Полная версия
В дециметрах от рая
– Твоей маме понравится, – произнесла дама и одела обратно китайские перчатки.
При выходе из магазина мальчишка остановился рядом с охранником и, посмотрев снизу вверх, изрек:
– Дяденька, а вы знаете, что на уровне протонов и электронов Вы не отличаетесь от амебы?
Охранник теперь любил и китайские курточки, и перчатки на резинке, и ридикюли с гамашами, и был почти готов повторить подвиг из песни с целованием песка.
Старушка поспешила оттащить внука от накачанного дяди:
– Мы тоже от амебы на уровне протонов и электронов не отличаемся, – успокоила она воображение охранника.
И вышла из магазина.
А абидабакасный звеевургт никуда не делся. Более того, он выполз синеватым дымком из правой ноздри обслуживающей продавщицы и, мелькнув в роскошных зеркалах привидением, поразил души двух остальных. Он еще долго будет терзать их изнутри тысячами мелких зубиков и застилать их глазки тем самым сиянием каждый раз, когда они будут перемывать косточки старой покупательнице. Он будет шептать им: «Да, у старой, такие украшения, а ты молодая и красивая, да еще и работница ювелирного, в пластмассе ходишь. Даааа. Шшшшшшшшшш». И будет изгрызать их внутренности изнутри, доводя до изнурения напоминанием о чужом богатстве.
Охранник достал из кармана вполне солидный, соответствующий заведению смартфон и набрал последовательно: «Что такое амеба», «Из каких электронов амеба сделана». До него звеевургт не дотянулся, т.к. охранник не отличался хорошей памятью, и после обильного отмечания премии с друзьями забыл про старушку и про ее покупку.
Я купила этот браслетик, вышла из магазина. Они шли немного впереди меня, обсуждая, как они будут встречать папу и маму мальчика с рейса из Ниццы.
Мальчик бегал вокруг бабушки и прыгал по лужам, разбрызгивая воду. Обыкновенный мальчик, обыкновенная бабушка.
– Замечательный рассказ, – прошептала спутница Мела и потянула его из душного зала.
Мужчина и Помпеинья вышли на улицу, побрели к бытовым постройкам, где должен был валяться Бумо-Бам.
Тусовка осталась в здании, на улице безлюдно. Ночь была волшебной. Небо – чистое, манящее, со множеством ярких звезд. Почирикивали соловьи, с лугов ветер приносил ароматы цветов и ночную прохладу.
Помпенья Стахановна немного протрезвела, бодро топала каблуками по тропинке, немного подхихикивая и ойкая при спотыкании. Мелу иногда приходилось галантно придерживать ее за шкирку, чтобы дама не упала носом в какую-нибудь лужу.
Несмотря на повышенную упитанность, она, почему-то, не казалась тяжелой.
Говорят, счастье дарит крылья.
Или уменьшает гравитацию.
3-е отступление: оденьте Вовке штаны!
– Кто нибудь! Оденьте Вовке штаны!
Компания молодежи на сеновале сельского дома с увлечением резалась в покер. Несколько парней и девчонок в возрасте от мала до велИка.
В тусклом свете малосвечевой лампочки карты выглядели желтоватыми. Их замусоленные края перекладывали и на береку реки мокрыми, трясущимися от холода после купания ручонками, и потными руками лесного сельского жаркого полдня. За них держались младенцы, разглядывая красивых дяденек и тетенек, старухи, раскладывающие пасьянс. С ними, сброшенными со стола, играли даже котята. От них пахло дешевым табаком и иногда спиртом и свежепойманной рыбой. Когда одна из них пропадала, то ее долго искали, потому что заменить картой с другой «рубашкой» было нельзя. В них подглядывали.
Мелкий Вовка по возрасту еще не умел играть в покер, он еще считать толком не умел, но был допущен к взрослому занятию. Его внаглую обыграли и выставили из-за импровизированного стола. Играть начали днем, когда еще было жарко, что позволяло малолетней части населения болтаться повсеместно в одних трусах до самой ночи.
Ночь тянула холодным сквозняком посреди теплых запахов сена и куриного помета. Иногда в тишине, озвученной сверчками, вкудахтывала какая-то внезапно проснувшаяся кура. Извне проникал аромат цветов из палисадника. Раз или два, для порядка, залаял старый лохматый пес.
– Оденьте Вовке штаны! Кто-нибудь! Простудится! Што? Сложно?
Одевать мальцу штаны входило в обязанности старших из компании. Помпа была в куче сена, поэтому крепкая ее сельская подруга взяла деталь детского туалета (штаны) и подозвала малыша:
– Иди сюда! Штаны одену!
И шагнула к нему. Маленький загорелый бесенок ловко отбежал вглубь сеновала и, блеснув белизной белков, показал преследовательнице язык.
– Догони! Догони!
Девушка пробежала несколько шагов по сену и упала в его душистую густоту.
– Вот еще!
– Толстая! Толстая! Не догонишь!
– А ты продулся в покер! Мелкий! Продулся!
Компания лениво шлепала мастями. Мед с теплым, из под коровы, молочком на ночь уже навевал сладкие сны. Партия доигрывалась. Близилась полночь.
– Вовка! Одень штаны! – прозвучало опять.
Парнишка показал в ответ язык и наморщил лобик.
– Вовка продулся! Вовка продулся! – отомстили ему за непослушание дразнилкой.
– А я, зато, НЛО вижу.
– Врешь.
Мальчишка сидел у смотрового окошечка и куда-то увлеченно смотрел.
– Не вру!
– А вот и врешь!
– Не вру! Подойди, посмотри! Вон НЛО!
– А ты потом скажешь, что обманули дурака на четыре кулака?
– Как хотите, – загорелый носишко отвернулся.
– А чо, давайте посмотрим.
Помпеинья с подругой подошли к окошку. Посреди ветвей больших деревьев чуть поодаль действительно что-то виднелось.
– Бежим! Посмотрим что это.
Вся компания высыпала на улицу. Единственный на всю округу фонарь в тот вечер почему-то не горел. Было темно. За деревьями что-то светилось неярким красноватым светом. Было как-то боязно.
– Ну, пойдем или нет?
Подростки медленно пошли в сторону света. И обмерли от удивления. Шаги были легкими, такими, как будто они все разом похудели на десять килограмм. Вдалеке мерцал какой-то округлый объект. Пройдя чуть к нему, все внезапно остановились.
– Неохота дальше идти туда.
– Угу. Не страшно, а идти неохота.
– Может, за взрослыми сходим.
– Не, они спят уже, ругаться будут.
– Я туда не пойду, – уверенно сказала подруга Помпеиньи. – У меня волосы дыбом от этого кругляша. И потом завтра воскресенье. Будем тут торчать – проспим концерт по телеку.
Помпеинья последний раз взглянула на что-то светящееся красноватым в темноте, может быть долго летевшее мимо разнообразных галактик в сторону именно их совхоза. И вместе со всеми пошла смотреть медово-молочные сны. Легкой, антигравитационной поступью.
После катастрофы
Бумо-Бам был найден в одном из гаражей. Мел матерился (про себя конечно), пытаясь попасть шнурами в гнезда. Помпошка стояла рядом, ничего не понимая в звукотехнике, и глупо гыгыкала.
Говорить было не о чем, такая нетрезвая ночь не предполагала обсуждения отчетности или экономических показателей, сегментов рынка, валютных курсов и прочих весьма важных мелочей. Ей не нужно было давать пояснения по отчетности или моделировать будущие показатели. Она просто любовалась. На Мела. Какой же красавец!
Вытащить аудиоконструкцию из гаража для настройки оказалось непросто, и мужчина отправился поискать какой-нибудь вспомогательный механизм для ее перемещения. Он обратился к даме по имени-отчеству:
– Помпеинья Стахановна, прошу Вас подождать здесь и никуда не отходить.
Ответом было пьяно-хихикающее: «Ну почему же?».
– Дура, потому что ты на ногах стоять прямо не можешь. А объяснять тебе это надо полчаса с матом или час без мата, – подумал мужчина.
Голова трещала по швам, появился сушняк. Вспомнилось, что где-то была тележка. Но вот где? Мелвин с зажигалкой в руках брел к садовому домику.
С зажигалкой…
А как же его суперпуперский усовершенствованный до неимоверности мобильный телефон?
Смартфон с фонариком в эту минуту был неожиданно и почему-то забыт. Этот навороченный дорогой гаджет был из другой жизни, подтянутой, упорядоченной, деловой и трезвомыслящей, безукоризненно пикселизированной.
Та жизнь кипела на затухающей вечеринке, посреди селфи, смайлов, наигранных эмоций и натянутых улыбок, а не здесь, в садовых джунглях, в которых где-то таилась тележка.
– Сплошные безупречные оскалы, ни одного истинного чувства, – вспомнил он какую-то фотосессию. Научился он различать то…
Внезапно, его рука дернулась, и зажигалка полетела на землю. Из тьмы на него глянули два непонятных светящихся пятна. Человек присел и стал судорожно шарить руками по траве.
Во мраке к нему приближалось какое-то чудовищное привидение, пыхтящее как паровоз и бренчащее каторжными цепями. Оно трещало в кустах, шуршало по траве и надвигалось всё ближе и ближе.
Мел, покрываясь каплями пота, вспомнил, что при покупке этого дома, кто-то говорил, что когда-то в средние века, где-то тут, кого-то, вроде укокошили. Или нет. Или у соседнего коттеджа.
Может это дух чей-то бродит вокруг него?
Хотя, дух не может бренчать цепью…
Раздался леденящий душу вой…
Или может?
А зажигалка никак не находилась.
Рукава и манжеты были уже в грязи.
Движения рук убыстрялись, и первая порция горячительных напитков с вечеринки уже куда-то испарилась.
Вот! Вот зажигалка!
Чирк!
Раздалось тихое поскуливание. Огонек выхватил из темноты мохнатую тушу с длинной шерстью, висящими ушами и высунутым языком. Шум шагов разбудил огромного цепного пса, и он ломился поприветствовать подходившего.
Псина улыбалась всей пастью и таинственно поблескивала светящимися зрачками. Он по пьяни совсем забыл, что в охрану дома зачем-то входил и этот шерстяной объект. И про фонарик в смартфоне забыл.
Мужчина поднес к лицу замараные руки. Фу! Микробы! И вытер их об пса.
Последний не возражал.
А вот и лавочка-скамейка, для отдыха перед дальнейшими поисками заветной тележки. Как же все необычно в этом захламленном углу сада. Как красиво смотрится вот эта резная решетка на фоне луны, а вот то дерево изогнуло ветви как печальная женщина. Так, женщины кажутся… Непорядок.
А вон там, вроде, белеет какая-то статуя. Удивительно. Оказывается, он тут никогда не был. Он вообще дальше идеальных клумб не выходил. Времени не было.
Ночной легкий туман, влажный воздух, хруст сухих веток, запах чего-то прелого, давно забытый посреди дезодорантов и освежителей…
Мужчина почувствовал, как все волосы на всех местах встали немножко дыбом. Необычненько…
Собака пристроилась у ног, согревая их своим теплом.
Отплывающее облачко обнажило лунный полумесяц. Пёс положил голову на колени, и, казалось, вопросительно посмотрел.
Мелвин его безмолвно одобрил….
Началась лунная песня.
Пёс самозабвенно завыл.
В лунном свете он не казался таким добродушным и домашним. Его размытые очертания стали жестче, мышцы напряглись, глаза горели холодным неистовым огнем.
Казалось, животное что-то оплакивает или пытается рассказать какую-то старую историю, послужившую причиной этого многомиллионнолетнего воя.
4-е отступление
Уфао и Тао, вися в воздухе над лунным регалитом и не оставляя на нем следов, слышали, как заливается плачем мохнатый пес где-то на далекой Земле. Ему вторили волки Канады и лайки Сибири. Тао взмахнул длинной костлявой конечностью, темное пространство космоса чуть заметно дрогнуло, и облака над архипелагом на восходе голубой планеты как-то быстро разошлись.
Полная луна предстала и здесь во всей красе для шпицев, болонок и терьеров, которые чуть позже присоединились к общеземной надрывной собачей песне. Прикрыв темные, без зрачков, притянутые к углам почти треугольной головы глаза, Тао и Уфао снова впали в дрему, длившуюся с тех пор, когда время еще было никому не известно.
Никому не известно было и как они дышали в безвоздушном пространстве: у этих огромных существ не было ни рта ни носа. Но тень страдания запечатлелась на их плоских лицах, подставленных свету сжигающего Солнца, когда вой земных четвероногих достиг своего апогея: «Плачьте, плачьте», – подумал каждый из них.
– Хорошо это было или плохо? – этого не знали эти два странных существа.
2-й сон Мелвина
Прапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапраппрпрапрапра
прапрапрапрапраапрапрапрарапрапрапрапрапрапрапрапрапра
прапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрап
рапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапрапр
апрапра….
прабабушка Помпеиньи Стахановны, назовем её Прапомпеинья, расположилась, присев в густую траву, и смотрела на пучок разнообразных ростков, лежащих перед ней.
В отличие от заросшей с ног до головы волосами дамы, сидевшей на другом берегу реки, выдергивавшей траву прямо из почвы и обгрызавшей сладкие корни, праПомпеинья не знала точно, какие из этих ростков съедобны. Лаборатории с реактивами были в предыдущем модуле корабля и остались чёрте где, может, на другом краю Галактики.
– Глянь, как аппетитно грызет! – подумала женщина. Но вслух не издала ни звука. Чтобы не привлекать внимание обитателей этого полутемного мира.
Ее комбинезон из серебристой сверхматерии пока позволял это сделать. Пока не кончится заряд в аккумуляторе, плоско лежавшем на ее спине изнутри одежды. Он был легким, почти невесомым. И позволял на Натаре извлекать массу энергии из окружающей среды. Только вот среда на Натаре была высокотехнологичная, а их родная звезда светила в несколько другом диапазоне, чем та, лучи которой были скрыты за плотными облаками.
И они учитывали этого при проектировании звездолета, который не долетел до места назначения, чудесным образом выплюнув в никуда только спасательную капсулу с ними двоими. Она только помнила, как прекратилось гудение двухкилометрового двигателя, все куда-то побежали, побежала и она (ох уж эти первобытные инстинкты), кто-то дернул ее за руку и…
Косматая кикимора закончила трапезу, почесалась в разных местах и, ставя ноги раскорякой, отправилась прочь от реки. По дороге она ухватила палку и швырнула ее.
– Если эта лохматая это съела, то вот этот корешок, наверно, не навредит и нам, – подумала неизмеримо исторически дальняя родственница Помпеиньи.
– Местные намподобные уже развились до хвата палки и примитивных разумных звуков, огнем пользоваться не обучены, – отметила она. – Тем не менее, они уволокли канистру и всем стадом лупили по ней полдня. И этому стаду мы вряд ли что-то сможем противопоставить. Особенно если соблюдать 23с498293—4750 галактическое правило: не вредить окружающей среде по месту прибытия. А у этой окружающей среды вполне плотоядные клыки.
– Только бы генератор и аккумуляторы подольше протянули, – тоскливо подумалось ей.
Заброшенные не туда с иссякающим генератором силовых полей они вдвоем искали пути освоения нового для них места.
Вдвоем с Мозгоруком.
Таково было прозвище мужчины, которому пришлось разделить с ней тяготы существования. Это он, никогда ей прежде незнакомый на звездолете, где были тысячи существ, дернул ее в отверстие спасательного шлюза.
Если бы не дернул, может, летели они бы дальше, или оказались бы уже в чреве какой-нибудь блуждающей черной дыры. Сигналы с капсулы в бескрайние просторы космоса оказались бесполезными – космос был безмолвен к их призывам.
Мозгоруком этот пожилой мужчина был потому, что его мозг вмещал огромное количество знаний в разных областях, а руки – огромное количество умений. Такими были все, кто перешагивал порог космических звездолетов.
Умение сражаться врукопашную с гориллоподобными местными в это число, впрочем, как-то не вошло. Для этого на корабле был тромм, которым можно было распотрошить и многокилометрового щура, атаковавшего их космоаппарат в созвездии Ла несколько десятилетий назад.
В том то и дело, что он остался где-то на звездолете.
Мозгорук, наверно, прооперировал бы мохнатую любительницу корений, при необходимости, вылечил бы ее – а что, наверно не сложнее, чем оперировать сторукую Ыщро, с ее тройной системой прокачки питательных веществ через двадцатиметровое тело, или смастерил бы одежду для ее мохнатого тела. А вот в схватке с ней на палках-ковырялках, он бы не победил. Сказались и годы в невесомости.
Невидимая пока для местной фауны, ПраПомпеинья привстала и посмотрела в сторону напарника. Его тощее тело в остатках скафандра и длинных космических сапогах ловко сновало туда-сюда по площадке, недалеко от места приземления спасательной капсулы.
Сейчас его мозг и руки прилагались к строительству хранилища для Священного Предмета, который загадочным образом попал в этот мир вместе с ними. Он лежал на дне спасательной капсулы. Наверно кто-то из членов экспедиции забыл его после очередного возвращения из каких-нибудь инопланетных джунглей.
Пока праПомпеинья на остатках горючего облетала их новое место обитания и подбирала питание из местного рациона, Мозгорук изучал почвы в поисках нужных для хранилища материалов.
Планета оказалась схожей с их собственной по составу атмосферы, воздух был даже более насыщен кислородом. Здесь была густая растительность и более высокая влажность. Новое место обитания было диким, и свет здесь не проникал сквозь постоянную густую облачность…
Мышь – это не ЩУР!
Истошный визг прервал лунную песнь собаки и дрёму мужчины.
– Ииииии!
– Ииииия!
– Ааааяяяяяяяяяяяя, – раздавалось во мраке.
– Меееееееелвин Ге Ге геееееетааааааарпвич!
– Меееееееелвиииии-ииииии!
Вопль принадлежал Стакановне.
Она верещала так, как будто ее резали на кусочки.
– Чтооооооо случилось?
– Идите сюда! На огонек.
Мужчина чиркнул зажигалкой, псина гавкнула.
Повизгивание и ойканье зигзагообразно, с парой прерываний, перемещалось в нужном направлении.
Из кустов вылезла Помпоша с туфлей в руке, прижатой под мышкой своей маленькой сумочкой и перемазанным в грязи боком. По пути на огонёк она, естественно, почтила своими телесами какую-то кочку.
Мелвин поинтересовался: «Ну, и…..».
Помпеинья с выпученными глазами, слезами и судорожным дыханием изрекла:
– Там!
– Там!
– Говорите же!
– Там!
– МЫШЬ!
Кто бы мог подумать, что кто-то, прошедший не раз налоговую проверку, может испугаться мыши.
– Ну, мышь же это не гигантский щур! – неожиданно изрек Мелвин.
– Какой щур? – поинтересовалась Помпа.
Он задумчиво посмотрел вокруг…
– Проехали…
В сумерках кавалер взял даму под локоток и сказал:
– Помпеинья, присядьте на скамейку. Я поищу садовую тележку.
Дама умудрилась сесть мимо скамейки.
Мелвин подхватил ее подмышки и разместил куда надо. И как она управляется с делами?! Может это на нетрезвую голову такая несуразность.
Человек направился на поиски элемента садового инвентаря. Кто бы мог подумать в начале пати, что такое вообще возможно: по закоулкам сада, по земле, в элитных башмаках, шаркая не менее элитными штанинами по кустам и цепляясь карманами за сучья.
Вот садовый домик. Тележка… Не совсем легкая.
– Справлюсь, – подумал Мел, – не тяжелее штанги в зале.
Как бы не так. Катить эту колымагу через садовые заросли оказалось не так уж и просто. Канава, пригорок, куст… Опять канава, опять куст. Куст, куст, канава. И откуда тут столько канав?
Он тащился на звуки Помпеиньи, которая распевала на лавке какую-то песенку милым пьяным голоском. Пес комментировал эту арию легким поскуливанием.
Мел присел на скамейку рядом с Помпеиньей. Четвероногий с радостью лизнул его руки.
– Ну что, в обратный путь, Помпеинья Стахановна?
– Пойдемте, пойдемте, – закокетничала дамочка.
Парочка двинулась в сторону гаража, но, не пройдя и десятка шагов, Мелвин понял, что Помпошу очень интенсивно раскачивает из стороны в сторону. Что же она такое пила?
– Садитесь в тележку, подвезу!
Восторженный хохот был ответом.
Мел и сам ухмыльнулся. Никогда он еще не подвозил женщин таким образом. К тому же он принял вызов. Вызов его мускулам от тележки и разместившейся в ней женщины. Выбравшись из кустов, он достаточно легко катил конструкцию.
– Да, я могу нести что-то больше, чем перо элитной ручки, – с удовольствием констатировал он.
Тусовка торчала на балконе. При их приближении раздались аплодисменты.
– Смотрите Мел!
– Он тележку тащит!
– Мел в роли рикши!
В ответ Мелвин картинно раскланялся. Достал сигарету и закурил.
На балконе мамаша блондинки что-то любезно втирала одному из его друзей. Наверно рекламировала дочь, постреливая в ее сторону глазками и тыча туда же пальцами. Друг не без интереса смотрел в залу, где в танце блондинка спиной к ним извивается телом под поднятыми вверх тонкими руками с длинным красивым маникюром и браслетиками. Вверх-вниз, вверх-вниз.
5-е отступление
Вверх-вниз, вверх-вниз поднималась штанга в домашнем спортивном кабинете стройного сероглазого мужчины. Его глаза безучастно смотрели в одну точку. На озеро за окном с гор спускался туман.
Вверх-вниз, вверх-вниз без единого движения мышц на лице. Однообразие занятия пронзил звук пришедшей смски. Мужчина обтерся полотенцем и подошел к столу из черного дерева. Послание гласило, что тетя просит купить баклажаны и кукурузу.
– Что ж, баклажаны, так баклажаны.
Сероглазый мужчина быстро оделся в идеальный деловой костюм и с небольшим портфельчиком вышел из коттеджа. Туман наползал на озеро, облака свисали все ниже, продуцируя первые капли дождя.
Гармошка дверей гаража собралась моментально, представив ничьему постороннему взгляду вид на красивое авто с идеальной полировкой, экстерьером, интерьером и начинкой. Оно гармонировало с мужчиной и его костюмом. Рычание мотора по пустынному шоссе и через несколько десятков минут он уже был в аэропорту.
К неудовольствию многих пассажиров худая мужская фигура прошла мимо всех очередей в вип-отделение, даже не покупая билета. Предъявленный кусочек пластика давал разрешение на проезд туда, где продавались тетушкины баклажаны с кукурузой.
Сосед по креслам в самолете межконтинентального перелета – колоритный отпущенец в отпуск в яркой рубахе и панаме, толстый, потный и болтливый – попытался было поговорить с странным несколько угрюмым пассажиром, но, натолкнувшись на недоуменный взгляд холодных серых глаз, отстал и прицепился к толстой даме в соломенной шляпе, напоминавшей птичье гнездо.
В ответ на бесконечный поток фраз она угукала, как сова, на протяжении всего полета. Так продолжалось до вечера без малейшего раздражения со стороны мужчины в костюме. Потом яркий болтун вместе с соседкой-«совой» задремал, а безучастные серые глаза все так и смотрели в одну точку за окном лайнера.
Мягчайшее касание взлетной полосы, ослепительная синева неба в иллюминаторе. И ворвавшийся в дверь воздух с ароматами цветов, пряностей, морского ветра. Раздалось пение и бумканье барабанов.
Разговорчивый отпускник увидел, что строгий костюм соседа был сменен на подобающие случаю бриджи, шлепки и рубашку с тропическим принтом, а канцелярское выражение лица было заменено на более приветливое, если такое вообще для него можно было найти. У выхода из самолета они разминулись, получив на шеи по гирлянде цветов, и больше никогда-никогда не виделись.
Магазин по продаже баклажанов, похоже, открывался не скоро и мужчина с идеальной фигурой направился с чуть растолстевшим от вложенного костюма портфельчиком, завернутым в яркий мешок для поддержания общего имиджа, к маняще бирюзовым водам океана, шумевшего неподалеку. Он выглядел как какой-нибудь чемпион по серфингу.
Белоснежный песок, горячими поцелуями приникающий к стопам, гребешки высоких волн, шелест нежных пальм, пронзительные крики чаек и аромат чего-то очень вкусного из уличного заведения с космическими ценами.
В ожидании мужчина уселся за столик и заказал шикарный многоярусный коктейль из соков местной природы со всеми немыслимыми украшениями. Он неуязвимо для своей холодной сущности потягивал струю элитного алкоголя и любовался бушующим океаном, безучастно поглядывая вокруг.
Неподалеку от него сидел, похоже, такой же прожигатель жизни, побрякивая по столу фирменным брелком от дорогой машины и звеня об край стола толстой цепью с подвеской, вываливающейся из расстегнутой на волосатой груди рубашки.
Он был брюнетно-тропически красив и, вероятно, очень темпераментен. Коктейль у него был еще больше по размерам и количеству воткнутых зонтиков. Где-то звучала музыка, пары неподалеку танцевали латину. Под ленивый перебор струн время тянулось и тянулось, горизонт над океаном разливался розовым фиолетом, а коктейли становились все больше и крепче. Казалось, все в баре уже напились выше ватерлинии. Апельсин солнца падал в глубины.
И вдруг. Наверно первый раз в жизни сероглазый мужчина, так похожий на серфингиста-чемпиона, не втянул коктейль, а поперхнулся и булькнул его обратно. Сзади раздался звон битого стекла: тропический прожигатель от восторга уронил стакан. Весь бар обомлел и затих. Струны не перебирались, утих топот ног танцоров. По пляжу шла ОНА….