География Сибири глазами первопроходцев XVII века

Юрий Сергеевич Ильин

География Сибири глазами первопроходцев XVII века

© Ю. С. Ильин, 2022

Сибири суждено было войти в плоть и кровь России, так оно и произошло. Ермак острым и быстрым клином, как ножом, вонзившись в ханскую Сибирь, лишил ее прежней власти, казаки-первопроходцы, наскоро пройдя Сибирь насквозь, простеживее боевыми острогами, словно бы подшили ее к России.

В. Г. Распутин, русский советский писатель и публицист.

Такого огромного масштаба, такой быстроты и энергии в исследовании новых стран не знала история мировых географических открытий.

(Очерки по истории колонизации Сибири. В.С.Бахрушин)

Предисловие

В фондах Сибирского приказа (органа, в XVII–XVIII вв., ведавшего управлением Сибирью), помимо многих других, имеются оригиналы документов, в то время являвшихся формой отчетности: «скаски», «расспросные речи», челобитные, росписи участников походов в Сибирь, отписки воевод, приказчиков сибирских острогов, наказные памяти служилым людям.

Историки и географы, изучавшие эти документы, отмечали, что, несмотря на не слишком грамотное изложение первопроходцами Сибири своих «скасок», в них они находили немало сведений о том, что именуется географическими открытиями. Малопонятные с первого взгляда описания, примитивные рисунки и чертежи несли неизвестные названия рек, морей, горных хребтов, «незнаемых» народов. Ощущалось, что недостаток знаний наших предков компенсировался их природной любознательностью и точностью восприятий всего виденного.

И это при том, что все это происходило во время изнурительных походов, которые из-за протяжённости и суровости климата Сибири длились годами. Исследователям архивов было трудно представить, как вообще могли осуществляться такие походы, и вывод напрашивался однозначный – на такое были способны только люди решительные, мужественные, не боявшиеся встреч с любыми опасностями, трудностями и лишениями. Преимущественно эти качества в сочетании с их любознательностью и позволили первопроходцам Сибири собрать ценные географические сведения, которые потом становились материалом для составления первых карт открытых ими зауральских земель.

К сожалению, о первых землепроходцах Сибири и об их географических открытиях сохранилось крайне мало документальных свидетельств – часть сгорала при частых в то время пожарах, часть при разных обстоятельствах просто терялась. О важных сведениях похода московских князей Семена Курбского и Петра Ушатого в Югру в 1499 году раньше, чем в Москве, узнали в Европе из опубликованной книги «Записки о Московии» барона Сигизмунда Герберштейна (нем. Siegmund Freiherr von Herberstein. Австрийский дипломат, писатель и историк, посещавший Москву в 1517 и 1526 г.).

Еще более неприятная ситуация произошла с первой картой Сибирской земли, составленной по царскому указу в 1667 году воеводой Тобольска Петром Годуновым. Послу Швеции в России удалось снять с карты копию и тайно вывести ее в свою страну. В итоге, когда оригинал карты затерялся, русским историкам пришлось ехать в Стокгольм и там снимать копию со шведской копии.

Такая активность европейцев к географии зауральских земель легко объясняется тем, что к моменту начала освоения русскими Сибири они уже имели карты с изображением Индии и Китая. Более того, с этими странами были налажены торговые отношения южным морским путем. Естественно, на их картах уже просматривались варианты прокладки туда и морского пути северными морями, и сухопутного через южные районы Сибири.

Какие-то сведения о новых сибирских землях зачастую просто терялись, но оставались в народной памяти в виде сказок или легенд. Например, о сказочном Лукоморье, о котором мы знаем только по Пушкинскому – «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…». А вот у европейцев Lucomoria присутствовало: на карте 1595 г. фламандского географа Меркатора, на карте Тартарии голландского посланника Исаака Мааса, жившего в Москве «во времена смуты», и на картах или в текстах некоторых других авторов.

Будем надеяться, что и у нас оживут пушкинские строки о Лукоморье. Благодаря многолетним исследованиям регионального отделения Российского географического общества оно может стать туристическим брендом Ямало-Ненецкого округа. Местные исследователи уже определили географическое место Лукоморья: с запада оно ограничивается рекой Обью, с севера – Обской губой, с востока – рекой Надым.

Материал для книги автор собирал в источниках, ссылающихся на конкретные документы, в том числе и архивные. На самом деле, тема первопроходцев Сибири XVII века более или менее документирована только после образования в 1637 г. Сибирского приказа. До этого вопросами, касающимися восточных территорий Русского государства, ведал Посольский приказ, мало уделявший внимания зауральским землям.

По этой причине в трудах историков, географов, исследователей, раскрывающих тему первоначального периода освоения Сибири, присутствует масса оговорок типа: вероятно, предположительно, по всей вероятности и т. д. В разнообразии подобных толкований исторического события порой было трудно сформулировать единственно правильный вывод.

Признавая в этом плане свои собственные недоработки, автор просит читателя учитывать изложенные выше обстоятельства. В свою очередь, неубедительность и возможные нестыковки в текстах, отобразивших процесс движения русских первопроходцев Сибири «встречь солнцу», он надеется компенсировать показом размаха и энергетики этого движения. Движения, завершившегося там, где отныне Солнце («встречь» которого они шли на восток) ежедневно поднимается над водами Тихого океана и в течение многих часов всходит над горизонтом открытой ими и присоединенной к России Сибири.

Иностранные наблюдатели, с интересом наблюдавшие за активным освоением русскими Сибири, старались принизить их достижения, но кто-то из них не мог не заметить очевидное. Например, английский ученый Дж. Бейкер, так оценивший итоги походов русских землепроходцев XVII века: «К концу столетия географических исследований русские выявили важнейшие географические черты Северной Азии… Достижения русских… если не носили строго научного характера, то по размаху и точности наблюдений выдерживают в свою пользу сравнение с работой французов в Северной Америке в ту же эпоху».

Восхитился русскому появлению на окраинах территорий Азии и японский историк Синтаро Накамуро, удивившийся столь быстрому появлению русских казаков на берегу Охотского моря: «…нельзя не удивляться героическим действиям этих людей, проходивших в те далекие времена совершенно неизведанные земли и тайгу, преодолевавших студеные реки и моря…».

Надо полагать, что русская Сибирь и сегодня вызывает на западе интерес, связанный уже не с историей ее освоения, а с надеждой на то, что Россия когда-нибудь ослабнет и у них появится шанс приступить – с той или иной стороны света – к новому «освоению» Сибири уже в своих геополитических интересах.

Основой таких надежд для них, вероятно, служит фиксируемый статистикой с 90-х годов постоянный отток населения из Сибири. В этой связи вспоминается выдвинутая министром обороны РФ Сергеем Кужугетовичем Шойгу «идея построить в Сибири три-пять крупных научно-промышленных центров с населением от 300 тыс. до 1 млн человек». Они, по мнению министра, и станут новыми полюсами притяжения как для населения всей России, так и для наших многочисленных соотечественников в странах СНГ и дальнем зарубежье.

Будем верить, что выдвинутая в 2021 году лидером списка Единой России на выборах в Госдуму идея не останется предвыборным лозунгом. Наверное, как министр обороны, Сергей Кужугетович вкладывал в свою идею и возможность усиления оборонного потенциала государства.

К назревшей необходимости остается подключить политическую волю, подвигнуть к патриотизму определенную часть отечественной бизнес элиты и в обозримые времена Сибирь примет подобающий Великой державе облик.

Реализация идеи потребует огромных усилий и средств, но зато будет выбита почва из-под ног недружелюбных иноземных претендентов, а России будет спокойней за свое могущество, которое «Сибирью прирастает».

Нам, россиянам, надо помнить свои корни, с гордостью ощущать себя потомками первопроходцев Сибири и любить не только свою маленькую родину, где родились и живем, но и ту, которую они героическими усилиями открыли, освоили и передали нам в наследство.

Думается, что представленная книга в какой-то степени будет этому способствовать. Структурно она состоит из двух частей и Приложения, в котором размещены два документа, относящиеся к походам первопроходцев Сибири.

Часть I. «встреч солнцу» в неизведанные земли

1. О Сибири, Ермаке, Новгороде и Югре

До момента «взятия Сибири» Ермаком о ней на Руси знали меньше, чем во всех граничивших с Сибирью государствах и территориях. В русских летописях первое упоминание о сибирской земле относится к началу XV в. и связано с именем Токтамыша (Тахтомыш) – одного из последних ханов Золотой Орды. Того самого хана, кто, за отказ Дмитрия Донского платить Орде дань, в 1382 г. разорил и сжег Москву. В 1406 или 1407 гг. в борьбе за престол он был убит, о чем сообщила Троицкая летопись: «Тое же зимы царь Женибек уби Тактамыша в Сибирской земли а сам седе на Орде».

Следующее сообщение об этой земле относится к 1555 году, когда правитель Сибирского ханства Едигер, боясь потерять власть в борьбе с более могущественным конкурентом, обратился к русскому царю Ивану Грозному с просьбой взять его землю «под свою руку, защитить ее и положить на нее дань». Этот шаг отчаяния ему не помог: в результате очередного этапа борьбы за власть он был убит бухарским потомком Чингиз-хана Кучумом.

Новый хан через короткое время платить дань русскому царю отказался и стал организовывать набеги на русские прикамские земли, которые Иван Грозный дарственной грамотой выделил успешному роду купцов и солепромышленников Анике Строгановых. Взамен род взял на себя обязательство строить в дарованной им земле крепости, заселить и оборонять их от «ногайских и иных орд».

Обосновавшись в основанном ими Орел-городке и надежно укрепив его, Строгановы с целью пресечения дальнейших нападений отправили за Урал нанятую ими полутысячную дружину атамана волго-донских казаков Ермака, усилив ее тремя сотнями своих вооруженных людей.

О легендарном герое опубликованы многочисленные работы ученых, изданы книги, народом сложены о Ермаке песни и сказания. Но вся информация о его личности довольно противоречива и порой никак не ассоциируется с общепризнанной положительной характеристикой Ермака Тимофеевича. Дело в том, что строго документированных источников, касающихся легендарного атамана нет, и все выводы авторов диссертаций, книг и статей основываются на летописях, составленных спустя, как минимум, 40–50 лет после его похода.

Основа большинства этих текстов базируется на церковных материалах, а конкретно на деятельности служителя русской церкви Киприана, назначенного патриархом Московским и Всея Руси Филаретом архипастырем новых сибирских земель. Прибыв в 1621 г. в Тобольск и ознакомившись с обстановкой, Киприан был поражен увиденным и сообщил Филарету о том, что в Сибири «многие русские люди ходят без крестов, едят „всякую скверну“, живут „не по закону“ с калмыцкими, татарскими и вогульскими женами, на дочерей от них „блудом посягают“ и „блуд творят беззазорно“».

Обратил он внимание и на то, что в Сибири большой популярностью пользуется образ Ермака. Однако, сложившийся в народе образ этот, по убеждениям Киприана, более соответствовал не христианским заповедям, а мифическим чудесам и сказочным небылицам, характерным для язычников.

И архипастырь, кому было поручено Филаретом всячески способствовать переходу сибирских язычников в христианскую веру, решил придать образу народного героя православный облик. Сначала он повелел имена Ермака и казаков, убиенных при покорении Сибири, записать в синодик соборной Софийской церкви и каждый год в неделю Торжества Православия в соборе возглашать им вечную память. Помимо синодика церковнослужителями было составлено «Написание како приидоша в Сибирь».

В результате таких новаций церковников был сформирован образ Ермака, далекий от реального, но соответствующий христианским канонам. Соответственно, и подвиг покорителей Сибири представлялся ничем иным, как Божественным промыслом, который водительствовал христолюбивыми воинами, которые… «Взяли щит истинныя веры, и утвердились мужеством, и показали храбрость, положив упование на Бога твердое».

В последующих летописях этот образ Ермака и описание похода обрастали все новыми чертами, основанными на разного рода устных преданиях, часто противоречивших друг другу. Но, как нельзя отрицать тот факт, что начальный период истории русской Сибири неразрывно связан с именем Ермака, так и вряд ли уже можно изменить веками создаваемый народом, наполненный героикой образ легендарного атамана и его казаков.

Да, он не достиг окончательной победы над Кучумом, сам Ермак погиб и остатки его дружины вернулись «на Русь», оставив завоеванные ими земли. Но он сделал первый шаг и слухи о «взятии Сибири» русскими казаками поднимали с родных мест все больше его последователей. Образно говоря, Ермак распахнул в Сибирь ворота, в которые волна за волной двинулись за Урал служилые и вольные казаки, стрельцы и «охочие» люди, промышленники, торговцы – все те, кого принято называть первопроходцами и землепроходцами.

…Подробностей гибели легендарного атамана история не знает, по устоявшейся версии Ермак погиб в ночной схватке в августе 1585 года, когда он с частью своей дружины в количестве 50 казаков остановился на ночевку на берегу Иртыша в устье его притока Вагай. Казаки не знали, что следом за ними, выжидая удобный момент для нападения, следовали воины Кучума и, когда этот момент наступил, шансов отбиться у казаков не было.

Судьба вернувшихся из похода казаков долгое время была неизвестна. Как заметил видный историк А. Преображенский, «Фигура бесстрашного атамана, наделяемого летописями выдающимися человеческими качествами, как-то заслонила собой его сподвижников… на чьи плечи легли неимоверно тяжелые ратные труды зауральского похода и первые шаги мирного освоения Сибири».

Имя Ермака не только затмило причастность к «сибирскому взятию» его соратников. У людей, которые не интересуются историей, складывалось впечатление, что Ермак был и первооткрывателем Сибири. Однако до него русские ходили за Урал неоднократно. Сначала это были новгородские торговцы, а после подчинения Новгорода Москве за «Камень» собирать дань с зауральских «иноземцев» ходили отряды ратников московских воевод. Но ни те, ни другие понятия тогда не имели, что эти земли будут называть Сибирью. По их понятиям ходили они в Югру.

Краткий экскурс в историю поможет нам понять, почему походы в Югру задолго до Ермака совершали именно новгородцы…

Господин Великий Новгород

Сын Владимира Мономаха, Мстислав Великий (1076–1132 гг.), был последним правителем Киевской Руси как единого государства. После его смерти между многочисленными потомками династии Рюриковичей в борьбе за киевский престол возникли внутренние распри и русские княжества одно за другим стали выходить из подчинения Киеву. В 1125–1157 гг. независимую политику стал проводить Юрий Долгорукий, (младший сын Владимира Мономаха), получивший в надел от отца Ростов и Суздаль.

Образование независимых княжеств множилось, между удельными князьями усиливалась борьба за киевский престол и территории. Время это настолько изменило историю, что в летописях об этом периоде чаще говорится не о «Руси», а о «русских землях». Но в этот трагический для русской истории период обозначилось место, которое можно назвать островом стабильности и успеха. Островом этим было Новгородское княжество, основанное в северных землях Восточно-Европейской равнины в 862 (859) году.

Являясь по существу первоначальной ячейкой русской государственности, Новгород и до распада Киевской Руси проявлял недовольство киевской властью. В мае 1136 г. решением народного собрания (вече) горожане отстранили от власти неугодного им ставленника Киева князя Всеволода Михайловича, образовали собственные органы власти.

С этого времени и до подчинения Новгорода Москве (1148 г.) в русской историографии использовались разные термины, определявшие это событие – «Новгородская республика», «Боярская республика». Использовали историки и фигурировавшее в Новгородских летописях название «Господин Великий Новгород» – так называли свой город, любившие и гордившиеся им свободолюбивые горожане.

Добившийся независимости Новгород, благодаря своему выгодному географическому положению, стал быстро опережать в развитии другие русские города. В период расцвета он владел огромной территорией, которая, включая колонизированные волости, простиралась от Балтийского моря на западе до Уральских гор на востоке и от Белого моря на севере до верховьев Волги и Западной Двины на юге.

Быстрому освоению и колонизации новых земель новгородцам способствовала удобная для судоходства речная сеть и умение строить речные суда. Новгородские лодки – ушкуи были идеальным транспортным средством, позволявшим осваивать непроходимые по суше богатые северо-восточные земли. В их освоении больше всего были заинтересованы бояре, они и стали организаторами военизированных дружин ушкуйников.

Ушкуй – небольшое весельное судно с высокими бортами, напоминавшее малые суда викингов. От них новгородские ушкуйники переняли не только конструкцию этих судов, но и умение совершать разбойные нападения с целью захвата имущества, а порой и территорий.

Колонизировав методом военно-торговых походов ушкуйников сначала приуральские земли, новгородская власть – в первую очередь бояре и торговцы – стали организовывать походы ушкуйников за «Камень» – в земли, которые в летописных источниках назывались Югрой.

Югра. Что это, где и кто туда до Ермака ходил?

Определяться с понятием Югра историкам оказалось так же нелегко, как с происхождением названия Сибирь. Нам же больше интересен не вопрос о происхождении названия, а географическое местоположение Югры. Конкретное ее место указывают только Советские энциклопедии (например, Советский энциклопедический словарь1981 г.).

«Югра 12–17 вв. – земля на Сев Урале (между Печорой и Уральским хребтом), занимаемая хантами и манси племенами, 12–15 вв. колония Новгорода. Во второй половине 15 в. постепенно включена в состав Российского государства»…

В настоящее время место Югры связывают с территорией расположенного за Уралом Ханты-мансийского автономного округа (с 2003 года полное название округа – Ханты-Мансийский автономный округ – Югра). Эта новация и затрудняет дать ответ на вопрос – в какую Югру ходили новгородцы? Если они пересекали Урал, т. е доходили до современного места Югры, тогда им должен принадлежать приоритет первооткрывателей Сибири. Если их походы ограничивались территорией, обозначенной в Советской энциклопедии, тогда, как говорится, и вопрос отпадает…

Попробуем «докопаться» до истины на основе анализа имеющихся летописных данных. Первое датированное упоминание Югры относится к 1096 г. и связано с рассказом в первой русской летописи «Повесть временных лет» о хождении отрока новгородского воеводы Горяты Роговича в «земли неведомые».

«И пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в землю Югорскую. Югра же – это люди с языком непонятным, и соседствуют они с самоядью в северных странах… и там есть горы, которые доходят до моря и с высотой до неба и в горах тех говор, и в просеченное в горах оконце говорят, не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и, если кто даст им нож ли или секиру, они взамен дают меха…».

Как видим здесь зафиксировано само название – Югра, причем в двух качествах – земли и народа. Позже летописцы сообщают как минимум еще о пяти походах, совершенных новгородцами в Югру: в 1187, 1193, 1323, 1329, 1363 годы. При этом в первых четырех походах из этого перечня нет никаких географических координат, по которым можно было бы понять, о приуральской или зауральской Югре идет речь. Летописный текст, относящийся к этому везде примерно одинаковый – …Пошел в Югру… Идоша на Югру, Идоша с Югры.

Исключение составляет поход 1363–1964 года который возглавляли воеводы (по другим источникам предводители ушкуйников) Александр Абакумович и Степан Ляпа. Об этом походе летописец «новгородской первой летописи» сообщил: и «Той зимы с Югры новгородцы приехаша, дети боярские и молодые люди, и воеводы Александр Абакунович, Степан Ляпа, воевавшие по Обе реке до моря, а другая половина рати на верх Оби воеваша…».

Река Обь, как всем известно, находится в Западной Сибири. Поэтому, если принять на веру приведенный летописный текст, то есть все основания считать Александра Абакумовича и Степана Ляпу первыми покорителями Западной Сибири, на два с лишним века раньше Ермака перешедшими Урал и «воевавша на Обе реке».

Как Иван III Васильевич князем Югорским стал

В конце XIV в. и, когда в стане Золотой Орды начал усиливаться раздор, московские князья, оценив политическую обстановку, встали на путь усиления княжества. Первым собирателем земли русской, заложившим основы могущества Московского государства, был Иван I Данилович Калита (1325–1340 гг). Хотя никакой свободы Руси от монгольского ига еще не было, он дипломатическими уловками сумел добиться того, что на протяжении сорока лет на территорию Московского княжества монголы не совершали набеги. Дальновидному московскому князю в период своего правления удалось даже несколько расширить границы княжества путем покупки Галича, Углича, Белоозера.

Победа князя Дмитрия Донского на Куликовом поле в 1368 г. возвысила роль московских князей и старший сын Донского Василий, правивший в 1389–1425 гг. выкупил у Орды право на Нижний Новгород, Городец, Мещеру, Тарусу. В период его правления Московское княжество лишь однажды в 1408 году подверглась нашествию сил Орды, но подступивший к Москве хан Едигей, город взять не смог.

Очередным собирателем русских земель стал Великий князь московский, Государь Всея Руси Иван III Васильевич. Используя фактор продолжавшегося ослабления Орды, он стал проводить более решительную политику и уже не выторговывал новые земли, а завоевывал. В период его правления территория Московского княжества увеличилась в несколько раз. В его состав вошли обширные Ярославское, Ростовское, Тверское княжества, Вятская земля, множество городов, в числе которых – Брянск, Мценск, ряд других.

«Крепким орешком» для Москвы оказался Новгород, его фактические правители бояре долго пытались сохранить свои владения и докучали царя и двор «жалобниками». Только в 1478 г. после третьего по счету военного похода, который возглавил сам Государь, вольный Господин Великий Новгород был вынужден починиться воле Москвы. Слезные прошения бояр не увенчались успехом, городу именем Государя было строго указано: «вечю колоколу… не быти, посаднику не быти, а государство все нам держати»… Новгородское Вече было отменено, а колокол (вечевой), как символ вечевой власти, был отправлен в Москву.

С этого времени отношения с новгородской Югрой переходят к Русскому государству. Москва давно «приглядывалась» к этой богатой пушниной территории и приступила к ее постепенному включению в сферу своего влияния даже раньше падения республики. Одна из северных летописей определяет в качестве даты первого похода Москвы на Югру – 1465 год. Но, в силу недостаточной документальности, этот поход оставим за скобками и обратимся к хорошо документированному походу 1483 года.

Главной целью этого похода, возглавленного московскими воеводами Федором Курбским-Черным и Иваном Салтык-Травиным, была стабилизация положения в русской части Пермской земли, подвергавшейся налетам «большого князя» пелымских вогулов – князя Асыки. Ниже приводится текст одной из северных русских летописей – Устюжской.

«В лето 6991. Князь великий Иван Васильевич послал рать на вугулич и на угру, на Обь великую реку. А воеводы великого князя были князь Федор Курбскии Чорнои да Иван Иванович Салтыков Травин, а с ними устюжане, и вологжане, вычегжане, вымечи, сысоличи, пермяки. И бысть бои с вогуличи на усть реки Пелыни. И на том бою устюжан убили семь человек, а вогулич паде много, а князь вогульскии убежал. А воиводы великого князя оттоле пошли по Тавде реце мимо Тюмень в Сибирь. И Сибирьскую землю воевали, идучи, добра и полону взяли много. А от Сибири шли по Иртишу реце вниз, воюючи, да на Обь реку великую, в Югорскую землю, князеи Югорских воивали и в полон повели. А пошла рать с Устюга маия в 9 день, а на Устюг пришла на Покров пресвятая Богородицы».