Судья

Ящик комода выдвинулся сам собой. Павел замер, слушая оглушительный стук сердца. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара.

Сняв пистолет с предохранителя, он медленно приблизился к комоду.

На дне выдвинувшегося ящика лежала фотография в рамке. Павел взял ее в руки.

Красивая брюнетка с бархатными карими глазами. Платье кремового цвета с открытыми грудью и плечами. Холодная, строгая красота розы.

И рядом с ней – он.

Павел с болью и тоской разглядывал фото.

– Очень смешно, – он бросил рамку на дно, задвинул ящик. – Думаешь, я сам не помню?

Он спрятал пистолет. Провел ладонью по лицу.

Сел на диван со стаканом вина. Уставился в пустоту.

Прошлое выступало из тумана, как силуэт темной скалы. Павел попытался вспомнить лицо Юры, но не смог.

Неожиданно для себя он заплакал.

Глава 6. Допрос

– Володя, выйдем на минутку, – Точилин незаметно подмигнул Быстрову. Повернулся к Нестеровой. – Инна Кирилловна, мы ненадолго.

Следователь Точилин – высокий, стриженный ежиком мужчина с высеченным из камня лицом – насмешливо взглянул на капитана.

– Ну, что думаешь?

Придвинувшись к следователю, Быстров прошептал:

– У меня там сидит племянница и единственная наследница Вадима Нестерова. Которую вполне можно назвать главной подозреваемой в убийстве. Которая, к тому же, несет бред собачий про мужика с молотком. Ты понимаешь, в какое говно я вляпался?

Точилин усмехнулся.

– Капитан, доверься мне. Эту кучу таким, как ты, не разгрести. Ты, главное, поддакивай в нужных местах.

Быстров промолчал. Он смотрел на этого человека, о котором в коридорах ОВД не говорили иначе, как с боязливой ненавистью, и снова почувствовал, как он устал.

– Ну, – вздохнул капитан. – Пошли!

К ним подошел мужчина в сером плаще. У него было очень напряженное лицо.

– Простите, я из комиссии по делам несовершеннолетних. Нужна ваша подпись.

Точилин ощупал его взглядом с головы до ног. Наморщил лоб, будто пытался вспомнить, где видел этого человека.

– Это не ко мне, – отмахнулся Быстров. – А что у вас?

– Ходатайство о лишении родительских. Шестьдесят девятая статья.

– Вы из школы?

– Да, я классный руководитель.

– Вам к Чернухину. Пройдемте, это сюда.

Все трое вошли в кабинет. Быстров отвел Павла к столу Чернухина, а сам вместе с Точилиным прошел в дальний конец комнаты.

Инна Нестерова сидела на диване, глядя в одну точку.

Когда открылась дверь, Инна вздрогнула, но быстро овладела собой. Ее пальцы стискивали сжатые колени.

Точилин взял стул. Поставил напротив дивана, спинкой вперед. Сел, положил локти на спинку, свесив вниз руки. Инна сжалась под строгим, настойчивым взглядом глаз со стальным блеском.

– Снова здравствуйте, Инна Кирилловна. Я – Точилин Александр Сергеевич, следователь по расследованию особо тяжких преступлений областной прокуратуры в звании майора юстиции. Будем разговаривать.

Инна пристально смотрела на него.

– В чем меня обвиняют?

Голос ее прозвучал так громко и резко, что все, включая Павла, посмотрели на нее.

Павел уже получил подпись. Ему следовало уйти. Но он застыл у стены с документом в руках, странно глядя на Инну.

– Ни в чем, – вздохнул Точилин. – Пока ни в чем.

Он задумался.

– Расскажите нам еще раз, как все было.

Инна вздохнула.

С того самого момента, когда они с дядей ссорились у машины, и появился незнакомец в черном плаще, все пошло кувырком. Эти два дня Инна прожила в аду.

Она приехала к Илье на квартиру, где, как всегда, творился настоящий бедлам.

Девушка остановилась на пороге, усиленно улыбаясь. Никто не обращал на нее внимания. Впервые в жизни голову Инны посетила мысль, что друзьям нет до нее никакого дела. Умри она сейчас – вечеринка продолжится.

Илья поймал ее взгляд. Он сидел во главе стола. Рядом, пунцовая от вина и счастья, Вероника в голубом топике и джинсах с низким поясом. Правую руку Илья просунул под мышкой, сжимая ее грудь.

Инна с болью следила, как Илья наклоняется к Нике. Шепчет на ушко. Та смотрит на Инну с торжеством.

Илья убрал руку с ее груди. Встал из-за стола. С возгласом: «А вот и наша Инна!»

– Легка на помине! – крикнул кто-то.

– Вспомнишь говно, вот и оно! – процедила Вероника.

Илья поцеловал ее.

– Как доехала? Нормально?

– Да.

Илья усадил ее за стол под грохот металла – Pantera, или что-то в этом роде – и все было как всегда.

Инна сидела молча, почти не притрагиваясь к спиртному. Только высаживала сигарету за сигаретой. У нее еле хватало сил сидеть прямо, вставлять реплики, выдавливать смех. Она чувствовала себя актрисой, которой дали чужую роль.

Она заперлась в ванной. Оперлась руками на раковину. Посмотрела в зеркало.

За спиной стоял Он. Черный плащ с капюшоном без тела. Поднимает ладонь с длинными тонкими пальцами. Приветливо, издевательски машет.

Инна вскрикнула. Обернулась. Никого.

Она осела на пол вдоль стены. Спрятала лицо в ладонях.

Выплеснув боль и отчаяние в слезах, встала, привела себя в порядок.

Илья стоял в коридоре, скрестив на груди руки.

– Колись. Что с тобой?

– Ничего. Все в порядке.

– По-твоему, я дебил?

Инна молчала.

– В чем дело?

– Ни в чем, – она выдавила улыбку.

– Тогда встряхнись и не порть мне праздник. Сидишь с кислой рожей. Смотреть тошно.

– Хорошо, – Инна кивнула. – Прости.

Они вернулись в безумие залы. Но девушка не могла избавиться от ощущения, что все смотрят на нее с подозрением.

А потом – звонок в дверь.

Инна вздрогнула. Со страхом посмотрела в сторону двери. Илья, Вероника, Болт, Мигунов сразу смолкли. Кто-то бросился открывать и вернулся с мертвым лицом.

В зал вошли менты. Быстров с отвращением огляделся.

– Нам нужна Инна Нестерова. Кто знает, где она?

– Это я, – Инна сжалась. – Что вам?

– Ваш дядя найден в лесу. Он убит.

Инна дернулась, словно осужденный на электрическом стуле. Неестественно округлила глаза.

– Что? – ахнула она. – Как? Где? Господи…

Она всю жизнь будет стыдиться своей неубедительной актерской игры в тот миг. Даже Болт и Мигунов не поверили. А уж их-то никто не назовет ценителями искусства.

– Вы должны ехать с нами.

Инна подчинилась. Она покидала квартиру, ощущая промеж лопаток прожигающий взгляд Ильи. Девушка знала – после допроса в отделении ее ждет еще один, домашний. И неизвестно, что хуже.

Она объяснила милиции все как есть. Ей не поверили (что неудивительно). Взяли мужика с камерой, поехали на место. Инна все показала. Где стояла она, дядя, как подошел убийца, как убил дядю. Конечно, многое она опустила – например, странные слова Господина Убийцы. Когда все закончилось, приливом нахлынуло облегчение.

На следующий день встретилась с Ильей. Тот наказал ее за то, что засветилась у ментов. Очень серьезно наказал. Так, что Инна два дня не вставала с дивана. И ходила с кровью. Она смотрела на кофейного цвета мочу в унитазе, и думала: «Вот он, цвет моей любви» И хохотала.

А теперь приехал этот следователь с жесткими глазами, опять начинай все сначала.

Точилин допросил ее второй раз. Инна все рассказала, чувствуя на себе взгляд странного мужчины в сером плаще, который молча стоял у стены. Возможно, помощник Точилина. А может, тайный свидетель, которого Точилин приберег на десерт. Который видел, видел, ВИДЕЛ.

Боже, да что видел-то?

«То, что Я убила дядю, Я, Я, Я!»

Об этом она, конечно, умолчала.

Следак, похоже, не верил ни единому слову. Он постоянно перебивал: «Вы уверены? Так все и было? Как странно!»

– Нет, я не уверена! – сказала Инна. – Долго вы будете меня мучить? Я все рассказала что знаю. Не один раз! Вам нравиться надо мной издеваться? Он убил дядю и ушел. Он вернется за мной, понимаете? Я боюсь, боюсь!

Она зарыдала. Точилин хмыкнул. Быстров подал стакан воды.

– Успокойтесь. Здесь вы в безопасности.

Точилин встал, прошелся по комнате.

– Еще парочка вопросиков, Инна Кирилловна. Вы в состоянии отвечать?

– Спрашивайте, – Инна хлюпнула носом. – Все что угодно.

Точилин пожевал губами.

– Баринов Валерий Георгиевич – это имя вам что-нибудь говорит?

– Говорит. Баринов – друг и деловой партнер дяди. Он живет через два дома от нас. Часто бывал у нас дома. Девочкой я сидела у него на коленях.

– Что вам известно об отношениях между Нестеровым и Бариновым? Дядя когда-нибудь говорил с вами о делах?

– Никогда. Мне всегда было до лампочки, чем дядя занимается. Отношения у них были нормальные.

Точилин сел на край стола.

– Инна, знаете, почему дядя никогда не говорил с вами о бизнесе?

– И знать не хочу!

– Он не хотел подставлять вас под удар. Ваш дядя – и Баринов – занимались черт знает чем. Торговля оружием, наркотики, детская проституция. И многое другое.

Он выжидающе уставился на Инну. Она отвела взгляд.

– Я не хочу, чтобы вы бросались бездоказательными обвинениями в адрес нашей семьи. У дяди нимб над головой не светился. Его дело. Каждый крутится как может.

Точилин нахмурился. Подошел к окну, выглянул на улицу.

– Инна, вы не понимаете, в какой опасности находитесь. Вы стали свидетелем убийства. Этого мудака послали очень нехорошие люди. Люди эти не знают, говорил с вами дядя насчет бизнеса, или нет. Они не уверены. А такие люди очень не любят неясности. Рисковать они не станут.

Он повернулся к Инне.

– Они ни перед чем не остановятся.

Быстров кашлянул.

– Александр Сергеич, я думаю, будет лучше…

Тот не слушал. Продолжал сверлить девушку взглядом.

– Ну?

Инна покачала головой.

– Я все рассказала.

– Подумайте хорошенько. Не спешите.

– Я. Ничего. Не знаю.

Инна с вызовом взглянула в глаза Точилину. Тот поиграл желваками.

– Что ж, в таком случае – раз вы ничего не знаете – я не могу гарантировать вашу безопасность.

Инна вскинула голову.

– Мне ничего от вас не нужно. Думаете, я не знаю ваши нравы? Вы возитесь со мной только потому, что я богатенькая стерва. Будь я без гроша, вы бы меня мигом на Колыму отправили.

Точилин хмыкнул.

– Ну, зачем же вы так о правосудии… Мы вас отправим на Колыму – когда у нас будут улики против вас.

Быстров снова кашлянул.

Вошел молодой дежурный, отдал честь.

– Что такое? – лицо Точилина дернулось. – Что случилось?

– Вам просили передать, – сержант протянул коричневый конверт.

– Кто просил?

Сержант набрал в грудь воздуха и открыл рот.

Его глаза расширились. Желваки напряглись. Вместо человеческой речи сержант издал невнятный сдавленный звук.

– Что за… – нахмурился Точилин.

Быстров начал медленно подниматься со стула.

– Парень, что с тобой? Э?

Тело сержанта содрогнулось.. Он издал булькающий горловой звук, будто полоскал горло. Побледневшая Инна, открыв от изумления рот, расширившимися глазами смотрела на него.

Павел, до сих пор таившийся в углу, бросился к парню.

Голова сержанта откинулась назад. Хрустнули шейные позвонки.

Глаза вылезли из орбит. Лицо побагровело.

Парень согнулся пополам. Из его горла хлынул поток алой крови с черными потеками. Воздух наполнился вонью тухлой рыбы и гнилых помидоров.

Инна завизжала. Павел схватил ее за плечи и оттащил в дальний угол.

Сержант с трудом разогнулся. Он дрожал. Точилин схватил его за шиворот. Встряхнул.

– КТО ОН? – заорал Точилин в лицо сержанта, брызнув слюной. – Как выглядел? Что говорил? Куда пошел?

Сержант моргал, не отвечая. Он выглядел больным. Точилин вновь встряхнул его. Послышался треск ткани.

– Сержант, ты что! Оглох?

– Я… – слабым голосом начал тот. – Он…

– Что «он»?

– Черный… холодный…

Точилин отпустил паренька. Тот пошатнулся и, словно в лихорадке, прошептал:

– Айлатан…

– Проклятье! – Точилин грохнул кулаком по столу. – Уведите его!

Сержанта увели. Точилин подошел к столу, сощурился на коричневый конверт. Протянул руку.

– Не трогайте! – вскрикнул Павел.

Точилин вздрогнул. Оглядел учителя с головы до ног.

– Это еще кто? Посторонние в отделении? Без премии всех оставлю!

Быстров и Чернухин переглянулись.

– Н-не имеешь права, т-товарищ майор… – начал Чернухин.

– Еще как имею! Здесь все мое, товарищ капитан. Мое! Ясно?

Павел покосился на Инну. Она смотрелась в зеркальце, поправляя волосы. Павел хотел подойти, спросить, в порядке ли она. Девушка с такой ненавистью посмотрела на него, что Павел поспешил выйти.

Глава 7. Хуже и хуже

– Инна!

– Проклятье! – девушка остановилась.

Следователь быстрым шагом пересек коридор. Схватил Инну за руку и потащил к выходу.

– Что вы творите?

– Слушай меня внимательно, милая. Я знаю, ты невиновна. Что бы там между вами ни произошло, дядю ты не убивала.

Инна с надеждой и подозрением покосилась на следователя.

– То, что ты там наговорила – это, конечно, твое дело. Я постараюсь сделать все возможное, чтобы с тебя сняли обвинения. Однако, если дело дойдет до суда…

– Вы думаете, будет суд? – Инна вздрогнула.

– Инна, все может быть, – прошептал Точилин.

Они вышли из отделения. Обогнули здание и двинулись к автостоянке.

– Вот я о чем. То, что ты там насочиняла – черный плащ, мистика… весь этот туман…

– Я не…

– В суде этого говорить нельзя. Скажешь, что видела человека в черной маске. И все. Ясно?

Инна прикусила губу.

– Этого не было.

– А все же будет лучше, если ты так скажешь.

Инна кивнула.

– Хорошо.

– Сможешь? – настаивал Точилин. – Не испугаешься?

– Нет, что вы, – расхохоталась Инна. – Я же теперь убийца!

Точилин улыбнулся. Инна хотела идти, но он удержал девушку за руку.

– Да, еще. У тебя будут спрашивать, не было ли у дяди врагов. Ты скажешь – был. И его имя – Баринов Валерий Георгиевич.

Инна мгновенно переменилась в лице. Вырвала руку.

– Использовать меня вздумал? Очень смешно. А вот это видел?

Девушка с фальшивой улыбкой показала ему средний палец. Лицо Точилина окаменело.

– Не, начальник, – все с той же неискренней улыбкой продолжала Инна. Глаза наполнились слезами жалости к себе. – Если мне и придется сдохнуть, то только по собственной тупости. Не хочу лечь в гроб из-за того, что этого ублюдка убили у меня на глазах.

– Инна…

– Мне плевать! – вскричала Инна. – Он мертв, и знаете что? Я в восторге! Он мне надоел! И я не хочу, чтобы он из могилы доставал меня! Мы прожили под одной крышей пятнадцать лет, и я хочу забыть все, как страшный сон!

Плача, она развернулась и направилась к бутылочного цвета «БМВ». Точилин видел за рулем знакомого парня с порочным лицом и насмешливым взглядом. Илья Бубнов. Точилин многое знал о нем, и то, что он знал, не предвещало для Инны ничего хорошего.

– Инна!

– Ну что еще?

Инна обернулась, презрительно оглядела следователя.

– Можете думать что угодно. Я скажу правду. Может, вы и рады, что вашего дядю убили – он оставил вам жирный кусок. И не говорите, что вас это не волнует. Я отслужил двадцать лет и о людях знаю все. Ничего для вас не изменится. Но у вас есть шанс помочь мне засадить за решетку негодяя. Звучит смешно, но если вы соврете в суде, можете спасти сотни хороших людей. Подумайте, Инна. Вы ведь ничего не теряете.

Она отвернулась. Направляясь к «БМВ», бросила через плечо:

– До свидания. А лучше – прощайте.

Инна села в машину. Бубнов, целуя ее, с наглым торжеством посмотрел в глаза следователю.

Точилин смотрел вслед удаляющемуся «БМВ».

– Идиотка! – процедил он.

Александра Точилина не любил никто – ни начальники, ни сослуживцы. Персонажи преступного мира любили его еще меньше. Но все без исключения его боялись.

Несмотря на дурную репутацию и несговорчивость, Точилин стремительно взлетел по карьерной лестнице.

Любил его, пожалуй, только капитан Владимир Быстров. Любил, потому что знал его с детства.

Вчера Точилин приехал в Высокие Холмы и вмешался в дело Нестеровой. Убийство бизнесмена – это не убийство, скажем, школьного учителя. Такая смерть всех ставит на уши, особенно тех, кто может на этой смерти хорошенько нажиться.

Быстров, которому поручили это дело вдобавок к пяти другим (нераскрытым), чувствовал, как небесная твердь кусками падает ему на голову.

В этом убийстве были замешаны силы, достойные битвы титанов. В первую очередь – деньги и власть. Больше всего Быстров боялся, что Инна Нестерова окажется убийцей. Не потому, что упечь ее в тюрьму казалось ему задачей абсолютно невыполнимой. Он и сам не знал, почему.

И вот из-под земли вырос Точилин, с которым знакомы со школы. У следователя была своя версия. И в его изложении все выглядело хуже, чем это возможно себе представить.

– Капитан, я тебя поздравляю! Ты сидишь на пороховой бочке.

– В смысле?

– В твоем городе заправляет питерская мафия, судьи куплены, почти все твои сослуживцы – тоже. Только ты, наверное, честным и остался. Наверное, потому что дурак.

– Не болтай ерунды.

– Если бы так! И вот теперь ты, маленький, скромный и честный капитан Быстров, столкнулся с миром больших дядек.

– Думаешь, в деле замешан Баринов?

– И все, кто за ним. Дело поручили тебе. Думаешь, случайно?

Быстров нахмурился.

– Не хочешь ли ты сказать…

– Именно. Кто-то постарался, чтобы дело поручили тебе. Потому что не раскроешь ты его, друг мой, даже за тысячу лет.

– С-суки, – Быстров нервно закурил.

– Есть одно большое НО.

– Какое?

– Я добился от министра, чтобы убийство отдали мне. А это в их планы не входило, уж поверь старику.

– Ну спасибо, – с облегчением выдохнул Быстров. – Так, значит, девка невиновна?

– Ты ее на детекторе проверял?

Быстров покачал головой.

Точилин встал у окна, с отвращением оглядел улицу.

– Да-а-а-с-с… Девочка его не убивала. Уж больно хитро. Но она явно недоговаривает.

– Вот и займись ею, – Быстров раздавил в пепельнице окурок. – Я спросить как следует не умею.

Он поднял глаза.

Точилин открыл окно. Высунулся на улицу чуть не по пояс.

– Ты чего?

– Птичка на карниз села. Червячка ищет. Много ли пичужке надо?

Быстров закрыл рот.

Глава 8. Вечером

– Ну что, сука, попалась ментам?

Илья сел в кресло, потирая костяшки пальцев. Инна сидела в кресле напротив, согнувшись пополам. Ладони она прижимала к правому верхнему ребру, которое ныло при каждом вдохе. Ее тошнило.

– Я ничего им не рассказала, – прошептала Инна, шмыгая разбитым носом. Илья поднялся, склонился над ней, заорал в ухо:

– ЧТО не рассказала?!

Инна вскинула голову.

– Про тебя! Про тебя не рассказала! Твое имя ни разу не прозвучало!

Илья застенчиво улыбнулся.

– Точно?

– Ага, – Инна кивнула.

Илья с облегчением вздохнул. Погладил Инну по волосам.

– Хорошая девочка.

Вернув себе маску самоуверенности, Илья сел в кресло. Закурил.

– Слушай, а ты точно невиновна?

Инна вздрогнула.

– Ты про что?

Илья выдохнул дым. Стряхнул пепел на ковер.

– Может, никакого урода с молотком не было? Может, ты его и порешила, а?

– Как ты можешь так говорить, Илья? Я на такое не способна!

Илья махнул рукой.

– Забудь.

Встал. Прислушался к грохоту вечеринки за дверью.

– Пошли. Нас не так поймут.

Он подал Инне руку. Она легко поднялась – боль в ребрах почти утихла. Илья ее обнял.

– Ну? Чего разнюнилась?

– Я ужасная дура, прости, – Инна вытерла слезы. – Сейчас перестану.

В залу она вышла с сухими глазами.

– О! – воскликнул Болт – бритый парень с серьгой в ухе. – Ильюха вернулся. Да не один, а с парой классных сисек!

– Смотри, не ослепни, – сказала Инна, наливая себе немного – «детскую порцию». Вдруг сцена из ужасного прошлого возникла перед глазами. «Ты решишь его судьбу». Она поскорее выпила.

– Ой, че я, сисек не видел, что ли?

– Ты другого не видел никогда! – огрызнулась Инна. Болт открыл рот, но тут Илья прорычал:

– Завязывайте! У меня в ушах звенит от ваших сисек! Еще раз услышу «сиськи», вышвырну тебя в окно. Понял, Болт?

– Сиськи, – сказала Инна. Отхлебнула из стакана. – Приятного полета, Болт.

Хмуро молчавшая в углу Вероника ожила.

– Да, хватит обсуждать… сиськи, – Инна усмехнулась: примерная девочка еле выдавила это слово. – Особенно, если они кое у кого квадратные!

Все заржали. Инна поперхнулась, чуть не расплескав вино из стакана.

– Что? На х… ты это щас вякнула?

– Это шутка, Инночка, шутка.

– Да, – встрял Мигунов, моргая глазами лемура. – Шутка-прибаутка. С яблоками.

Инна запрокинула голову. Расхохоталась.

– ХА-ХА-ХА! Шутка, да? ХА-ХА!

– Закрой рот, – посоветовала Вероника. – Трусы видно.

Инна обворожительно улыбнулась. Послала ей воздушный поцелуй.

– Опять шутка?

– Опять шутка.

– Опять шутка – ик! – затрясся Болт. – Шутка, шутка, шутка!

– Ну хватит! – рявкнул Илья. Саданул кулаком по столу – только тарелки подскочили. – Достали уже! Ильф и Петров.

– Ильф и Петрова, – поправила Инна. Подняла стакан. – Объявляю вас мужем и женой. Аминь.

– Э, – сказал Болт. – Не смешно.

– А Инна не умеет шутить. Она… юмора не понимает, не.

– Тухло пиздишь, – Инна отпила вина. С наслаждением добавила: – Целка.

Вероника побледнела.

– Что? Шлюха! Че смотришь? Твоя дыра – проходной двор! Да! Проходной двор! Все знают!

– А твоя… А твоя – досками заколочена!

– Да, я не как ты – и с мальчиками, и с мужиками – ножки врозь каждые пять минут, как Невский мост!

– Ага, – Инна отпила. – Если ты не успела освоить другие способы!

Илья закашлялся. Исподлобья взглянул на Инну.

– Инна… Я ем.

– Ну и что? Кушай на здоровье. А я – пью.

И она отпила еще немного.

Все бы ничего, но с того мгновения, как она увидела обезображенное лицо дяди, что-то в ней неуловимо изменилось.

«Убить его или оставить в живых?»

– Ну как? – спросила Вероника. – Хороша зараза?

Вздрогнув, Инна поскорее растянула губы в наглой усмешке.

– Отпад!

– Смотри не захлебнись!

Инна отпила еще.

– Смешно как похороны.

– А похороны могут быть смешными, – заявил Мигунов. – Если это похороны Ельцина!

Смех. Болт оторвался от бутерброда с лососиной.

– Да ну, не заливайте. Че, Ельцин сдох?

– Давно уже!

– Ы-ы-ы, – заныл Болт. – Как жалко!

– Хватит ныть, заливной лосось, – Илья встал. – Всем встать!

– Суд идет, – пробормотала Инна, поднимаясь. За Королевой поднялись остальные. Илья поднял бокал. Все замолчали.

– Я поднимаю бокал… за правосудие.

И подмигнул Инне.

Глава 9. Встреча

Возвратившись домой после работы, Павел ощутил непреодолимое желание прогуляться. Пустота комнат наводила на мысли о самоубийстве.

Подходил к концу сентябрь 2007-го года. Со дня убийства Вадима Нестерова прошел месяц.

На парковой скамейке сидел старичок в мундире с нашивками. На груди блестели медали. Лицо старика было коньячного цвета. Сложив руки на палке между расставленных ног, он бессмысленно глазел на алый закат.

Павел сел рядом. Старик каждые две минуты жевал губами, бормоча под нос.

Павел задумался о своем, забыв про соседа. И потому вздрогнул, когда пенсионер вежливо спросил:

– Проблемы какие-то у вас?

– Нет. Никаких.

Старик снова пожевал беззубым ртом. Потом рассказал Павлу историю своей жизни.

Он был ветераном войны. В начале 90-х государство презентовало ему квартиру в Новгороде. Дочь как раз вышла замуж. Старик взял молодоженов к себе. И очень скоро пожалел.

Зятю до зарезу было нужно прописаться в Новгороде. Квартира у старика хорошая, в центре, все рядом. Дочь потребовала прописать мужа. Старик – «С какой стати?»

Его не трогали, пока была жива жена. Померла – жизни не стало.

Зять бил его по голове кухонным полотенцем. Старика запирали в лифте. Два раза собственная дочь подсыпала ему в борщ цианиды.

– Что с тобой, доченька? – плакал измученный старик.

– Ненавижу тебя! – шипела доченька. – Старый осел! Ты испортил мне личную жизнь!

Вся лестничная площадка знала о происходящем. Но, как всегда в крупных городах, никто не вмешивался. Старик обратился в комитет ветеранов, но там «ничем не смогли помочь».

В конце концов, ветеран войны оказался на улице.

Павел слушал, и слушал, и слушал, и очень скоро почувствовал ужасную головную боль.

– И что теперь? – спросил он, потирая лоб. – Как же вы живете?

Старик бессильно улыбнулся. Посмотрел вдаль.