На утреннем небе, над бескрайними просторами Черного моря всходило солнце. Дул «турок» – так в Крыму называют предвестника шторма. Теплые июньские волны бились о гладкий скальный выступ.

Руслан, юноша лет семнадцати, зачарованно смотрел на одинокое облако, плывущее с востока. Следом, словно отара овец за вожаком, тянулись темно-серые облака. Бронзовое от загара тело юноши, сидящего на коленях с бамбуковым удилищем в руках, сильно подалось вперед. Казалось, наклонись он еще немного, тут же свалится в воду.

Ветер усиливался. Руслан по-прежнему не сводил глаз с облака. Одиноким путником представлялось оно ему. Облако плыло к солнцу. Золотилось. Переливалось радужным светом. Неожиданно превратилось в блестящий шар с ободком посредине. Казалось, шар этот совсем рядом. Восхищение и изумление сменялись на лице юноши. Внизу шара вспыхнул свет: вначале красный, затем желтый и потом голубой. Сердце у Руслана учащенно забилось. Он увидел, как шар медленно погружается в море. Парень вскочил на ноги и стал поспешно сматывать удочку.

Покончив с этим занятием, Руслан хотел бежать, но спохватился: следовало забрать одежду и ведерко, в котором трепыхалось с десяток рыбешек.

Наспех надел футболку и шорты, подхватил ведерко и удочку, и отступил к скале, нависшей над ровной площадкой, на которой находился.

Покинуть площадку можно было, лишь пройдя по узкому каменистому карнизу, который серпантином извивался по отвесной скале и тянулся к берегу метров на сто пятьдесят.

Руслан стоял у его начала, держа в руках удочку и ведерко. Его взгляд был устремлен в ту сторону, где опустился шар. Юноша даже не заметил, как на небо наползли штормовые тучи. Он думал о шаре: «Привиделось – или, правда?» Внезапно в воде, в полусотне метров от него, показался яркий свет. Охватившее Руслана волнение было настолько сильным, что ведерко и удочка едва не выпали из его рук. Юноша повернул голову к спасительной тропе, потом опять к подводному свету. Свет приближался к утесу, который местные жители, так же как и эту небольшую бухту, окрестили именем легендарного средневекового пирата Драгид Раиса.

Когда гроза Черного и Средиземного морей объявился здесь – неведомо никому. Как гласит предание, в этой бухточке, на этой ровной каменистой площадке, под прикрытием утеса, он трапезничал со своей командой после удачного набега на прибрежные земли. Скрытость площадки от посторонних глаз и удаленность от населенных пунктов, большая глубина у подножия утеса, – видимо, все это пришлось по душе Драгид Раису.

Яркий подводный свет застыл в десятке метров от Руслана, почти под самой вершиной утеса. «Что это? – металось в голове юноши. – Гигантский светящийся скат?… Такой и в море затянуть может. А если подводная лодка и террористы… О них сейчас много говорят». Свет исчез, но тут же появился снова. Через минуту – погас опять. Руслан, охваченный страхом, распластался на камне. Затаил дыхание. Минуты превратились в вечность. Вместе со страхом появилось неодолимое желание подняться и бежать. Но знал: бежать ему некуда. Площадка и утес были западней: по узкой тропе не разгонишься. К этим нерадостным мыслям прибавилась еще одна – забота о больной бабушке. Сегодня утром следовало продать рыбу, чтобы купить бабушке сердечные лекарства «нитроглицерин» и «корвалол». Мысль о бабушке придала решимости. Руслан подполз к началу карниза. Передвигаться мешали ведерко и удочка. Ведро нельзя было оставлять – там рыба. Удочку тоже жалко – на новую не хватало денег. Поднялся на ноги, затравленно поглядывая на море, – свет пропал. Осторожно выглянул из-за скалы, чтобы посмотреть на берег, и чуть было не вскрикнул: из воды поспешно выходили двое в облегающих белых блестящих костюмах, какие бывают у аквалангистов. Незнакомцы держались за руки. Один был высокого роста, широкий в плечах, похоже, мужчина. Другой выглядел ниже и значительно щуплее с женскими формами тела.

Когда тот, который был ниже и щуплее, споткнулся о невидимый в воде камень, и чуть было не упал, широкоплечий подхватил напарника на руки и стал быстро бежать к берегу.

На песке, у самой кромки воды, не опуская ноши, он повернулся к морю. В тот же миг из воды показался третий, в точно таком же блестящем одеянии. Он вскинул руку в направлении стоящих лиц на берегу. Те упали. При этом широкоплечий накрыл своим телом меньшего товарища.

Осторожно, не опуская руки, двигался к ним третий. Он почти полностью вышел из воды, когда рука лежащего на берегу широкоплечего субъекта взметнулась вверх.

Третий согнулся, схватился руками за живот и боком упал в воду. Высокая волна накрыла его, выскочила на берег и разъединила тела, неподвижно лежавшие на песку.

Руслан, потрясенный увиденным, притаившись за скалой, долго приходил в себя. Вспомнились слова бабушки: «Не ходи никогда на пиратский выступ Драгид Раиса. Гиблое то место. Много с ним связано нехорошего. То белые сбрасывали с него в море красных, то красные расстреливали там белых. Отчаявшиеся люди сводили там счеты с жизнью. Заколдованное оно злыми силами». – Голос бабушки был тихим и ласковым. Он же недоверчиво улыбался.

«Смейся, смейся, – гладила бабушка по его голове теплой рукой. – Дай-то Бог, чтобы там с тобой ничего плохого не сталось».

Пока Руслан, охваченный воспоминаниями, стоял, прислонившись к скале, небо затянулось темными зловещими облаками. Стало совсем темно. Поднялся ветер. Море взбурлилось. Полил дождь.

«Так и на рынок не успею», – с опаской думал парень.

Когда взглянул на берег, но на песке уже никого не было. Только белые от пены гребни волн катились по нему. Надо как можно быстрее выбираться отсюда!

Ноги скользили по мокрому камню. Ветер вырывал ведерко. Руслан крепко держал его дужку в руке.

Для подстраховки еще раз взглянул на море, откуда ранее исходил непонятный свет: но там, только волны штормовые неслись к уступу Драгид Раиса.

Руслан решительно ухватился свободной рукой за знакомый выступ камня, прижался грудью к скале и, нащупывая ногой мокрый карниз, двинулся к спасительному берегу.

Каждый шаг давался с трудом. Вниз старался не смотреть. Знал, что там свирепые волны создавали жуткое зрелище: не дай бог сорваться.

За последние годы много раз он преодолевал этот путь, но в такую непогоду рисковать, никогда не доводилось. Всем естеством Руслан ощущал, что знакомый переход стал до крайности опасным: один неверный шаг или внезапный сильный порыв ветра – и он очутится в ревущих яростных волнах.

Передвигаясь по скользкому карнизу, Руслан ожидал встречи с двумя самыми опасными участками этой тропы: высокий, в его рост, гладкий камень и широкая расщелина, которую нужно будет перепрыгивать, несмотря на то, что сейчас они были скрыты пеленой холодного дождя. Стиснув зубы, он двигался вперед.

Ноги стали дрожать от напряжения и волнения, но отдыхать было некогда. Предстояло взобраться на огромный мокрый и от того скользкий валун.

Левой рукой нащупал вверху над собою знакомую трещину, засунул в нее пальцы левой руки. Правой рукой перекинул удочку и ведро на вершину камня. Стал подтягиваться, помогая большим пальцем правой ноги, упиравшимся в углубление скользкого гладкого камня.

– Еще немного, еще чуть-чуть! – подбадривал себя, взбираясь на вершину огромного круглого голыша.

Уже лежа на камне, вспомнил отца и мать.

Отец, высокий и сильный, держит на руках счастливую, смеющуюся мать. Он, четырехлетний, подбегает к ним и пытается по ноге отца вскарабкаться к нему. Но ручонки слабы и не держат, и он раз за разом срывается со штанины.

Отец подхватывает его. Отец и мама целуют его. Он тыкается губами в их радостные лица.

Вспомнились страшный взрыв на шахте, похороны отца, приезд бабушки из Харькова. Потом мать, врач по профессии, была направлена в Чернобыль, несмотря на то, что у нее был малолетний сын полусирота.

И опять похороны, но уже матери. Так и остались они с бабушкой вдвоем.

После смерти сына и невестки бабушка стала жаловаться на сердце.

Последние пять лет жили на ее небольшую пенсию и отцовскую. За мать пенсию не дали. Как говорила бабушка: «В сумке не хватило какого-то документа, что бы подать его чиновнику».

На душе было горько. Стало жалко отца и мать, больную бабушку и себя. К горлу подступил ком. Не сдерживаясь, заплакал.

Рыдал долго и безутешно на холодном мокром камне. Дождь и ветер хлестали спину, лицо, руки и ноги. Сознание бессилия и одиночества охватило его. Немного успокоившись, стал осторожно сползать с камня. До боли в пальцах держался за выступ над многометровой пропастью. Налетевший порыв ветра оторвал его тело от скалы, и он завис над беснующейся бездной моря. Ветер неистово раскачивал тело, не позволяя упереться ногами в карниз. Следовало разжать руку с ведерком и удочкой и вцепиться ею хоть во что-то. Но жалко удочку и ведерко, которое так просил у бабушки. Пальцы немели. Появилось желание обрести покой в волнах. «Неужели и горняки при завалах, находясь глубоко под землей, так просто сдаются?» – подумал Руслан. И, прилагая неимоверные усилия, все же дотянулся ногой до карниза. Стоя на нем и крепко держась за камень, выругал себя за минутную слабость. С кем бы тогда осталась бабушка? Прижав ведро к животу, чтобы не выскочила рыба, вылил из него воду.

С удвоенной осторожностью двинулся дальше. Длинное удилище мешало идти. Ведро ударялось о камни. Вновь появились мысли о виденных им незнакомцах. Если заявятся другие, то ему не поздоровится. Хотя из моря им сейчас никак не выйти. Волны разобьют их о скалу. На душе стало спокойнее.

Медленно скользил ногами по карнизу. Где-то здесь должна быть коварная расщелина. Только успел об этом подумать, как левая рука с обломком камня отделилась от скалы, а правая нога провалилась в расщелину. Уже падая, повернулся лицом к расщелине, вытянул вперед удочку с ведерком… Внизу, в бурлящей воде мелькнула тень смерти. Скорее с недоумением, чем со страхом обнаружил, что крепкое удилище легло по краям расщелины, и он лежит на нем. Уцелевшее ведерко болталось под ним. Подняться было несложно: прямо перед глазами был выступ. Он облегченно вздохнул.

Когда приближался к концу карниза, дождь начал утихать. На берегу никого не было. Ступив на песок, Руслан почувствовал страшную слабость и упал. В сторону откатилось ведерко. Из него выливались остатки воды вместе с рыбой. Удилище отгородило рыбу от моря.

* * *

Мокрый, со слипшимися на лбу волосами, стоял он у прилавка в крытом павильоне городского рынка. Рядом в опрятном белом фартуке продавала шпроты и майонез полная женщина с аккуратно уложенными волосами пшеничного цвета.

– Попал под дождь? – участливо спросила она.

Руслан, молча, кивнул.

– И почем рыбу свою будешь продавать? – улыбнулась она.

Руслан, не зная установившихся с утра цен, пожал плечами.

Женщина, увидев кого-то в толпе покупателей и продавцов, неприязненно произнесла:

– Ну, вот и дождались крохоборов. Еще не успели ничего продать, а за место уже плати. Деньги-то у тебя есть?

– Нет, – признался он.

– Дашь ей рыбу, – советовала женщина.

– Платите местовое, местовое! – писклявым голосом произносила невысокая худая женщина. На ней был грязный халат. В одной руке она держала квитанции, в другой – сумку, в которой виднелись куски мяса, сала, цыпленок и фрукты.

Светловолосая женщина протянула ей банку шпрот, которая тут же исчезла в объемной сумке сборщицы оплаты за места.

Сборщица местового остановилась напротив Руслана. Маленькими желтоватыми глазками, как у лесной рыси она, не мигая, смотрела на мокрого юношу.

– Деньги! – коротко, словно рэкетир, потребовала она.

Руслан, несмотря на то что ожидал этих слов, смутился, не зная, как предложить рыбу.

– Он только пришел, – пояснила стоявшая рядом женщины. – Видите, еще не обсох. Возьмите рыбу.

– На кой она мне! – воспротивилась сборщица. – Выметайся!

– Пусть поторгует, – просила светловолосая женщина. – После отдаст.

– Я что, дура, ждать! Он, может, и за день не продаст этих заморышей. Лицо сборщицы местового выражало высокомерие.

Женщина с пшеничными волосами протянула сборщице банку майонеза.

Когда сборщица удалилась, женщина не выдержала и произнесла в сердцах:

– Мочи нет от хапуг! Довели страну до ручки. Раньше хоть в райком можно было пожаловаться, а теперь… чем выше сидит начальник, тем больше хапает и ничего для людей не делает.

Она повернула голову в сторону Руслана:

– Скажи, сынок, неужели была необходимость – такому мокрому идти на рынок?

Руслан опустил голову. Он не мог рассказать всего, в том числе и о том, что пережил за это утро.

– Родители есть? – участливо спросила женщина.

– Нет, – краснея, не зная сам почему, ответил он.

– С кем же тогда живешь? – с сочувствием в голосе интересовалась женщина с пшеничными волосами.

– С бабушкой, – сказал и почувствовал, как горький ком подступил к горлу.

– Понятно, – тяжело вздохнула женщина. – У меня двое как ты, а еще двое стариков на руках, которым уже пятый месяц пенсию не платят. Мужа сократили: теперь сидит на моей шее. Завод наш давно не работает, потому сама челноком вкалываю: покупаю и продаю, что придется. – Она показала на свой нехитрый товар. – Тем и живем впятером. Многим сейчас нелегко. Но особенно трудно, – она вытерла кончиком чистого фартука глаза, – сиротам и престарелым. Моя бы воля, – сжала кулак, – я бы их… всех перестройщиков… сделавших нас и государство нищими… – Она со слезами на глазах закусила губу и в расстроенных чувствах резко махнула рукой, будто саблей.

К одиннадцати часам дня у Руслана осталось всего четыре рыбки. Босые ноги от бетонного пола задубели. По телу стала пробегать дрожь.

Это не укрылось от доброй женщины.

– Пора домой, сынок, застудишься. – Она посмотрела на его покрасневшие ноги.

Руслан и сам это чувствовал. Но понимал, что если сейчас вернет женщине деньги за майонез и не продаст рыбу, то ему не хватит на лекарства.

– За долг не беспокойся, – угадывая его мысли, молвила женщина. – Вырастешь, пойдешь работать, как-нибудь вернешь.

– Тогда возьмите рыбу, – несмело предложил Руслан.

Женщина заулыбалась, обнажая ровные белые зубы. Собрала с бетонного под мрамор стола рыбу и положила в ведерко.

– Неси бабушке, сынок. – Ее глаза наполнились влагой. – Иди, родной, – она подтолкнула его к выходу.

Рыночную площадь заливал солнечный свет. Асфальт был теплый. Лоточники с «кравчучками» огибали лужи.

– Ты смотри, кто идет! – раздался насмешливый голос.

Руслан повернул голову. У одной из луж стояли двое знакомых ему по школе ребят, с которыми он давно конфликтовал. Один из них – Гена Глотайло по кличке «Конь». Он был из параллельного класса. Как и Руслан, «Конь» неделю назад окончил школу. У него были совершенно белые, как у альбиноса, волосы, узкое вытянутое лицо, длинный нос и тонкие губы. Он был сыном начальника городской милиции, чем несказанно гордился и в школе вел себя развязно как со сверстниками, таки с учителями.

Однажды на виду у всей школы «Конь» издевался над голубенком, который почему-то не мог взлететь. Он целился камнем, стараясь попасть в порхающего по земле голубенка.

Руслан кинулся на Коня. Завязалась драка. На стороне Коня выступил и его одноклассник Евгений Накопляев по прозвищу «Жаба». Их тогда разняла учительница.

Неприязнь со стороны Коня усилилась еще больше после того, как он увидел Руслана с Леной, девушкой, которая, нравилась и ему.

Но Лена на его ухаживания никак не реагировала, предпочитая общаться с Русланом.

Конь не раз из-за этого угрожал Руслану, но он не боялся, ни его, ни «Жабу», и был готов отстоять свою независимость. Но Конь, хотя и хорохорился, остерегался выходить против него один на один.

Сейчас же, после дозы кокаиновой «дури» его тонкая нижняя губа перекрывала верхнюю, выражая самоуверенность и безусловное превосходство. На нем был новенький адидасовский костюм и кроссовки той же заграничной фирмы.

Рядом стоял его приятель и одноклассник Евгений Накопляев. Это был крупнолицый, прыщавый, толстогубый и пучеглазый Жаба, одетый в яркую футболку, малиновые шорты и белые кроссовки. Он хихикал, предвкушая спектакль. Евгений под стать Геннадию был трусливым и подлым. Все норовил делать исподтишка, и всегда чужими руками.

Неожиданная встреча с плохими парнями ничего хорошего Руслану не предвещала. К тому же нужно было срочно бежать в аптеку за лекарством.

Руслан попытался, молча обойти дружков, определив лихорадочно блестевшие глаза Коня и Жабы: «Обкурились травкой», – определил он.

– Ну как твой тухлый бизнес? – небрежно бросил Конь и заступил дорогу. – К Леночке, небось, спешишь, босота. Я тебя предупреждал: отстань от нее, голодрыга несчастный!

С Леною Холодовой Руслан познакомился прошлым летом в спортивно-оздоровительном лагере «Молодая гвардия». Она училась в специализированной музыкальной школе и была на год моложе. Руслан бывал у нее дома и не раз видел настороженно и неодобрительные взгляды родители Лены в свою сторону.

Отец Лены Эдуард Дмитриевич, был начальником городской торговли. Мать, Ирина Петровна, заведовала налоговой инспекцией. На их более чем сдержанное отношение Лена просила его не реагировать. «Они у меня, как барчуки, – говорила она. – Придерживаются только своего круга. Кто ниже – не имеют для них значения».

Сейчас, стоя перед Глотайло, Руслан смело смотрел в его близко посаженные бегающие глазки и, сдерживаясь, как можно спокойнее произнес:

– Я тебе что-то должен?

– Гена, оставь этого бессребреника, – съязвил Евгений. – Видишь, у него даже на ногах ничего нет, – он прыснул смешком. – Но к девкам – ходит.

– Я ведь предупреждал тебя оставить Ленку в покое! – угрожающе сопел Геннадий, надвигаясь на Руслана.

Руслан, сознавал численное превосходство противника, но решил не отступать.

– Ступай своей дорогой, а я пойду своей, – смело заявил он Геннадию.

Глотайло деланно рассмеялся.

– Этот урод учить нас будет, Жека!

Он ударил ногой по ведру, выбивая его из руки Руслана. Ведерко упало в лужу, поднимая брызги, рыба разлетелась в разные стороны.

– Ты ничто! – оскалился Глотайло, довольный содеянным.

Обида и горечь охватили Руслана. Он слышал писклявый смешок Евгения Накопляева. Появилось желание двинуть кулаком в смеющуюся рожу Коня, но удержался – надо было спешить в аптеку. Повернулся было в сторону ведра как неожиданный, и сильный удар сзади толкнул его в лужу.

Евгений смеялся, схватившись за живот, Сдерживаться дальше у Руслана не было сил. Он с разворота ударил бамбуковым удилищем по тому месту, где стоял Геннадий. Громкий шлепок бамбука и вскрик Геннадия были доказательством того, что не промахнулся.

Согнувшись от страха и боль, схватившись за руку, Геннадий завизжал и волчком закрутился на месте.

Евгений испуганно моргал, глядя на приближавшегося к нему Руслана, затем сорвался с места и трусливо побежал по асфальтированной рыночной площади, залитой местами дождевой водой, поднимая брызги.

Остановился метрах в двадцати от Руслана и Геннадия.

Обида отступила. Руслану стало жалко Коня, но раздумывать, а тем более сочувствовать – времени не было. Подхватил ведерко и стал подбирать рыбу.

Не успел выпрямиться, как услышал скрипучий строгий голос:

– Что происходит?

Не расправляясь, поднял голову. Рядом с Конем стоял высокий, худой и не любимый всей пацанвой города сержант милиции Кузьмич. Под его длинным хрящеватым носом с большой бородавкой топорщились редкие рыжие усы.

– Я спрашиваю, что происходит? – грозным голосом спросил он, при этом его усы зашевелились.

«Как у таракана», – невольно подумалось Руслану.

Сержант взял Коня за руку. Тот попытался вырваться, но страж порядка крепко удерживал его.

– Я ничего… это он дерется! – захныкал Конь. По его прыщавому лицу потекли слезы.

– Подойди! – милиционер пальцем подозвал Руслана. – Что произошло?

Руслан отметил, что тараканьи усы сержанта опять зашевелились.

Руслан не знал с чего начать.

Сержант воспринял его молчание как нежелание отвечать.

– Фамилия, имя, номер школы? – требовательно произнес сержант.

Отвечать не хотелось, но Руслан чувствовал, что своим молчанием может озлить сержанта, который, как он знал, многих из городских ребят за пустяки отправил в колонию.

– Миров Руслан, – тихо сказал он. – Неделю назад закончил одиннадцать классов седьмой школы.

Сержант, раздумывая и вытянув вперед губы, смотрел на голые ноги Руслана.

Руслан, предчувствуя недоброе, сглотнул слюну и, надеясь, что сержант отпустит, просительно произнес: – Я не виноват.

– Как не виноват! – брызгая слюной, закричал Конь. – Вон и Жаба подтвердит, как ты ударил меня удилищем.

Жаба все еще стоял в стороне.

– Кто начал первый? – спросил у него Кузьмич.

Глаза Накопляева еще больше выпучились, а зрачки заметались из стороны в сторону. Весь вид его, жалкий и испуганный. Он поднял руку и показал на Руслана.

– Мы шли, никого не трогали. Он первый зацепил нас, ударил Коня.

– Какого коня? – не понял Кузьмич.

– Вон того, – Накопляев показал на Глотайло.

– А жаба кто? – уточнил сержант.

– Я, – без запинки отвечал Накопляев.

– Тебя как по-людски зовут? – обратился сержант к Глотайло.

– Мой отец начальник милиции! – выпалил в тот. – А его, – он показал на Накопляева, – заместитель председателя горсовета, и мы…

– Постой-постой, – остановил его Кузьмич, – какой это такой начальник милиции?

– Твой начальник! – с вызовом выпалил Глотайло и добавил: – Мой отец – полковник милиции Глотайло. – В его голосе слышалось торжество.

Желтоватые, словно кошачьи глаза Кузьмича хитровато сузились. Он стал осматривать каждого из троих, останавливая предвзятый взгляд на Руслане.

– Кто твои родители?

– Сирота он! – с какой-то радостной поспешностью выпалил Евгений Накопляев. – С больной бабкой кукует, рыбку ей носит, – он злорадно рассмеялся.

Руслан рванулся было к обидчику, но сержант резко одернул его.

– Значит, говорите, он первым начал избиение? – По поведению Кузьмича было видно, что он явно склонялся на сторону влиятельных отпрысков.

– Конечно! – в один голос воскликнули Геннадий и Евгений.

– Тогда все ясно. – Кузьмич задвигал усами, словно принюхиваясь к правонарушителю, и крепко сжал его руку. – В отделении разберемся.

– Вы меня извините, пожалуйста, – стал проситься Руслан. – У меня бабушка очень больная. Ей срочно нужно лекарство купить. Я приду в милицию, когда скажете, – в юноше таилась надежда на человеческие чувства грозного Кузьмича.

– Да нет, парень, – Кузьмич сделался еще серьезнее. – У нас как – попался, отвечай по всей строгости закона.

«Вот и купил лекарство», – с огорчением подумал Руслан.

– Мы еще встретимся, босоногий! – услышал он вслед торжествующий голос Коня. – Мало тогда не покажется!

* * *

В дежурной части отделения милиции, куда Кузьмич с силой втолкнул Руслана, находилось несколько милиционеров. Они стояли кругом и о чем-то беседовали. Руслан услышал, как кто-то из них произнес: «Таракан – та еще сволочь. Ему бы только выслужиться перед Глотайло. Стал его личной ищейкой».

У стола с тремя телефонными аппаратами, стоял молодой черноволосый, майор среднего роста, милицейская форма ладно сидела на нем. Взглянув на Руслана, влетевшего в дежурное отделение, майор неприязненно посмотрел на Кузьмича.

– А полегче нельзя, сержант?

Из милиционеров, стоявших посредине комнаты, кто сел за свой стол, а кто вышел из дежурного помещения.

Сержант Кузьмич уселся за один из свободных столов, снял фуражку. Провел ладонью по вспотевшему морщинистому лбу.

– Ну и духота, – ни к кому конкретно не обращаясь, произнес он.

Руслан стоял перед его столом с ведерком и удочкой в руках. На сердце был горький осадок: он впервые попал в милицию, к тому же ни за что ни про что. Ему сержант не поверил, рассудив, что правы те, у кого родители занимают высокие посты.

Кузьмич, гордо восседал за столом, скептически рассматривая Руслана.

Чернявый майор, отодвинув бумаги на край стола, повернулся к ним.

– Что, Кузьмич, еще одного рецидивиста доставил? – В его карих глазах заискрились смешинки. – Того и гляди из сержанта в прапорщики возведут за беспримерное усердие. Вон сколько за год малолеток успел оформить. А где же профилактическая и воспитательная работа с несовершеннолетними? За ними ведь будущее страны.

Сержант кашлянул, потом шмыгнул длинным носом, на котором почему-то стала буреть бородавка.

– Вы, товарищ майор, ошиблись, – как можно серьезнее произнес он. – Я сегодня не вора привел, а злостного хулигана, – он довольно потер руки.

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4