Магия туманов

Навстречу, с радостным гиком, выбежала пара шустрых, русоволосых пацанят, которые уже выросли из юнцов, но еще не достигли возраста подростков.

Том и Уилли, братья – близнецы, были в темно – синих, потрепанных джинсах, с разорванными коленками. Том был в белой футболке, с надписью: «я люблю тебя, Лондон» и желтым смайликом, демонстрирующим всем свой ярко – красный язык.

Джинсы Уилли отличались, пожалуй, меньшим ущербом, если считать по отдельности их рваные дырки, которые придавали определенный стиль и моду в молодежной среде. Зато черная футболка Уилли всех предупреждала о том, что нормальные люди его должны бояться.

Под оценивающими пристальными взглядами волшебников ребята немного засмущались. Они еще не привыкли к новой одежде, и волновались, чувствуя себя в ней не очень неуютно.

– Прикид что надо, как раз подходящий для выхода в свет! – оценил их вид Лицемер, подняв вверх большой палец.

– Ну что ж вы стоите? Скорей забирайтесь! – позвал их Мак-Гид.

Дети прыгнули на задние сиденья, и оглянулись. Из распахнутого окна дома выглядывал их домовенок. Понурив голову, он усердно и громко сморкался в носовой платок, вызывая жгучую жалость расставания у близнецов.

– Мы еще увидимся! – крикнули они ему напоследок.

Двери кабриолета захлопнулись, и машина, разгоняясь, покатила по дороге.

Так они незаметно пролетели полгорода. Подъехав к сине – зеленому парку, дети с интересом наблюдали, как с синих деревьев спускался загадочный народец – зеленые человечки, счастливо и беззаботно живущие на могучих ветвях высоких деревьев.

Разглядеть их можно было лишь во время появления тумана. Тогда они покидали насиженные места, охотясь и добывая его внизу, где он был намного слаще. Танцуя и кружась, они наматывали и накручивали белоснежные коконы на тонкие и длинные стебли. Полученная таким необычайным способом сладкая вата была одним из любимейших лакомств жителей волшебного города.

В это особенное утро, когда горожане вставали до рассвета, и растапливали серым углем камины и печи, а выходящий дым превращался в туман, у ратуши, с высокой ладьеобразной башней, являющейся сердцем удивительного города, собирался волшебный люд.

Площадь вокруг ратуши заполнилась провожатыми. Волшебники разного возраста и занятий собирались здесь, чтобы проводить своих учеников в мир людей: это был давний ритуал города мастеров.

Увидев подъезжающий экомобиль, народ расступался, приветливо здороваясь с Мак-Гидом, освобождая им путь к воротам ратуши.

– Приехали! – воскликнули близнецы.

– И долго нам нужно здесь сидеть и ждать? Заерзал на сиденье Уилли, – ему очень хотелось поскорее попасть в Лондон.

– Не так долго, как ты думаешь, – потрепал непоседу по щеке Лицемер, – как только волшебный туман откроет проход, тут же пробьют куранты.

И он указал на большие часы, украшающие фасад ратуши.

Стрелки старинных часов не двигались, и всегда стояли на двенадцати. Как утверждали волшебники, только когда магия тумана пробивала тоннель, соединяя мир людей и волшебный город, раздавался мелодичный звон, и бой часов давал понять, что время пришло.

Словно по желанию Уилли, заиграла музыка, и куранты заставили подскочить всех с места.

– Вот теперь, пора. Проход открыт! – не сказал, а пропел Маг-Гид.

Помимо двух новобранцев, прибывших к башне, в сопровождении Мак-Гида и Лицемера, были юноши разного возраста и занятий, уже побывавшие в Лондоне, и вновь отправляющиеся туда, в соответствии с их талантами и призванием.

Следует обязательно добавить, что юные волшебники с детства все свое время посвящали будущему ремеслу, и освоив его, проходили обряд посвящения.

Им выдавались персональные кольца – печатки, соответствующие их таланту и мастерству; кольца имели свой необузданный своенравный характер. Ковались они тут же, в волшебном городе местными кузнецами, используя магию серого тумана, святого огня, магического камня, соответствующего металла, не раз закаливаясь в студеной воде, и в завершении, заклинаниями, в кольца вкладывали волшебную силу, закованную в их оболочку. И чем сильнее магия, тем несговорчивей было кольцо. Обуздать его было не так просто.

Сложнее всего было найти тонкую связь между волшебником и кольцом – посредником, и, если они находили общий язык, объединяясь в одно целое, используя единую магию, в таком случае, могущество волшебника не имело предела, и вместе, они могли творить чудеса.

Наконец, двери ратуши распахнулись, пропуская в башню Мак-Гида, а за ним, и других магов, собравшихся для своих волшебных дел в Лондон. Следуя за проводником, они вошли в огромный зал округлой формы, посреди которого стоял большого размера, старинный, письменный стол, шпонированый корнем ореха.

Казалось, он намертво врос в каменный пол, и был завален стопками книг, листами бумаг, исписанных мелким, бисерным подчерком. Зал освещался настольной лампой, с закрытой стеклянной колбой, внутри которой ярко горел фитилек, и топливом ему служил серый туман.

Боковую панель стола занимал целый ряд маленьких рычажков, и их назначение было ведомо только одному, неказистому с виду человеку, который с суровым видом сидел за столом, воззрившись на вошедших волшебников.

По левую от него руку, стояла диковинная фарфоровая ваза, инкрустированная янтарем, малахитом и яшмой, на которой была изображена баталия, то ли под Аресом, то ли под Малесом, никто толком и не знал. Будто в продолжение этой мифической истории, на ней восседал ворон, внушительных размеров и весьма важного вида, единственный во всем волшебном городе. Зыркая то одним, то другим глазом, он деловито покаркивал. Было видно, что хозяин и его птица прекрасно понимали друг друга, и казалось, переговаривались между собой.

В этом городе все знали, насколько этот старик важная персона, и даже муха не пролетит без его разрешения. Он вовсе не являлся волшебником, а был самым обыкновенным жителем этого города.

О нем было известно совсем немного. Звали его Хаяк Гривой. Откуда и когда он тут очутился, никто уже и не помнил, но за свою долгую жизнь, он ни разу не покидал ратушу, дожив в краю волшебного тумана до самой глубокой старости. По людским меркам, ему было больше двухсот лет, а, как известно, так долго люди не живут.

В этом необыкновенном городе время протекало иначе, и волшебники прекрасно знали: чем дольше они находились среди людей, тем меньше дней им оставалось.

– «Один к пяти» – как утверждал мистер Олистер – местный ученый, сверив биологические ритмы жизни людей и жителей волшебного города.

Старческое, с бледно – зеленым оттенком лицо Хаяк Гривоя покрывали огрубевшие, глубокие борозды складок и морщин; большие уши, с годами, удлинились, и обвисли, а сливообразный нос нависал крючком, чуть ли не до самого подбородка. Длинные, седые волосы паклями спадали на плечи, и поэтому, за глаза, его называли троллем, и боялись, как огня. И только в его власти было выпустить волшебника из города, и впустить обратно. Глубоко посаженные, пронзительные глаза, словно рентгеновские лучи, просвечивали каждого претендента на выход в Лондон, будто хотели заглянуть в самые потаенные уголки души, да так пристально, что от этого взгляда, казалось, ничего невозможно утаить, и все чувствовали себя перед ним беспомощными, будто, совершенно голыми.

У юнцов начиналась паника, а у взрослых – неприятные ощущения сильного дискомфорта. Зато, это была надежная защита от непрошеных гостей, и перед ним невольно трепетали все волшебники.

– Следующий, – произнес он, всматриваясь в оторопевших близнецов.

– Ка-рр! – поддержал его ворон, зыркнув на мальчишек.

– Ух, как он на нас смотрит, словно наизнанку хочет вывернуть! – прошептал на ухо брату испуганный Том. Близнецы со страхом поглядывали на железный люк, и он, как раз, находился, подле стола. Как вкопанные, они стояли перед ним, не решаясь встать на него и подойти к Хаяк Гривою поближе.

Поговаривали, что если троллю кто-то не понравится, то люк открывался, и неугодный ему мальчишка пропадал в нем навсегда.

Заметив нерешительность Тома и Уилли, Мак-Гид взял их за руки, и подвел к столу, за которым восседал грозный старик и его зловещий ворон.

Нацелив свой пронзительный взгляд на Тома, он, перелистнул страницу толстой книги, лежащую перед ним.

– Ваше имя? – строго спросил он.

– Меня зовут Том, я новичок из дома кондитеров «Щугерхауз», мое призвание – изготовитель сладкого волшебства! – на одном дыхании выпалил он.

Тролль кивнул. Ворон каркнул.

– Вот здесь поставьте свою печать! – потребовал он.

Мигом, сняв с мизинца маленькую серебряную печатку, Том согрел ее дыханием, и с усердием приложил ее туда, где напротив его имени стояла жирная галочка.

Маленький ленз, с именем Томаса Рулли, тут же проявился на пожелтевшей странице.

– Вы допущены. – ответил тролль.

– Спасибо, я с нетерпением ждал этого дня! – пролепетал мальчик.

В ответ, тролль одобрительно кивнул.

– Следующий. Ваше имя, молодой человек! – при этом он пристально взглянул на другого брата.

– Уилли Рулли.

– Вашу печатку, пожалуйста.

Уилли снял свое серебряное колечко, и, дохнув на него, прижал ее к странице.

– Проходите, Уилли. Если будете прилежны, вам светит большое будущее. – напутственно произнес он.

– Фух! Пронесло! – с облегчением вздохнули братья, и отошли в сторону.

– Следующий.

К столу пожаловал мистер Олистер, известный всем волшебникам, как астроном, алхимик, и большой ученый. Он жил в волшебном городе, но, иногда, его тянуло в Лондон по своим научным делам. Чудаковатый, с отстраненным взглядом, он слыл человеком нелюдимым, и малообщительным еще и потому, что далеко не все волшебники разделяли его научные взгляды и экспериментальные поиски, не понимая, зачем нужна такая сложная вещь, как наука, когда есть волшебство.

Он занервничал, и еще сильнее ссутулился перед «троллем».

– Ну? – отозвался Хаяк Гривой.

– У меня нет волшебной печатки… – привычно заявил мистер Олистер.

– Что ж так?

Тролль впился в него взглядом.

– Будто вы не знаете, что я – не волшебник.

– Сочувствую… – проскрипел Хаяк Гривой.

– Смею заметить, у вас ее тоже нет! – буркнул ученый.

Хаяк Гривой поморщился, словно от внезапного приступа зубной боли. Ему не очень нравилось, когда кто-то указывал на этот факт. Он открыл ящик, достал перо и чернильницу, и указал в учетной книге место, где требовалась поставить подпись.

– И еще, мистер Олистер, так и знайте, если вы и дальше будете таскать в наш город склянки, с черт знает с чем, я вас больше не впущу! – насупившись, предупредил Хаяк Гривой.

– Что вы, это же абсолютно безобидные химические реагенты, но они крайне важны для моих научных экспериментов! – взмолился алхимик.

– Ваши безобидные эксперименты нас рано или поздно взорвут!

– Ну я же…

Не дослушав, и прервав ученого на полуслове, Хаяк Гривой раздраженно рявкнул:

– Следующий!

Оттеснив ученого, к столу прорвался Лицемер, держа наготове именную печатку.

Тролль недовольно ухмыльнулся, пронзая острым взглядом незнакомца.

– Ты кто такой? – нахмурился тролль.

– Я?

– Да, ты!

– Я – Альфонс Сиренски Кристофер Дрю Рой …

– Не знаю таких!

– Рафаэль Адольф Йона Бонифаций – продолжал Лицемер.

Тролль замотал головой, протестуя против всех названных имен.

– И таких я тоже не знаю! – он побагровел, сдерживая ярость.

– Я – Лицемер, Лицемер – я! – в отчаянии стучал себя в грудь статный молодой человек, с темными усиками.

Не удовлетворившись ответом, Хаяк Гривой откинулся на спинку кресла, и сурово взглянул на него.

– Чем докажешь?!

Лицемер шумно вздохнул, и взявшись за крупный перстень на своем указательном пальце, начал вращать тонкий обруч, обвитый вокруг камушка. Он легко менял образы, превращаясь то в стройного блондина, то в жгучего носатого брюнета, то в рыжеволосого толстяка.

У тролля забегали глаза. Как вдруг, ворон каркнул.

– А ну-ка, стоп, и на два витка кольца назад. – потребовал он.

Лицемер крутанулся обратно, представ в образе маленького и толстенького человечка, и только после этого Хаяк Гривой удовлетворенно кивнул.

– Вот этого типа я точно знаю! Теперь можешь ставить свою печать. Проходи!

Недовольно крякнув, что пришлось устроить утомительную для себя демонстрацию, Лицемер, остался в образе Альфонса Сиренски Кристофер Ламберта Дрю Роя, и пройдя контроль, отошел в сторону.

Когда все остальные участники перехода прошли неприятную, но вынужденную процедуру, Хаяк Гривой потянул на себя верхний рычажок на панели, и из стены со скрежетом выдвинулась железная винтовая лестница.

Молодежь мигом ринулась по ней, наверх, соревнуясь между собой, кто первым добежит на верхнюю площадку круглой башни, с зубчатым ограждением, напоминающую огромную ладью. Отсюда можно было полюбоваться красивым и неповторимым видом, который открывался перед ними. Восходящий лик яркого солнца освещал клубившуюся серую завесу тумана, и нависнув над крышами, заслонил собой волшебный город, под названием Гризео Аква.

Глядя на восток, был виден позолоченный шпиль другой, самой высокой башни. Длинная и круглая, с бойницами окон, она грациозно возвышалась над городом, пряча от посторонних глаз тайную комнату, которую волшебники называли «колыбелью солнца».

На вершине башни вертелся древний языческий божок, Ярил. В руках он держал золотой лук. На мгновение, он замирал, как будто высматривая затаившегося врага города волшебников, и снова продолжал вертеться в разные стороны, несмотря на отсутствующий в это раннее утро, ветер.

Невысокая труба дымохода стояла посередине смотровой площадки ладьеобразной башни. Она была из красного обожженного кирпича, и никогда не растапливалась, служа волшебникам переходным тоннелем в мир людей.

Внутри нее торчали прочные скобы для спуска.

– Время не ждет. Вперед! – объявил Мак-Гид, и первым полез в дымоход. За ним спускались братья – близнецы, и другие участники перехода.

Спуск был долгим. Ветер, поддувавший снизу, жалобно завывал, забивая пылью нос и глаза. Труба, то и дело, чихала и кашляла, и смеялась заразительным смехом, будто подтрунивая над волшебниками, спускающихся в другой мир.

Наконец, Маг-Гид достиг дна.

– Я на месте! – крикнул он.

Он стоял, во весь рост, в большом камине, находящийся в старом доме, в центре Лондона, который являлся связующим звеном между Гризео Аква и миром людей.

«Дом с камином» – так и называли его волшебники.

Спустившись, они оказались в большой гостиной, изысканно обставленной старинной мебелью, в стиле барокко, с персидским ковром ручной работы, создающим домашний уют.

Прямо напротив большого камина стоял такой же, но меньшего размера камин, который волшебники использовали для перехода из мира людей в Гризео Аква. Они были связаны дымоходами. В случае надобности, его растапливали серым углем, и, благодаря серому туману, проход открывался.

Последним спустился Олистер. Он вылез из камина, смачно чихнул, высморкался в платок, и пробурчал:

– Давно предлагал Хаяк Гривою вместо этих скоб в дымоходе лифт сделать!

– Вот– вот, как застрянешь в нем, так никакая магия не поможет! -отозвался Лицемер.

– Уж лучше застрять, чем шею свернуть! – в ответ огрызнулся алхимик.

В гостиной была только одна дверь в гардеробную, с выходом в город. Стараясь не привлекать к себе внимание, друг за другом, волшебники выходили по своим делам, растворяясь в людской толпе.

В сопровождении Мак-Гида, братья – близнецы, наконец, попали в мир людей, куда они так рьяно стремились.

Серый туман еще скрывал город, не позволяя все, как следует разглядеть.

– Не волнуйтесь. Со временем вы ко всему привыкните и освоитесь! – успокоил их Мак-Гид.

Оглянувшись, Уилли увидел, что вслед за ними, из дома выскочил худосочный мужчина, и хитро подмигнув им, зашагал в противоположную сторону.

– Лицемер? Куда это он?

Проводив взглядом незнакомую фигуру, удаляющуюся в серый туман, Маг-Гид усмехнулся.

– Лицемера ждут неотложные дела… – Мак-Гид старался произнести его имя очень тихо, хотя, вряд ли он уже мог его услышать.

Яркий свет фар и шум проезжающих машин, странные и непонятные звуки оживающего Лондона пугали и завораживали мальчишек одновременно. Никто не обращал внимания на идущую троицу, людям до них не было никакого дела: занятые своими заботами, они все куда – то спешили, по своим неотложным делам. Видя это, близнецы немного успокоились, постепенно привыкая к новой обстановке.

Не проронив ни слова, волшебники свернули за угол, и быстро пройдя пару переулков и улиц, оказались рядом с кондитерской, под названием «Фредант».

Двери магазинчика открылись, и большая фигура полицейского, протискивая вперед выдающийся живот, вышел на улицу. Это был мистер Фэдиш. В руках он держал коробку с подаренными пирожными.

Радостная улыбка сияла на его лице. Он отошел в сторону, пропуская в магазинчик испуганного вида подростков.

– Как поживаете, мистер Мак-Гид? – вежливо поинтересовался констебль, увидев знакомого черноволосого мужчину.

– Спасибо, все хорошо! – ответил Мак-Гид.

– Не знал, что у вас такие взрослые дети?! – проводив их взглядом, сказал полицейский.

– Да, для меня это тоже неожиданность, растут как грибы после дождя!

– Правда, на вас они совсем не похожи! – заметил мистер Фэдиш.

– Так бывает… – вздохнув, ответил трубочист.

– Ну да, ну да… – участливо произнес полицейский.

Его единственный, и любимый сын также, абсолютно не был похож на него. Время от времени, его терзали сомнения, на что, его властная теща всякий раз успокаивала, что ее внук – копия ее прадедушки, как будто, от этого Фэдишу становилось легче, и он вынужденно согласился с замечанием знакомого трубочиста.

– Да – а, что за погодка сегодня! Прекрасное утро, в серой дымке! Не правда ли, – продолжил разговор мистер Фэдиш.

– О, да! Мне тоже по душе такой туман. – признался Мак-Гид.

– Кстати, я вот о чем хочу попросить вас, дружище. У вас редкая и даже опасная профессия – чистить дымоходы печей и каминов, бегать по крышам домов, в довольно скрытых и недоступных местах.

– К чему вы клоните? – удивился Мак-Гид.

– Ни к чему, а к кому! К беженцам – нелегалам, конечно!

Он склонился к его уху, и с заговорщическим видом произнес:

– Если наткнетесь на каких-либо подозрительных типов, прошу немедленно мне сообщить!

– Всенепременно! – заверил Мак-Гид тучного полицейского, – только, разве что, в таком тумане, под носом пройдут, и не заметишь!

– Ну да, ну да… – согласился констебль, завертев головой, и подозрительно всматриваясь в прохожих.

– Кстати, прекрасный магазинчик, с волшебным вкусом пирожных! – улыбнувшись, и поправив пышные усы, заметил констебль.

– Я знаю. Ведь я тоже сладкоежка! – признался Мак-Гид.

– Хорошего вам дня! – пожелал трубочисту констебль.

– А вам приятного вечера! – хитро улыбнулся Мак-Гид, намекая взглядом на коробку с пирожными, с многообещающим названием «Грезы любви».

Полицейский покраснел, засмущался, и пошел прочь.

Глава 3. Кондитерский цех, который так упорно искал мистер Фэдиш

Маг-Гид зашел в кондитерскую, невольно прервав тихую беседу директора, мистера Свена, и братьев – близнецов.

– Вижу, вы уже познакомились? – заметил он.

– О, да, наших детей я могу и без очков разглядеть! – улыбнувшись, сказал мистер Свен.

– Прошу, пройдемте в мой кабинет. – указав им путь, он обратился к кассиру: – Мистер Литтл! Вам придется занять мое место, я ненадолго.

В ответ кассир понимающе улыбнулся.

– Как пожелаете, мистер Свен.

Также, как и полицейского, мистера Фэдиша, директор провел их за прилавок, в коридор, к своему кабинету. Оглянувшись, он убедился, что посторонних поблизости нет, повернул печатку вовнутрь ладони, и взявшись за ручку, распахнул дверь, и вместо скромного кабинета мистера Свена, в котором недавно скрупулезно проводил свой дотошный осмотр полицейский, на наличие здесь нелегалов, перед ними оказался огромный зал, и предстала такая красочная картина, что близнецы, ахнув от увиденного зрелища, дружно подпрыгнули.

Пропустив их вперед, мистер Свен закрыл за собой дверь, позволив юным волшебникам оглядеться и привыкнуть к новой обстановке.

Верх огромного зала была заполнен серым туманом, струйками спускавшегося на разные уровни кондитерского цеха. Он являлся основой основ волшебства, и собирался здесь благодаря волшебному городу Гризео Аква, где его жители топили серым углем свои камины. Огромный цех производил вкуснейшие лакомства, но главной их изюминкой был волшебный серый крем. Он создавался из магии волшебного тумана, и по желанию мастера по кондитерскому искусству, крему придавался разнообразный вкус и цвет. Сладчайший аромат дразнил и манил прибывших мальчишек.

Кондитерская фабрика, производившая различные товары под торговой маркой «Щугерхауз», была привязана к единому центру, который назывался распределительным залом. Туда же стекалась и другая продукция, созданная волшебниками. Все фабрики и цеха находились в приграничной зоне, между миром людей и миром волшебников. Вот почему полицейский, мистер Фэдиш, войдя в кабинет мистера Свена, так его и не нашел. Сюда могли попасть только волшебники, и лишь со своими персональными кольцами.

Первый уровень фабрики полностью принадлежал нескольким рядам конвейерных линий. Широкими и узкими лентами они бесшумно двигались куда-то вдаль, и казалось, что их протяженность невозможно измерить шагами. Кондитеры слаженно трудились у конвейера, мастерски колдуя над своей волшебной выпечкой.

Разнообразные виды пирожных, конфет, шоколадных плиток, наполнялись восхитительными кремами и чудесными начинками. Из верхних уровней цеха гурьбой вылетали разноцветные пузыри, с заключенными в них образами желаний, в виде ярких бабочек, птичек, невиданных, но простодушных животных, которые придумывали сами волшебники; их «фантазии» устремлялись к нижнему уровню, где дальше над ними колдовали кондитеры.

Взяв тонкую спицу, они ловко вытаскивали из них сердцевину, и согревая своим дыханием, добавляли его в состав серого крема.

– В наш сладкий мир, – сказал мистер Свен, – закладываются разные образы. Они создают изысканный вкус волшебных кремов, вызывая у людей сильные чувства и эмоции, и тот, кто обладает волшебным дыханием, обязательно это прочувствует.

Близнецы заметили, как над их головами закачалась стеклянная рубка, и словно катер на волнах, проплыла по воздуху, поддерживаемая магией серого тумана.

Сам Фред Лимпус – глава кондитерской фабрики, встречал новоиспеченных кондитеров.

Завидев их, капитан рубки направил ее к гостям. Его строгий взгляд заставил близнецов заволноваться.

– Здравствуйте, мистер Лимпус! В вашем полку прибыло. – приветствовал его Мак-Гид. – Вот, привел к вам очень способную парочку. Возьмете – не пожалеете!

– Всегда рады новым талантам! – сказал Мистер Лимпус, и жестом пригласил гостей. Они сели в рубку, и мгновенно поднялись вверх, на третий ярус, где юные волшебники увлеченно колдовали над волшебным кремом. Все трудились над созданием ярких образов, дотрагиваясь своими колечками до растущих на глазах пузырей, наполняя их разнообразным содержанием, и отпускали их в путь, к кондитерам.

Один из волшебников, краснощекий и упитанный паренек, создавал образ для начинки пирожных для похудения. Он никак не мог вообразить в растущем пузыре образ стройного тела. Его напрасные старания вызывали у коллег дружный смех. В пузыре то и дело появлялись дородные толстячки, как две капли воды похожие на своего создателя.

– Вижу, что это – не твоя тема… – заметил его наставник, – старайся, трудись над образом, пока не получится то, чем можно будет гордиться!

– А можно мы попробуем? – вызвались близнецы.

– Конечно, для этого вы здесь! – разрешил мистер Лимпус.

Том деловито повернул колечко вовнутрь, и раскрыл ладонь. К нему тут же подлетел волшебный пузырь желаний, и приземлился на его серебряную печатку. Том дыхнул на него, и внутри пузыря появилась серая дымка, которая закрутилась, завертелась, и неожиданно явила пухленького снеговичка. Он подмигивал глазками, и игриво шевелил красной морковкой, которая торчала у него вместо носа.

Взмахнув рукой, Том подбросил пузырь вверх, и всем на удивление, перекинул его брату. Пузырь кувыркнулся, и приземлился на печатку Уилли, он согрел его своим волшебным дыханием, снеговичок поежился, как будто ему стало очень холодно, и зябко, и тут же начал таять, уменьшаясь в размерах. Перекинув пузырь брату, Том снова на него дыхнул, снеговичок приободрился, и вдруг, затвердел, став прозрачной льдинкой. И вот так, перекидывая друг другу, они дышали на него до тех пор, пока снеговик не растаял до тонюсенькой балерины. Встав на коньки, она закружилась по гладкому льду.