Триггер убийства

«Доминирует», – подумал Самбуров, поднимая взгляд на возвышающегося над ним полковника Вольцева. И слова эти прозвучали в его голове голосом Киры Вергасовой.

Вот ведьма! Всех подсадила на психологию. Иногда Григорию казалось, что он скоро найдет в себе черты маниакального психопата и самоликвидируется в тюремную психушку, как ответственный и профессиональный мент.

Чтобы доминировать над Самбуровым, даже сидящим в кресле, просто стоять над ним было маловато, но Вольцев брал и авторитетом.

– Так я не против! Я женюсь! – неожиданно для себя признался Григорий.

В кабинете установилась тишина. Ни тот ни другой явно не ожидали такого поворота в разговоре. Первым пришел в себя полковник Вольцев. Сказывались опыт и должность. Он просиял:

– И когда мы приглашение на свадьбу получим?

– Не хочет она. – На лице Григория отразились грусть, обида, непонимание и страх.

Полковник нахмурился. Жалеть здорового мужика в косухе получалось плохо, но у подчиненного сделался такой потерянный вид, что у Дмитрия Юрьевича почти получилось.

– «Нет», что ли, сказала? Отказала? – в голосе полковника звучало сочувствие, на лице отразилась решимость не спускать это дело без атаки.

– Я не спрашивал, – признался Самбуров.

– Понятно, – вздохнул начальник. Он еще немного потоптался возле Григория и вернулся к себе за стол. – Знаешь, Гриша, почему сейчас почти все браки несчастные? Я даже не про разводы. Я про то, что живут люди вроде вместе, а друг другу совсем посторонние. Потому что головы в телевизоре или в телефоне. А что в голове, в душе и в сердце у того, с кем живут, не знают.

– Ага, вовлеченности в жизнь друг друга нет, – согласился Самбуров. И, отведя взгляд от хмурого взора начальника, поделился: – Между настоящей женщиной и настоящим мужчиной почти никогда ничего не получается.

– Это еще почему? – Вольцев удивился искренне, по-детски, как будто Григорий его жизненные устои подрывал.

– Потому что настоящая женщина никогда с первого раза не соглашается, а настоящий мужчина два раза не предлагает, – изрек Григорий истину.

– Тьфу! – всхрюкнул полковник и, вскочив из своего кресла, ткнул в Самбурова пальцем. – Все оправдания себе ищешь! Глупостей в своем тырнете начитаешься и мне голову мусоришь! Настоящий мужчина не то что два раза предложит! Он десять раз позовет и еще пятнадцать переспросит. А если понадобится, за руку в загс отведет. А потом всю жизнь спрашивай, предлагай, выясняй! Потому что любимая женщина – это не уси-пуси, слова, обидки и эти ваши статусы! Любимая женщина – это забота, понимание, это постоянное… – Слова вдруг стали подбираться сложно, значит, Вольцев волновался. – Как ты там сказал? Вовлеченность в жизнь! Вот! Интересоваться надо, чем живет твой любимый человек! Близко к сердцу принимать! А читать следует Пушкина, Толстого, Достоевского! Не статусы модные и тупые! Диккенса читать надо и Кастанеду![3]

– Вот уж где точно свихнешься, – хмыкнул Самбуров и, покусав губу, тихо прибавил: – Боюсь я. За нее боюсь. Все время за нее боюсь.

Вольцев шумно вздохнул и медленно опустился в свое кресло. Посмотрел на Самбурова сочувственно, почти грустно. Он, как никто, понимал, о чем говорит Григорий.

– Она же без тормозов, – подполковник косился в сторону. – У нее, когда любопытство включается, – все, «стоп» не работает! Она уверена, что самая умная, что с помощью своего интеллекта и знаний сквозь стену пройдет, гору отодвинет и реку развернет. Так я и не спорю. Горы, может, и свернет, а у бандитов обычный лом, им даже самую умную башку проломить… как скорлупку… Вот и думаю я не о деле, а как ее защитить… Она же, если влетит куда… я потом не смогу…

– Все я, Гриша, понимаю… – Дмитрий Юрьевич кивал. – Вижу! На тебе вон лица нет! Того гляди, руки трястись начнут и заикаться станешь! А еще я понимаю, что у меня все Управление не работает, а за вашу личную жизнь переживает. Коллектив на два лагеря раскололся! Одни Вергасову ведьмой считают, которая мужика психологическими приемчиками околдовала и теперь измывается. Другие убеждены, что это ты, эгоист, бабник и тиран, мучаешь милую девочку. Они скоро войной друг на друга пойдут, а мне трупы в Управлении не нужны. Потому что труп сотрудника полиции – это очень-очень плохо. И у меня уже есть один в Крыму. – Вольцев поднял со стола папку и снова плюхнул ее на стол.

– Может, к делу? – миролюбиво предложил Самбуров.

И Вольцев кивнул, раскрывая уже продемонстрированную папку:

– Давай к делу. Но ты подумай. И сделай что-нибудь! Все всегда зависит от человека!

Самбуров взял фотографии и присвистнул:

– Ну тут явно не просто ломом поработали. Впечатляет.

– Не то слово! А еще добавлю, что это майор МВД в отставке, Андрей Павлович Родионов.

– А, Павел Андреевич Родионов?.. – вскинул брови Самбуров, вертя карточкой и разглядывая фото под разными ракурсами.

– Все верно помнишь. Сослуживец мой и отца твоего. Хороший мужик. Полковник МВД. Инсульт случился три года назад. Вроде выкарабкался, а теперь вот с сыном… – Вольцев говорил медленно, спокойно, как всегда, когда речь шла о преступлении. – Как ты понимаешь, пустить на самотек такое мы не можем. Он хоть и не при исполнении. Но это убийство сотрудника правоохранительных органов. – Вольцев помолчал, потом добавил: – Сына полковника МВД убили. Сына у моего друга убили, зверским, бесчеловечным образом. Дело, конечно, завели в Крыму, в Ялтинском районе. Я позвонил кому надо, мне информацию пересылают, но не официально. Пока.

– Такое в пылу драки или разборок не устраивают, – Самбуров читал тонкое, в несколько страниц дело. – Да и не заказное. Просто пулю в лоб бы пустили. А тут… Ого! Вот эти круги, это то, что я подумал? – подполковник быстро перевернул несколько страниц. – Точно! Ох как… Псих какой-то поработал.

– Именно, – поморщился Вольцев. – Согласен, такое сотворить способен только человек с психическими отклонениями. А по психическим отклонениям у нас есть специалист – Кира Даниловна. Вот и работайте.

Самбуров показательно возмущенно выпучил глаза:

– Сами же сказали, дело не мы ведем?

– Пока не мы. Я над этим работаю. А вы идите поработайте над тем, чем можете. Психологический портрет убийцы, опросы друзей и сослуживцев, жертва жила в Краснодаре.

– Ясно, товарищ полковник, – отчеканил Самбуров, забирая папку.

Глава 4

Субботним утром Кира гуляла по ярмарке выходного дня. На пятачок рядом с постоянным рынком Юбилейного микрорайона съезжались фермерские хозяйства и небольшие производители Краснодарского края со своей продукцией – мясом, сыром, овощами и фруктами, молоком и сладостями ручной работы. Тем, что в магазине купить невозможно. Едой, которую миновали красители, крахмал, удобрения и консерванты.

Если ты относишься к тому, что поглощаешь, так же избирательно и осторожно, как Кира Вергасова, то субботняя ярмарка превращается в основную закупку продуктов на неделю.

– Самбуров, ты где эти яйца взял? – ворчала Кира, ковыряясь в тарелке. – Ты живешь в Краснодаре! Есть яйца от кур с птицефабрики – преступление!

И Григорий покорно перешел на домашние деревенские яйца, согласившись, что «яйца от счастливых кур» вкуснее.

– В колбасе нет мяса! Знаешь, почему поросята и коровки на этикетке такие счастливые? Ага! Радуются. Их там нет! – смеялась Кира. – Даже не буду спрашивать, как звали кошечку или собачку, из которой это сделали, потому что там даже их нет. О! Хотя бы соя есть! – изучала девушка этикетку с составом. – Не только красители и ароматизаторы!

Она принесла в его дом запеченную телятину, потом буженину от какого-то крестьянско-фермерского хозяйства, и он больше не смог есть сырокопченую массу, которую называл колбасой.

– Не знаю, что добавили в эту молочку, чтобы она не портилась. Но если продукт бактерии и вирусы не едят, то и я, пожалуй, не буду, – проворчала Кира, выкидывая в мусор упаковку сливок, и налила в его кофе сливок, купленных у ее любимой «бабули с рынка», точнее, положила их ложкой, потому что жирность не позволяла называть эту амброзию жидкостью. Потом пожарила на топленом масле адыгейский сыр. Самбуров удивленно осознал, что в его жизни появляются незнакомые до этого смыслы, и в следующий раз отправился на ярмарку вместе с ней.

Когда в крошечной синей палатке равнодушный к сладкому Самбуров обнаружил зефир, который таял во рту и растекался блаженством, он, как и Кира, принялся планировать поездки и даже отдых так, чтобы не пропустить субботнюю ярмарку.

Сегодня Юнка отправилась за продуктами вместе с Кирой, а Григорию дали символическую роль забрать их с покупками. Григорий терпеливо ждал в машине, осознавая, что мысли мечутся между желанием рассказать о странном и жутком деле, которое ему вручил Вольцев, и ожиданием, что вкусного они принесут.

Счастливые и смеющиеся девчонки ворвались в пространство авто. Они шуршали пакетами, пахли кинзой и копченым мясом, тыкали в Григория добытыми лакомствами.

– Она не мытая? – промычал Самбуров, жуя клубнику из рук Киры, обменяв ее на стаканчик с кофе, который привез.

– Нет, но я уже попробовала и жива, – откликнулась та, чмокая Григория в щеку. – Юна тоже.

– Ну-у! И я опасаюсь не умереть, а поселиться на горшке! – хихикнул он, залезая еще в один пакет. – Вот это нормальный сорт. А белореченскую что не купили?

– Рано для нее еще! Не выросла! – сообщила Кира тоже с полным ртом.

– Имей в виду! Коробок с зефиром две, и твоя только одна! – Юна протянула ему восхитительный нежный шарик. Со своего капучино она уже сняла крышку.

– Хорошо, – согласился Самбуров. – Но сейчас мы едим из твоей коробки. – Может, позавтракаем где?

– Да, в «Бабаруле»! – закивала Юна. – У меня на ярмарке зверский аппетит разыгрался. Мы такой язык в желе попробовали! И еще мясо! Потом сыр пробовали и рыбу. Ягодами закусили – почти позавтракали. Но я еще хочу. Я стала очень прожорливая. Надо хотя бы спать в холоде. С сегодняшнего дня начну включать кондиционер на полную мощность.

– Зачем? – Самбуров вырулил с парковки, на Юну он взглянул в зеркало заднего вида.

– Подполковник, ты жутко отсталый, – проворчала Юна. – Сейчас уже открыли массу методик и лайфхаков, чтобы оставаться молодой и пассивно худеть, необязательно торчать в тренажерном зале, накачивая вот эти вот штуки, которые у тебя на руках.

– Появилось что-то, кроме «больше бегать меньше жрать»? – искренне удивился Самбуров.

Кира тихо хихикала.

– Между прочим, все супермодели спят в холоде. Когда тело мерзнет, оно сжигает больше калорий, ну и остается молодым, – назидательно поведала Юнона.

– От холода худеют? – уточнил Самбуров.

– Да! – подтвердила Юна.

– То-то мне покоя не дает мысль, кто худее – морской котик или тюлень? А! Еще киты в ледяных глубинах океана, те еще стройняшки. – Самбуров почти сдержал смех. – В тебе есть что-то от тюленя! Особенно по утрам. Так что ты на верном пути.

Юнка пнула его кресло коленкой.

– Что у тебя там? – спросила Кира, когда они уютно устроились на летней веранде ресторана. – Тебе не терпится. Я вижу.

Григорий захватил из машины папку с делом и теперь нервно на нее поглядывал. С одной стороны, не хотелось скрашивать субботний завтрак кровавым убийством. И Юнка наверняка влезет. Как-то это не очень профессионально. С другой стороны, испортить Кире аппетит и настроение – одного убийства мало.

– Так! – Григорий ткнул пальцем в сестренку и распорядился: – Ты углубилась в меню и делаешь вид, что тебя здесь нет.

Та состроила обиженную физиономию и уставилась в заламинированную картонку с картинками блюд.

Самбуров передал папку Кире.

– Андрей Родионов находился с семьей на отдыхе в Крыму. Со слов жены, последнее время Родионов вел себя странно, тревожно, агрессивно, – комментировал Григорий. – Но подобные периоды у них уже случались. Андрей вообще не очень уравновешенный человек. К тому же у него были финансовые проблемы, поэтому она ничему не удивлялась. Хотя в этот отпуск ехать не хотела. Но думала, что, может быть, они отвлекутся, сменят обстановку, услышат друг друга и что-то изменится. В обед пятого мая Родионов отправился на встречу. Сказал, что со старым сослуживцем. Но скорее всего, соврал. После этого пропал. Машину нашли на платной парковке в Ялте, закрытую. Охранники в ГИБДД и позвонили, у них нет стоянки посуточно. Значит, Андрей планировал вернуться через несколько часов. Но его тело нашли только через трое суток. В винограднике в районе Бахчисарая. Охранник виноградника совершал обход, нашел тело, сообщил владельцу, вместе уже вызвали полицию.

– А тут записаны точные слова? Супруга вот так вот выражалась? – уточнила Кира. – То есть она произносила точно эти слова и их записали?

– Должно быть, так, – кивнул Григорий. – Но дознание вели не мы.

Вот по этой причине подполковнику дело и не нравилось. Что он должен расследовать? Без полномочий, со следственной группой, которая не подозревает о его существовании.

– Она употребляет: «этот мужчина», «у него проблемы», «я согласилась с ним» и ни разу «мы», – пояснила Кира. – Отстраняется. Обосабливает себя и его как отдельных личностей. Она либо где-то лжет, либо… либо… уточняет, кого конкретно имеет в виду среди группы людей, – медленно и задумчиво проговорила Кира, потом быстро добавила: – У Андрея была любовница. Скорее всего, уже долгое время, и жена про нее знала.

– Найдем, – кивнул Самбуров, глядя на Киру довольным взором. Может, Вольцев и прав. В Краснодаре найдется не так уж и мало работы по этому делу. – Супруга и дочь пока в Крыму – ждут тело. А мы – аутопсию и распоряжение Вольцева. Отец жертвы – его друг. Расследование мимо нас не пройдет. А тут, сама видишь, явно псих поработал.

Кира остановилась на одной странице и перечитывала ее несколько раз.

– Переверни, – подсказал Григорий. – Там фотографии занятные. На жертве укусы по всему телу.

– В Крыму водятся дикие звери? – Кира вскинула брови.

– Похоже, самый дикий зверь в Крыму это человек, – хмыкнул Самбуров. – Укусы человеческие.

– Ух! – вздохнула Кира, но на ее лице не дрогнул ни один мускул.

– Что? Псих? Настоящий? – Юнка переместила свой нос из меню в папку Киры. – Фу-у! Это что, человек? Это точно маньяк какой-то нафигачил! Как его только самого не стошнило?

Кира захлопнула папку вместе с носом Юны. Та захохотала.

– Может, и стошнило, – Кира пристально посмотрела на Юнку. – Тогда это одна история, причины и посыл.

– Ага! Мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус. – Юнка насупилась и отодвинулась от Киры.

– А может, и с удовольствием кусал, – хихикнула специалист по психопатологии. – Тогда история другая. А патологоанатом, кстати, может установить, какие укусы первые? С какой части тела начали кусать?

Самбуров оторопел. Вот умеет она задавать неожиданные вопросы!

– Если с шеи, то это агрессия, конкуренция. Если с запястий, паха, щиколотки, то хотели, чтобы помучился, это месть, ненависть, возможно, накопленная за долгое время. У трупа выдрана печень, это тоже похоже на месть. Если начали кусать с задницы, тогда, вероятно, сексуальный подтекст, так мужчины на женщин покушаются. Васильевский каннибал так начинал. Но это не наш случай. У нас жертва – мужчина. Есть еще пара вариантов не очень очевидных…

Кира втянула аромат кофе, который исходил от чашки, поставленной перед ней официанткой. Попробовала глоточек.

– Все-таки американо не раскрывает так аромат, как фильтр, – пробубнила Кира и вернула папку Григорию. – Это точно не убийство в состоянии аффекта, нервного срыва или порыва агрессии.

– Согласен, – кивнул Самбуров, поудобнее ставя перед собой большую тарелку с завтраком, который ему принесли. – Кусали, выдрали печень, перерубили и связали. Долгие действия – не торопились.

Кира тоже сосредоточилась на завтраке, отодвинула поджаренный хлеб от яичницы, Григорий забрал гренку с ее тарелки и надкусил. Юнка удивленно смотрела на обоих.

– Тело нашли на винограднике, привезли на машине и скинули неподалеку от грядок, почти над обрывом, – продолжал подполковник. – Есть следы протектора. Специалисты говорят, что-то большое: «Тойота Тундра», «Хаммер Аш Один», «Ниссан Армада», что-то такое. Ну или я сразу подумал про самоделку. Колеса не по тачке. Больше, чем должны быть. Есть отпечатки ботинок. Изучают. Жертву изувечили и убили в другом месте, не там, где нашли тело. Уродовали долго, не спешили, не торопились, значит, опасность быть застуканными не грозила. На шее есть прокол, от дротика со снотворным. Видимо, вкатили при похищении.

– Еще тело как-то… выглядит лаконично, просто и банально даже, – хмыкнула Кира и медленно покивала, что-то прикидывая в уме. – Как будто его упаковывать собирались. Думаю, это убийство у него не первое. Может быть, убийство не человека, но живого существа. Точнее, не так, – сразу поправилась Кира, – убийце хорошо знакома область работы с телом, трупами. В том, как тело разрубили, есть что-то хладнокровное, обыденное, что ли, даже примитивное. Как будто это привычное дело. Патологоанатом наверняка скажет, что эти разрубы точные, ровные и сделаны с первого раза.

– Да, – кивнул Григорий. – В описании указано, что удары единичные, симметричные с двух сторон, острый предмет приходился ровно между суставами, и не до конца прорубленные… – Самбуров снова принялся за еду.

– Так опытные кухарки рубят курицу. Если знаешь, куда тюкнуть, как расположены и скреплены кости, то обычным ножом разрежешь, а если для тебя это абстрактная тушка без логики, то и топориком будешь бить по пять раз в одно место, всю исколошматишь и не разделаешь.

– Убийца не придумывал себе сложностей – бил точно туда, куда надо. Главное, знал, куда надо и с какой силой, чтобы потом сложить тело в компактный кулечек.

Самбуров поднял задумчивый взор на Киру.

– И кто у нас работает в подобной специфике? – спросил подполковник и сам же ответил на свой вопрос: – Медик, хирург, мясник, военный…

Кира покивала, уставилась в сторону и замерла, о чем-то думая. Самбуров, что-то прикидывая в уме, сказал:

– Это может быть женщина? Если для подобного разделывания трупа не требовалась особая сила, это могла сделать женщина. Женщины тоже бывают сильными. – Самбуров продолжал раздумывать. – Очень сильная женщина. Тело еще перетащить надо было. Вот здесь вписывается большая машина, даже со специальным приспособлением каким-нибудь – лебедкой или тралом. Тогда женщина может справиться.

– Физически справиться может, – согласилась специалист по психопатологии. – Я рада, что ты признаешь женщин достаточно сильными, чтобы уделать мужика. Но убийца мужчина…

– Вот вы психи! – выдохнула Юна, не сдержавшись.

Кира вскинула на нее вопросительный взгляд. Самбуров и вовсе непонимающе уточнил:

– Чего это? – потом оглядел ее тарелку и добавил: – Почему не ешь? Невкусно? Закажи что-то другое.

– Говорят, чтобы поймать зверя, надо самому стать зверем, – продолжила девушка, поочередно оглядывая то Киру, то брата. – Учитывая, что вы ловите психов, вам надо стать психически больными. Вы успешно с этим справились. Вы обсуждаете способы убийства за завтраком, как будто о погоде говорите или о новой книжке.

Кира засмеялась. Григорий нахмурился.

– Не буду возражать, если ты договоришься с преступниками, чтобы они убивали в строго отведенные часы и нам не приходилось работать в свободное время, – заметил Самбуров смущенно. Все-таки это была плохая идея – разбирать дело в присутствии девушки. – Не подумал, что можем испортить тебе аппетит.

– Не испортили, – усмехнулась Кира. – Она хочет поучаствовать…

– Поучаствовать? – не понял Самбуров.

Юнка лукаво опустила взор.

– Так вон глазищи сияют, как два софита, – рассмеялась Кира.

– Как ты вообще живешь? – восхищенно удивленные глаза Юнки округлились.

– Очень неплохо, – пожала плечами Кира. – Местами даже счастливо.

– Как это в действительности? Вот так насквозь видеть людей! Кто врет, кто боится, кто в депрессии или на грани психоза. У кого есть любовница, кто-то ворует или ненавидит. Это же постоянная дилемма, что делать? Открыть мужу правду, что ему жена изменяет, или не говорить? Рассказать человеку, что его друг обворовывает, или пусть сами разбираются. Объяснить девушке, что парню она неинтересна, а он с ней из каких-то… меркантильных соображений, из-за денег, связей ее отца, или промолчать?

– А, вот ты о чем. – Кира улыбнулась.

Но Григорий видел, как на лбу девушки появилась морщинка, а уголок губ дернулся. Он не был специалистом в психологии и не видел насквозь людей, но с уверенностью мог сказать, что Юнка подошла близко к двери, за которой Кира запирала своих демонов, и та раздосадована, злится на себя саму.

– Навык не прислушиваться и не вглядываться можно натренировать, – продолжала специалист по психопатологии. – Почти всегда получается. Мучить себя выбором, вмешиваться или нет, постоянно прогнозировать и выбирать альтернативу, что будет, если я поступлю так или иначе, это слишком большая нагрузка на психику. Я отгораживаюсь, чтобы не сойти с ума. Стараюсь себя беречь. А потом… У человека есть право на «незнание». Оно гораздо ценнее, чем право на знание, и свирепее защищается. Почти всегда у человека есть возможность выяснить и без посторонней помощи, как все обстоит на самом деле, узнать, что происходит. Жены всегда знают, когда им изменяют. Люди и сами чувствуют, когда им лгут, не договаривают, обворовывают. Но одно дело – подозревать, и совсем другое – знать наверняка, поймать с поличным, вытащить признание. Ну хорошо, знаешь ты правду, а что с ней дальше делать? Нужно принимать сложные решения, идти на резкие действия, менять жизнь, или еще сложнее – себя. Разводиться с неверным мужем? А дети, квартира, любовь, в конце концов? Делить бизнес с вороватым другом? Суды, скандал, огромный ущерб. Очень часто намного проще, удобнее, разумнее НЕ ЗНАТЬ. А я? Я не в силах изменить мир. Престол господа бога не по моей попе, – беззаботно вещала Кира.

Юнка слушала с широко открытыми глазами. И без слов понятно – ей бы такие возможности, она бы ух всем!

Умолчала Кира лишь об одном. Что врет так же виртуозно, как читает по лицам. И демона со своим личным неврозом демиурга приручить пока не в состоянии. А еще она без устали ведет неравный бой с желанием поправить чужую жизнь своей легкой рукой.

– Ну и психологический дренаж неплохо иметь, – продолжила Кира.

– Танцы? Ты танцуешь и так отдыхаешь, и освобождаешь голову! – обрадовалась Юнка, видимо, решив, что она тоже на верном пути поуправлять миром и хотя бы здесь уже сделала первые шаги.

– Угу! Танцую до полного изнеможения, иначе бы валерьянка в моем рационе уже заменила воду, – засмеялась Кира.

– Я бы на твоем месте была с ней осторожна, нежна и заботлива, – ткнула Юнка пальцем в брата. – Потому что она все равно все видит. И сразу поймет.

– Я как раз в процессе… – Григорий щелкнул сестрицу по носу и, отвлекая от опасной темы знаний Киры, всучил папку с убийством. – Если тебя стошнит, сама будешь оплачивать чистку дивана!

– Так, на чем мы остановились? – Самбуров снова вернулся к делу. – Ты думаешь, убийца – мужчина?

– Уверена, – Кира покосилась на Юнку, с выпученными глазами и сморщенным носом вцепившуюся в фотографии изуродованной жертвы. Любопытство пересилило ужас и отвращение. – Если убийство совершается не в состоянии аффекта, в срыве, в припадке, то у женщин почти всегда очень рациональные причины убить. И она просто убьет. Возможно, использует какие-то дополнительные средства, нож, электрошокер, пистолет, что угодно, но большая часть ее сил уйдет на само убийство. Существует гендерный стереотип – женщина слабая, занимает позицию жертвы и не способна бить. Даже сама женщина, решившаяся на убийство, ему подвержена, все равно сработают ролевые паттерны поведения. Пусть сильная и крупная женщина, но и она не станет испытывать судьбу и просто убьет, без сложных заморочек.

Кира сверкнула лукавым взором в сторону Юнки, призывая и Григория взглянуть. Девушка нахмурила лоб, закусила губу и, осторожно закрыв папку, отложила ее в сторону. Специалист по психопатологии закончила:

– Поэтому вот эти укусы, вырезанная печень и сложенный, специфически перевязанный труп не женских рук дело. Убийца – мужчина.

– Принимается, – кивнул подполковник. – Андрея либо заманили в ловушку, либо на него напали, ему вкололи снотворное. Дальше отвезли в какое-то место. Его не били и не пытали, кроме укусов и нескольких кровоподтеков, повреждений нет, а это, скорее всего, следы сопротивления и борьбы. Следы от оков на шее, запястьях, щиколотках. Его покусали, потом перебили суставы, вырезали печень, сложили пополам, связали так и отвезли на виноградник. На трупе есть чужая кровь, волосы, частички кожи под ногтями. Преступник не слишком-то и прятался и уничтожал следы. Не ошибусь, если предположу, что его ДНК в базе данных не обнаружат.