ро-шо,

всё будет хорошо!

Всё будет хорошо, я это знаю, знаю…»

Год Змеи, или О, Май Гад!

– Девушка!

– А вы уверены?

– Женщина!

– А Вы проверили?

– Можно вас на минуточку?

– Мужчина, а вы успеете?

– Долго ли умеючи?!

– Умеючи-то, долго…

– Женщина, ну хоть как-нибудь…

– Как-нибудь и муж сможет.

– А муж-то может?

– Может, когда можно…

– А когда можно?

– Всегда можно, если осторожно… Мужчина! Да что Вы себе позволяете?!

– Девушка, с моими возможностями я могу себе позволить многое!..

– Мужчина! Да за кого Вы меня принимаете?!

– Девушка, я был бы не против с вами где-нибудь принять! А вы – догадливая!..

– И загадочная… Где не догажу – загажу заново. Так, что, мужчина, расслабьтесь!..

– Девушка, я с удовольствием расслаблюсь, но сам с собой не привык…

– Мужчина! Да катитесь Вы!..

– Девушка, конечно, прокатимся! Я не из тех, кто даму в нумера пешком препровождает…

– Мужчина! Да я Вам сейчас ка-а-ак дам!

– Девушка! Стоп! Давайте по порядку: сначала позволим, затем примем, позже прокатимся, после расслабимся и уже только потом дадите…

– Ну, ладно, мужчина! Вы, конечно же, нахал, но как уговаривать умеете! Нутром чую – далеко пойдёте!

И он, как водится, пошёл. Она его боготворила, и потому он стал числился у неё в контактах телефона, как «О, май гад». «О, май гадина», – ласково называл её он, потому что она была рождена в Год Змеи. Они были идеальной парой. Он, мужчина, переставший искать оправдание собственным бедам вовне, и она – постоянно думающая, что ему делать дальше.

Позже, когда их отношения оформились уже окончательно, «О май гад» закономерно завёл себе вторую сим-карту, и в её контактах появился и «Мистер Гадсенд». В реальной жизни «Гадсенд» несколько отличался от «О, май гада» и в минуты, требовавшие особой доверительности, называл её «Машей». Не потому, что по паспорту она была Марией там или на худой конец Мариной, а ласкательно-сокращенно. От «О, май гадины».

– Маша, здравствуй! Извини меня, пожалуйста, я вел себя, как последняя скотина…

– Я тебе что сказала? Я тебя куда послала? На йух?!?! Вот и иди!!!

– Маша, а я уже…

– Что уже?..

– Уже сходил и… вернулся…

– Вот принесешь магнитик на холодильник, тогда и поговорим.

И он приходил, приносил и они разговаривали. Часто из-за таких «магнитиков» она украдкой ходила по врачам и тайком пила антибиотики. «Обвивающая чашу „гадина“-змея – символ медицины. Глупо отрицать очевидное», – утешала себя она и потихоньку пристращалась. Но не к той полной чаше, которой он время от времени пытался сделать их дом, а к той, которая у оптимистов наполовину полная, а у пессимистов наполовину пуста.

Она старалась быть к нему доброй. Получалось, что, иногда, бешеной. Если не получалось ни того, ни другого – пыталась отстирать себя добела. Как только уверялась, что это ей более или менее, но удалось, оказывалась преступно не права. К собственному же, единственному сожалению. Анти-зимняя хрень мегаполиса оставляла засохшие белёсые потёки на её любимом дениме и брызги на ботинках. Выйти назавтра в ультрафиолет города в таких «поцелованных» штиблетах и не замытых джинсах – не комильфо. «У тебя сзади грязно, но под штанами не видно». И вот – философия жизни… Делая закладку в трудяжку-стиралку, она по выработанной годами привычке была готова бросать туда всё, что только подходило по цветовой гамме. Вплоть до кота или собаки…

«Можно твой мессенджер?» – в одно прекрасное утро сразу после секса спросил её он, и с неги она проболталась. Хотя в глубине души была возмущена – неужели отныне он уже не может позволить себе звонить ей, такой всей из себя? Не хочет потратить копейки на разговор и разницу в тарифах?

Экономия СМС. Нет, не коротких текстовых сообщений, а стирального порошка, синтетического моющего средства. На телефонных СМСках ей в течении дня она и так, как только он стал «Мистером Гадсендом», экономила деньги сполна. Его деньги. Ему…

Это был первый обман. Самообман. Если у тебя просят номер бесплатного мессенджера, готовься – размер кольца и название любимого ресторана уже не спросят. Хотя… Есть такое понятие – выбор человечка «для жизни» … И это обман второй. Для умного человека последний. Потому что по жизни всё понимается со второго раза, и жизнь – не заика, чтобы повторять трижды.

«Я даже все его желания для себя заранее оправдала… Я же дала ему всё: и „шесть“, и „девять“, и „шестьдесят девять“, и „игрушки“… И даже обосновала… Где же я ошиблась?.. Почему в итоге выходит только „девяносто шесть“? И доколе!?..» – в подушку рыдала она – несчастная женщина, указывавшая Богу на уже пустое своё чрево, которое за сутки до благополучного разрешения какая-то хворь сделала стерильным. Она вопрошала вверх так, что казалось, и сама Вселенная встала из-за стола и с остервенением выбросила в ближайшую Кротовую нору глянц. Ведь даже Вселенная, сортируя бельё, может ошибаться…

«До чего ты дошла? – запылало ей во сне. – Неужто все лишения и попытки соединить Воду и Пламень, Землю и Огонь, все эти локальные эпидемии страусиной гонореи, выдававшиеся окружающим за свинскую по своим последствиям инфлюэнцею, были тщетны?.. Милочка! А легко отпуская свой Космос в Никуда, на что ты рассчитывала? Типа, счастье всегда найдёт дорогу обратно? Но счастье – не домашний питомец. Из Ниоткуда не возвращаются… Прекрати «сортировать бельё» жизни! Не экономь на СМС… Хватит! Хватит играть во Вселенную! Ты – не Вселенная в глобальном масштабе. Ты – Вселенная одного тобой же избранного Космоса… Избери, а уже потом вопрошай своё «доколе?!…» И Кротовая нора выплюнула глянц назад…

Проснувшись, она подошла к дамскому столику, долго в нерешительности водила пальцем по канту конверта с надписью: «Открой в момент отчаяния!» Руки дрожали, но не будь она женщиной. Рывок и… «Бумажное сердечко? Всего-навсего? Бумажное сердечко? Вот так? Просто-напросто, сердечко из бумаги? Ты издеваешься?»

Утро в новостройке началось неожиданно странно – запах свежеиспечённых пирогов манил и дурманил. Ведь для счастья мало знать, что оно в твоих руках. Нужно ещё и быть уверенной, что руки растут откуда надо. Пресмыкающаяся скинула старую кожу, и одной атеисткой в подлунном мире на время стало больше. По календарю наступало четырнадцатое февраля. По китайскому гороскопу начинался Год Змеи.

Год Дракона, или Дауншифт

(светлой памяти

Михаила Александрова

24.10.1996 – 05.09.2021, RIP)

Они переезжали в начале сентября. Мало кто находил в себе силы сменить удобную и благоустроенную квартиру в центре города на полуразрушенную хибару на отшибе забытой Богом деревушки, хотя запрос на бегство от deus ex machina в в последние годы только набирал и набирал обороты. Обычно такие дезертиры с фронтов городских действий, наречённые масс-медиа экотуристами, исчерпывали свою потребность в общности с природой проведенным в условиях натурального хозяйства кратковременным отпуском. Через пару недель они, как правило, возвращались в столь привычные им каменные джунгли, получив годовую порцию вакцины от урбанистической ипохондрии. Но и те, кто, в силу тех или иных причин, решался пройти путём дауншифта до конца, на полном ходу с перегазовкой, понижая передачу скорости болида собственной жизни, хоть и редко, но случались…

Первой на хутор приехала женщина, поговорила с деревенскими, долго просидела в конторе у директора бывшего когда-то передовым колхоза, после чего, вернувшись в город, без спешки начала оформлять необходимые бумаги.

Женщину звали Татьяной, ей было немногим больше сорока, моложавое лицо, грустные глаза, разведёнка с ребёнком, учитель истории по профессии и призванию. Сына звали Мишей. Ему недавно исполнилось двенадцать, и его поведение ощутимо разнилось с общепринятыми нормами. Миша не разговаривал, но отрывисто выкрикивал одно-два слова и вновь замолкал. Татьяна с тяжёлым сердцем рассказала Петру Алексеичу – директору колхоза – что в городской школе Мишку затравили «в основном, за его непохожесть». Наверное, слегка, исключительно по-матерински, углы проблемы она заостряла. Мишка хотя и не был рождён ею в Год Дракона, но сердцем, и душой, а в особенности тем, что в народе принято называть «шестым чувством», этим самым драконом был гораздо больше, чем иные герои былинных повествований. И хотя из сверстников с ним никто толком не общался, но и дурачком назвать его было нельзя – говорил Мишка всегда по делу, коротко и предельно ясно. Тогда Татьяна, конечно же, умолчала о многом, попросив деревенских лишь постараться быть терпимыми к её такому непохожему на остальных детей сыну. Именно это в тот момент для неё было основополагающим.

Дом, куда собрались въезжать новосёлы, особо хорошей славы в деревне не имел, поговаривали про него много разного и, в основном, не шибко хорошего… То вещи в нём сами по себе пропадали, то по ночам ходуном ходить начинало, а один из его предыдущих ответственных квартиросъёмщиков – местный участковый Ермолаев – так вообще закончил свои дни в лечебнице для душевнобольных. Во всём этом незримое влияние дома для деревенских было, как ясный день, очевидным.

Но, не смотря на достаточно дурную славу, в назначенный день к пустующему слегка покосившемуся пятистенку на отшибе по разбитой, давно не знавшей грейдера грунтовке из города с трассы свернул небольшой грузовичок с нехитрым скарбом, нажитым Татьяной и Мишкой за долгие годы.

Ещё издалека, завидев пылящий в их направлении «каблучок», деревенские с интересом начали сходиться «на поглазеть». С момента обрушения кровли клуба минувшей зимой зрелища у них были в дефиците, и упустить такой шанс на хоть какое-то разнообразие в своих серых буднях было непозволительной роскошью.

Первой из кабины выгрузилась по-городскому угловатая женщина и тут же, жестикулируя и активно артикулируя, начала объяснять нанятым ею за дьюти-фришную бутылку вискаря местным забулдыгам, что, куда и, главное, как необходимо поставить. Но не это стало предметом пристального внимания деревенских. Литровый односолодовый «ирландец» – единственное, что осталось после её «друга» их с Мишкой семьи, который, как и все его предшественники, испугался сопутствующих разведённой школьной учительнице трудностей и оказался, к тому же, женатым. Последнее для Татьяны с опытом перестало быть принципиальным. Со временем она пришла к выводу, что лепить половинку «из своего материала» всегда вернее, чем претендовать на то, что сделано чужими руками, под чужие размеры и по чужой мерке. Но финальная фраза: «Ты хорошая, но я еду туда, где меня ждут» – до сих пор звучала в её голове набатом и стала, пожалуй, последним толчком к их с Мишкой переезду. Чуть погодя из машины не очень уклюже вылез мальчик лет десяти-двенадцати на вид. Он молча прошел к дому, словно прислушиваясь к самому себе, постоял у крыльца, и внезапно громко выкрикнул: «Священник… Звать!».

Едва бросив вещи, женщина тут же кинулась к деревенским, мол, помогите, Батюшку срочно звать нужно, ведь так сказал её сын и иначе нельзя. Несколько мальчишек из числа соглядатаев тут же вызвались проводить её к Храму, и Татьяна, крикнув что-то через плечо сыну, побежала вслед за ними. Стоило ей скрыться из вида, как бабы тут же начали шушукаться, дескать, странная эта городская, ведь отродясь никто ничего подобного с проклятым домом не делал. Мишка же так и стоял, застыв перед крыльцом, словно прислушиваясь к вероятным жутким историям, которые могло рассказывать ему их новое жилище.

Когда Татьяна, спустя полчаса, привела священника, тот, в первую очередь, изучающе посмотрел на мальчика. Мишка же, не обращая никакого внимания на окружающих и убедившись в присутствии Батюшки, всё так же громко и отрывисто продолжил: «Святить… Надо!» Пока Батюшка в окружении деревенских старушек освящал дом, Мишка так и стоял перед его крыльцом, не смея зайти вовнутрь. И лишь когда церемония переместилась по кругу в ближайшую к выходу из дома комнату, всё-таки вошёл и, указав на самый дальний тёмный угол, до которого не дотягивался последний лучик заходящего солнца, громко указал: «Здесь!». Батюшка от неожиданности чуть не выронил кадило и оборвал молитву на полуслове, бабки за его спиной окаменели… «Здесь! Надо успеть…», – не меняя громкости и тембра голоса вновь повторил мальчик.

Словно очнувшись от глубокого сна, священник продолжил читать молитвы, окропляя стены святой водой. Стоило ему дойти до указанного Мишкой места, как вокруг начало происходить что-то необъяснимое… Попадая на стену, Святая Вода не стекала на пол, а словно с перекаленной сальной сковороды поднималась дымом и, стелясь по полу, ручейком выбегала за порог. Так продолжалось ещё минут с двадцать. Когда последняя подымка, исчезнув за порогом, растворился в ближайшем овражке, комната вдруг озарилась тёплым светом заходящего за верхушки деревьев солнца. Мальчик, словно на последнем дыхании, громко вскрикнул: «Все… Хорошо!» и начал падать, теряя сознание… Татьяна еле успела подхватить сына и, расталкивая сопровождавших ритуальную процессию любопытствующих, вынесла его на крыльцо.

Присев на ступеньку и удобно расположив Мишку на своих руках, Татьяна внезапно для самой себя поймала за хвост крутившуюся с самого утра на кончике языка и никак не дававшуюся в руки фразу из песни известного автора-исполнителя: «А всё-таки жаль, что кончилось лето, кончилось лето…». Случайно этот рефрен зазвучал в тот момент в ней или нет, но жаль ей не было ни капельки. Слишком мало хорошего произошло в то лето с её жизнью, катастрофически мало… Примирение с маминой болезнью, ограничившей Татьяну абсолютно во всем, заставившей её жить короткими перебежками от дома до аптеки, от дома до магазина и обратно. Смирение с тяжелым одеялом отчаяния, периодически накрывавшим её и не дававшим не только дышать полной грудью, но и просто глубоко вздохнуть. Замирение с собой, вылившееся в постоянное наступание на горло собственной песне и подавление собственных «хочу», оправдываемое старанием хоть как-то удержать то хрупкое равновесие, которое с выпиской мамы начало выстраиваться в их большой городской квартире.